Лекарство от бед

В моей голове все не укладывалось. Как я могла так безответственно разрешить Свете пойти со мной? Я ведь знала, что она такая непредсказуемая (хотя, стоит признаться, в этот раз было вполне ожидаемо), но почему-то позволила ей ввязаться в это. Да, я чувствовала обиду и даже некую неприязнь, однако единственного, кого я действительно винила — была сама я. Весь путь до кабинета Татьяны Альбертовны я прошла молча, как и моя подруга, которая даже не пыталась со мной заговорить, за что я была ей премного благодарна. Казалось, если бы она это сделала, то сдерживать себя мне больше не пришлось бы. Наверное, Света чувствовала и понимала, что ей лучше сейчас вообще меня не трогать. Надеюсь, она также понимала, что совершила огромную ошибку, когда ввалилась в палату с криками. Интересно, насколько теперь от меня далеко «автомат» по предметам? Вероятно, прилично далеко. От таких мыслей хотелось биться головой об стену. Добравшись до нужного кабинета, мы вошли внутрь. Небольшое помещение, заставленное цветами, стены выкрашены сверху в белый, а по низу идет зеленая полосочка. Одинокий стол с кипой аккуратно сложенных бумаг, большое количество шкафов с разными документами, а также достаточно удобное с виду кресло. Да, этот кабинет отличался от всех других как минимум тем, что выглядел более живым, чем остальные. Татьяна Альбертовна умела создавать уют в мелочах. Так, например, на окнах висела мягко розового оттенка штора. Только здесь можно было увидеть этот цвет, в остальное время в здании его вряд-ли встретишь. Иногда кажется, что из-за обилия зеленого и белого цвета сходишь с ума. Снизу руки мои скрепились в замок, я прислонилась к стене, ожидая явление смерти в человеческом обличии. Или, можно даже сказать, своего «палача». Мне стоило бы продумать то, как я буду оправдываться перед Татьяной Альбертовной (палата же все-таки на мне), однако я упорного этого не делала. За день я испытала немало стресса, поэтому мой мозг отказывался работать и принимал все, как есть. И я даже была готова понести за произошедшее кару, только бы быстрее пойти домой и прилечь на кровать, утыкаясь лицом в мягкую подушку. Да, этого мне особенно хотелось, даже чем-то обнадеживало, заставляя почувствовать прилив сил. Сил, которых уже почти не осталось. Дверь с неприятным скрипом раскрылась и внутрь кабинета, громко стуча каблуками, вошла Татьяна Альбертовна. Больше она не была похожа на «Аленький Цветочек». Я мигом выпрямилась, оттолкнувшись от стены спиной. Женщина прошла мимо, села за свой стол и начала поправлять бумаги на нем. — Я жду, — тихо говорит она. Я притупляю взгляд и опускаю его в пол, не зная, что сказать. Света тоже переминается с ноги на ногу в нерешительности. — Я говорю: «Я жду», — повторяет Татьяна Альбертовна. Но мы все также не отвечаем. — Нечего вам сказать? — Татьяна Альбертовна, я просто случайно во время обхода палат ударилась об угол тумбочки, а они у нас острые. Света мимо проходила, помочь решила, — говорю вдруг я, быстро сообразив какую-то байку. — А крики твои были, да? С нецензурной бранью? — женщина переводит взгляд на Свету. Теперь я понимаю, что спасет нас только чудо. — Мне в институте сказать, чтобы больше вас сюда не приглашали на практику, а? Будете ездить в другой город к черту на куличиках и там ваши сценки разыгрывать, а не здесь! Ясно вам? А ты, Краснова, раз такая неуклюжая, то нечего тебе в больнице делать. Спасать жизни других людей. Угробишь еще кого-то, а потом сиди тут решай проблемы ваши. Слышишь, Краснова? — с каждым новым словом интонация становилась строже, а звук громче. В ушах вновь неприятно звенело. Я была в недоумении и даже оскорблена словами Татьяны Альбертовны. Я ведь день назад помогла ей, когда никого не было рядом. Доставила в экстренной ситуации пациента на операционный стол. Возможно, это не такая сложная задача, но мне было до слез обидно, что на эмоциях она мне высказала такие слова. Я не считала, что они заслуженны. Плохой день у нее выдался, что-ли? В любом случае, чувствовала я теперь себя хуже некуда. — Простите, больше такого не повторится, — виновато