«Священная война»

      Пропав на несколько дней из АллоТерры, Ева передала чертежи с технологиями, книги и записи, которые смогла купить или получить, своей матери и отделу, который занимался технологическими разработками её государства. Помимо этого она рассказала обо всех своих впечатлениях, когда проводила с родителями время за ужином.       – Они такие странные – их интересует только то, чтобы процветало государство, то есть Империя, а благом граждан они лишь прикрываются. За всё время я видела совсем немного тех, кто искренне хочет блага именно для Империи, но эти люди особенные, они отличаются от всех своей серьёзностью и подходом к жизни.       – Раньше у нас тоже были распространены такие мысли, но сейчас всё по-другому, – комментировала мама, сидя слева от Евы, смотря на дочь с еле заметной усталостью, но была во взгляде голубых глаз и загадка.       – А что насчёт друзей? – спросил папа, ставя перед дочерью кружку с горячим чаем, по вкусу которого она так истосковалась.       – В целом, ничего. Общаюсь из группы я со всеми, девочки хорошо ко мне относятся, да и мальчики тоже, есть только один… Непонятный. – Ева тяжело вздохнула. – Он мне вообще понравился, я пыталась общаться, но ничего путного не вышло. Жаль, что у нас таких нет.       – «Таких» это каких? – мама усмехнулась, щурясь.       – Ой, он очень высокий, выше, чем папа, и он сильный, шире меня раза в два, – усмешка, после которой она наконец отпила кардамоновой воды, – у него даже черты лица благородные, северные, но волосы у него чёрные, да и кожа очень тёмная, я в сравнение с ним как сахарная. Но, знаете, у него не тёплый оттенок, а холодный. А ещё у него глаза прямо как индиго!.. Но с более фиолетовым отливом, не синим.       – Ну, понравился он тебе далеко не за синие глаза, хоть немного о характере расскажи, – мама положила под щёки ладони, продолжая выглядеть благородно, но показывая и любопытство. Ева тут же немного покраснела, не в силах сдержать улыбку.       – Ах, об этом… Он самый ответственный из того мира, кого я знаю. Когда подходишь к нему, то понимаешь, что он всё сделает, может даже не сказать, но сделает. У него нет глупостей в голове, нет инфантилизма, он далеко не глуп, наоборот, умён. Я, наверное, никаким лучшим образом не смогу его описать, чем «мужчина». Он не мальчик, не молодой человек, не просто парень. Он взрослый. Я думаю, с ним можно построить стабильные отношения, но как это сделать – я ума не приложу. – Ева открыто говорила об этом с родителями, но не под принуждением, ни в коем случае, девушка доверяла им, родители были для неё не только авторитетом, но и друзьями, с которыми всегда можно поделиться своими мыслями.       – При этом он непонятен тебе? – мужчина перед этим переглянулся с супругой, спросив у дочери.       – Да, и это проблема. Я вроде с ним разговариваю, не навязываюсь, не мешаю, лишний раз не подхожу, работаем вместе мы только в учёбе, на работе, который там называют «алгоритмом», я его практически не вижу. Месяц-два назад мне пришлось спасти его, так как у отряда были проблемы, а он даже не поблагодарил меня за это!.. – вскипела Ева, скрестив руки на груди, слегка дуясь. – Сразу начал: «А почему без снаряжения?», «А почему одна?», «Что ты вообще здесь забыла?», дословно я не помню, но смысл был в этом. Конечно, потом отмахнулся, что просто переживает за меня, но по нему это ничуть не было заметно, знаете ли! Он и от удара отца хотел меня закрыть, видимо, только из чувства ответственности! – недовольная Ева, вид которой всё равно вызывал лишь умиление родителей, была обнята отцом, погладившим её по волосам.       – Об этом и речь, – начал он, – обычно такие закрытые люди долго никому не открываются, да и заслужить их доверие очень непросто, но это не невозможно, – их с супругой взгляды встретились, и они сдержанно улыбнулись друг другу.       – Терпение Ева, только терпение, – тихо причитала мама, – только им ты можешь себе помочь. Мы с папой можем только выслушать и дать совет, но, увы, власть моя распространяется только на этот мир, поэтому выдать его за тебя замуж я не смогу, – усмешка.       – Я знаю. За этим я и рассказала всё. Что мне делать? – она с надеждой подняла взгляд на папу.       – Докажи, что он может тебе доверять, помогай ему, обуславливая свою важность. И запасись терпением. – После рекомендаций девушка вздохнула от лёгкой усталости:       – Хорошо, попробую так.       Спустя три дня Ева вновь оказалась в АллоТерре. Лето было в самом разгаре, экзамены прошли, а она всё продолжала выполнять каждый день алгоритм, теперь уже полный трудовой день, за что и получала неплохие часы, на которые собиралась снять себе к осени квартиру. Она была несколько расстроена тому, что возможность встретить Войда практически исключалась, но питала надежды на то, что они-таки сойдутся в Полиции.       Вот только радости от встречи с ним она не испытала, когда увидела, как он выходил из казармы.       – Привет, – девушка поздоровалась с ним, остановившись.       – Привет, Ева, – он отошёл в сторону, отводя за собой и её. – Ты что-то хотела?       – На самом деле, нет, просто не ожидала тебя здесь встретить. Скажи, ты живёшь сейчас здесь?.. – по тону было понятно, что Ева переживала по этому поводу.       – Да. Отчим не особо рад видеть меня дома, – ответил он тяжело.       – Может, я могу как-то тебе помочь? Не думаю, что переговорами, но, может, мне узнать, есть ли места в общежитии или я могу помочь тебе снять комнату или квартиру?       – Зачем тебе это, Ева? – добрая усмешка. – Я сам справлюсь, мне не нужны твои часы. А общежитие будет по сути той же самой казармой, так что пока я останусь здесь.       – Ну, как хочешь, но я предложила, если что, то ты просто скажи, – она не отрывала взгляда от него, идущего. – Можно составить тебе компанию?       – Тоже идёшь на обед?       – Угу.       – Я не против. Пойдём. – После своего ответа он замолчал.       Да и она тоже замолчала, смотря себе под ноги, не зная, что ему и сказать. В коридоре были слышны лишь их шаги.       Ева только тогда, когда Войд пропустил её вперёд в столовую, решила сказать: Э       – Спасибо… – Она же первая и взяла себе еду, подождав, пока расплатится и компаньон, – Куда сядем?       – Мне не принципиально, – он встал рядом. Ева быстро оглянулась, ища взглядом свободное место.       – Тогда идём к окну, в центре слишком холодно, а так солнце греет.       – Ты замёрзла?       – Нет, но я не хочу простудиться.       – Помню, ты болела зимой. Так странно, что тебе стало плохо так быстро, – он присел за стул только после того, как это сделала Ева.       – А, ты об этом… У меня тогда действительно неожиданно поднялась температура, стало тяжело, поэтому я ушла с занятий. Наверное, я тогда просто переволновалась, – девушка не начинала есть.       – Не думал, что ты так остро отреагируешь на то, что я сказал тебе тогда, – Войд прекрасно помнил, что отказал ей, о чём спустя несколько месяцев пожалел. – Он опустил взгляд в тарелку, выглядевшей виноватым, – Самое печальное, что даже если бы я согласился, проблемы после ситуации в Апреле не позволили бы нам станцевать.       – Мне казалось, ты не хотел? – она в не понимании вынула бровь.       – Тогда – да, сейчас думаю иначе, – еле выдавил из себя юноша, побыстрее начав есть. Ева посмотрела на него самым тёплым взглядом, на который была способна. Это смущало, поэтому он поднял-таки взгляд на неё. – Ты стесняется при мне есть? – его попытка отвлечь от темы была плоха.       – Нет, нисколечко. Я вообще тебя не стесняюсь, а вот стесняешься ли меня ты – уже другой вопрос, – лукавая улыбка на девичьих губах вызвала чувства, который он ранее никогда не испытывал.       – Почему я должен?       – Не знаю. Поэтому я и спрашиваю.       – Глупости говоришь, я не стесняюсь, – после этого он продолжил есть, а вот Еве от такого холодного тона, которым Войд ответил, стало неприятно, будто дали пощёчину. Она тоже опустила взгляд, принимая ь за обед, тихо говоря:       – Приятного аппетита.       – И тебе, – сухо.       Между ними установилось короткое молчание, окружённое шумом обеденного перерыва в час пик.       На самом деле, Войд чувствовал свою вину, потому что осознал, что обижал Еву своим поведением и словами. «Я не должен с ней так говорить, она не имеет ввиду ничего плохого. Возможно, с моей стороны это грубо, но я… Не умею по-другому». Внезапно он и сказал:       – Извини.       Девушка тут же замерла, подняв на него глаза, лопая ресницами.       – За что?.. – еле слышно.       