roommates: relationship psychology

В конце дня шагомер на наручных часах Мегуми показывал восемь тысяч, которые он намотал, пока терпеливо пытался обучить Сукуну вождению. Естественно, вы можете поинтересоваться, при чем тут вообще шагомер, если весь день, по логике вещей, они провели в машине, мирно катаясь по городу, и будете абсолютно правы в своих предположениях. Но, если бы ваш вопрос услышал Фушигуро, то его бы перекосило еще хуже, чем тогда, когда Ремен был «сверху», поскольку все упрямство и вредность, что были заключены в Мегуми, не шли, блять, ни в какое сравнение с тем, каким невыносимым учеником оказался Сукуна. Как говорится, мама просила не лезть в хуйню, но я хуйни был инициатором, поэтому жаловаться на что-либо у Мегуми не было морального права. Фушигуро, наивно кинув в Ремена своим предложением научить его водить, даже предположить не мог, что за какие-то пять с половиной часов самой настоящей мозгоебки от его нервных клеток останется лишь маленькая горсть. Нет, ну поначалу все шло очень даже хорошо: Сукуна с третьей попытки спокойно выехал со двора, спокойно выровнял машину на дороге и очень даже спокойно поинтересовался у Мегуми, можно ли ему не придерживаться ограничений скорости для начинающих водителей, а использовать весь потенциал машины, который был в ней заложен. И Фушигуро, став на мгновение наивным дурачком, подумал, что человеку, который, по словам Сукуны, сидит за рулем второй раз в своей жизни, будет боязно разгонять такую большую дуру больше восьмидесяти, но, давайте признаемся честно, Мегуми просто недооценивал склонность Ремена к разного рода адреналиновой херне. — Сукуна, не нужно ехать больше ста. Если мы нарвемся на камеры, то моему отцу придет штраф. И тогда я уже ничем не смогу тебе помочь, — Мегуми, пристегнувшись с самого начала ремнем, жалел о том, что для пассажиров еще не придумали полную экипировку, сделанную из мягких материалов, чтобы в случае столкновения сохранить все в целости и сохранности. — Сукуна. — Да мы еле плетемся, Мегуми. Тебе с твоего места кажется, что я еду быстро, — то, что это являлось полнейшим враньем, было понятно и так, но непонятным оставалось вот что: как человек, который, опять-таки, вернемся к этой детали, сидел за рулем два раза в жизни, может с такой уверенностью чувствовать каждую вибрацию машины и переключать передачи ровно тогда, когда это нужно, не подвергая двигатель чрезмерной нагрузке. Ладно, может быть, Мегуми слегка преуменьшал свою значимость и преувеличивал умения Сукуны, ведь до того, как Фушигуро все же решился выехать с Ременом в город, они полтора часа тренировались на пустыре за спальным районом, и именно тогда Мегуми и успел намотать половину от восьми тысяч шагов, перебегая с пассажирского на водительское место, пытаясь показать все тонкости коробки переключения передач, сцепления, спидометра, тахометра и прочей дребедени, которой была оснащена любая машина на механической коробке. Если бы у отца был автомобиль на автомате, то мороки с педалями не возникло бы совсем, но Сукуна, поначалу постоянно забывая зажимать сцепление для переключения скорости, пару раз чуть не вырвал рычаг, и Мегуми, лишь выйдя на перекур, осознал, с какой силой все это время сжимал зубы, чтобы не орать матом на, как со стороны казалось, весельчака Ремена, которому все замечания были до пизды. Фушигуро жалел, что, прежде чем затеять это все, он не изучил Сукуну доскональнее, опросив всех его преподавателей на тему того, каким вообще учеником является этот балбес. Поскольку то, как вел себя Ремен непосредственно с Мегуми в их привычном мирке комнаты пять на пять, как оказалось, не смогло в полной мере раскрыть весь ебантизм, что был глубоко скрыт от глаз Фушигуро. Нет, конечно, Мегуми и так знал, что Сукуна не входит в категорию самых приятных людей на планете Земля и не входит даже в список «они старались быть хорошими», но, чтобы оказаться упертым мудаком до такой степени, стало открытием даже для проживающего с ним три года Фушигуро. — Так, Сукуна. Не газуй, блять, так сильно, — они ехали уже пятый круг, объезжая район, в котором находился дом Мегуми, и Фушигуро не мог сказать точно, рад ли он, что Ремен, игнорируя его замечания все время, что они провели на пустыре, теперь вел машину ровно так, как он его инструктировал. Авто ехало по нужной полосе, и Сукуна, добавляя газу, даже умудрялся аккуратно объезжать по встречке те машины, которые, по его мнению, плелись слишком медленно. — Знаешь, я думал, что все твои слова насчет того, что ты хороший водитель, были пустым звуком, — Ремен вел машину, держа руль снизу одной рукой, и этот небрежный жест, Мегуми был уверен, потом еще долго будет преследовать его в душе. — Как я и говорил утром, ты просто меня недооцениваешь, — Фушигуро, вымотав себе нервы, пока снова и снова объяснял Сукуне теоретическую базу, прежде чем пустить его за руль, сейчас, кроме пульсирующего в висках страха из-за скорости, с которой Ремен ехал по городу, больше ничего не чувствовал. Он и сам любил нарушать скоростные ограничения, ездя по тем улицам, где стопроцентно не было фиксирующих камер, но в таких ситуациях он всегда был за рулем, поэтому сам контролировал каждое