отзываюсь я. — Да, простите, не повторится, — вторит мне Света своим тоненьким голосочком. Я ежусь от раздражения. Заговорить решила? — О, Баланова, так ты не спишь? — замечает Татьяна Альбертовна. — Мало того, еще и курите прямо в помещении! Мне ходят, жалуются. Студенты ваши, говорят, курят, даже не проветривают. И, угадайте, откуда запах идет? Из вашей замечательной каморки рядом с двадцатым кабинетом! — продолжает гневно она. А я с досадой вспоминаю, что действительно забыла проветрить помещение, когда мы стояли со Светой, она меня успокаивала после этих друзей Валеры. Уши вновь горят. — А если у кого-то аллергия, а? Угробите человека, да еще и не одного! Мозги ваши где, будущие врачи?! Горе, помрут все с такими специалистами, — она резко встает с места и подходит к нам. — Значит так. С этого дня в палату ту я назначу другого человека. Чтобы вы там обе не появлялись. Поняли меня? — Да, — отвечаем мы одновременно со Светой, голоса наши звучат тихо. — Свободны, — женщина указывает на дверь позади. Мы послушно чуть ли не выбегаем из кабинета. Я стараюсь как можно быстрее оторваться от Светы, ведь не имею ни единого желания идти рядом с ней. Разговаривать также не хотелось. Мой шаг больше, чем обычно, но даже так подруга не отстает от меня. Я молюсь всем богам, лишь бы ей в голову не пришло что-то сказать мне. Однако Света так упорно идет за мной, что сомнений насчет её намерений не остается. — Лер, мне жа… — Жаль? Тебе жаль? — я резко оборачиваюсь, из-за чего подруга чуть ли не врезается в меня, но мне все равно. — Если бы тебе действительно было бы жаль, то ты бы сейчас не стояла молча. Я тоже не знала, что сказать, мне тоже было страшно. Но я хоть как-то смогла нас оправдать. Где же в этот момент ты была? — повышаю голос, не в силах сдерживаться. — Напомнить? Отмалчивалась. Лицо Светы испуганно пялилось на меня. Может, она до этого и не видела меня в гневе, но сейчас настал именно тот момент. — Я пахала все месяцы, ради того, чтобы мою репутацию перечеркнула твоя излишняя эмоциональность? Не помню, чтобы я с тобой договаривалась о том, что ты его изобьешь прямо в больничной палате, — от напряжения сжимаю одну руку в кулак. Губы подруги превращаются в тонкую линию, я вижу, как нижняя часть дрожит, будто она вот-вот заплачет. Но меня это не волнует. Я разворачиваюсь и направляюсь дальше по коридору. Света больше не идет за мной. К концу смены, я даже поверить не могу, что этот незабываемый и насыщенный день закончился. Находясь на улице, чувствуя, как на нос и щеки мои попадают снежинки, я, почему-то, начинаю невольно задумываться о том, как поступила. Здравый разум начинает медленно раскладывать все по полочкам. И от это становится паршиво. С каждой минутой хуже и хуже. Хочется лечь в огромный сугроб и утопить себя в нем, завалить всем содержимым и больше не появляться на этот бренный свет. Но я не могу, завтра следующая смена и новые «приключения». Хотя, похоже, все пришло к тому, что они закончились, так и не успев начаться. От такой мысли захотелось отвесить себе звонкую пощечину. Одуматься, отрезвиться. А что в моем понимании должно было начаться? Милые разговоры в палате? Обед на двоих? Тайные записки? Подарки? Исключено. Завтра я не появлюсь в его палате и не смогу увидеть. Отгорожусь каменной стеной. Перед входом в свой подъезд я останавливаюсь. Долго-долго смотрю на дверь безразличным взглядом, а потом разворачиваюсь и переключаю внимание на снежинки. Они медленно-медленно падают, кружатся и осыпают собою все пространство. Прямо как Валера заполнил все мои мысли. И я злилась на себя. Это было неконтролируемо. Так, что аж хотелось вновь начать плакать навзрыд. «Я так слаба, помоги мне. Укрой..» — крутилось в голове от отчаяния. Хотелось почувствовать рядом крепкое плечо, выплакаться и ощутить себя маленькой девочкой, которую защищают от всего плохого. А снежинки все кружились-кружились, падали-падали, не подчиняясь человеческим законам. Им было все равно, что там у людей на душе. Они проживали свою маленькую, но неповторимую историю. Я засмотрелась на тусклый свет желтого фонаря. Плакать расхотелось. И