***
он прячет свой взгляд в чужих глазах, прячет все свои чувства в нём, а намджун даже не замечает ничего. и пока строгие разговоры плавятся в звонком смехе, киму хочется взять младшего за руку, увести за собой в своё самое укромное место, чтоб никто не смел их потревожить. и пока младший легко похлопывает его по спине, джину хочется выплюнуть свои легкие, отрезать язык, чтоб ни одни сладкие слова не вырвались вдруг наружу. — слушай, я столько уже фанатею по одному автору, ты должен это прочесть, — увлечённо проговаривает ким, ища в телефоне что-то, — взгляни. джин пробегает по первой строчке, второй. стоп. это, должно быть, просто совпадение или что-то вроде того. — что, не нравится? — намджун уже готов расстроиться. — нет, я просто… — старший пытается сделать невозмутимый вид, но все попытки тщётны, — это красиво, да, — единственное, что он выдавливает через силу из себя. — его стихи — это просто что-то невероятное, скажи же? я так рад, что нашёл его, — улыбается ким. а сокджину и сказать-то нечего. потому что его стихи — это боль вперемешку с цветами, которые прорастают в его сердце, когда он смотрит на человека, который рождает в нём рифмы, строчки, мысли, которые невозможно контролировать. его стихи — это отчаянный крик, который не должен был никто услышать, но чёртова неоднозначность… у него рубашка души нараспашку — лишь бы тот уже увидел всё. сокджин действительно думал, что хорошо спрятался, что его чувства никто не найдёт, кроме парочки десятков-сотен подписчиков, он действительно думал, что может отгородиться ото всех, но намджун и там его нашёл. «я бы зашил себе рот, чтоб не рассказывать больше секреты, что рвутся из моей души. я бы влетел прямо в столб, чтоб выбить все осколки любви, которые впились мне в тело, которые ноют, болят. я боюсь, всё, что меня грело, разгорится в огромный пожар. и тогда ты узнаешь, конечно, как я тебя любил. и тогда я бы спрятал надежды, только больше не осталось сил». — the astronaut.***
— сокджин? — кладёт ким руку на его плечо. старший на это лишь вздрагивает, будто его сильно обожгли. — что с тобой такое? ты какой-то нервный в последнее время… — его глубокие встревоженные глаза впиваются в чужие бездонные моря, где хранятся обломки сердца, и джин внутри себя умоляет, хоть бы тот ничего не узнал. — всё нормально, — наглая ложь. — ты же знаешь, что можешь всё мне рассказать, да? я постараюсь помочь, — младший сцепляет их ладони крепко-крепко, всё так же взволнованно смотря на парня. — может, тебе купить почитать что-нибудь хорошее? — например? — ну ты ж у нас романтик, надо что-то романтичное, да? — у намджуна широченная улыбка, тёплые ладони, а эти ямочки на его щеках — как сахарная пудра на оладушки. как этот парнишка только умудряется вызывать у джина в груди что-то похожее на салюты, фейерверки, звездопады? — или хочешь, я тебе что-нибудь почитаю? — не унимается он, — я кое-что выучил на днях. — для меня? — хочешь послушать? — младший вопрос игнорирует. — конечно… — бурчит джин еле слышно. а лицо его расцветает, улыбка сама тихо-тихо подползает к губам, и вот он уже в предвкушении, с растаявшей душой, размякшим телом ждёт, чтоб услышать, как ким бархатистым голосом будет рассказывать ему всё, что угодно. и сокджин найдёт это самым романтичным из всего-всего. — как же там начиналось… — чешет джун в затылке. старший на это лишь добро посмеивается. — а, вот, вспомнил! слушаешь? — слушаю, намджун, — проговаривает тот. — я весь в тебе до дрожи, согрет твоими нежными… встревоженные улицы гневятся среди нас. надеюсь, не простудимся, если станцуем вальс на ледяном асфальте, когда босые ноги в такт. я всё нашёл лишь в твоём взгляде, покинув вечный мрак. и сокджин чувствует, что сейчас либо сознание потеряет, либо его сердце взорвется как динамит. — джин, что с тобой? — в голосе звучит явное беспокойство, — джин? — ким начинает трясти его за плечи, чтоб тот «вернулся на землю». — почему ты выучил его для меня? — вдруг спрашивает старший. — тебе не нравится? — нет, просто… почему? — я думал, что он придётся тебе по душе, потому что ты весь такой, как вот этот стих. — какой это, такой? — не знаю… ты же мой друг, тебе не могло не понравиться! — думаешь, друзья учат друг для друга стихи? — ты тоже для меня что-то выучил? — чуть ли не хлопает в ладоши намджун. — ага, конечно, — дразнит его сокджин. — да ну, у такого романтика, как ты, точно должно что-то найтись! — только для тебя… слушай. в любви предвидеть зло нас учит ум суровый, хотя мы ничего не слышали о нем, и нам велит лечить свой организм здоровый, пресыщенный добром, снедающим нас злом. но в яд губительный лекарство превратится тому, чья вся болезнь в любви к тебе таится. — вау, — всё же хлопает в ладоши намджун, — кто это, сокджин? — шекспир. — какой же у меня всё-таки романтичный друг, и как тебя такого земля носит… и если б только намджун знал, что тот влюблён в него по уши, что все свои стихи он посвящает одному ему, единственному, он бы наверно не стал учить его стихи наизусть.***