малейшее изменение в машине, отдавая себя отчет в том, что он делает. Он не знал, какие ощущения были у тех людей, которых он катал по ночному городу, но, надев на себя роль пассажира, имея по левую руку не совсем адекватного водителя, ему было не по себе от скручивающего его живот волнения. — Я тебя вообще никак не оцениваю, Мегуми. Я просто наблюдаю и принимаю, а додумывать что-то не в моей компетенции, — он легко поставил рычаг в нейтральное положение, притормаживая перед светофором, и Мегуми отметил, что наблюдать за длинными пальцами Сукуны, небрежно переключающими передачи, было так же занимательно, как и присутствовать при том, как он закручивал траву в сигаретную бумагу, хотя по степени возбуждения это было даже немного выше. — Ты просто слишком яростно настаивал на том, что умеешь водить, поэтому я все это время искал подвох. — Нашел? — Пялиться так долго на чьи бы то ни было руки было слегка жутко, но Мегуми игнорировал сигналы своего мозга на этот счет. — Нет. Ты меня постоянно отвлекал своими наставлениями, — он мягко тронулся, как только зажегся зеленый свет, и скорректировал маршрут, выворачивая на ту улицу, где они еще не успели поездить. — Прости, конечно, что для того, чтобы тебя чему-то научить, мне пришлось открывать свой рот, — Мегуми только спустя несколько десятков секунд, не слыша ответа Сукуны, понял, как это прозвучало для него. — Не смей на это что-то отвечать. Я неправильно сформулировал. — Как скажешь, — Ремен передернул плечом и скрыл свою ухмылку за ладонью, пока делал вид, что чешет щеку свободной рукой. — Ты планируешь сегодня заканчивать? — Уже было пять вечера, и Мегуми чувствовал себя катастрофически уставшим после всех перенесенных за день эмоций. — Ты хочешь мне помочь закончить? — Ухмылка Сукуны заново расцвела на его лице, и Фушигуро было невдомек, откуда взялось это настроение. — Опять каламбуришь, — Мегуми был не в состоянии мыслить в том ключе, на который его наталкивал Ремен, поэтому, прикрыв глаза и откинув голову на подголовник, он сказал то, что думал: — Если ты намекаешь на секс, то я не против. Только перед этим мне нужно поесть и сходить в душ, чтобы взбодриться. Вряд ли тебе будет интересно трахаться с засыпающим мной. — Ух ты, очень прямолинейно. Не даешь пространства для флирта, — Фушигуро слегка улыбнулся, все еще отдыхая с закрытыми глазами под тихий шум машины. — Если хочешь со мной пофлиртовать, то давай в другой раз. У меня нет настроения. — Обязательно обращусь к вам позже, господин я-говорю-все-в-лоб. После еще пятнадцати минут катаний по широким улицам города, Сукуна припарковал машину возле двора и вызвал такси, чтобы не тратить времени на ожидание автобуса в такое время. Суббота никогда не отличалась пониженной загруженностью по вечерам из-за большого количества людей, постоянно разъезжающих по своим делам, на которые не хватало времени среди рабочей недели. Фушигуро, прежде чем ехать в общежитие, загнал машину в гараж, проверил пустой дом, набрал отцу, чтобы узнать о том, что он все еще сидит в своей мастерской, и, забыв уточнить насчет автомобиля Чосо, отключился, чтобы не заставлять Сукуну долго ждать. И вот, наевшись лапши быстрого приготовления в забегаловке возле их университета из-за отсутствия желания тратить свои вкусовые рецепторы на что-то более изысканное, Мегуми, первым приняв душ, тихо лежал в своей кровати, смотря в потолок и ожидая того, что мог предложить ему Сукуна со всеми его намеками на секс. Воспоминания о сегодняшнем дне пролетали у Фушигуро в голове кусками, словно это был сраный эдит с Ременом в главной роли, и Мегуми, успев отдохнуть за время пребывания в душе, начал ощущать легкое возбуждение. Наблюдая исподтишка за Сукуной, который увлеченно крутил рулем, Мегуми увидел его с другой стороны: обычно, занятый какими-то своими посторонними делами, которые не требовали большой концентрации внимания, Ремен, хоть и выглядел пиздецки горячо просто будучи собой, но от него не исходил тот, завораживающий своей силой, тотальный контроль, что вылез наружу, пока он спокойно вел машину. Под его руками автомобиль превращался из простой металической оболочки с кучей запчастей и других скучных деталей в цельный механизм, который легко подстраивался под темп Сукуны. Да, именно так. Казалось, что не Ремен управляет машиной, а она сама полностью подчиняется любой его мысли. Его плавные движения, лишенные всякой нервозности, с самого начала настораживали Мегуми, так как он думал, что Сукуна недостаточно ответственно подходит к исполнению своей роли водителя, но потом, начиная осознавать, что не все люди должны быть такими дерганными, как был он сам в первый раз, когда сел за руль, Фушигуро погрузился в легкий транс из-за спокойствия Ремена. Солнце, которое вышло впервые за несколько дней, подсвечивало лицо Сукуны через лобовое стекло, и Мегуми с тихим восхищением прослеживал каждый элемент, который, как по отдельности, так и складываясь в целое, был чистым искусством. Все, начиная с самой макушки и заканчивая бледно-синей веной на шее, выглядывающей из-под высокого ворота черной водолазки, было правильным и эстетически красивым. Фушигуро нравилось, когда Ремен из-за своего плотного