NO MERCY

Обычно в машине пахнет хоть чем-то: какой-то едой, освежителем воздуха, духами или одеколоном, здесь же не пахло ничем. Подозрительная стерильность заставила Николаса ещё больше вжаться в сиденье, прогоняя мысли о том, что в этой машине кого-то грохнули и всё тщательно вымыли. Хотя тогда пахло бы моющими средствами. Безумно хотелось курить, но как-то страшновато раскрыть рот и спросить члена мафии, можно ли покурить в его машине. Ник чуть скосил взгляд, глядя на этого парня, чьего имени он не знал, зато знал кличку — Фарвель. Фарвель ладонью отстукивал какой-то ритм по колену, кивая в такт музыке в своей голове, и смотрел в окно, как будто Николаса здесь вовсе не было. Он не был похищен и у него не было проблем с Омен — мафией, которая начала свой путь ещё в начале XX века в Вирджинии, но сейчас вышла далеко за пределы штата. Ник работал на них уже месяцев шесть, ничего серьёзного, обычный распространитель — ему привозили определённые наркотики, он передавал их определённым людям в ресторане, в котором работал, получал их деньги и передавал парню, который приезжал раз в неделю или две. Когда жизнь даёт лимоны… становись наркоторговцем. — Ты же куришь? Вопрос после двадцати минут тишины заставил Николаса вздрогнуть, что, конечно, вызвало улыбку у Фарвеля. Если не знать, какие слухи ходят о нём, то можно подумать, что это ужасно милый парень с большими карими глазами, дурной улыбкой и приятным, спокойным голосом. Но Ник знал все слухи, и потому так дёрнулся. — Держи, — Фарвель протянул ему открытую пачку, и Ник осторожно вытащил одну сигарету. Нашёл в кармане зажигалку, прикурил, почему-то подумав, что это его последняя сигарета, и опустил окно. — Ты не дёргайся так, — тоже прикурив, продолжил тот. — Не убивать тебя везём. — Приятно слышать, — едва шевеля губами, ответил Ник. Он понятия не имел, почему его везут в резиденцию Омен в Вудлейке. Всего полчаса назад он был в ресторане, отрабатывая свою ежедневную рутину администратора, когда Фарвель подошёл к нему и сказал, что с ним хотят поговорить. — Не трясись, говорю. Ник унял прыгающую ногу, закрывая глаза и делая глубокий вдох. Теперь машина пахла сигаретами, и от этого запаха немного подташнивало, к чему приложил руку и голод. Он всё равно сделал ещё одну затяжку, думая, что умирать, на самом деле, совсем не хочется. — И когда с Джолли говорить будешь, не трясись. Глаза в глаза, он не верит людям, которые отводят взгляд. Не перебивай. А в целом, бояться нечего. Фарвель почесал шею, то место, где у него была татуировка Иисуса с терновым венком. Интересно, что будет, если он не так посмотрит на главу Омен — его пришьют сразу на месте? За всё время работы на них он ни разу не мухлевал с весом и качеством товара, деньги всегда сходились, клиенты были в основном состоятельные люди, проблем с ними не возникало, никаких скандалов. Николас зачесал волосы назад, чувствуя, как взмок от волнения, и сделал ещё одну глубокую затяжку, слушая, как шипит сигарета. Членов Омен, включая самого Джолли, он уже встречал. Не всех, но многих: они то и дело мелькали в его ресторане. Обычно это был Фарвель, к которому кто-то присоединялся. Всегда в чёрном, словно собрались на похороны, всегда спокойные, холодные, собранные, с кучей татуировок по всему телу. Одним своим видом они вызывали страх и трепет одновременно, как прекрасная картина с ужасной историей. Любое появление Омен принято было называть “плохим предзнаменованием”, но только не в Nebula Dining — туда они приходили поговорить о делах и поужинать. Согласившись работать на них, Николас каждую ночь засыпал с мыслью, что однажды те появятся на его пороге, чтобы убрать его. Либо появятся копы. Всё оказалось проще, за ним пришли прямо на работе. Дом — их резиденция — стоял намного дальше всех остальных жилых домов. Внушающих размеров здание, построенное ещё первой главой и подвергавшееся масштабированию