искушения лисицы

Кадзуха от бессилия падает на колени, хватаясь за сердце. По щекам бегут слезы, ему страшно, непреодолимое страшно. Яэ мико смееться, поднимает его за подбородок. Её ногти впиваються в сухую кожу, из носа юноши медленно стекает кровь, капая на пол. Женщина заставляет смотреть себе в глаза, от чего кадзухе становиться все хуже. - какой ты жалкий, правда? Ахахах, мне стоит лишь упомянуть о твоем прошлом, как ты слезы. Оказывается, что мне нужно было просто заставить тебя вспомнить. - рука заходит за ухо, тонкие пальцы сжимает белые волосы, оттягивая голову назад. Кадзуха же пытается ухватиться за её руку, что бы она не тянула волосы так сильно. - шлюха. - нет.. Это не так.. Моя мать была хорошим человеком!... - стараться опираться юноша, всхлипывая и обрыва свою речь на каждом слове. - может быть. Только это не отменяет её и твоей судьбы. Впрочем, не такога ли судьба у каждой омеги? - лисица расплываеться в улыбке и резко дёргает Каэдэхару за волосы назад, так, что он падает на спину. Госпожа встаёт, смееться, пока Кадзуха стараться оклиматься от удара головой. Кицуне берет с тумбы нож, что остался ещё с завтрака, который приносил кадзуза лично. Юноша не успел помниться, как его вновь тянут наверх, крепко сжимая светлые пряди. К горлу приставляют лезвие. Дыхание останавливаться, алые глаза наполнены исключительным ужасом. - вот умница. Ты же знаешь, что будет, если скажешь кому то о наших занятиях? Нет, не ты умрёшь - яэ делает король куб паузу - ёимия. Или томо. А ещё разорву все эти книги, убью каждого, с кем ты говорил. И будешь виноват только ты, представляешь? /// Томо сжимает ткань, что покрывает левую сторону груди. Он чувствует, как из груди рвутся вновь нагрянувшие эмоции. Он откидываетьсч на спинку стула, жмуриться глаза, закрывает лицо руками. Ему больно, невыносимо, будто тело и душу терзают раскаоенными ножами, как будто протыкают плоть копьем. Парень спрашивает самого себя "почему? Что происходит?", но не может найти ответ. Но точно знает, не добрый знак. /// - чувствует. Хватит с тебя на сегодня. Завтра мы с тобой это повторим, понял? Знаешь, мы можем даже убит его. Сердце разорвётся, вот и все. Хочешь убить нашего господина? - нет... НЕТ - вновь всхлипывает юноша, чувствуя, что лезвия у горла нет, можно дышать. - нет, он.. Нет - вот, работает. Иди отсюда, что б я не видела тебя до завтрашнего дня. Каэдэхара еле как встаёт с пола, идёт пошатываясь по коридору. Здание не путает его, тут оно мёртвое. Он смотрит на знакомые картины, шторы, смотрит в окна. На губах чувствуется запекшаяся кровь, щёки горят от ударов по ним, в горле ком. Он вспоминает этот проклятый дом, вспоминает свой голод, свою боль, свои слезы и стыд. Вспоминает о том, что бедная ёимия волнуется что ей сказать? А как показаться в таком виде? Засмеют, нужно будет снова врать, что делать совсем не хочеться. Но он идёт, с каждым шагом все ближе к общей комнате. Перед ним расходятся большие двери ёимия сразу же налетает с расспросами. Обнимает друга за плечи. - что у тебя на лице? Кадзуха, где ты был? Сейчас 12, тебя с утра не было!!! Кадзуха? - ёимия... - шепчет юноша дрожащий голосом. Слезы продолжают неумолимо течь, как бы Каэдэхара их не старался сдерживать. Температура поднимается от стресса, девушка может почувствовать жар чужого тела через тонкую ткань. Друг в её объятьях за считанные секунды слабеет, ноги его подкашиваються. Кадзуха хоть и удерживает еимией, но падает из её не самых сильных рук. Девушка вскрикивает, завет на помощь остальных. Наложницы и млуши госпожи сбегаюиься вокруг них. Они берут безсознательного