графика иногда пропускал походы в парикмахерскую, и его волосы становились небрежнее в аккуратной, но не вычурной укладке, что всегда была при нем. Зная, что на ощупь они, как шерсть самого мягкого кота, которого Мегуми когда-либо трогал в своей жизни, он был немного удивлен этому факту, поскольку частота, с которой Сукуна окрашивал верхнюю длину, всегда варьировалась от одного до двух месяцев, и, один раз спросив его, почему он решился изменить свой натуральный цвет, Ремен ответил одним словом - «скучно». За три года палитра на голове Сукуны менялась не часто, оставаясь в диапазоне между холодно красным и оттенком цветения миндаля, который постепенно вымывался в бледно-розовый. Таким цветом, как помнил Мегуми, его мама любила изображать подростковую влюбленность, и для него всегда оставалось загадкой, как она выстраивала именно такой ассоциативный ряд, но, зная, что ее картины находили отклик в других людях, он перестал сомневаться в истинном видении художника таких тонких материй, как чувства. Еще Фушигуро нравилось, что Сукуна никогда не делал коротких стрижек, убирая длину только с височной и затылочной зоны, делая плавный переход с остальной частью и оставляя сверху пространство для творчества. Мегуми на втором году обучения почти что попался в сети Ремена, который одним скучным вечером предложил ему тоже как-то поменять свои имидж, но это закончилось так же быстро, как и началось: после тщательного анализа структуры волос Фушигуро Сукуна тяжело вздохнул и сказал, что ничего не получится, так как натуральный иссиня-черный пигмент будет вывести проблематично, а, еще учитывая и так, данную от природы, жесткость шевелюры, их план провалился бы в любом случае. Приняв это поражение за должное, Мегуми пришел к выводу, что ничего, кроме подравнивания секущихся концов и стандартной стрижки, которая и так была не самой послушной, из модификаций с волосами ему больше не светит. Возвращаясь к уверенному и блядски красивому Сукуне, буквально плывущему по дороге в отцовской машине, Мегуми словно видел перед собой другого человека. У него за все эти годы было очень мало возможностей так в тупую пялиться на Ремена, не боясь оказаться замеченным, поэтому все мелкие детали его внешности с того момента начали играть новыми красками. Сканируя лицо Сукуны, как сраный снайпер, Мегуми стал замечать то, чего никогда не видел раньше: мелкая россыпь бледных веснушек возле глаз и на спинке носа завораживали своей нехарактерностью, что выбивалась из острой внешности Ремена; несколько небольших родинок на шее под ухом были похожи на созвездие, название которого Мегуми не знал; тонкие, но, как уже знал Фушигуро, мягкие губы Сукуны всегда были в легкой насмешке, словно он готов был плюнуть в лицо всему миру, а потом небрежно пожать плечами, и, развернувшись, уйти по своим делам; в правом крыле носа виднелся небольшой шрам от колечка, которое он носил вплоть до прошлого года и которое снял, потому что оно ему надоело; свет, попадавший через лобовое стекло, делал его глаза светло-карими, вытягивая наружу легкий зеленый пигмент, который был спрятан в пасмурные дни. И Мегуми, буквально любуясь недавно открывшимися деталями, словил себя на мысли, что никогда прежде не видел кого-то, настолько привлекательного. Все его парни были конвенционально симпатичными, некоторых можно было даже назвать красивыми, но ни один из них не имел в своей внешности таких же завораживающих черт, которые хотелось рассматривать часами. Фушигуро не отрицал того, что он, скорее всего, просто сентиментальный болван, но факт оставался фактом: Сукуна был до ахуения эффектным. Так же, Мегуми не отрицал и того, что то, как Ремен выглядит, абсолютно правильно коррелировало с его характером, дополняя друг друга и создавая просто головокружительную смесь. И, Фушигуро был в этом уверен на все возможные проценты, если бы Сукуна, вдруг, оказался персонажем какого-либо популярного медиапродукта, то по нему бы, с ахуенно большой вероятностью, добрая половина фандома сходила бы с ума. Потому что тот уровень харизмы, сексуальности и крышесносящей энергетики, что были частью его личности, нашли бы отклик во многих возбужденных умах этого человечества. И Мегуми был бы с ними солидарен. Также у Фушигуро имелись в подписках все существующие социальные сети Сукуны, которые он не вел систематически, часто забивая на них хер, но те немногочисленные фотки, что были в его инстраграмме, уже были задрочены Мегуми до дыр, поэтому, впитывая глазами новую сторону Ремена, что открылась ему против его воли, Фушигуро откладывал все в карту памяти своих мозгов, чтобы иметь материалы для следующих встреч со своей рукой. — Ты еще не спишь? — Мегуми резко распахнул глаза, потому как, находясь в вихре своих воспоминаний, реально чуть не уснул. — Нет. У нас же договоренность, вроде как, — Фушигуро поднялся на локтях и не смог сделать вдох из-за того, насколько горячим выглядел Сукуна с мокрыми после душа волосами, что симпатично свисали ему на лицо. — Или у тебя другие планы? — Сейчас я посмотрю в свой ежедневник, есть ли у меня время на секс с тобой. А то, ты же знаешь, у меня обычно полно дел в вечер субботы, — Сукуна последний раз протер голову