Солнечные полосы

А мой подъем пред смертью есть провал. Офелия! Я тленья не приемлю. Но я себя убийством уравнял С тем, с кем я лег в одну и ту же землю. Владимир Высоцкий.

       В доме Филипповых возвращению Вовы — или же Володи — радовались не меньше, чем повышению отца на работе. Папа Риты на такой случай открыл бутылку грузинского вина шестидесятых годов, которую прятал для особенного случая, мама начала хлопотать на кухне, шустро нарезая картошку для супа и доставая из холодильника шоколадный тортик. В доме Филипповых Володю любили. Все, кроме Риты. Разное хоть и бывало, но сколько лет по соседству жили, и в горе, и в радости, дружили, ссорились, мирились. И жили. Хоть к Марату, как младшему, всегда относились с большим вниманием, абсолютным их фаворитом был старший. С самого рождения его знавали, к нему на первый звонок шли, на выпускной, сколько раз его завтраками, обедами, ужинами наравне со своей дочкой угощали, сколько раз с собой брали в парки разные, на аттракционы. Ух, и не сосчитать. Как родненький был. Да и захаживал он к ним часто, даже во взрослом возрасте. Чаще всего, вместе с Эдиком. Но и сам не гнушался зайти разок-второй за неделю, посидеть на кухоньке, истории свои нарассказать, конфеты для «тети Лены» принести.        Как часто говорила мама Риты, даже пусто стало в их доме, как Володя уехал, хоть и Марат захаживал не реже. «И хорошо» — думала про себя Рита, но на слова мамы лишь молчала, окидывая ее кривым взглядом.        И лишь иногда, по ночам, где-то в районе трех, ворочаясь на кровати от бессонницы, ей вспоминалось, как они все вместе — Марат, она, Эдик и Вова — сидели у телевизора, смотря запрещенное и импортное кино. «Америкосы» — фыркал Вова, показывая таким образом свое пренебрежение, но никогда от просмотра не отказывался. Смотрели с субтитрами или странной озвучкой. Однажды даже им попалась порнушка под обложкой исторического фильма, которую притащил Эдик. На первой же постельной сцене Рите благополучно закрыли глаза, а затем заперли в ее же комнате на часок-второй. Объяснили они это тем, что кассета застряла и не желала выходить. Ага, застряла… Она помнит, как парням особенно понравился «Крестный отец», который ей показался унылым, а ей зашел ужастик «Сияние», которое парни посчитали слишком затянутым. Сколько же фильмов вышло за эти два года, сколько всего они могли бы пересмотреть… Уже сотни раз она отгоняла от себя эти мысли.        Эдика больше нет, Вову она даже знать не желала, а Марат… кретин он. Мелкий кретин.        Когда Рита вернулась домой, а это было даже раньше заявленных шести, Вовы и след простыл. Лишь мама, напевая себе что-то под нос, мыла посуду, переступая с носка на пятку. Отец, пришедший на обед и задержавшийся до вечера, объяснился начальству, сказав, что его лихорадит, и сейчас спал на диване с книгой на груди. Заболел, конечно. Рите было обидно, что в этой семье все любили Вову, кроме нее. За что? Обычный же он. Отец, которого даже силой не отпросишь с работы, с радостью остался дома, а мама, обычно уставшая после уроков, с улыбкой на лице убиралась. Как бы они отреагировали, узнав, что вчера ночью дочь наговорила их Володеньке такого, от чего у нее самой волосы на голове чуть дыбом не встали? Скорее всего, не очень положительно. Плевать.        Весь день: на уроках, за обедом, по дороге к дому Заремы, в разговорах с ней, по дороге уже к себе домой — ее не покидали мысли о Вове. И о том, что он вернулся. Живой. Даже Зарема весь день искоса поглядывала на подругу, не решаясь спросить, что за один день могло так поменяться. Подумала: сама захочет — расскажет. А Рита не хотела.        — Ты чего такая? Будто призрака увидела, — улыбнулась мать, стоя в арке кухни, — проходи уже, я ужин поставлю.        