roommates: relationship psychology

Мегуми должен был с самого начала своей сомнительной затеи учуять неладное и мало-мальски к этому подготовиться, но вечером, будучи занятым членом Сукуны, а утром, переминая свои чувства к владельцу вышеупомянутой части тела, он не нашел даже сраной минуты для тренировочных разговоров в своей голове, поэтому с момента пересечения порога он ощущал себя героем комедийного ситкома и уже с предвкушением ждал, из какого угла дома на него выедет камера, в которую он сможет многозначительно смотреть после каждого нелепого момента, пытаясь одним взглядом передать все свои эмоции. — Все еще никакого зверя, Мегуми. Ты уверен, что говорил не о себе? — Сукуна немного тушевался возле вешалки для верхней одежды, одновременно снимая обувь, куртку и успевая осматриваться по сторонам, выискивая то самое воплощения чистого зла. — Подожди секунду, оно где-то спит, — Мегуми не знал, куда себя деть: руки начали казаться ему не принадлежащими, ноги хотели какого-то движения, чтобы сбросить нервозность, а спина зудела от волнения, и все это в совокупности сводило Фушигуро с ума. Отец молча наблюдал за развернувшейся картиной, тактично облокотившись о дверной косяк, чтобы дать немного пространства Ремену и иметь возможность следить за реакциями сына. — Будете кофеек, ребята? — Тоджи уже стоял со своей чашкой, которую забрал с улицы, и лениво переводил взгляд с Сукуны на Мегуми, выжидая ответ. — Или ты собрался сегодня что-то готовить? Мегуми, пытаясь носком одного ботинка стянуть второй и остаться при этом в вертикальном положении, опирался рукой о тумбу и позволял заданному вопросу оставаться проигнорированным настолько, насколько хватит либо его совести, либо терпения отца. Готовка не входила в его список дел на сегодняшний день, но, давайте будем честными, нервный срыв тоже был не особо-то запланированным, поэтому Мегуми, все еще молча избавляясь от уличной одежды, решил, что будет открыт для всех предложенных вариантов, которые помогут отвлечься от преждевременного инсульта. — Кофе - да, готовка - я еще подумаю, — Тоджи на это по-дурацки хмыкнул и пожал плечами, проходя вглубь дома, чтобы, как предположил Мегуми, не висеть грозовой тучей и не давить на них своим присутствием. Порой у него все же просыпалось понимание и чувство такта, но Фушигуро не до конца был уверен, что сейчас наступил именно такой момент. Зато он был уверен в том, что отец, видя, как он нехарактерно тихо себя ведет, делая вид, что сам находится в гостях, пришел к выводу, что все равно бесполезно о чем-то расспрашивать, пока его сын не привыкнет к новой для него ситуации. — Я тоже буду кофе, спасибо, — Тоджи легко кивнул головой на слова Сукуны и скрылся за поворотом, ведущим на кухню. — Тебе, может, давление смерять? — Завались, — Мегуми не хотел еще больше погружаться в сплошной кошмар из неловкости и предвкушения, поэтому решил заняться чем-то привычным, чтобы вернуть себе уверенность в собственной адекватности. — Куртку вешай сюда, ботинки ставь сюда, если нужны тапочки, то вот. Командовать другими людьми было приятно, но командовать Сукуной - было чем-то совершено иным. Их совместный быт в общежитии к теперешнему моменту был настроен до самой незначительной мелочи: каждый из них отвечал за свою половину комнаты, не влезая в пространство другого, чтобы не нарушать границы и оставаться при своих комфортных способах жить эту жизнь. Поэтому у Мегуми не было надобности руководить Ременом и говорить ему, что делать. Да даже сама мысль о том, что Сукуна со своим упертым характером начнет подчиняться кому-то, - тем более кому-то с такими же невыносимыми чертами, что были у Фушигуро, - не укладывалась в голове. Но сейчас они вдвоем находились на территории Мегуми, и он решил, что выжмет из этой ситуации все возможные плюсы. — У тебя сегодня есть какие-то планы? — Нет, я отменил все, чтобы, не отвлекаясь, понаблюдать, в какой момент у тебя встанет сердце, — Сукуна выглядел очаровательно неуверенным: его плечи были слегка напряжены, крылья носа еле заметно подрагивали, словно это были его локаторы для выявления опасности, во взгляде не прослеживалось обычное самодовольство, и Мегуми подумал, что если бы он знал раньше, при каких именно обстоятельствах ему откроется эта сторона соседа, то давным-давно притащил бы его к себе домой. Ремен хотел сказать что-то еще, но его глаза резко застыли от испуга, и Фушигуро точно знал, что стало этому причиной. Большое серо-белое пушистое чудовище, решившее, что сна на сегодняшний день достаточно, обвилось вокруг ног Сукуны настолько неожиданно, словно вылезло прямиком из-под пола. — О, а вот и та самая причина, по которой я уверен, что все животные меня ненавидят. — У тебя все это время был кот, и у тебя хватило наглости ни разу не показать мне его фотографии? — То, что Сукуна присел