жить тоже. — Мама-мама! Смотри какие снежинки! — веселый детский голосок заставляет меня оторваться от размышлений. Ребенок, укутанный во всевозможные теплые одежды, бежит по белой тропинке, подставляя руку летящим вниз снежинкам. Я вижу неподдельный восторг, светящиеся от радости глаза малыша, и на душе вдруг разливается тепло. Его мама идет следом, внимательно следя за своим дитем. — Представляешь, говорят, что в природе не встречается повторяющихся снежинок, — женщина останавливается рядом с ребенком. — Снежинки прямо как люди, — вдруг отзывается он, внимательно разглядывая белые комочки на своих руках. — Это ты откуда вычитал? — удивляется она. Дальше я их уже не слышу, они продолжают идти дальше, и вскоре скрываются за соседним поворотом. В моем разуме проскальзывает подобное воспоминание. Только моя мама не сильно стремилась рассказать мне что-то или даже поговорить. Она редко оставалась со мной. Изматывала себя на работе и приходила домой совершенно выжатая. Даже еду мне приходилось готовить с самых ранних лет, иначе я бы голодала. Наверное, поэтому вскоре я и оказалась у бабушки. Мама навещала меня, но редко. Приносила маленькие подарки, будто компенсируя свое отсутствие, в то время, пока я нуждалась в крошечном внимании. Я устало забралась по ступенькам ко входу в подъезд и проскользнула внутрь. Тишина все время сопровождала меня. Я поднялась на пятый этаж и вошла в квартиру. — Бабушка, я вернулась, — сообщила я достаточно громко. Я разделась и прошла в комнату бабушки. Она очень редко вставала с кровати, ей было уже почти восемьдесят лет, слышала она плохо, да и здоровье подводило. Я все никак не могла понять, как же её лечить. В больнице разводили руками. Сказали, что от старости не лечат. Я с горечью приняла это, но не сдалась. Все еще мечтаю, что она доживет до момента, когда я выучусь в медицинском. Тогда, может, я смогу помогать ей больше. Найду, в конце-концов, лекарство от болезни или очень хорошего врача. Я села на корточки около дряхлого, старого дивана и взяла руку бабушки в свои. Приложила её к губам, оставляя мягкий, едва заметный поцелуй. Она сразу оживилась и повернула голову ко мне. — Лерочка, ты? — смеется бабушка. — Да, бабуль. — Я уж думала сама смерть явилась, — пошутила она, на что я натянуто улыбнулась, качая головой. — Рано, бабуль, рано. Мы перекидываемся словами. Она узнает про мой день, а я про её. Дальше все также, как и всегда, как и каждый вечер после смены. Я готовлю ужин из того, что есть, а после отношу бабушке. Сама сажусь кушать рядом. Я знаю, как ей важно, чтобы я была рядом. Так она в меньшей мере ощущает одиночество, а значит и меньше испытывает стресс, страх. Я провожу с ней столько времени, сколько могу. Но никогда не смогу провести достаточно. Из-за практики в эти месяцы я не успеваю лечь головой на подушку, как сразу же проваливаюсь в сон. Так и сейчас. Я желаю бабушке доброй ночи, ухожу в свою маленькую комнату, в которую помещается лишь кровать, стол, стул и шкаф, но не ложусь спать. В дверь поступает звонок и я настораживаюсь. Кто это в такой поздний час и для чего? Но больше всего я боюсь за бабушку. Я вряд-ли смогу дать отпор каким-то бандитам. Мое телосложение очень хрупкое, а рост низкий. Можно ли было благодарить генетику за такой подарок? Я встаю с кровати и подхожу к двери. Смотрю в глазок и с облегчением выдыхаю. Там стоит Юра. Благо, я еще не успела переодеться. — Привет, я не разбудил? — спрашивает сходу он, стоит двери открыться. — Нет, но я уже собиралась спать. Что-то произошло? — я взмахом руки предлагаю ему зайти, и он проходит внутрь. Закрываю дверь на всякий случай. — Хотел поговорить с тобой. Давай не тут, на улице. Не хочу, чтобы кто-то подслушивал, — просит Юра. Я хмурю брови. Слишком я сегодня устала. — Никто не услышит, — заверяю его я. И это правда. У бабушки совсем плохо со слухом. — И все-таки, я бы хотел на улице, — парень стоит на своем. — Хорошо… Я лениво накидываю на себя свои теплые вещи и через пару минут мы уже идем вдоль заснеженной улицы. Вечером становится холоднее, поэтому мороз неприятно просачивается через открытые