полотенцем и бросил его на свой стул. — Мало ли, может, у тебя завтра с самого утра что-то важное и тебе нужно выспаться, — Фушигуро знал, что такими разговорами отвлекает самого себя от внезапно настигнувшего его волнения из-за осознания того, чем они будут заниматься в обозримом будущем. — Конечно, я же пою в воскресном хоре, а его пропускать нельзя, — Сукуна бродил от кровати к шкафу, раскладывая свои вещи по местам, и Мегуми был благодарен за предоставленное время, чтобы привыкнуть к его присутствию в комнате. — Думаю, ты немного староват для воскресного хора, — Фушигуро наблюдал за Ременом и чувствовал, как потихоньку настраивается на нужную волну, ведь следить за Сукуной уже было своего рода удовольствием. — Уже перестал возбуждать священников? — Вся одежда была убрана в шкаф, поэтому Сукуна, поправив чуть не упавшее полотенце, подошел к кровати Мегуми, выжидая. — Господи, хватит, — Фушигуро закатил глаза, но все равно не мог сдержать фырканье. — Да, именно это и говорили те бедные мальчики, — Мегуми добила эта идиотская шутка, поэтому он, тихо посмеиваясь, похлопал по месту рядом с собой, и Сукуна, получив разрешение, стянул с себя футболку и начал забираться к нему на кровать. — Ты придурок. — Держи меня в курсе, если что-то поменяется, — Ремен поставил свои колени по бокам бедер Фушигуро и, уперевшись одной рукой возле его головы, наклонился вперед. — Мы что, наконец-то, поцелуемся? — Мегуми улыбался, как маленький ребенок, которому на день рождения подарили то, что он давно хотел, и, даже если со стороны это выглядело по-дурацки, ему было абсолютно плевать. — Наконец-то? — Сукуна улыбнулся в ответ, но его глаза были настолько хитрыми, что Фушигуро прострелило возбуждение в долю секунды. — Если ты так долго этого ждал, то почему не спросил? — Я стеснялся, — Ремен на это фыркнул и, приблизившись вплотную, боднул Мегуми лбом в лоб. — Когда ты научишься говорить о том, чего ты хочешь? — Фушигуро громко сглотнул, прикрывая глаза, чтобы не сойти с ума от напряжения. — Сейчас я хочу, чтобы ты меня поцеловал, — Мегуми потянулся вперед, как изголодавшийся по воде человек, но Сукуна, будучи Сукуной, легко увернулся от него и закусил губу, все еще улыбаясь. — Ого, очень неожиданно, Мегуми, — ну, и все. Ремен, как это было в прошлый раз, больше не выжидал, пока Фушигуро решится на какой-то шаг, и взял сразу все в свои руки. Почувствовав на своих губах язык Сукуны, Мегуми в последний момент сдержался, чтобы облегченно не застонать, ведь, хоть он и ждал этого ровно с прошлого их секса, который, кстати, обошелся без поцелуев из-за принципиальности Ремена, но сохранить хотя бы какую-то гордость ему все еще было нужно. Двигая челюстью и подстраиваясь под темп Сукуны, Мегуми словно оказался на своем месте: еще ни одно занятие в его жизни не приносило ему ощущение такой явной правильности происходящего, как плавные движения их влажных ртов. Ремен не церемонился с поэтапным углублением их поцелуя, сходу проталкивая свой язык между губ Мегуми, который, в принципе, и не особо был против такого развития событий. Он слишком долго этого хотел, чтобы сейчас начать возникать из-за напора Сукуны, который все сильнее наращивал темп, не оставляя пространства для импровизации. Вкус горького и сладкого кофе, что они пили в той забегаловке, смешивался между собой, и Фушигуро, не сильно жалуя сахар, подумал о том, что не против ощущать его вкус каждый раз, если это будет рот Ремена. — Подними бедра, — дыхание Сукуны стало намного тяжелее, чем обычно, а из-за расширенных зрачков цвет радужки совершенно исчез, и, видя все это перед собой, Мегуми был абсолютно уверен, что не он один тащится от происходящего. — Я себя не растягивал, — Фушигуро помог стянуть с себя штаны и, поддев край футболки, снял ее одним рывком, не желая больше чувствовать на своей коже что-либо, кроме тела Сукуны. — О, нет, — Ремен в буквальном смысле укусил Мегуми за язык, а потом медленно зализал поврежденное место, и из-за контраста ощущений у Фушигуро занемел затылок. — Что же мы теперь будем делать? — Или ты хочешь снова побыть «сверху»? — Если бы Сукуна ответил на это утвердительно, то Мегуми не сильно бы расстроился, но, уже зная, каково это трахать Ремена, ему теперь хотелось узнать, каково это, когда его трахает он. — Оставим это на потом. Сегодня я хочу, чтобы ты просто расслабился и брал все, что я даю, — Сукуна выжидающе смотрел прямо в глаза и только после того, как Мегуми утвердительно кивнул, поднялся с кровати и открыл тумбочку. — Развернись на живот и стань на колени. — Фу, мне не нравится коленно-локтевая, — бурча только для вида, Фушигуро, не спуская глаз с Сукуны, перевернулся на живот и поднялся на четвереньки. Бросив обертку от банки со смазкой на пол, Ремен вернулся обратно на кровать и, положив руку на спину Мегуми, с силой надавил. — А никто про локти и не говорил. Фушигуро, не до конца понимая, как именно его хочет поставить Сукуна, растекся по матрасу, как подтаявшее мороженое, но сильные и горячие ладони Ремена не дали ему даже секунды для размышлений. Просунув руку по локоть под живот Фушигуро, Ремен потянул его бедра вверх, ставя на колени, из-за чего задница Мегуми в такой позиции