юношу под руки и тащат до ближайшей кровати. *** Господин входит в общую комнату, без предупреждения, без любого намёка, движимый исключительно чужими эмоциями и своей внутренней тягой к этому месту. Ему казалось, что он сейчас разорветься, вот прямо сейчас покинет этот мир навсегда, без возможности вернуться. Будто бы внутри острейший нож, который каждую секунду раскручивают. Он режет плоть, подкатывает к горлу и падает в самые пятки. Это внутреннее, это животное. То, что не контролируют люди, то, что убивает господина сакоку. Пройдёт к скоплению слуг томо видим пледного юношу. Его кожа и так бела как снег абсолютно всегда, но сейчас отросшая с первой встречи серлка сливалась с лицом и только щёки выделялись своим синева о-красным цветом. Рядом сидела девушка, помнил её сакоку смутно. "не трогайте, нам и так больно" вроде как говорила она обнимая его на рынке. - что происходит - звучит ровный голос, по которому не скажешь, что его обладатель так больно морально и физически. - аахэ... Ничего страшного, господин - говорит одна из служанок госпожи яэ мико. - видимо просто горячка.. - что с лицом. Его били? Или самосуд происходит без моего ведома? - нет, нет, что вы.. Наверное упал просто.. С лестницы, он часто гуляет по утрам.. Да - томо смотрит с презрением на лгунью. Сердце её бьётся, зрачки сузились, сама она сжалась. Но сакоку достаточно лишь первого фактора, но не успел он уличить её во лжи, как закричала другая девушка. - НЕ ВРИ ТВАРИНА - кричит ёимия и вскакивает с места. - ТЫ, ТЫ ЕГО ВЕЧНО КУДА ТО УВОДИШЬ! БУДЬ ПРОКЛЯТАЯ ЛГУНЬЯ, ИЗ ЗА ТЕБЯ ОН СЕЙЧАС В ТАКОМ СОСТОЯНИИ! - нвганохара встала меж ней и Томо, отгораживая её от господина. Хлопок ладони о щёку, темноволосая девушка дадвет на пол от сильного удара - отвечай, курица, ты уже достала меня. - успокойся - томо берет её под руку и оттаскивать её от провинившейся служанки - на моей памяти ты здесь несколько месяцев. Не поняла ещё всем понятные правила? - он отпускает её, от чего девушка чуть ли не падает на пол. - не подпускайте этих двоих друг к другу. Позже решу, что с ним делать. А.. Кадзуху переведите в лазарет. Докладывайте о его состоянии. - старшие девушки взяли за руки двух участниц конфликта. "нельзя мне быть в этой комнате знаю же.. Я как будто сейчас умру" томо останавливаться, облакачиваясь на стену и сжиая ткани на своей груди "во мне.. Ничего нет.. Нельзя быть близко к людям.. Но я не могу сопротивляться самому себе.. Почему..." парень сделал несколько глубоких вдохов и продолжил свой путь. Мне было 14 с небольшим, когда я оказался в этом месте. Я был одет в мою старую ночную сорочку, тогда ещё не знал, зачем там такой, как я. Выделили мне и футон, и подушку, и новую одежду. Всего я знал по имени только трех господинов, но так и называл их, первый, второй и третий. Каждый из них завладел моим телом. Третий пожалуй был самым добрым для меня. Он последним вкусил моё тело. Я бы назвал его любимым господином, если бы вы могли меня понять. Когда я понял, что радуюсь тому, что из насилует меня именно он я понимал, насколько этот мир ужасен, насколько низко моё положение. Волосы у него были короткие, чёрные, словно безлунная ночь. Над губами у него были тонкие, как по мне совершенно противные усики. Тело у него было пухлое, все в противных, колючих волосках, которые постоянно кололи мою кожу. Глаза узинькие, почти что чёрные и он любил подводить их чёрной краской. Но если внешне они все отвратительны, по натуре совершенно разные. Третий не был настолько жесток, к тому же любил как сказать... Жирно-тощих. К тому моменту, как мне пришлось отдать