в последующих годах, было огорожено чёрным забором, а задний двор уходил в лес. В детстве Николас часто доезжал на велосипеде до Дома с друзьями, чтобы просто посмотреть через забор с надеждой увидеть кого-нибудь из мафии, какие-нибудь разборки или даже убийство. На деле это была самая спокойная часть города. Теперь же осуществилась его детская мечта — посмотреть на этот дом вблизи. Правда, мечта осуществилась немного не так. Ворота плавно разошлись в разные стороны, пропуская чёрную машину, и та бесшумно поехала по асфальтированной дороге ближе ко входу. Теперь страх сковал сердце настолько, что ему было больно биться. Следом за Фарвелем, Николас затушил сигарету в пепельнице между передними сиденьями. Его спутник без слов вылез из машины, как только та остановилась возле дорожки, ведущей ко входу. Николас открыл свою дверь и вышел на негнущихся ногах. — Я привёз его, — сказал Фарвель по телефону, идя перед Николасом. — Хорошо, две минуты. Ник всё ещё перебирал в голове, где он мог облажаться. Он не очень верил словам Фарвеля, что ничего с ним не сделают. Хотя слишком много чести разбираться с ним прямо в резиденции, прямо в Доме. Они миновали лестницу, белые колонны, вошли в большие двери и быстро прошли к лестнице. Внутри было роскошно, красиво и не пафосно, но оценить всё сполна было невозможно из-за прожигающего глаза страха. На втором этаже они свернули налево, сразу заходя в другие двери, и перед Николасом открылась большая комната, в которую попадало не так много света из-за тяжёлых штор. Взгляд Николаса застыл на фигуре, что сидела на подлокотнике дивана перед не горящим камином. Он не мог смотреть больше никуда. — Мы зде-е-есь, — пропел Фарвель, останавливаясь в нескольких шагах от дивана. Человек, что сидел на подлокотнике, повернулся в их сторону и поднялся. Он был одет совершенно по-домашнему: в светлую футболку и спортивные штаны, длинные волосы распущены, передние пряди собраны сзади, чтобы не лезли в лицо. Николас тяжело сглотнул, медленно проходя вперёд и глядя прямо в глаза Джолли. — Николас Руффило, — от его улыбки не стало проще и теплее, с трудом получилось кивнуть в ответ. Тогда Джолли протянул ему руку. Рукопожатие было крепким, но не таким, каким тебя награждают, чтобы дать понять, кто тут главный. Конечно, Джолли и не нужно было показывать какой-то марионетке, что он главный. Ему никому не надо было это показывать, свою значимость и уровень власти он доказал много лет назад, когда бывший глава передал ему управление. Вскоре после этого весь оборот наркотиков на улицах Вирджинии стал принадлежать им, абсолютная монополия. Во многом это была заслуга Фарвеля, о котором Николасу как-то сказали “если конкуренты Омен видят его, то это последнее, что они видят на этом свете”. — Нина, оставь нас, будь добра, — чуть повернув голову в сторону дивана, сказал Джолли. То, что в комнате находится кто-то ещё, Николас понял только теперь. С дивана поднялась девушка, медленно обходя его. Её тёмные волосы были собраны в тугой хвост, острый взгляд на секунду впился в глаза Николаса, а потом она улыбнулась. Она положила руку на округлый живот, говорящий о значительном сроке беременности. — Не забудь, что обещал мне обед, — тихо сказала Нина, подойдя к Джолли, и поцеловала его в щёку, а затем прошла мимо Николаса. — Мне уйти? Третий голос едва не заставил Николаса вздрогнуть. Он на секунду повернул голову в сторону источника: на банкетке перед пианино сидел тот, кого называли правой рукой Джолли. Николас видел его пару раз в ресторане, и его взгляда он боялся больше, чем взгляда Джолли. — Останься, Ноа, — Джолли прислонился к спинке дивана. — Ник, можешь идти. Николас дёрнулся. — Супер, — ответил Фарвель, разворачиваясь. — Свистни, если буду нужен. Почему-то когда Фарвель покинул комнату, стало ещё хуже. Тошнота билась о язык. Вспомнив наставление, Николас поднял взгляд обратно на Джолли. — Почему