на корточки, чтобы погладить этот шерстяной шар, Мегуми оценил на десять баллов из пяти по шкале глупости, но то, что этот самый шар мягко проурчит, когда ладонь Ремена дотронулась до его головы, а не бросится царапать лицо, застало Фушигуро врасплох. — Господи, какой он красивый. — Это она. И ее зовут Туча, — эта кошка оказалась в их доме случайно около года назад. Тоджи принес ее маленьким котенком, объясняя свое поведение тем, что не смог оставить животное на улице голодать, и рассказал, что она сама прибилась к нему, ища спасения возле его мастерской. Зная отца, этот его поступок не вызвал тогда у Мегуми недоумение, так как он помнил, что все детство батя подкармливал соседских котов, которые бродили у них на участке, и то, что в какой-то момент он притащит одного домой, было лишь вопросом времени. А то, что этот момент наступил только год назад, а не намного раньше, можно было объяснить существующей у матери аллергией, из-за которой отцу было запрещено заниматься чем-то типа организации кошачьего питомника в их доме. — Привет, Туча, ты очень симпатичная кошка, — Сукуна продолжал гладить ее голову, и то напряжение, что существовало в каждой части его тела, постепенно растворялось в громком урчании. — Пошли, пока она не решила, что ты ее раздражаешь, и не начала раздирать тебе руки, — так случалось всегда, когда у Мегуми было настроение с ней поиграть, поэтому он почувствовал себя обязанным предупредить Ремена о возможной атаке, чтобы снять с себя ответственность в дальнейшем. — Дома есть какие-то продукты? — Мегуми знал, что Тоджи слышит их, потому что шумоизоляция в их доме оставляла желать лучшего, и, чтобы отвлечься от щекочущего зуда внутри из-за Сукуны, нежно гладящего Тучу, он решил перейти к более понятным вещам. — Ага, — голос отца был приглушен шумом кофеварки, и именно в этот момент окружающая ситуация для Мегуми начала обретать какую-никакую стабильность. Он знал, что эта кофеварка ломалась уже трижды за последний год, все еще оставаясь на своем месте только лишь из-за нежелания Тоджи ее выбрасывать, потому что ему нравилось разбирать ее на детали, а потом собирать обратно. И, если с каждым разом лишних запчастей становилось все больше, то это не отменяло того факта, что она продолжала, каким-то чудом, выполнять свою работу. — Я могу взять ее на руки? — Фушигуро, обдумывая план избавления от этой проблемной техники, слегка выпал из реальности, поэтому вопрос Сукуны остался проигнорированным ровно до того момента, пока Мегуми не повернулся к нему лицом, видя, что Ремен уже сам разобрался с тем, что ему позволено, а что нет. — Я не компетентен в этой области, но, вижу, вы уже и так пришли к общему решению, — Туча, являясь самой подлой кошкой в мире, спокойно свернулась на руках Сукуны, полностью пренебрегая присутствием своего законного хозяина, ведь Тоджи, притащив ее год назад, вручил ее именно Мегуми в качестве дополнительного подарка на день рождения. После этого Фушигуро провел отцу целую лекцию о том, что животные ни в каком случае не могут являться чем-то, что можно просто так подарить, потому что ответственность, что ложится на новоиспеченного хозяина, часто становится обузой, в особенности если тот, кому предназначался презент, не был к такому готов. Тоджи тогда на это ворчание ответил только закатыванием глаз и тяжелым вздохом, и Мегуми знал, что батя все это подстроил только для того, чтобы не признаваться в собственном желании завести кошку. — О, я вижу, у вас вывели клопов в общежитии? — Эта фраза встретила их прямо с порога на кухню, и Мегуми сильнее вжался ногтями в ладонь, чтобы не нагрубить отцу. Сукуна, тащась за ним прицепом с Тучей на руках, слегка нахмурился после услышанного, пытаясь найти смысл, и Мегуми молил всех существующих богов, в которых не верил, чтобы он не догадался, о чем речь. — Ты уже заварил кофе? — Он знал, что у него не хватит терпения, если Тоджи и дальше продолжит бросаться своими двусмысленными подколами, поэтому натянул себе на лицо маску абсолютно невпечатленного человека, чтобы дать понять, что не стоит продолжать начатое. — Ваши чашки на столе, — отец указал большим пальцем себе за спину, а потом кивнул головой на Сукуну, — ты ей определенно нравишься. — Она - самый настоящий предатель, — Мегуми недовольно нахмурился, — я пытался ее приручить все время, что она живет здесь, но, кроме поцарапанных рук, ничего больше не получил в качестве одобрения. — Она чувствует, что ты ее не любишь, — Ремен пожал плечами, отпуская виновницу перепалки на пол, чтобы отпить кофе. — Я ее купаю, вычесываю, кормлю и покупаю ей игрушки. Как, по-твоему, я еще могу ей показывать свою любовь? — Без понятия, я же не кот, — Туча бродила по кухне, намеренно обходя Мегуми, и такой пренебрежительный жест с ее стороны очень многое говорил о том, какой вредной кошкой она являлась. — Так что, как дела у вас двоих? — Отец был уставшим после своих проблем с поставщиком на работе и выглядел так, словно уснет в любой момент, но это все равно не мешало ему нагонять смущение на Мегуми.  — Не нужно нас объединять, — Фушигуро увидел, как Сукуна слегка приподнял брови, и не мог понять, что за эмоция проступила на его лице. — У меня все в порядке, если не считать, что вчера утром этот идиот нагло обманул меня.  — О, ладненько, — Тоджи лениво пил кофе, обхватив ушко чашки только указательным пальцем, — в чем заключался обман? — Я сказал, что не умею водить, а Мегуми, как самый добрый человек, захотел меня научить этому. Кстати, у вас хорошая машина, — ох, каким же наглым подхалимом оказался Сукуна. Он прекрасно знал из рассказов Фушигуро, что Тоджи без ума от своего автомобиля, и то, что он этим знанием так низко воспользовался, пытаясь найти подход к его отцу, ошарашило Мегуми. — Это так, спасибо. Я только недавно заменил обивку салона. Надеюсь, вы вчера хорошо провели время. — Нет, — Фушигуро чувствовал, что в какой-то момент начнет лаять, как собака, если продолжит наблюдать за этими любезностями. — Он мне вытрепал все нервы, а потом оказалось, что он водит даже лучше меня. — Даже лучше тебя? Когда ты мне планировал рассказать, что являешься профи в этом? — Сукуна вел себя намного скованнее, чем обычно, но все эти кусачие подколы, казалось, вылетали из его рта бессознательно, потому что на них базировалась его личность. Их общение практически с первых секунд знакомства началось в таком ключе, продолжаясь в нем до этих пор, и Мегуми не знал, хорошо ли то, что Ремен не пытался показаться лучше, играя какую-то из своих ролей, чтобы замылить глаза Тоджи. — Ну, Мегуми, очевидно, ты был отвлечен чем-то, раз не сразу понял подвох? — Фушигуро не мог поверить, что отец разыграл эту карту. Прося его в сообщении ночью не шутить дурацкие шуточки, Мегуми подразумевал под этим и то, чтобы Тоджи ни в коем, блять, случае не намекал на то, что знает об их связи с Сукуной. Но вот, с момента начала разговора прошло от силы десять минут, а он уже второй раз позволил себе очень прозрачно указать на это. — Да, он очень ответственно подошел к своему обещанию научить меня водить. И, честно, если бы я действительно не умел этого делать до вчерашнего дня, то Мегуми бы помог мне выучить все базовые принципы автомобиля, — Мегуми очень пытался не скорчить ироничное лицо после услышанного, но по тому, как Ремен тихо фыркнул, смотря на него, он понял, что получалось у него не очень. — Он и вправду ответственный парень, да, сынок? — Фушигуро чувствовал себя зверьком, сидящим по обратную сторону клетки в зоопарке, пока эти двое обсуждали его, и ему нужно было как можно скорее избавиться от этого ощущения. — Пошли, я дам тебе футболку, чтобы ты всю эту шерсть не принес в общежитие на себе, — режим командира, который был следствием нервозности, помогал взять ситуацию под контроль, и Мегуми был рад тому, что Сукуна лишь мягко кивнул головой на его слова, а не начал разыгрывать клоунаду, чем точно бы все усугубил. Если бы у Фушигуро была возможность подготовиться к их встрече намного основательнее, чем просто принять это как должное и, не обдумав последствия, позволить всему случиться, то он абсолютно точно прочел бы несколько статей в интернете на тему «топ 10 способов познакомить своего отца с парнем, который тебя трахает, и остаться в здравом уме». И даже если такой статьи не оказалось бы ни на одном странном сайте с сомнительными советами обо всем на свете, то Мегуми готов был взять на себя роль первооткрывателя. Тоджи лично не знал ни одного парня, с которым у Мегуми были близкие связи, поскольку всегда оставался в стороне от приватной жизни своего сына, чему этот самый сын был безмерно благодарен, но теперь, ведя Сукуну в свою комнату, чтобы дать ему сменные вещи, Фушигуро не знал, в какой момент сегодняшнего дня все может обернуться катастрофой. Комната, в которой Мегуми провел все свое взросление, меняла свой вид в соотвествии со вкусами, что хаотично наслаивались друг на друга, и он был рад, что сейчас она не выглядела, как пару лет назад, когда он завешивал все ее стены плакатами с разнообразными группами, оправдывая свой выбор любовью к их музыке, а не тем, что солисты и барабанщики некоторых из них были причиной его ночных поллюций.  — Здесь симпатично, но неуютно, — Сукуна, видя, как застыл Фушигуро перед дверью в свою берлогу, пытаясь найти в себе силы впустить его в что-то настолько личное, сам прошел вперед, чем облегчил Мегуми муки выбора. — Я бы никогда не сказал, что твоя комната выглядит подобным образом. Плакаты со всех стен были отцеплены еще в конце старшей школы, знаменуя собой начало нового этапа в жизни, но с того момента душевное состояние Мегуми не особо-то сильно изменилось, поэтому он, хоть и был рад, что Сукуна не сможет уличить его в чем-то смущающем, но все равно слегка тосковал из-за того, что комната без постеров совершенно не соответствует его сущности. По вечерам, приходя со школы, ему нравилось слушать музыку в наушниках, рассматривая всех тех горячих мужчин, и представлять, что в какой-то момент он станет еще одним участником их групп, но его заинтересованности в игре на гитаре не хватило даже для того, чтобы освоить несколько аккордов, не говоря уже о том, чтобы развить свой скилл до профессионального уровня. Но, будучи погруженным в свои фантазии о всемирной славе виртуозного исполнителя, он все же выклянчил гитару на свой четырнадцатый новый год, которая теперь одиноко пылилась в углу комнаты. — Господи, ты что, играл на гитаре, Мегуми? — Ремен, непонятно откуда набравшись наглости, свободно передвигался по комнате, рассматривая каждую мелочь, что бросалась в глаза, и Фушигуро был немного разочарован тем фактом, что у Сукуны сложится неправильное впечатление о нем, как о человеке, потому что сейчас его жилище было больше похоже на те вычурные комнатушки с рекламы отелей, а не на что-то, где действительно живут люди. — Ты, блять, реально был влажной мечтой всех девочек подростков, я правильно понимаю? — Мгм, только какой мне был от этого толк? — То, что он привлекал и девушек тоже, было логично обусловленно его приятной внешностью, а в совокупности с его увлечениями, чувством стиля и холодной харизмой он нередко становился объектом слепого обожания со стороны своих одноклассниц. Из-за этого Мегуми почти всю старшую школу являлся участником дебильных ревностных конфликтов со стороны парней своих подруг, которые считали его своим конкурентом, хотя в его случае беспокоиться о сохранности отношений следовало именно девушкам. — Ничего, если футболка будет синяя, а не черная? — Порывшись в своем шкафу, пока Сукуна за его спиной медленно изучал полки с фотографиями, Мегуми пришел к выводу, что только одна вещь в его оставшемся с подросткового возраста гардеробе не будет вызывать у него стыд. — На. — О, даже никаких дефтонс и джой дивижн. Или ты был больше по Аврил Лавин? Лана Дель Рей? Ван Дирекшн? — Мегуми недовольно цокнул на этот список, прекрасно понимая, что Сукуна не сильно далеко находился от истины. — Я никогда в своей жизни не слушал Ван Дирекшн, придурок, — у Фушигуро не было достаточно совести, чтобы отвернуться, когда Ремен начал снимать свою толстовку, поэтому ему открылась возможность немного облапать его взглядом. Несколько синих кружочков на ребрах Сукуны, причиной которых были пальцы Мегуми, которыми он вчера хаотично цеплялся за все подряд, приятной тяжестью отдавали в паху, но Фушигуро не мог позволить себе возбуждаться, пока в нескольких десятках метров его отец громыхал посудой на кухне.  — Не слушал, но все равно на кого-то из них дрочил, — Ремен делал вид, словно не обращает внимание на застывшего Мегуми, и, аккуратно сложив свою кофту на краю кровати, продолжил изучение комнаты.  — Ни один из них не мой типаж, и, вообще, я не намерен с тобой это обсуждать, понял? — Фушигуро нужно было как-то себя успокоить, потому что смесь из нервозности, неловкости, возбуждения и страха делали его дерганным, и он знал, что в какой-то момент Сукуна сделает на этом акцент, поэтому ему нужно было подготовить ответ, если тот вдруг спросит в чем дело. — Что ты имел в виду, когда сказал, что никогда бы не подумал, что моя комната выглядит подобным образом?  — Ну, — Ремен разглядывал полароидный снимок, который Нобара отдала Мегуми после его нытья о том, что он слишком хорошо выглядит на этой фотографии, поэтому она обязана быть у него, а не спрятана в ее блокноте. — На первом курсе ты выглядел средне между эмо-скейтером и солистом гаражной инди группы, поэтому то, что я сейчас увидел, слегка не соответствует ни первому, ни второму. — Эмо-скейтер? Я даже не умею ездить на нем. И для того, чтобы быть эмо, у меня отсутствует склонность к суициду, — пару раз навернувшись с доски Такумы, Фушигуро решил, что такой способ выебываться не для него и забросил эту идею в долгий ящик, которую сейчас Сукуна любезно достал наружу.  — Чтобы ты знал: не существует склонности к суициду, существует нарушение серотонинового обмена, который, в свою очередь, вызывает депрессию. Так что не рассуждай так громко о вещах, которые тебе неизвестны, — Мегуми ненавидел, когда кто-то при общении с ним указывал на его ошибки или просто начинал умничать, потому что предпочитал эту роль брать на себя, но, слушая поучения Сукуны, он не мог отрицать, что та заведенность, причиной которой стал торс Ремена, сейчас только усилилась.  — Это прозвучит, наверное, странно, но меня немного заводит, когда ты умничаешь, — Мегуми был рад, что обстановка в комнате не располагала к чему-то большему, из-за чего градус откровения от сказанной фразы был ничтожно низким. — Рад слышать. В следующий раз, когда будем заниматься сексом, я проведу тебе лекцию о влиянии гормонального фона на психическое состояние человека. Думаю, ты будешь в восторге, — Сукуна слегка улыбался, клацая суставами на пальцах, и Мегуми не мог предугадать, что будет дальше. Ремен уже закончил изучение безликой комнаты, которая буквально пару лет назад являлась самым точным отображением внутреннего мира Фушигуро, поэтому им бы следовало вернуться на кухню, но Мегуми хотел отсрочить это как можно дольше. — Почему ты подумал, что я именно солист, а не гитарист, или барабанщик, или кто там еще есть? — Узнавать о самом себе из уст других людей было одним из любимых способов удовлетворения эгоистичной части нутра Фушигуро.  — Ты так очевидно напрашиваешься на комплименты, Мегуми, — Ремен уперся поясницей в стол, что стоял прямо напротив того места на кровати, где сидел Фушигуро, и барабанил по нему пальцами. — Ты слишком симпатичный, чтобы тебя прятать за барабанной установкой. — Ты правда считаешь меня симпатичным? — Ну, блять, как на этот выпад вообще можно было адекватно отреагировать. — Пф, — Сукуна фыркнул, закатив глаза, но улыбка все еще оставалась на его лице, — ты себя вообще в зеркало видел? — Придумай свои способы сказать мне о том, что я красивый, а не воруй мои, — Мегуми почувствовал, как у него начало сводить скулы от желания поцеловать Ремена в сию же секунду. Он скомкал штанину на колене в кулак, чтобы буквально держать себя в руках, но не был уверен, что продержится долго. И даже звук громыхающей посуды, - что он там вообще, черт возьми, делает? - не сильно его отвлекал.   — Хэй, Мегуми, — пытаясь утихомирить свое, казалось, самое сильное за всю жизнь желание поцеловать кого бы то ни было, Фушигуро не заметил, как все это время тупо пялился на черную эмблему найка на своей же футболке, которая смотрелась на Сукуне в разы лучше, — я вижу, что ты хочешь сделать. Но давай оставим это на потом. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — Мегуми со свистом выпустил воздух из легких.  — Ты думаешь, я не знаю, как выглядит человек, который хочет сделать что-то глупое? — Сукуна откровенно насмехался, но все силы Фушигуро шли на приведение пульса в норму, поэтому он проигнорировал такой идиотский вопрос.  — Нет?  — У тебя слишком слабая конспирация. Тебе для общей картины только текущей слюны не хватает, — даже для такого мудака, как Ремен, это было низко. — Все, спасибо, ты меня пристыдил настолько, что я вообще теперь не уверен, что когда-нибудь захочу целоваться, — Мегуми прекрасно осознавал, что врет, потому что никогда не променял бы поцелуи на что-то другое.  — Скажешь мне это позже, — надменность Сукуны была подкреплена его безошибочной уверенностью в своих словах, и Фушигуро на это смог ответить только ироничным выражением лица. — Это что, журналы? Он, прищурившись, смотрел куда-то выше головы Мегуми; туда, где на полке над кроватью действительно был сложен всякий макулатурный хлам, о котором Фушигуро не вспоминал ровно до этого момента: — Какие еще журналы? — Вон, я вижу обложку, — он ткнул пальцем, и Мегуми резко поднялся, чтобы проверить его слова. Один из представителей низкосортной писанины выглядывал из-под прочего беспорядка, маня Фушигуро своей ностальгией. — О, я из них вырывал постеры. Это мамины, — они, правда, принадлежали его матери, поэтому любой подъеб Ремена на эту тему автоматически не был бы засчитан. — Господи, какой это кринж. — Дай сюда, — Сукуна хитро улыбался, вырвав издание десятилетней давности из рук Мегуми, и принялся быстро листать, что-то выискивая. — Итак, Мегуми. Ты же козерог? — Блять, даже не начинай эту хуйню, — Ремен сдерживал смех, но было видно, как ему нравится все происходящее. Вся неловкость, что снова вернулась к нему, когда он опустил кошку на землю еще на кухне, сейчас совершенно не отражалась ни в одном его движении, и Фушигуро словил себя на том, что вся эта ситуация могла бы легко произойти в их комнате в общежитии: вот, насколько расслабленным был Сукуна. — Так-так-так, здесь написано, цитирую, «сделайте домашнее задание, а потом переходите к более существенным задачам. Выслушайте как можно большее количество разных мнений, прежде чем принимать любое крупное решение». Последовал ли ты этому совету десять лет назад? — Я ни за что не поверю, если ты скажешь, что прислушиваешься к гороскопам, — абсурдность сложившихся обстоятельств приводила Мегуми в ступор, но ему все равно нравилось наблюдать за тем, как Сукуна выискивает в журнале что-то еще. — Так, Фушигуро, давай посмотрим твою совместимость с другими знаками. Кто тебя интересует? — Он выжидающе смотрел прямо в глаза несколько секунд, а потом окнул, словно что-то гениальное пришло ему в голову, — кто Юджи? — Идиот. — Я