ему свое тело и последнее здоровье, последние нервы, я заметно ослаб. От отсутствия тренеровок мышцы, которые я успел подкачать совершенно ушли. Кожа стала тряблой, стали проступать кости. Смотря на себя ночами в окна я ужасался, мне было противно от самого себя, противно от своего уродливого вида. Но видимо своей дряблостью я понравился ему. К тому же он не сразу валил меня в постель. Третий меня кормил, а когда тот отвлекайся, я быстро засовывал в рукава своего кимоно еду. То пышки, то он гири, любые закуски. Всё, что я мог унести и потом разделить вместе с ребятами. Второй как можно догадаться взял меня вторым. Уже слыша его имя я начинал дрожать, чувствовать тот самый, животный страх. У второго и первого была и наверное есть общая черта - мне запрещено было есть перед встречами с ними. Мне не давали даже корки хлеба. Вместе со мной в его комнате побывала ещё две девушки, с одной из них у нас было изнасилование на двоих. Этот господин любил издеваться в сексуальном плане. Я не мог получать удовольствие, только боль, поэтому ко мне он остыл быстро, а вот к той девушке.. Она так кричала,от чего мне было ещё хуже. Помню как сейчас - моя грудь горит, из выкручевыемых сосков сочиться кровь, голова кружиться, со мной уже закончили. Мой взгляд застилали мои же слезы, но я отчётливо слышал её громкие стоны, её мольбы. Почему то тогда моё сердце наполнились ненавистью к этой женщине, затем ненависть сменила непонимание, а непонимание потеря собственного сознания. Не помню ни его телосложения, не черт лица, мне было слишком плохо в его руках, так что я почти не открывал глаз. Первый. Он забрал мой первый поцелуй,, мою невинность, мой рассудок, мою счастливую жизнь, мой дом и мою маму. Стоя в дверях, разодетый в нарядные платья я не подозревал, что готовила мне судьба. Он был высоким, толстым, совершенно мерзким. Мерзкий смрат из из пота, крови, гнили и отходов бил в нос, для моего чувствиьельного обоняния было самой настоящей пыткой одно присутствие в его покоях, что уж говорить о всем остальном. Жестокость считалась в его холодных, серых глазах. Помню, как он сильно сжимал мои запястья за спиной, как брал плеть в руки, как бил по голым плечам. Я тогда кричал, звал на помощь, но никто не приходил. Я ещё не знал, что мне никогда не помогут, что никогда не спасут. Он не любил не растягивать, не любил смазку, не любил, когда я молчу. Ему нравилось издеваться, бить. Мои старые синяки и раны, как появлялись новые. На мне не оставалось и живого места, я был в аду, я умирал каждую такую ночь, но приходилось возрождаться, что бы пойти на рынок. Только за столь непреглялного юношу цену нужно ставить соответствующую. Таких как я покупают за 50 моры, максимум за 60, но тут целых 200! Мне оставалось только и терпеть, молить каждую неделю о пощаде. По понедельникам и пятницам наверное весь квартал слышал мои крики. С каждым новым ударом, с каждым новым оскорблением я терял надежду на хоть что то хорошее. Голосовые связки уставали, с каждым новым визитом я был все тише, пока вовсе не замолчал. И тогда я понял, для чего меня бьют. "молчит тварина такая. Давай, кричи, сволочь, кричи, неужели тебе хочеться ещё?". Мне не хотелось, я просто не мог вымолвить ни слова. Тогда я понял, что я должен всегда себя контролировать. Он бил, бил и бил, я сходил с ума от боли. Во мне двигались, словно я дыра для добычи нефти. В моей жизни есть только страх, только боль, нет света во всей этой темноте. *** Томо сидел молча на самом краю кровати, взгляд устремлен был в небольшое окошко, прикрытое полупрозрачной тканью. Измученное тело укрывали белые