ты так напряжён? От вопроса Николас опешил. Он снова взглянул на Ноа и сделал себе только хуже, его убийственный взгляд сверлил Николаса. Ноа казался не правой рукой, а телохранителем, питбулем, ожидающем команды. — У тебя есть причины волноваться? — продолжил Джолли совершенно ровным, спокойным голосом. — Надеюсь, что нет, — медленно выдохнув, Николас встал ровнее, расслабляя плечи. Ладно, умирать, так хотя бы не сжавшись в жалкий комочек. — Я тоже надеюсь на это, — Джолли улыбнулся. — Сколько ты уже на нас работаешь? Шесть месяцев? — Примерно, — севшим голосом ответил Ник, а потом прочистил горло. — Я не считал точно. — Ты сам потребляешь? — Нет. — Совсем ничего? — Иногда травку, — Николас нахмурился, неуверенный, должно ли это волновать Джолли, но ложь имела бы слишком высокую цену. Джолли усмехнулся и повернулся к Ноа, они обменялись немым диалогом, потом он повернулся обратно, чуть наклонив голову набок. — Это похвально. Даже достойно уважения. Через тебя проходит много товара, и он тебя не соблазняет. Ты хотя бы пробовал что-то тяжелее травы? Кокс? ЛСД? Грибы? — Нет, — покачал головой Ник. — Даже не хотел? — Нет. Это похоже на допрос. — Хорошо. В целом, как твоя жизнь? Что-нибудь волнует? Кто-нибудь доставляет проблем? Ник не знал, стоит ли говорить, что к нему регулярно наведываются коллекторы, которым он торчит большую сумму, одолженную на лечение матери. Стоит ли говорить о её состоянии вообще, или они и так всё знают. И стоит ли говорить, что он не берёт выходных на работе уже год, что держится на последнем волоске. Какого рода проблемы имеет в виду Джолли? — У меня всё под контролем, — соврал он, чтобы не упасть лицом. — Слышал? — Джолли с улыбкой снова повернул голову в сторону Ноа, но тот совсем не изменился в лице, продолжая смотреть на Николаса. — Всё под контролем… Раз ты так говоришь, пусть будет так. Он всё знает. Конечно же глава Омен прекрасно знает вдоль и поперёк того, кого позвал в свою резиденцию. — Как здоровье матери? — Она… — Николас вспомнил, как прощался с ней утром: тёмные круги вокруг глаз на бледном, истощённом болезнью лице. — Она продолжает лечение. — Рак — самый беспощадный убийца. Мне жаль, что это коснулось и твоей жизни. Ты явно такого не заслужил. Как дела у младшей сестры? Как её зовут, Габриэлла? — Всё хорошо. — А старшая? Всё также работает в Милане? — Да. — Видел её фотографии недавно на каком-то сайте, — Джолли нахмурился, словно правда вспоминал, где именно. — Какое-то интервью. Вы похожи. На это Николас никак не ответил, от уровня осведомлённости о его семье у него выбило почву из-под ног. — Мне казалось, модные фотографы получают достаточно много. Она не помогает тебе покрывать лечение матери? — Она… помогает как может. — Конечно. У неё и своя семья к тому же. Что ж… Хочешь выпить? Тебе стоило бы расслабиться. — Нет, спасибо. Мне ещё работать сегодня, — внутри всё сжалось. — Об этом, — Джолли показал на него пальцем, как будто Николас только что попал в точку. — Твоя работа. Как видишь, мы следили за тобой какое-то время, собрали кое-что, подглядели. Мы не на каждого собираем столько информации, чтобы ты понимал. Просто с тобой за всё это время не было никаких проблем, ты работаешь настолько чисто и честно, что… Захотелось к тебе присмотреться, понимаешь? Николас не понимал. Он нервно сглотнул, пытаясь понять, хвалят его сейчас или в чём-то подозревают. Может в том, что он, на самом деле, работает на полицию? Его в этом хотят обвинить? Это сразу верная смерть. — Мне бы не помешали такие надёжные люди на более ответственных должностях, — в ответ на слова Джолли Ноа громко усмехнулся, и тот повернул к нему голову, тут же меняясь в лице. — Не начинай. Так вот, Ник, я предлагаю тебе повышение. Больше денег, но и ответственности больше. Этот смешок окатил холодным потом, Ник снова посмотрел на Ноа, и этот взгляд, наверное, намертво впечатался в его