приближается вечер, ладони начинают потеть, а губы дрожать от волнения. сокджин молится, чтоб всё прошло хорошо, чтоб он не опозорился перед публикой, пусть и небольшой, ведь это выступление слишком важно. это важнее любого конкурса, конференции, заседания, потому что его сердце хочет говорить — и он будет говорить сегодня — с пылом, с жаром, как он писал всегда. этот вечер для него значит особенно много. в небольшом помещении медленно собираются люди, садясь на свои места, парни и девушки примерно ровесники джина, может, чуть старше, чуть младше. ким хоть и волнуется, но сейчас уверен в себе почти на все сто, он готов прочесть свои работы людям, открыть им все интонации, акценты, он готов открыть им свои тайны и чувства. он стоит меж книжных полок, готовясь к выходу, хрустит пальцами и старается дышать правильно, размеренно. он думает про себя, что такая восприимчивость его не доведёт ни до чего хорошего, так что нужно взять себя в руки. ким шумно выдыхает, собираясь с мыслями. джин выходит к своим «фанатам», читателям, просто своим людям, зал заполняется аплодисментами — улыбки не сходят с лица зрителей, а ким весь залит краской смущения. он стоит, молча улыбаясь, скользит взглядом по присутствующим, каждому в глаза смотрит. стоп. ему просто показалось, да? он не может здесь сидеть. чёрт возьми, здесь не может сидеть ким намджун. но он сидит на втором чёртовом ряду стульев прямо напротив сокджина, и взгляд у него немного ошарашенный, а рот совсем (не)немного приоткрыт. если старший сейчас не упадёт в обморок, то как минимум, он, пожалуй, присядет на стул, чтоб колени перестали дрожать. в горле пересыхает, но джин всё же начинает свой вечер и держится довольно неплохо. он читает стихи на разные темы: о своём детстве, природе, в которую он влюблён, о своём одиночестве, просто о себе и свои чувствах и, в конце концов, о любви. последняя не даёт ему покоя, пока в зале сидит человек, к которому он писал наверно больше, чем к кому либо. и пусть поэты золотого века нервно покурят в сторонке, пока сокджин создаст ещё пару десятков шедевров, которые напишет своим собственным сердцем. ким смотрит на младшего, теряясь в тексте, когда программа подходит к стихотворению, посвященному ему всецело, но он ведь не покажет виду, верно? (его выдаст собственный взгляд, дрожащий голос, его выдадут собственные рифмы и строки). — следующее стихотворение я хотел бы прочесть вам с особым трепетом, оно очень много значит для меня. и я буду рад, если вы послушаете, — зал снова заливается негромкими аплодисментами. но сокджин слышит лишь аплодисменты одного человека — до того сильно он хлопает. или, может, киму просто кажется. — когда садилось солнце, мои руки тянусь к небу. кто ответит на все вопросы, кто же расскажет мне, где ты? когда садилось солнце, моё сердце рвалось летать. и пока кто-то где-то бродит, мне мерещится злая пасть, которая сожрёт все чувства, а я тебя так не достигну, и упадёт на кафель сгусток. я ведь не выдержу ни пытки. без твоих светлых очей, к которым я во мгле тянулся. и нет прекраснее ночей, когда я вновь тебя коснулся. и нет чудеснее тех суток, когда в глаза тебе смотрел я. когда так медленно минуты разбрасывали наши тени. и когда солнце снова встанет, мои ладони — на тебе. прошу тебя, не улетай. ты — свет мой в непроглядной тьме. он всё время смотрел него, с самого начала выступления, вслушиваясь в каждую строчку. всё это время их взгляды были устремлены друг на друга, и сокджин соврёт, если скажет, что сейчас ему не хочется убежать, зарыться поглубже в себе и зарыдать, хотя ещё ничего не произошло. но он открыл намджуну своё сердце. он вручил ему ключ от своей двери, в которую никто не заходил ранее. и намджун встаёт, громко хлопая, глядя на кудрявого парня с такой гордостью и улыбкой, которая делает больно, накладывая швы на раны. в его глазах виднеются искры, в его глазах виднеются огни, которые притягивают к себе, его глаза говорят, что они будут ему светить и день, и ночь, и когда джину только захочется. намджун будет его светом.