покрывала. Сакоку сметрел на мокрые рисницы, иногда смахивая несколько слезинок. Было невиносимо находиться рядом, а далеко ещё хуже. Внутренняя потребность быть ближе начинала мешать жить. Когда начинало резко ныть сердце, больше нельзя было думать ни о чем, кроме как идти к источнику этих эмоций. Видеть его, слышать его, касаться его, знать, что все в порядке. - что же мне с тобой делать.. - шепчет тихо томо, скользят ладонью по плечу и до запястья юноши, переплетает их тонкие пальцы. - я уже не могу спать.. Знаешь как это ужасно? Когда я все время думаю об одном человеке. Мне нужно работать, но ты меня отвлекаешь. Что тебя тревожит? Я сделаю что угодно, только будь спокойным, молю тебя.. - ему не отвечают, совершенно. Хотя что он ждал, Кадзуха спит, лишь оногда ворочаюсь и сжимая комочек одеяла. Дурной сон, возвращающий его в страшное прошлое заставляет вместе с ним страдать и господина, который внутри себя метался из стороны в сторону, в поисках угла, где боль не такая сильна, но всё тоже самое. Томо понимает, этот юноша сейчас находиться в страшной огонии, но так и не решается разбудить. Он множество раз видел пробуждение людей после кошмара, истерика ещё та. Если с ним будет тоже самое, придётся прощаться со своим телом, чего не очень то и хочеться. Сейчас можно только перебирать варианты того, как разорвать их связь или же наоборот её укрепить. Возможно выдать его замуж. Перепродать или вовсе убить. Прямо сейчас взять и перерезать горло. Одной слугой больше, одной меньше. Вот только рука никак не может дёрнуть я в сторону катаны, продолжает сжимать хрупкую ладошку. Томо уже гуляет взглядом, рассматривает его получше. Минуты летели, расстояние сокращалось, томо уже сидел на уровне груди беловолосого. Он смотрел на мокрые, белые риснички, на то, как иногда тонкие губы подрагивали. Сакоку смотрел завороженный, сначала не заметив, что с болью розниться другое чувство, ныне ему не известное. Чужое, не нужное, что то за гранью пониманию или чего либо ещё. - ты только... Не плачь.. Проснись и не плачь, ладно? Просто давай ты будешь спокоен... И мы не будем друг другу вредить.. Я никогда наверное не пойму человеческую боль... От чего тебе постоянно так страшно, что я не могу жить. Почему ты все время.. Боишься.. Мне больно каждую чёртову секунду из за тебя, что делать? Кто ты? Что ты нахрен такое? - в ответ на эти лова Кадзуха лишь чуть шевелиться, не подвижные до этого момента веки подрагивают. - ты наконец проснулся.. - гс... Господин.. - шепчет Кадзуха и кладёт себе на лоб руку - что вы тут делаете?.. Дрожащий голос нарушал тишуну, раздрожает слух томо, а новый приступ эмоуэций совершенно его оьезкуражил. Единственное, что он мог, так это нашептывает "не бойся, не бойся меня, хватит" рука сама по себе не отпускал руку, тук что ладонь Кадзухи стала анти стрессом, причём для обоих. Юноша успокаивался, пока сакоку перебрал его пальцы, от чего им становилось легче. - почему вы здесь? Я тут бывал раньше, вы ни к кому не приходили.. - не приходил.. - зрачки сужаються и рука беловолосого падает господину на колено - не приходил! Сволочь, сволочь. Томо встаёт с кровати, стремительно направляясь к выходу, оставляя кадзуху в полном не понимании и уверенности в том, что его только что назвали сволочью. Сакоку же шёл к кицунэ, которая уже ждала его у себя в покоях с лёгкой улыбкой. - я могу что то чувствовать сам? - схожу задаёт вопрос парень. Мико же улыбнулась, подошла вальяжной походкой. - ты не, но твоё сердце в другом человеке может это делать. - что? Ты о чем? Оно не у тебя? - ах, мне нужно наконец тебе все рассказать.