подсознание. — Помнишь Стэфа, которому ты передавал деньги за продажу? Ник кивнул. Он видел его на прошлой неделе. — Стэф оказался не очень надёжным человеком. Мы ищем ему замену, и выбор пал на тебя. Повисла тишина, в которой было слышно, как кто-то ходит за дверью. На душе немного полегчало, потому что его, очевидно, не собирались убивать, но он всё ещё находился в клетке со львами. Судя по всему, принимать решение надо было сейчас, никто не собирался давать ему время на раздумья. И да, ему ужасно были нужны деньги. Больше денег, чем он получал сейчас со своей основной работы, на которой даже не брал выходных, и больше, чем ему платили Омен сейчас. — Насколько больше?.. — неуверенно спросил он, стараясь, чтобы голос не задрожал от волнения. Он всё глубже залезал в этот пиздец. — В разы, — Джолли улыбнулся. — В два, иногда в три, иногда в четыре. Зависит от ситуации и от качества работы. В голове включился калькулятор, пытающийся вычислить, как быстро он сможет погасить долги за лечение, и в целом как это улучшит качество его жизни. Расчёты не блестели глиттером и радугой, но всё равно выглядели лучше того, что имелось сейчас. Только это означало кое-что ещё: он глубже зароется в жизнь организованной преступности, и выйти из неё будет уже намного, намного сложнее. На мораль сил не оставалось, мысли о легальной возможности получить деньги пропали очень давно, обида и злость на весь мир выжгли из него веру в лучшее. Силы и деньги знакомых кончились год назад. Совсем незначительно помогли благотворительные организации. Собственная жизнь стала кошмаром. Жизнь сестёр стала бесконечным стрессом. Особенно для Габи, у которой буквально не было нормальной жизни подростка. У Николаса уже не осталось ни сил, ни боли, ни надежды. — Хорошо. Я согласен. Скрипнул стул, это Ноа поднялся со своего места и встал рядом с Джолли. Он убрал руки в карманы штанов и чуть наклонил голову, с недоверием глядя на Николаса. То, что он продолжал на него пялиться этим взглядом убийцы с того момента, как Николас зашёл в комнату, уже не только пугало, но и бесило. И раз уж его пригласили не на казнь, а для нового предложения, всё-таки какие-то права он тут имеет, решил Николас, и ответил ему долгим взглядом. Напряжение медленно начало сходить на нет, прибавилось уверенности, и мысленно Николас задал вопрос: “И что ты мне сделаешь?”. — Я рад это слышать, — сказал Джолли, выходя вперёд и снова перетягивая внимание на себя. — Ноа? Займёшься остальным? Увидев утвердительный кивок, Джолли ещё раз улыбнулся Николасу, проходя мимо, и через несколько секунд за ним закрылась дверь, оставляя Николаса и Ноа наедине. И снова этот взгляд, боже. — Ты так и будешь на меня смотреть? — это говорил страх, который решил, что лучшая защита — это нападение. — Ты берёшь на себя Ричмонд, — сказал Ноа, проигнорировав его слова и скрестив руки на груди. — Все распространители этого города будут на тебе, это двенадцать человек. Раз в неделю ты будешь их навещать, собирать деньги, собирать информацию о том, что происходит на улицах, также именно ты будешь высчитывать, сколько и какого товара необходимо заказать для каждого, и сообщать нашему человеку. Передавать его будешь не ты, но контролировать факт передачи — именно ты. Я найду кого-нибудь, кто прокатит тебя по городу и познакомит со всеми точками и распространителями. — Мне… — хотелось сказать, что вообще-то ему надо на работу возвращаться, но здравый смысл подсказал, что всем будет плевать на его основную работу. Поэтому он проглотил слова, крепко сжав губы. — Что? — Нет, — Николас покачал головой. — Ничего. — Хорошо. Оружие есть? Стрелять умеешь вообще? — Нет, но умею, — на секунду Ноа закатил глаза. Что не так с этим с парнем? Что за отношение к нему? Николас отзеркалил его, скрестив руки на груди. — Пошли, — уставше выдохнул Ноа, резко срываясь с места. Они вышли из комнаты, спустились обратно