Да, призрака прошлых лет. Весь этот дом резко стал пропитан Вовой. Снова. То, что она так старательно вымыливала и выстирывала вернулось в прежнее положение. И для этого хватило лишь одного его визита…       — А ты что, не видишь его? — снимая один ботинок, согнула Рита бровь. — Шастает ведь здесь. — Она скинула второй ботинок: — Следует за тобой, бу!        Мать цокает, а Рита обнимает ее со спины, уронив голову ей на плечо — мама была немногим ниже.        — Откуда такая радость у тебя? — задает лишь бы задать. А по-другому, чтобы не палиться.        Ведь ответ знала заранее.        — Ой, — вздохнула мама, закрыв кран. Обернулась. — Захожу я домой, значит, снимаю сапоги, думаю уже обед отцу подогреть, а тут кто-то как по двери заколотил. Тук-тук-тук-тук. И так по звонку мазнул, пока не открыла, палец не убирал. Я думаю: детвора снова хулиганит, даже не стала в глазок смотреть. А это — Володенька, представляешь? — Мама покачала головой, еще больше улыбаясь.        Представляет. С каждым словом матери выражением Риты становилось все мрачнее.        — Я так обрадовалась, даже не узнала сразу — так возмужал. Завизжала, как потянула его за локоть, так он чуть не споткнулся. Зацеловала за обе щеки. Говорю тебе: не узнать! Писаный красавец — еще такие усы себе отрастил. А сам он с цветами, конфетами, — мама указала на вазу с розами. — Ой, Боже! На радостях чуть не заплакала. А отец-то как обрадовался, не меньше минуты обнимал. Даже поболтать нам не дал — закидал бедного своими вопросами, я и слова вставить не успела. Тьфу.        Рита кивала.        — А ты чего такая?        — В каком плане?        — Невеселая. Не рада что ли?        Улыбка натянулась сама по себе.        — Рада, еще как.        — Ну и хорошо. Спрашивал о тебе, кстати. Мол, как поживаешь, как учишься, чем занимаешься. Даже про кавалера твоего спросил, — мама захихикала как девчонка, а Рита сморщилась.        Его ебать это не должно.        — Пойдешь его наведать? Я сказала, что ты будешь рада с ним встретиться.        Да, очень рада. Рита представила его лицо в тот момент, когда мать так сказала. Наверное, чаем поперхнулся. Или едой подавился. Видел он вчера, как она рада, как обняла его, как «за обе щеки расцеловала», как в гости тащила, как вопросами закидывала. Бедный, чуть от счастья не окочурился.       Ужин был доеден без энтузиазма, аппетита не было; Рита отказалась даже от чая с тортом, сказав, что у Заремы перекусила еще. Делать уроки желания не было; отец спал на диване в гостиной, посмотреть фильм не получится — сразу разбудит. Она честно постаралась осилить пару страниц «Мастера и Маргариты», но буквы не желали складываться в слова, и она с чистой совестью отложила сие действие, упав спиной на кровать. Время неминуемо близилось к восьми, а впереди была еще вся ночь и все воскресенье. Можно было с кем-то прогуляться, но она не знала с кем: к Зареме заявился ее ухажер, Денис был на дне рождении одногруппника, а выходить с матерью — такое себе дело. Спать тоже не хотелось. Даже кушать.        Рита лениво стучала костяшками пальцев по изголовью кровати. Тук-тук.        Из мыслей вывел звонок в дверь, что прозвучал на всю квартиру, заставив ее вздрогнуть. Возможно, одна из соседок сверху. Или коллега матери. Они часто наведывались к ним. Рита не хотела им открывать и вставать. Это теперь так. А года два назад от каждого звонка он вскакивала и бежала к двери, ведь знала, что там обязательно окажется Эдик — или с новой кассетой, или с лимонадом. Да даже без этого она всегда была ему рада. Они бы пошли гулять, вернулись к часам девяти, очесав половину города — с ноющими ногами, но задорными улыбками — заперлись у нее в комнате, делясь каждый своим, а потом пошли бы смотреть телевизор, если в гостинной не улегся папа. И Эдик, скорее всего, снова заночевал у них на диване. А утром проводил ее в школу, а затем ушел к себе в универ…       Внутри похолодело. Она не хотела об этом думать. Слез не было, но пустота внутри…       Кто-то снова нажал на звонок. Рита чертыхнулась, переворачиваясь на другой бок — нужно будет — откроют. Не успела эта мысль сформироваться, как звонок затрещал опять.        