про знак зодиака. — Я не разбираюсь. Он родился в марте. — Число. — Двадцатое. — Значит, рыбы, замечательно, — он пролистнул несколько страниц, быстро бегая глазами по строчкам. — Так, ну, у вас тут все должно было быть прекрасно. Вы сломали законы астрологии, придурки. — Как я мог сломать то, во что не верю? И какого хера ты мне все это рассказываешь? — Ты сегодня меня доебал утром, что это я виноват в том, что ваши отношения имели место быть. Я решил переложить с себя ответственность на что-то более эфемерное, а астрология отлично подходит, — он пожал плечами, отдавая журнал обратно в руки Мегуми. — Мне нужно отлить. Где туалет? — Прямо по коридору и налево, — Сукуна уже намеревался идти в сторону двери, но Мегуми, набравшись сил, все же решил задать свой вопрос как бы между прочим. — Ты же в ноябре родился? — Не знаю, ты мне скажи, — он небрежно махнул рукой и вышел из комнаты, оставляя Фушигуро только с одной мыслью: кто там вообще рождается в ноябре. Он знал, что у него от силы есть минут пять на проверку того, кем был Сукуна, и какая у них совместимость, потому что, угу, Мегуми был тем еще впечатлительным придурком. Порывшись в карманах штанов в поисках телефона, чтобы уточнить интересующую информацию, он понял, что забыл его на кухонном столе, но бежать сейчас за ним, чтобы потом быстро вернуться обратно в комнату, было настолько тупой идеей, что у Мегуми резко разболелась голова от самого себя. Все эти астрологические штуки никогда его не интересовали, но если уж Ремен начал эту канитель, то Фушигуро было грех отказываться поучаствовать в чем-то вроде этого. — Откуда ты знаешь, кто в какой месяц родился? — Сукуна вернулся так же быстро, как и ушел, поэтому у Мегуми не было достаточно времени для того, чтобы с головой погрузиться в свои раздумья на тему правильности своих жизненных решений. — Девушка, с которой я встречался в школе, увлекалась такими штуками, — если они, все же, находились бы в комедийном ситкоме, то именно в этот момент звукорежиссер пустил бы на фон звук сверчков. — А? — Мегуми был уверен в том, что его лицо было максимально нелепым в этот момент. — Разве отношения с девушками не противоречат твоей ориентации? — Моей ориентации? — Сукуна слегка свел брови к переносице, и Фушигуро утратил твердую уверенность в адекватности их двоих.  — Ты гей, Сукуна. — Нет. — Чего, блять? — Звук сверчков усиливался на фоне, перекрикивая шум в голове. — Я не гей, — они вдвоем уставились друг на друга с таким напряжением, словно прямо сейчас решалась судьба всей планеты. — Мы с тобой трахались, — Мегуми до глубины души был поражен и возмущен одновременно, поэтому слова вырвались так, словно это была предъява.  — Еще громче это крикни, а то, боюсь, твой отец не расслышал. — Нет, стоп, — Фушигуро нужно было попить воды, перекурить и, по возможности, родиться заново. — Мы же реально с тобой занимались всеми этими вещами, что обычно делают геи, Сукуна. — Ну, — он все так же напряженно продолжал смотреть в ответ, стоя на пороге комнаты, где остановился минуту назад, когда Мегуми напал на него с вопросом об астрологии.  — Что «ну», Сукуна? Я чувствую себя идиотом.  — Я пансексуал, — чувство облегчения накрыло Фушигуро с головой и, если бы он не сидел в этот момент, то грохнулся бы на пол с ахуенно большой вероятностью. — Мне плевать, какого пола человек, Мегуми. — У меня только что чуть не случился инфаркт, ебаный ты в рот, — гипервентиляция настигла его с такой силой, что Фушигуро на секунду показалось, что он задохнется к чертовой матери. А умереть от информации о том, что парень, с которым он трахался уже трижды, не гей, было бы пиздецки нелепо. — Почему вы расстались с той девушкой? — Эм, потому что?.. — На его лице все еще было легкое недоумение от всего того абсурда, что настиг его после похода в туалет. — Она уехала учиться в другой город, да и ничего серьезного у нас с ней не было. Еще вопросы?  — Нет, спасибо. Мне пока достаточно новой информации о тебе, — вибрирующий звук телефона нарушил тишину и, в конце концов, разорвал их зрительный контакт, который в любую секунду мог довести Фушигуро до паники.  — Это Чосо. Я отойду поговорить, — Мегуми легко кивнул и с силой выдохнул, прикрыв глаза. Новой информации и вправду было достаточно, но и недостаточно одновременно. Он крутил в голове мысль о том, каким образом этот факт всплыл только спустя три года знакомства, и пока что ничего умного не прояснялось в мозгах. Скорее всего, как услужливо ему подсказывало его сознание, это произошло из-за того, что, будучи зацикленным на самом себе, он не прикладывал ни малейшего, блять, усилия для того, чтобы узнать о Сукуне хоть что-то, помимо тех крупиц информации, что он сам предоставлял, когда у него было настроение немного открыться. И эта истина неприятно кольнула между ребер. — Зачем ты так громко шумел? — Решив, что он не выдержит сидеть один на один со своим внутренним я и дальше копаться в том дерьме, что лезло наружу, Мегуми вернулся к отцу на кухню, ища в нем стабильность.  — Чтобы ты не забывал о моем присутствии и не позволял себе лишнего, — Тоджи сидел, закинув ногу на ногу, и носком одной стопы играл с Тучей, которая воспринимала его тапок за злейшего врага, пытаясь расцарапать все, до чего дотянется.  — Да как вообще можно, блять, забыть о том, что ты в доме? — Мегуми ляпнулся на стул напротив отца и драматично положил голову на сложенные перед собой руки.  — Подростковая влюбленность ослепляет и оглушает людей, — он сказал это так легко, словно только что не обнажил все чувства Мегуми на всеобщее обозрение.  — Я не подросток, и не смей еще хоть раз упоминать это странное слово в моем присутствии, — его голова все еще оставалось спрятанной в руках, поэтому он ткнул пальцем куда-то на звук, чтобы усилить угрожающий эффект от своих слов.  — Да, ты уже не подросток, но, почему-то, последние две недели ведешь себя именно так. Ну, знаешь, импульсивно и глупо, — Мегуми было невдомек, откуда у его отца взялась эта ебаная наблюдательность и почему это произошло так не вовремя.  — Все еще не понимаю, о чем ты, — Фушигуро чувствовал себя таким уставшим и выжатым от всех перенесенных за какие-то пару часов эмоций, что, кроме мерного дыхания себе в руки, он больше не в силах был что-то делать.  — Ох, Мегуми, ты же умный парень, так пользуйся мозгами в полной мере, — Туча, все-таки, сбросила тапок Тоджи с его ноги и, испугавшись звука, унеслась прочь. — Да, Сукуна? — Мгм, вы знали, что он постоянно забывает закрывать окно и выстуживает комнату до уличной температуры? — Ремен после разговора по телефону вернулся на кухню со своей привычной леностью, и даже отец больше не вызывал в нем скованности.   — Когда вы, блять, успели поладить? — Мегуми наблюдал краем глаза за этими двумя, пытаясь отыскать хотя бы малейший намек на неловкость или смущение, но ничего из этого так и не было им замечено. — Так, ладно, я пошел готовить. И чтобы никто из вас даже близко не подходил к плите. Отец и Сукуна синхронно кивнули своими головами, буквально через секунду погружаясь в свой, только им понятный, разговор о машине Чосо. До Мегуми долетали обрывки фраз, но то, что объяснял Тоджи Ремену об изменениях в двигателе, совершенно его не интересовало, поэтому он приступил к тому, что всегда помогало ему унять тревожность и настроить свои мысли на что-то менее вязкое, - готовке. Готовка всегда занимала у Фушигуро кучу времени, потому что он был дотошным поваром, который следовал каждому пункту рецепта, не смея отступить в сторону даже на шаг. Если эта приятная девушка из тик-тока сказала, что в муку нужно класть ровно две ложки сахара, значит, ни о каких трех или четырех не могло быть и речи. И даже если результат его стараний мог оказаться не таким вкусным, как он ожидал, то он в этом винил только неправильные пропорции, прописанные в рецепте, но никак не свои умения, которые он оттачивал вот уже как пять лет. Все это началось, когда он одним днем пришел со школы и, решив, что не хочет есть то, что стояло в холодильнике, а денег на доставку тратить не хотел, нашел в интернете кучу способов приготовления картофеля, и за один вечер сделал половину из них, оставшись по итогу сытым и довольным собой. Остатки еды пошли на корм для соседских котов, которые после этого начали стаями собираться на заднем дворе в ожидании угощений. И, если Мегуми видел, как лицо Тоджи становилось мягче от этого, то он не заострял на этом внимание, чтобы не смутить отца, а только более усердно начал готовить, чтобы не утратить авторитет среди мяукающих дегустаторов. Нож тихо стучал по доске, когда Мегуми уверенными движениями нарезал овощи для салата; на одной из конфорок в кастрюле булькала вода для макарон; запах печеного мяса заставлял его живот неприятно урчать; на стене мирно тикали часы. Все эти звуки обволакивали Фушигуро, затягивая его в привычный ритм жизни. Его действия были отработаны до автоматизма и совершались именно в тот момент, когда требовались; они были лишены всякой хаотичности, потому что, однажды поспешив быстрее закончить, чтобы иметь больше времени для просмотра документалок, он чуть не обварил себе кипятком живот, и с того момента решил, что ничто не способно заставить его торопиться, если он взялся готовить. На фоне иногда появлялись посторонние звуки, типа, резкого смеха Сукуны или повышенного голоса о чем-то увлеченно рассказывающего Тоджи, но Мегуми не особо сильно в это вникал, продолжая делать то, что вызывало в нем чувство стабильности. Он слышал, что пару раз они звали его курить, но отказывался в каждый из них, давая им время от себя отдохнуть, ведь он прекрасно знал, каким невыносимым порой становился в