была полностью для него открыта. И только подушка, в которую вжалось лицо Фушигуро, помогла ему скрыть стыдливый румянец. — Говори сразу, если что-то не так. Не заставляй меня угадывать, чего ты хочешь, — чавкающий звук лубриканта был слишком громким в абсолютной тишине комнаты, и Мегуми пожалел, что они не включили какую-то музыку для отвлечения. В прошлый раз они оба были накуренными и пьяными, поэтому все смущающие мелочи попросту не замечались, но сейчас, будучи абсолютно трезвым и здраво соображающим, Фушигуро чувствовал неловкость. — Ты можешь включить что-то? — Мегуми немного дернулся, когда почувствовал, как ладонь Сукуны легла на его ягодицу, и понял, что дальше со своими мыслями тянуть нельзя. — Например? Тру крайм из твоих ютубных подписок подойдет для создания атмосферы? — Тихий смешок Ремена дошел до ушей Фушигуро, но ему, какого-то хера, даже не стало обидно из-за того, что Сукуна опять все сводит к чертовой клоунаде. — Имей совесть не шутить, когда я стою жопой кверху, — рука Мегуми лежала прямо возле колена Ремена, и он, воспользовавшись этим, ущипнул Сукуну за ногу. — Включи, блять, музыку, пока я не разозлился. — Ты такой избалованный. Сочувствую всем тем мальчикам, которые вынуждены были тебя терпеть до этого, — пальцы одной руки уже были испачканы в лубриканте, поэтому Сукуна, подойдя к своей кровати, на которой валялся его телефон, взял его второй рукой и, быстро разблокировав и открыв, как понял Мегуми, спотифай, включил что-то, что звучало довольно неплохо. — У меня нет подборки для секса, поэтому будем слушать то, что сделали другие люди. — У тебя есть свои собственные подборки? — Как уже говорил ранее Фушигуро, он не позволит ни одному живому существу узнать о том, что систематически сидит на профиле Сукуны. — У тебя хорошо получается прикидываться дурачком, — швырнув свой телефон обратно на кровать, Ремен быстро вернулся к Мегуми и продолжил с того момента, на котором они остановились. — Не понимаю, о чем ты, Сукуна, — вечно мерзнущий по поводу и без, Мегуми сейчас, все еще упираясь лицом в подушку, чувствовал, как из-за жары тело постепенно начало расслабляться. — Ты всегда спишь под музыку, и я через твои наушники слышу все, что играет, — большой палец Ремена без предупреждения погрузился внутрь на одну фалангу, и Мегуми, дернувшись вперед, чтобы уйти от дискомфорта, остался на месте из-за второй ладони Сукуны, что удерживала его за талию в одном положении. — И я не думаю, что ты нашел у кого-то другого плейлисты с абсолютно таким же порядком треков, в котором они идут в моем профиле, — Мегуми закрыл глаза сразу же, как почувствовал внутри себя палец, поэтому, слушая, что говорит Ремен, у него возникали противоречивые мысли: с одной стороны он пытался максимально расслабиться, чтобы не усложнять процесс растяжки, с другой стороны - ему было немного стыдно, что все это время он так бессовестно палился в своем шпионстве. — Правда, Мегуми? Большой палец сменился средним, и Фушигуро перестал обращать внимания на свои чувства, погружаясь в нарастающий жар, что скапливался в районе поясницы. Ему не нравился процесс подготовки из-за того, что он всегда воспринимался им, как что-то обязательное, что-то, во что можно сильно не вникать, но Сукуна, трахая его одним, а потом двумя пальцами почти что под темп треков, что играли на фоне, выбирал такие углы проникновения, что Фушигуро даже не хотелось жаловаться, что он все это делает так долго. — Все в порядке? — Ремен то ускорял, то замедлял движение руки, отчего Мегуми чувствовал, как позорно дрожат его ноги. — Не слюнявь подушку, тебе еще на ней спать. Фушигуро не мог себе даже представить, в какой ситуации Сукуна не вел бы себя, как ебаный клоун, но, ощущая нежные поглаживая по всей спине, которые помогали расслабляться во время толчков, он пришел к выводу, что в состоянии игнорировать шуточки Ремена. Ему было тяжеловато дышать из-за подушки, в которую он прятал лицо, чтобы не стонать слишком громко и не перекрикивать музыку, но мысленно ворчать на что-либо у него не хватало энергии, которая все шла на отсрочивание оргазма. — Отвечай, когда я у тебя что-то спрашиваю, Мегуми. Мне нужно знать, что все нормально, — Сукуна вытащил пальцы наружу, не прекращая по кругу гладить уже ослабленные от растяжки мышцы, и легко ущипнул Мегуми за бедро. — Всеномально, — Фушигуро почувствовал небольшое разочарование и дискомфорт из-за потери трахающей его руки, но буквально через секунду все стало только лучше. Сукуна, скопив побольше слюны, сплюнул ее в пульсирующую задницу Мегуми и широким, влажным языком провел от поджатых яиц к копчику, накаляя между ними ситуацию настолько, что оба чувствовали себя дикими. Ремен не останавливался на том результате, который они уже имели, и Мегуми, крепко сжав зубы и почувствовав скользкий, мокрый язык внутри себя, понял, что мозги абсолютно точно выключились. Его голову словно что-то щекотало изнутри, отправляя импульс в каждую часть тела, и, насколько бы ему ни было хорошо от тех ощущений, которые доставлял вылизывающий его рот Ремена, Фушигуро хотелось убежать от этого. Сенсорная система начинала барахлить, подавая сигналы о поломке в самый центр головы, но