Да кто такой неугомонный? И почему мама еще не открыла? На отца она не рассчитывала — даже если проснулся, он бы не стал вставать.        Рита резко вскочила с кровати, почти пробегаясь по коридору. И снова звонок. Из ванной доносился звук душа — мать была там. Да черт возьми… Резко схватившись за ручку двери, Рита раскрыла ее нараспашку, уже готовая одарить соседку Любу или коллегу матери Нину Николаевну своим недовольным взглядом. Но подняв голову, она охнула. Брови приподнялись, а глаза округлились. Перед ней торчал Вова собственной персоной. Да еще какой: почти причесанный, в форме. Он переступил с одной ноги на другую, оперевшись об косяк.        Первым ее порывом стало желание резко закрыть дверь перед его носом, но порыв прошел так же быстро, как и появился.        Как бы не было то сложно, нужно принять данный факт: Вова вернулся. И, видно, отставать от нее не намеревался. Пока что.        Вернулся… Живой.       Сейчас разглядеть его было легче, чем вчера. Отстриженные светло-русые волосы торчали в области челки, узкое лицо с высокими скулами улыбалось, выявляя асимметрию на ее обозрение. А глаза… Что-то новое виднелось в них. Но сам взгляд не изменился — такой же прямой, ровный, с немалой долей задорности. Рита считала глаза единственной симпатичной чертой Вовы: темно-карие, на контрасте с волосами казавшимися почти черными. Да и за что еще цепляться? Губы тонковаты, лицо длинновато, нос сломан, да еще и волосы прямые… — не ее типаж. Совершенно.       — Привет, — первым поздоровался он.        — Чего тебе? — без приветствий бросила Рита.        — А я думал, мы уже друзья снова, эх, — театральное покачивание головой и трагичный вздох.        Ага, снова. Друзья. Да.        Рите хотелось рассмеяться ему в лицо, хоть она и понимала, что он пошутил. Но даже так это звучало… глупо.        — Чего тебе?        — Соскучился, — без задней мысли ответил Вова.        — Ты бухой что-ли? — Рита сморщилась.        — Пока еще нет, — он склонил голову на манер кота. — Пойдешь на дискач со мной?        Шутит?        Она постаралась найти проблески насмешки в его словах, всегда отражающихся на его лице. Но не сумела. Вова был весел, но полностью серьезен и, что удивительно, трезв. Хотя, пьяным Рита его тоже видела лишь раз, года три назад, когда они перепили с Эдиком, подрались, затем помирились, поклялись друг другу в вечной любви, потом снова подрались, а после и вовсе решили ввалиться к ней домой, не найдя себе лучшего пристанища до момента отрезвления. Родителей еще не было дома — те поехали на корпоратив отца отмечать Рождество. (Его коллегам лишь повод дай, чтобы собраться, сразу как штыки будут торчать перед кафе). И какого было удивление Риты застать перед дверью двух бухих идиотов, перекачивающихся с одной стороны на другую и ржущих на весь подъезд.        Еще Рита помнит, как она все же впустила их в дом погреться — собачий холод ведь стоял на улице — сжалилась. Эдик был пьян в хламину, даже разуться не сумел — так и заснул на стульчике, а Вова, каким-то неведомым образом скинув с себя один ботинок и расстегнув пальто, под возмущенные крики Риты побежал в ванную блевать. На пустой желудок алкоголь плохо приходится. Застала она его перед раковиной — раскрасневшегося и даже, можно сказать, смущенного. Вова дрожащими руками умывал лицо, вечно промахиваясь и капая водой на керамический пол. Она хоть и могла подольше любоваться его бессвязными действиями, но решила помочь: сняла с него куртку под его невнятное «я сам», откинула светлые пряди назад и начала умывать побледневшее лицо с горящими щеками. А Вова лишь пялился на нее тупым взглядом, ощущая себя снова пятилеткой, а Риту — своей теткой, что недовольно кряхтя вымывала его харю от грязи. Прикольные были деньки, однако же.       