На этот вопрос ответить было крайне трудно. Ещё труднее, чем просто извиниться перед ней. Юноша уставился в тарелку, сжав челюсть, но не смея поджимать губы. Войд поднял на Еву взгляд, сгорев дотла. Она же наверняка всё понимала, по его мнению, но ждала и хотела услышать от него то, что тот действительно чувствовал и о чём думал. Оценив грусть на её лице и общее состояние, которое можно было назвать поникшим, полицейский счёл нужным сказать правду и только правду:       – Тебе наверняка неприятно со мной общаться, я имел ввиду это. Я не привык, что люди относятся ко мне так, как ты, потому что ты первая. – Теперь в красных глазах было сожаление, её губы немного дрогнули. Ева отложила столовый прибор на краешек тарелки, хоть и стесняясь, медля, всё же накрыв той же ладонью руку Войда, которая, сжатая в кулак, была на столе. Войд не стал одёргивать её, наоборот, почувствовал тепло от прикосновения. «Её рука такая маленькая… Мягкая. И нежная».       – Если бы мне было неприятно, я бы не общалась с тобой. Мы взрослые люди, а не дети, и я думаю, что ты бы тоже сказал мне, если бы не захотел общаться. Как тогда, когда ты отказал. Это было честно. И это не конец света. Общение – процесс, где нужно учитывать мнение друг друга, и где это важно. Ты не согласился – не могла же я тебя заставить, верно? – взгляд глаза в глаза, лёгкая улыбка на лице. Она убедила его – кивок подтвердил.       – Ты права. – Его взгляд стал светлее. – Думаю, мне не стоит тебя предупреждать о том, что со мной общаться тяжело?..       – Хах, конечно! – звонкий смех. – Я знала это с самого начала и была готова. – «И как ей удаётся быть такой?.. Такой?.. – он не мог подобрать слов, мечась между «сияющей» и «светлой». В итоге пришёл совсем к другому варианту. – Живой». – Даже если у нас будут проблемы, я всегда готова их решать, – ещё одна одобряющая улыбка. После чего ладонь она убрала, сразу встав, собирая посуду в свой поднос. – Я унесу и побегу в Корпус, мне нужно присмотреть кое за кем, так что, извини, вынуждена оставить тебя. – Она хотела дать ему время на обдумывание всех мыслей. Перегружать юношу было бы нехорошо, а полностью раскрывать доверительный объятия – губительно.       – До встречи, – Войд резко повернул голову, смотря на уходящую Еву, остановившуюся на полу шаге и так же обернувшуюся.       – Если поедешь на вызов, будь аккуратна.       – Конечно, буду. До встречи.       Лёгкая, еле заметная девичья улыбка, добрая, скрывающая самонадеянность и удовольствие, досталась ему на прощание.       Войд не стал провожать её взглядом. Но только до кухни, около которой сдавали посуду. Потом краем глаза проследил за тем, как девушка покидала буфет и как все на неё смотрели. Он даже приревновал, недобро усмехнувшись про самого себя на компанию следователей, жадно смотрящих вслед. «Глаза себе выколите, господа офицеры, – с ненавистью, осознавая, на что смотрели эти мужчины и почему на их лицах сияли улыбки. – Пусть она присматривает за тем, за кем нужно, а я буду присматривать за ней. Я должен защищать её. Соответственно, быть рядом», – взгляд упал на кулак, накрытый её ладонью.       Непроизвольная улыбка. Мимолётное счастье. Осознание.       Они виделись за каждым обедом, обмениваясь короткими фразами о том, что успело произойти за то время, что были разлучены. Даже тот самый столик стал чем-то символически, и если кто-то приходил раньше, то занимал его. И неважно было, был ли за окном ливень, знойная жара или ясное небо. Даже по Субботам, когда Ева имела полное право уходить домой, она сперва шла в буфет, а только потом к себе в общежитие.       Войд далеко не сразу стал более ли менее свободно разговаривать с Евой, получить от него хотя бы несколько предложений было уже хорошо. Больше разговаривала Ева…       – И знаешь, я ведь знала, что с ним что-то не так!..– горячо шептала она. – Мне поверил только Вернон, а потом, когда подозреваемый всё же пришёл в то место, я поняла, что ничем хорошим это не закончится, мы не то что бежали, мы летели за ним. В лесу ночью практически ничего не видеть было, поэтому мы ещё полчаса искали проклятого…       Войд прервал её, подняв глаза.       – Ночью? Разве ты выходишь на ночные смены? – Юноша впервые слышал об этом.       – Да, когда больше никто не хочет, то этим занимаюсь я. Иногда сижу в гордом одиночестве, но меня всё устраивает. В Корпусе очень спокойно, только гудит процессор и доносятся голоса с улицы, если открываешь окно. Мне нравится, когда тихо и никого нет, – девушка мягко улыбалась, говоря об этом.       – Это опасно, Ева, – он сразу же нахмурился. – Ты девушка, это во-первых. Во-вторых, мало ли что может случиться в месте, где много мужчин, потенциально опасных для тебя.       – Мужчины не опасны для меня, – она улыбнулась, чего юноша совершенно не понял, скептически отнёсшись к данной фразе. – Я в состоянии себя защитить, в этом нет никакой проблемы – жестом ладони она точно смахнула эту проблему.       – Меня ты услышала. – холодно сказал. «Дура. Ты сама не понимаешь, что это ещё как опасно?». Недовольство с его лица не ушло.       – Конечно. Я знала, на что иду, поэтому оценила риски ещё до того, как принять решение работать по ночам, – Еве не понравились его слова, создалось ощущение, что он считал её глупой.       А глупой Ева не была.       Ему не оставалось ничего, кроме как тяжело вздохнуть, смирившись с характером этой девчушки.       Нет, Войд не был бы собой, если бы сделал только это – предупредил. Он решил, что легче формально запретить ей выполнять алгоритм по ночам, что возможно было сделать через Инспектора курирующего Корпус Наблюдателей.       Постучавшись перед входом в его кабинет, Войд глубоко вдохнул.       – Входите, – слегка уставший голос. Как только Инспектор увидел своего гостя, то стал выглядеть более жизнерадостно. Он встал, готовясь пожать Войду руку, даже в свои тридцать будучи ниже второго.       – Добрый день, господин Инспектор.       – Добрый, Войд. По какому поводу ты решил зайти? – он был добр.       – Личная просьба. По поводу R-300-SWt. – Он пытался показать максимально отстранённый вид, чтобы его не обвинили в личных пристрастиях. Стоял ровно, убрав руки за спину. Взглянули на него с еле заметным удивлением, вскинув бровь, желая услышать больше конкретики. – Она моя однокурсница и коллега. Я знаю, что она иногда выполняет алгоритм по ночам, поэтому…       – Войд, я думаю, заботиться о коллеге ты должен не посредством общения с начальником. Просто поговори с ней, если тебя беспокоит график алгоритма этой девушки, – расслабленно прервали.       – Если я лучше объяснюсь и договорю до конца, Вы меня поймёте. Я не раз видел, что сотрудники Полиции и Следственного Корпуса смотрят на неё неподобающе. Она девушка, юная, маленькая. А это алгоритм в ночную смену, где она одна. Вы прекрасно понимаете, к чему я.       – Назови номера или имена, я уберу их смены, которые пересекаются с её. Этот вариант решения проблемы тебя удовлетворит?       – Я рассчитывал, что Вы сможете убедить её не выходить на алгоритм ночью…       – Я не могу этого запретить. Кроме того, по распоряжению Архонтов ей дозволено практически всё.       – Могу узнать причину такого положения?       – Даже если бы я знал, я бы не мог рассказать тебе, Войд. Но я и без того не имею представления, поэтому, увы, по сей день это тайна и для меня, – мужчина сцепил пальцы у подбородка.       – Я понял Вас, господин Инспектор, – Войд собирался было прощаться, но жестом ему предложили остаться. Юноша опустился на кресло перед столом Инспектора.       – Я хотел обсудить то, как прошла твоя адаптация в Полиции. Повод был не очень хорошим. В казарме наверняка не так хорошо живётся, как дома, − усмешка.       − Я не жалуюсь. Мне не мешают, и я никому не мешаю.       − С сестрой видишься?       − Изредка. Она много времени проводит с мачехой, в последнее время ей стало слишком беспокойно.       «Она не хотела меня отпускать, умоляла отчима сжалиться надо мной, но, увы, старик был непреклонен, вдобавок на неё накричал. Слава Свету, он перестал поднимать на неё руку, как раньше. Только из-за этого я не хотел уходить из дома. Окружающие думают, что офицер Полиции просто ратует за дисциплину, обходясь лишь со мной как с солдатом, на самом же деле по струнке должны ходить все, и не имеет значения, будь то мужчины, женщины, старики или дети. Я даже рад, что перестал жить с эти чудовищем. Но сестру и мачеху защитить обязан… Я могу жить в казарме, но им нужна отдельная квартира от этого придурка. Было бы и хорошо, если бы его сослали в Омен-Сити… Или нечаянно пустили ему пулю в лоб».