участки на коже. Я ежусь, желая согреться. — Мы уже минут пять молча идем. Может объяснишь? О чем поговорить хотел? — кидаю вопросительный взгляд на своего знакомого. — А, да. Я слышал, что вы со Светкой мира не нашли? Я недовольно закатываю глаза. Ну вот, хочется поскорее забыть все произошедшее, а оно так и напоминает о себе всевозможными способами. — А тебе уже уши прожужжали все? — интересуюсь я. — Нет. Просто догадался. Сидели вы сегодня в разных местах. Я когда к Светке зашел, то она так на меня посмотрела, будто я не человек какой-то. Рявкнула, мол, отстань и иди своей дорогой, куда ты там шел. Я и подумал, что у вас, девушек, что-то случилось, — объясняет аккуратно Юра. — Не переживай. Это наши с ней проблемы. Ты к этому совсем не причастен, — честно отвечаю я. — Под горячую руку попался, подумаешь. Не бери в голову. — Ну, ладно. Сами смотрите. Я, если что, все еще друг твой, Юрий Алексеевич, — на его лице появляется беззаботная улыбка и я, наконец, узнаю старого-доброго Юрку. — Ты действительно пришел ко мне ради этого? — вдруг спрашиваю я. — Не совсем, — мнется он. — Немного осталось. — До куда? — недоумеваю я. Юра отвечает мне односложно, явно хранит какой-то секрет. Мне, конечно, не по душе быть в неведенье, но раз уж я вышла, то обратно пути нет. Я топала рядом, лишь гадая о том, куда Юра задумал мне повести. Раньше мы с ним не гуляли. Разве что после пар, когда домой в одну сторону было. И то, не всегда. Вскоре мы остановились около здания с вывеской «Кояш». Я повернулась к своему другу, сдвигая брови. Это он меня в кафе привел? Но я же совсем не взяла денег… Да. Не взяла денег. Да и не планировала. Значит ли это… — Я не знала, мне не совсем удобно. — Я знал, мне удобно, — говорит он и проходит внутрь. Юра помогает мне снять верхнюю одежду у гардероба. Выглядит заведение прилично, яркое освещение заполоняет все пространство. Коридоры просторные, как и залы в нем. Мы проходим за столик в дальнем углу и садимся друг напротив друга. Я продолжаю оглядывать все помещение, с интересом замечая каждую мелочь. Я не была раньше в них, для меня это все в новинку. Оттого и некомфортно. Я же все также в своей одежде, в которой была на смене. Разве что халата и шапочки нет. Уверена, выгляжу я уставшей. — У меня нет денег с собой, предупредил бы, — шепчу Юре я, наклоняясь чуть ближе к нему. — Я плачу, — заверяет тогда меня он. На его лице появилась полуулыбка. — Если это свидание, то я на него не соглашалась, — сразу предупреждаю его. — Да расслабься ты, Лер. Все время за больными ухаживаешь, а за тобой кто будет? К нам подходит официант, здоровается, а после раскладывает меню. Юра сразу берет его в руки и начинает медленно листать. — Мне очень неудобно, не стоило, — я даже боюсь взять в руки список блюд. — Тем более, сегодня мне сказали, что после практики будут рады видеть меня в больнице в качестве врача. Представляешь, сразу предложили работу! Я так давно мечтал об этом. Поднаберусь опыта, а там уже недалеко стать хирургом. Настоящим, — он так трепетно проговаривает последнее слово, что мое сердце разливается теплом. Я очень рада за своего друга. Это ведь его мечта. — Поздравляю! Очень хорошо сложилось, — наклоняю голову вбок и одариваю его дружелюбной улыбкой. — Спасибо, — отвечает мне той же счастливой улыбкой Юра. — А теперь выбирай, что хочешь. Пить не будем, нам на смену завтра. Я позволила этому моменту случиться. Мы провели время абсолютно спокойно. Музыка в кафе приятно звучала на фоне, разбавляя строгую обстановку. За этот вечер произошло много интересных и совершенно незначительных диалог. Мы болтали обо всем, что только могло прийти в голову. Еда была невероятно вкусной. Я даже задумалась о том, что вряд-ли смогу приготовить подобное или еще раз попробовать. Хотя, может, моя жизнь предоставит мне такую возможность. Однако пока сомнения имелись. Юра проводил меня до самой квартиры. Дальше ничего не было. Мы перекинулись парочкой фраз и пожелали друг другу спокойной ночи. На этом все и закончилось. Я, совершенно уставшая, быстро сходила в ванную, а после легла на кровать и очутилась в мире снов.