вниз, но вместо выхода обошли лестницу и пошли по другому коридору, уходя дальше. Через пару минут они оказались на улице, позади большого бассейна. У дверей стояли несколько парней, которые ленивым взглядом смерили Николаса, прежде чем продолжить свой разговор, но Ноа прервал их. — Пистолет у кого-нибудь с собой? — спокойно спросил он, и один из парней достал из-за спины своё оружие. — Верну позже. Парень кивнул и снова посмотрел на Николаса. Всё казалось максимально непонятным и запутанным, но приходилось как-то держаться, не выдавать своего волнения, не пялиться по сторонам, не пялиться на людей. Он всё ещё потел, как будто его вели на расстрел, особенно сейчас, когда в руках Ноа появился пистолет. Но когда ты настолько глубоко вляпываешься во что-то непонятное и опасное, приходится плыть по течению, что Ник и делал — просто шёл дальше за Ноа, пока они не свернули в маленькую пристройку. Это был тир. Самый обычный тир с двумя отсеками, на стойках лежали наушники и очки, на полу у входа лежали мишени. — Надевай наушники и очки, — всё тем же усталым голосом сказал Ноа, поднимая одну из мишеней. С оружием он был на ты — дедушка был охотником и коллекционировал оружие, и Ник любил, когда тот брал его с собой в лес, чтобы пострелять по пустым бутылкам из ружья, пистолета или винтовки. В животных он в жизни не стрелял и боялся этого, но по чему-то неодушевлённому стрелял с удовольствием. Правда, это было довольно давно, и сейчас оставалось рассчитывать только на мышечную память. Наблюдая, как Ноа вешает свежую мишень, Николас надел на себя защиту. — Постарайся хотя бы попасть в неё, — вернувшись, Ноа протянул ему пистолет. Действительно, получив в руки пистолет, Ник почувствовал себя снова четырнадцатилетним подростком, которого вывезли пострелять. Пистолет легко лёг в руки. Ник проверил магазин, снял с предохранителя, спустил курок и прицелился, чувствуя, как приятно напрягается тело, застывая на месте. Руки не гуляли в разные стороны, не тряслись, палец лежал на стволе, готовый опуститься на спусковой крючок. Глубокий вдох и медленный выдох, никакого волнения, потому что он точно помнил, что делать, как целиться и когда стрелять. Палец опустился вниз, раздался выстрел, приглушённый наушниками, и Ник выпрямился, глядя на качающуюся мишень. Ноа тут же встал рядом, упираясь руками в столешницу. Ник почувствовал запах его одеколона, а на пальцах заметил кольца. — Куда ты целился? — В сердце, — Ник отвёл взгляд от его рук и присмотрелся к мишени. — Левое плечо. Хотя бы попал. — Я не стрелял лет пятнадцать, — раздражённо выпалил Ник. — Это не мои проблемы. — Конечно, — Ник снова поднял пистолет, целясь в мишень. Следующий выстрел пробил мишень ближе к центру, но всё ещё не попал в сердце. Сжимая зубы, Ник сделал ещё два выстрела, которые пришлись максимально близко к цели, но не достигли её. — Хватит, я понял, — уже спокойнее сказал Ноа, кладя руку на ствол, заставляя опустить пистолет. — Мы подберём тебе что-нибудь. Лицензия на огнестрел есть? — Нет. — Понятно. Пошли, познакомлю тебя с Мэттом, которому ты будешь передавать заказы. Горько принимая тот факт, что на работу он сегодня не попадёт, Ник снял наушники и ещё раз посмотрел на свою мишень. До него медленно дошло, что однажды он так посмотрит не на мишень, а на человека. Всё зашло слишком далеко. Слишком. Всё пришло к тому, что сегодня он пожал руки не менее пяти членам мафии, договариваясь о сотрудничестве. О работе на них. Одно дело было просто продавать наркоту, другое дело управлять теми, кто этим занимается. Это другая ответственность, другой уровень, другой срок в тюрьме. Но и деньги тоже другие. — Как дела? — Привет, Габи, — Николас закрыл за собой дверь и услышал, как уехала машина, что подвозила его. Его собственная машина так и осталась в Ричмонде у ресторана, так что завтра придётся ехать на автобусе. Сегодня никто не звонил ему после