растворяющийся в чистом удовольствии Мегуми игнорировал это напрочь. Ему хотелось безостановочно и лихорадочно стонать, ерзая коленями по простыни, но Сукуна, держа его двумя руками за бедра, не разрешал дергаться, чтобы тот не соскочил и не испортил весь процесс. Мегуми не часто проворачивал такие штуки с предыдущими парнями, обычно ограничиваясь стандартными способами доставления друг другу удовольствия, но то, что делал рот Сукуны сейчас, будило в Фушигуро часть его испорченной души, которая все это время мирно спала, дожидаясь своего часа. Влажные звуки перемешивались со сдавленными стонами и сменяющимися на фоне треками, превращая все вокруг в сплошную грязь. Будучи с самого начала в предоргазменном состоянии, которое все нарастало и нарастало, сжимая каждую клеточку внутри, Мегуми не мог отпустить себя и кончить, так как что-то в его голове запрещало ему это сделать. — Блять, Сукуна, — Фушигуро не слышал своего голоса, — блять, мне нужно… кончить. За закрытыми глазами вся тьма, что была в его голове, кружилась в пространстве, и Мегуми ощущал себя маленьким человеком, заточенным в тюрьму своего разума, который наблюдал за всем со стороны, при этом чувствуя все, что делал Сукуна. Его тело больше не выдерживало всего напряжения, что скапливалось в каждой его части, но Ремен, почувствовав приближающийся финал, резко прекратил все движения, и Мегуми, в один момент лишившись всего, готов был заплакать то ли от разочарования, то ли от облегчения. — Ох ты, блять, — Ремен дышал еще тяжелее, чем от поцелуев, и сидел на краю кровати, пытаясь перевести дыхание. — Я готов тебя ударить сейчас, — Мегуми был не то, что бы очень серьезен в своей угрозе, но то, что ему нужно было как можно скорее кончить, было фактом. — Перевернись на спину. Я хочу видеть твое лицо, пока буду тебя трахать, — грязные разговоры во время секса были почти что любимой частью Фушигуро, так как помогали сохранять весь накал, что создавали их тела. И фраза, услышанная сквозь шум в ушах, стала причиной сдавленного стона Мегуми. — Пожалуйста, быстрее, — бедра затекли в положении, в котором он стоял все это время, но, аккуратно подняв верхнюю часть тела на руках, он сумел перевернуться, даже не завалившись обессилено набок. — Куда ты торопишься? — Кажется, вытираться чужими вещами у Сукуны было в порядке вещей, поэтому он, очистив лицо от слюны и смазки с помощью футболки Мегуми, что валялась на столе, снял с себя шорты. Его член был красным от возбуждения, пульсируя по всей длине, и Фушигуро с трудом сглотнул, представив, что все это сейчас будет у него внутри. — Мне нужно кончить, — за это короткое время, пока они вдвоем пытались заземлиться от всей той дикости, что ввела их в транс, и пока Сукуна натягивал презерватив, Мегуми понял, что научился заново говорить. — Ты уверен, что твой член меня не порвет? — Во-первых, Мегуми, ты кончишь в любом случае, не переживай, — Ремен вернулся обратно на кровать и, усевшись между ног Фушигуро на свои пятки, размазал большое количество лубриканта по своему херу, а то, что осталось на пальцах, медленно протолкнул внутрь Мегуми, по кругу распределяя влагу. — Во-вторых, ты способный мальчик, и такое испытание, как секс со мной, тебе точно подвластно. Фушигуро поднялся на локтях, наблюдая, как Сукуна лениво водит своим членом по его заднице, не пытаясь погрузить вглубь: — Ладно, думаю, ты достаточно меня растянул. — Мегуми, — Ремен прекратил любое движение, серьезно смотря прямо в глаза: — Мы остановимся в любой момент, если тебе будет плохо, понял? Сукуна был создан для того, чтобы сеять вокруг себя противоречия, и даже сейчас, сидя голым и полностью готовым к сексу, он буквально говорил о том, что остановится сразу же, если Фушигуро взбредет в голову все прекратить, и Мегуми не знал, что думать по этому поводу. Он никогда не сталкивался с намеренным насилием в своей жизни, но ему, все же, встречались некоторые парни, которые были слишком зациклены на себе и на получении собственного удовольствия, что отключали голову напрочь, и для того, чтобы заставить их притормозить, Мегуми пару раз приходилось применять силу. Поэтому, хорошо зная, что Сукуна явно сильнее него, и то, что в случае каких-то неприятных обстоятельств у Мегуми вряд ли бы получилось его запросто остановить, услышать о том, что Ремен не собирается брать больше, чем ему дают, стало неким успокоением. — Мы можем продолжить? — Чтобы отвлечься от теплого ощущения в груди от вот такого, заботливого и осторожного, Сукуны, Мегуми решил не затягивать с начатым, чтобы вконец не уйти в себя. — Если ты готов, то да, — Фушигуро уверено кивнул, чувствуя безопасность, и Сукуна в тот же момент взял его ноги под коленями и задрал до самой головы, чтобы упростить задачу. — У тебя хорошая растяжка, это плюс. — Не знаю, комплимент ли это, — у Мегуми была действительно хорошая растяжка, потому что он не игнорировал послетренировочные упражнения для расслабления мышц и всегда был в подходящей форме, которая позволяла ему без труда пробовать все те странные позы, которые с первого взгляда казались странным набором конечностей. — Все зависит от того, как ты это воспринимаешь, — положив подушку под поясницу Мегуми, которая