***

Больше я не заходила в знакомую каморку. Ходила по коридору и иногда заглядывала в соседний корпус, в котором находилась Ира. Она сильно удивилась, когда увидела меня в первый раз. Расспрашивать меня девушка не решилась, за что я ей была благодарна. Ира перед сменой рассказала мне какие-то истории из её практики, будто пыталась подружиться. Я слушала девушку вполуха, сама же была в прошлом дне. Воспоминания накрывали меня снова и снова. Когда Ира собиралась уходить, то пригласила меня в обед посидеть вместе, поболтать. Я была достаточно сильно озадачена. У меня сложилось о ней изначально совсем другое впечатление холодной и закрытой девушки. Однако я согласилась. Все, лишь бы не сидеть со Светой рядом. Пока не остыла, не хотелось. Я выполняла свои обязанности, ходила по палатам и делал все то, что мне в привычку. Но когда я проходила мимо палаты Валеры, то взглядом задержалась на ней. Хотелось войти и проведать его, посмотреть, как у него дела, но мне четко сказала Татьяна Альбертовна больше туда не подходить. Я сразу же отогнала эти мысли и поспешила дальше. В обед Ира продолжила разговаривать со мной, даже предложила конфет, которые она принесла из дома. Я все время думала, что она не особо желает проводить с кем-то время, но сейчас выглядело это с точностью наоборот. Смена подходила к концу и я была рада, что она прошла так быстро и незаметно. Не то, что было вчера. К концу дня, я общалась с одним из пациентов в коридоре. Этого мужчину звали Раиф и он любил поболтать, а я ему не отказывала. Всегда рассказывал мне что-то интересное и поучительное. В принципе, Раиф был очень приятен, как личность. Его теплая улыбка напоминала мне отца. Может, поэтому меня так располагало к нему. — Лера! — слышу я и оборачиваюсь. Мое сердце замирает от увиденного. К нам идет Валера, он аккуратно держится за бок, прямо в том месте, где у него была операция. — Ладно, спасибо за разговор! Я завтра все также буду здесь, — прощаюсь я с Раифом. Начинаю двигаться навстречу парню настолько быстро, насколько возможно. Ему же нельзя вставать с кровати, а этот дурень опять вышел! Вижу, что ему эти движения причиняют боль, но он продолжает идти. Оказавшись через пару секунд рядом, я останавливаю его. — Ну вот куда ты опять выбрался? Знаешь же, что нельзя! Присядь, — я довожу его до стула и сажу на него. Валера немного кривится, видимо, от боли. — Навещать перестала, сегодня совсем не видел. Приходит другая, — говорит он, закрывая глаза и откидываясь корпусом назад. Руку он все также прижимает к боку. — Пошли обратно, тебе лежать надо. Сейчас вообще каталку привезу, — предупреждаю его я. — Да хоть постоянно меня обратно отводи, я все равно приходить буду и спрашивать. Почему другая ко мне ходит? — повторяет через боль Валера. — Вставай, сейчас доктора к тебе вызову, — я вытягиваю ему руку. Он распахивает глаза и смотрит на неё какое-то время. — Не надо. И врача тоже, — парень с трудом поднимается на ноги. — Видишь, что со мной твое отсутствие делает. — Да что же ты ко мне привязался-то? — непонимающе восклицаю я. — Интересуюсь я тобой. Для чего, как думаешь? — хитро щурит свои изумрудные глаза Валера. — Не знаю… — Ты либо наивна, Валерия, либо притворяешься глупенькой, — очаровательная улыбка появляется на его лице всего на долю секунды. — И что с того? — гордо задираю голову я. — А ничего, — хрипло отвечает он, понизив тон голоса. — Долго не получится, — Валера наклоняется ко мне ближе, соединяя наши взгляды. Не могу себе не признаться в том, что дыхание мое замерло, я отвечаю ему тем же смелым и непоколебимым взглядом, но через пару секунд сдаюсь. Он одержал победу. Довольно легко. Начинаю медленно идти в сторону палаты, про себя думая о том, что ноги у меня чуть подрагивают. Наверное, от напряжения. Или усталости. А он следует за мной, больше не проронив ни слова.