того, как Фарвель сказал хостес, что украдёт их администратора на какое-то время. Возможно, на работе его уже похоронили. — Почему ты сегодня так рано? Габи было семнадцать, но когда Ник смотрел на неё, он чувствовал, словно ей всё ещё десять. Правда, для десяти лет она была слишком ответственной и собранной. Сейчас её волосы были осторожно собраны в низкий хвост, на глазах чуть размазался лёгкий макияж, одета она всё ещё была в то же, в чём утром уехала в школу. Габи прислонилась к стене холла, и Ник чувствовал, что она что-то от него хочет. — Так вышло, не бери в голову, — Ник устало потёр лицо. — Как в школе? — Ну… нормально, но… — Выкладывай, сколько тебе нужно. — Будет бал в честь основания школы, — она неуверенно подняла на него глаза. — Ты присмотрела платье? — незапланированные траты, которые на самом деле Николас не мог позволить. Но у него резало душу от того, что Габи и так целые дни сидела дома, чтобы приглядывать за мамой, в то время как он в её возрасте едва ли появлялся дома. — Сорок, — совсем тихо ответила Габи, кусая губы. — До конца недели подождёт? — Да, бал только через три. — Хорошо. Просто… Прямо сейчас у меня нет, но в воскресенье я получу. — В воскресенье? Зарплата? Действительно, кто платит в воскресенье зарплату? Если только не мафия. — Там накладки вышли со сроками, так что да, — выдохнул Николас, проходя дальше. — Как мама? — Спит, так что будь потише. — Ты ужинала? Габи покачала головой, идя с ним рядом и останавливаясь у лестницы. — Пожалуйста, не забудь поесть, — Ник мягко погладил её плечо. — А ты? — Я потом. Успею. И он, и Габи знали, что он мог напрочь забывать о еде. Из-за стресса и усталости иногда он вовсе не ел целый день, это было нормой. Наградив брата недоверчивым взглядом, Габи развернулась и ушла на кухню. На втором этаже стояла гробовая тишина, на несколько секунд Николас замер напротив двери родительской спальни. Тихо. Так тихо, что не слышно даже своих мыслей. Он всё ещё слишком хорошо помнил время, когда дома не было тишины вообще: Габи шумела музыкальными игрушками, в гостиной работал телевизор, на кухне что-то готовилось, звучали разговоры по телефону, а он закрывал дверь своей комнаты, чтобы поиграть на гитаре, добавляя ещё больше звуков. Как жаль, что нельзя хотя бы на пару минут вернуться в прошлое. Николас посмотрел на свои руки, покрытые татуировками, которые напоминали о более взрослых временах. Разработка дизайна, изрисованные скетчбуки, часы за столом у мастера, собственные попытки в тату. А потом смерть отца, необходимость в стабильном заработке, работа официантом, повышение, потом ещё одно, съёмная квартира в Ричмонде. И дальше болезнь мамы, проблемы с деньгами, бесконечные займы, сочувствующие голоса по телефону, возвращение в родительский дом ради экономии. Он медленно открыл дверь в тёмную комнату и вошёл внутрь. Она спала. Утром и вечером приходила медсестра, делала ей уколы, меняла катетеры, ставила капельницы. Обычно по вечерам, когда Ник возвращался, она всегда спала из-за лекарств и хорошей дозы морфина. — Привет, — едва слышно сказал Николас, подходя к кровати. В темноте плохо было видно её лицо, но свет из окна очертил острые углы исхудавшего тела. Редкие, почти полностью выпавшие волосы, которые она не стала сбривать. Ник присел на корточки и осторожно взял её ладонь в свои руки. — Я дома. Иногда он рассказывал ей о своём дне, даже если она спала, сегодня говорить не хотелось. Он сел, прислонившись спиной к кровати. Он не станет ей рассказывать, во что влез, не даст поводов для волнения. Если судьба так распорядилась, он уже ничего поделать не сможет. Так хотя бы получится вылезти из долгов и перестать жить в страхе, что коллекторы что-нибудь сделают с его сестрой. На остальное плевать. Люди умирают от наркотиков? И что? Если он откажется от этой работы, умрёт меньше людей? Нет. Да и плевать на них. На всё плевать. Даже на себя.