и так была на весу, потому что Сукуна не убирал руку от подколенного пространства, он подвинул свои бедра ближе и, направив свой член к все еще полностью расслабленной от всех его манипуляций заднице Фушигуро, слегка надавил, пробуя готовность. — Ебаный рот, — Мегуми не мог похвастаться большим опытом секса с такими размерами, как у Сукуны, поэтому для него это было, в какой-то мере, впервые. Естественно, толщина и длина члена колоссально отличалась от пальцев, что его растягивали, но Фушигуро все равно надеялся, что все обойдется без боли и разрывов. — Не сжимайся, — Ремен был воплощением сосредоточенности, пока, закусив щеку изнутри, медленно надавливал бедрами вперед, чтобы избежать любого дискомфорта, который точно был бы из-за резких движений. — Мегуми, ты меня не слышишь? — Я слышу, — нарастающее растяжение мешало говорить длинные фразы, поэтому все, что Фушигуро хотел сказать, он дробил на части: — У меня, — пауза, — сука, — пауза, — не получается. — Все нормально, — Сукуна, сделав небольшой толчок, погрузился головкой внутрь и застыл, потому что то, насколько сильно его сжимал Мегуми, терпеть было сложновато. — Дыши. Фушигуро чувствовал себя оленем в свете автомобильных фар: таким же застопорившимся и испуганным без сил что-либо сделать. Он смотрел на Сукуну застывшим взглядом и не мог даже вдохнуть от тупой боли, что ныла во всей нижней части его тела. — Начни двигаться, — он не знал, насколько громко это сказал, но Ремен, уперевшись второй рукой в стену позади Мегуми, пока первой все еще держал его ногу, чтобы он не раскрутился обратно, наклонился, чтобы поцеловать Фушигуро и сделал на пробу первый толчок. Мегуми не нравилось сильно долго стопориться на этапе привыкания, чтобы побыстрее сменить боль на удовольствие, но Сукуна, медленно выцеловывая его рот и так же медленно двигаясь внутри, не спешил ускоряться, и с каждым сантиметром, что входил в его тело, Фушигуро понимал, что ничего хорошего бы не было, если бы Ремен сходу вошел полностью. — Так нормально, — губы Сукуны были отличным поводом отвлечься от растяжения внутри и небольшого жжения прямо у входа. Ремен сдерживал весь свой вес с помощью рук, пытаясь вести себя как можно деликатнее, не наваливаясь сверху и останавливаясь каждый раз, когда Мегуми вздрагивал. — Мне уже лучше. — Я понял, — у Фушигуро весь процесс, начиная с поцелуев и растяжки, заканчивая послеоргазменной эйфорией, вызывал всегда животный интерес, который перекрывал его физиологические потребности. Из-за того, что все парни, с которыми он спал, не пробуждали в нем столько противоречивых чувств, Мегуми думал, что весь секс на оставшуюся жизнь уже заранее ему понятен. Но, рассматривая лицо хмурого Сукуны, который смотрел в ответ, чтобы сразу считывать любые изменения в его поведении, Фушигуро открывал для себя новые ощущения, которые были не только в его теле, но и где-то в глубинах сознания, так же, как и животная его часть души, до этого скрытые. Ремен не позволял себе себя отпустить и начать хаотично втрахивать Мегуми в кровать, поэтому его плавные движение постепенно начали задействовать правильные точки внутри, от которых глаза Фушигуро закатывались очень часто. — Блять, Мегуми, ты такой чувствительный и отзывчивый. — Ты можешь войти глубже, — позиция Мегуми не давала ему участвовать в процессе полностью, поскольку фиксирующие навыки Сукуны были превосходными. Он удерживал его ровно так, как было нужно для того, чтобы во время толчков Мегуми чувствовал все в полной мере, а не хаотично соскальзывал, впустую растрачивая возможность насладиться тем, что дают. В принципе, Ремен вначале дал именно такое наставление, поэтому Фушигуро, растворившись в ситуации и прекратив зажимать член тисками, позволил Сукуне двигаться так, как необходимо. — Господи, Сукуна, — член Ремена, до конца вошедший в него, распирал внутри с такой силой, что Мегуми подумал, что он переломает ему хребет к чертовой матери. — Я начну… двигаться… быстрее. Фушигуро не закрывал глаза слишком надолго, - хотя это и было немного проблематично из-за исключительно точной стимуляции простаты, которую проделывал ахуенно приятный член Сукуны с каждым движением внутри, - чтобы впитывать все реакции Ремена и балансировать на волнах сладости, пульсирующей в голове. Все те мягкие чувства, что были у Мегуми, пока он зрительно изучал Сукуну в машине, перемешивались сейчас с чистым удовольствием, создавая такую дикую комбинацию, что Фушигуро хотелось одновременно смеяться, плакать, кричать и выть. Он не знал, сколько времени прошло с начала их секса, но одно знал точно: если он не кончит в ближайшие секунды, то его расщепит на атомы. — Сукуна, — Мегуми не знал, как пришел к этой мысли, вертящейся по кругу, но решил ее сказать вслух, чтобы освободить хотя бы какое-то место в своей забитой голове. — Ты мне так,.. блять,.. сильно нравишься. Ремен, выбивая из Фушигуро последние остатки жизни, на мгновение замедлился, полностью вытаскивая свой член из размякшего тела, чтобы вернуть его плавно назад на всю длину, из-за чего Мегуми, он готов был поклясться, почувствовал его где-то в горле. — Давай мы… обсудим такие… хрупкие вещи, — говорить было сложно, но он старался совмещать это, не сбавляя темпа, — как твоя симпатия ко мне,.. когда мой член не будет… в тебе,.. блять,.. по самые яйца. Сукуна сделал еще несколько сильных толчков, и, Мегуми, наконец-то, чувствуя приближающийся конец, замер, чтобы не отсрочивать его еще больше. Оргазм разбил его ровно в тот момент, когда Ремен, лишь коснувшись его члена, провел Мегуми по сладкому вихрю сверхчувствительных материй, и, сцепив зубы, кончил сам.