приступах своей нервозности. Фушигуро не любил себя принижать и брать на себя ответственность за чужие чувства, будучи уверенным в том, что, если человеку что-то не нравится, он скажет об этом прямо, избавляя Мегуми от гаданий, какие его слова стали причиной недовольства, но иногда он, все же, сам чувствовал эту тонкую грань своей несносности, за которую лучше не соваться и которую лучше перетерпеть в одиночестве, чтобы не нападать на людей по пустяками. И этот момент был прямо сейчас, поэтому он знал, что ничего хорошего не получилось бы, если бы он продолжил сидеть с ними за столом и беспричинно злиться на каждый мягкий подкол в свою сторону. Он хотел привести свою голову в норму, избавившись от пылающей энергии, и готовка отлично помогала в этом. — Тебе нужна помощь? — Сукуна тихо подошел сбоку, наблюдая за тем, как Мегуми перекладывал нарезанные овощи в миску. — Какой момент из моих слов о том, чтобы никто из вас не смел подходить к плите, ты не понял? — Фушигуро за время исполнения рутинных дел начал чувствовать себя гораздо лучше, чем в тот момент, когда ошарашенным вышел из комнаты, поэтому у него постепенно начали появляться силы, чтобы разговаривать без кусачей резкости. — Твой отец пошел выяснять свои дела с поставщиком по телефону, поэтому мне нечем заняться, — татуированная рука быстро скользнула в миску, воруя огурец, и Мегуми даже не успел по ней треснуть. — Прекрати это делать. У меня в руках нож, и, если ты еще раз так резко дернешься, это все может закончиться кровопролитием, — Фушигуро увлеченно наблюдал, как огуречные полукольца ложатся в ряд на доске, и это отлично помогало отвлечься от того покалывания в затылке, что началось сразу после прихода Сукуны. — Лучше сядь за стол, а не стой у меня над душой. — Как скажешь, — Ремен, прежде чем уйти, спер еще один кусок огурца, и от гнева Мегуми его спасло только то, что он вовремя увернулся. Его чертовски хорошие рефлексы вызывали легкую сухость во рту, но Фушигуро игнорировал это напрочь.  — Ты умеешь готовить? — Мегуми решил постепенно исправлять свою ахуенно большую брешь в знаниях о Сукуне, как об отдельном человеке, который является чем-то большим, чем просто чьим-то соседом по комнате, и начать с базовых вопросов стало приемлемым стартом.  — Нет, если у меня когда-нибудь закончатся деньги на еду на вынос, то я умру от голода, — Ремен уселся за стол, поджав к груди одну ногу, и, положив на нее голову, продолжил наблюдать за Мегуми.  — Думаю, если ты лишишься работы, то у тебя всегда найдется еще несколько незаконных способов, где бы раздобыть деньги. И я, в принципе, не особо удивлюсь, если лет через десять прочитаю в новостях, что тебя закрыли за, к примеру, ограбление банка или что-то типа этого.  — Почему в новостях, а не на еженедельном собрании всех крутых копов? Или ты к тому времени станешь уже настолько важной фигурой в полицейском мире, что такие мелочи, как грабеж, тебя уже не будут касаться? — Сукуна тихо фыркнул на свои слова и позволил Туче запрыгнуть на ногу. Он легко постукивал ей подушечкой указательного пальца по носу, играясь, а она, Мегуми хотел бы это еще раз подчеркнуть, как самая подлая кошка в мире, удовлетворительно мурчала, позволяя Ремену делать с ней все, что тому заблагорассудится.  — Мегуми, прекрати оскорблять человека, — Тоджи, все еще держа телефон зажатым между ухом и плечом, вернулся на кухню, чтобы забрать свои сигареты со стола.  — Тебя здесь даже не было! С чего ты взял, что я его оскорблял? — Фушигуро был поражен таким вопиющим предположением, и, даже если оно было правдой, то отец все равно не должен был защищать этого хитрого придурка.  — Я тебя слишком хорошо знаю, — он подошел ближе, чтобы проконтролировать процесс готовки и, удостоверившись, что все идет как надо, довольно кивнул и ушел в направлении двери.  — Вот именно, Мегуми, прекрати меня оскорблять. Ты ранишь мои дружеские чувства, — уже ведь упоминалось, что Сукуна хитрый придурок?  — С каких пор мы стали друзьями? — Мегуми было непривычно озвучивать это вслух, потому что за все три года они ни разу не уточняли, кем другу другу приходятся, и, в принципе, до недавних пор Фушигуро все устраивало более чем.  — Я сижу с твоей кошкой на руках в твоей кухне и жду, пока ты меня покормишь. А еще я курил с твоим отцом. Дважды. Разве этого недостаточно, чтобы называться твоим другом? — Он немного хрипел на некоторых словах из-за того, что много смеялся, пока слушал рассказы Тоджи, и тот факт, что человеком, который развеселил Сукуну, был отец, а не он сам, слегка задевало нежную гордость Мегуми.  — Лучше встань и помоги мне с этим, — у Фушигуро все было готово в лучшем виде, потому что он был ответственным и старательным и, если уж брался за что-то, то доводил все почти до идеала. — Я пойду позову отца к столу, а ты не вздумай что-то вывернуть.