***

Ноги ныли ну просто пиздец. Лежа в своей кровати после кипяточного душа, который смыл с него все последствия той грязи, что они развели полчаса назад, Фушигуро медленно дышал, радуясь, как идиот, всем событиям, что привели его в эту точку жизни. Естественно, Мегуми был совсем слегка помешан на сексе и на том чувстве превосходства, что всегда догоняло его после оргазма, и сейчас, все еще будучи максимально расслабленным и вареным, он понял выражение «быть выебаным до звезд в глазах». Тишина, что образовалась между ними, не давила, потому что каждый был занят своими мыслями, но Фушигуро, который никогда не был против поболтать после секса, начал свой последний этап послеоргазменного сеанса. — Скажи только честно, — ему было все равно, спит ли Сукуна или так же, как и он, летает где-то за пределами их комнаты, — ты же меня наебал насчет вождения? — Сколько времени тебе понадобилось для того, чтобы прийти к этому? — Ремен приподнял голову с кровати, чтобы показать свое самодовольное лицо. — А все эти твои козни на пустыре? — Ты смешно бесился. — Ты ебаный болван, Сукуна, — Мегуми весь день чувствовал себя обманутым, поэтому то, что это оказалось правдой, его не сильно-то и удивило. — Ты выебал мне всю голову своим поведением, пока делал вид, что не умеешь водить. — А потом и тебя. Но было же весело, — было и вправду весело, но если бы Фушигуро знал с самого начала, что ему можно все это время не напрягаться так сильно, то уровень забавы был бы в разы больше. — Так, подожди, а зачем ты тогда звонил моему отцу утром? — Я никому не звонил. Я услышал, что ты шевелишься, поэтому начал ломать комедию, чтобы ты быстрее проснулся, — Ремен даже не пытался сдержать свой смех, и, казалось, то, что он нагло наебал Мегуми, его не заботило совершенно. — Пиздец у тебя махинации. Я звоню в полицию, тебя давно уже пора прикрыть, — Фушигуро тяжело выдохнул, анализируя весь сегодняшний день: перед глазами, как в фильме, начали всплывать отрывки ситуаций, и Мегуми понял, что за все разы, когда он звонил своему отцу, тот ни разу не упомянул ни о Сукуне, ни о машине Чосо, ни о том, что ее нужно забрать, поэтому осознание того, что он сам же и поддался на такой обман, будучи ослепленным своей глупостью, неприятно кольнуло затылок. — Какой же ты придурок. — С добрым утром. Ты реально думаешь, что твой отец внезапно уехал бы в мастерскую, если бы у него была договоренность о машине? — Я об этом не думал, — пути назад не было и надобности врать тоже. — Я знаю. Ты думал о том, как бы выебнуться передо мной своим вождением. — А машина Чосо? — Я еще в пятницу договорился с твоим отцом на завтра. — То есть, ты меня просто нагло наебал… ради чего? Сукуна смотрел с легкой ухмылкой, поэтому следующие слова прозвучали не так откровенно, как это задумывалось с самого начала: — Я хотел провести с тобой время. — А как же твой принцип говорить обо всем прямо? — Ты бы отказался из-за своих накрученных заебов насчет меня. Кстати, может, обсудим твои нежные чувства, или у тебя открывается способность обсуждать такое только с членом в заднице? — Все, блять, спокойной ночи, — Фушигуро снова убегал, хоть и знал, что вечно проворачивать такое у него не получится. Но отсрочить хотя бы на какое-то время такие чистосердечные разговоры ему было просто необходимо. — Спокойной ночи, Мегуми. Фушигуро услышал, как Сукуна шуршит своим одеялом, залезая под него, и ему в голову стрельнула еще одна насущная мысль. — Ты сейчас меня трахнул в качестве извинений за свое вранье? — Я тебя трахнул, потому что захотел, а ты поддержал идею. Сексом проблемы не решают, Мегуми. — В его голосе было слышно улыбку, но Фушигуро пока еще не был настроен на то, чтобы так легко его простить. — Так ты поедешь завтра за машиной? — Да. — Тогда тебе придется знакомиться лично с моим отцом. Но, я думаю, что вы оба споетесь с первых секунд, — это было верное предположение, поскольку Мегуми хорошо знал как Сукуну, так и своего отца, и то, что у этих двоих явно найдутся общие темы для разговора было чистой правдой. — Если уж твоему отцу подвластно двадцать лет терпеть тебя, то я не буду для него проблемой. — Посмотрим. — Фушигуро отвернулся лицом к стене, чтобы, как он планировал, ближайшие два часа в нее пялиться, анализируя себя, как человека. — Тогда если уж секс не был извинением, то я хочу в качестве компенсации покататься на машине Чосо. — Ставить ультиматумы Сукуне было очень тупой идеей, но и Мегуми после всего, что произошло, не чувствовал себя шибко умным. — Не думаю, что это станет проблемой, — Сукуна, как обычно, снова копошился в своей кровати, пытаясь улечься, и Фушигуро, словив ощущение стабильности, которое присутствовало между ними каждый вечер, постепенно утихомиривал свои воспаленные чувства.