На губах проскользнуло подобие улыбки, которое Рита сразу же стерла с лица, вмиг посерьезнев. На дискач, зовет, значит…       Она вздохнула, схватилась пальчиками за край двери, сузила глаза, улыбнулась. Вова улыбнулся в ответ, даже взмахнув рукой в ее сторону, мол, пойдем. Рита не стала долго думать:        — Нет.        Все произошло настолько быстро, что Вова даже не успел придержать дверь. Лишь крякнул, отскочив. И один раз ударил по двери. Рита резко вложила затвор в петли, а затем повернула ключ в замке, напоследок приложившись спиной к деревянной поверхности — на всякий случай. Выбить дверь он не сможет при всем желании. Даже стены чутка затряслись, а маленькая часть штукатурки посыпалась на порог — мама будет ругаться, если заметит. Но думать об этом она хотела в последнюю очередь. Мелочи. Главное, она спаслась. Ее взяло какое-то чувство гордости за себя.        — Иди в жопу, Вован, — прошептала, когда он в очередной раз особо настойчиво постучал по двери.        Рита, не обращая внимания на то, как Вова кличет ее и стучится, поспешила в свою комнату. Лучше, все-таки, почитать.        Не хватало еще ей с гопотой общаться. Пф. Будто думал, что она с ним добровольно куда-то поедет — обойдется, кретин. Только таких приключений на задницу она не повидала за эти годы. Знает она чем заканчивается все это. Слишком хорошо знает…        — Кто это был? — из ванной вышла закутанная в халат мама, протирающая короткие волосы полотенцем. Она бросила взгляд на дверь.        — Домом ошиблись.        И снова звонок в дверь. Риту передернуло. Да что ему надо?        — Я открою, ты иди, — хотело было сказать Рита, но мама ее опередила, первой направившись к двери. — Мам, подожди!..               — Здрасть, теть Лен! — перед дверью все еще торчал Вова.        — Володечка, снова здравствуй, — радостно поприветствовала она его. Глаза мамы загорелись.        Рита хотела провалиться под землю. За что? Зачем она вылезла из ванной комнаты прямо сейчас, а не через минут, например, пять? Вот же женщина дает, даже не чувствует как дочь подставляет.        — Рита, смотри, тут Володя, — мама отошла от двери, позволяя дочери вдоволь насмотреться на соседа. — Подойди, поздоровайся хоть нормально, по-человечески, а то что это — будто не вместе росли. А ты, Володенька, чего стоишь? Проходи.       — Нет, теть Лен, спешу я, — он улыбнулся.        А «теть Лен» его не слышала:        — Рита, хорош стесняться, как брат он тебе, пойди сюда, — она указала на место рядом с собой. Рита нехотя сделала пару медленных шагов. — И мину свою исправь, будто на смерть идешь, — покачала она головой. — Обними уже его, поздоровайся нормально.        Она натянуто улыбнулась, бросив короткое «привет, Вов». Слова нехотя выбирались из ее горла. Она проклинала все, вся и всех. Особенно чертового Вову, что решил явиться к ним со своим сраным предложением. Он решил ее окончательно доконать? Видно, да. Это месть за ее вчерашние слова? Или же он просто решил наверстать упущенное за все эти два года? Рите даже знать не хотелось.        — Давай, Ритка, видишь: спешит он, — мама поманила рукой, указывая взглядом на Вову.        Рита протянула ему руку. Очень вяло и нехотя.        Знала бы ты, мать, как подставляешь…        Как же сладко про себя смеется Вова, радуясь своей победе. Даже сейчас в глазках его чертики бежали, спотыкаясь.        — Рита… — шепнула мать уже настойчивее. И ущипнула ее за локоть.        Будь что будет.        Клацнув зубами и глубоко вздохнув, Рита резко шагнула к Вове, обвив его шею руками, но так и не притронувшись — достаточно для видимости. Вова в ответ обнял ее со спины — сильнее, чем следовало. Впился пальцами в бока. Он дышал прямо на ее щеку, и от него исходил запах табака, выстиранной формы и чего-то свежего. Наверное, одеколона. Она не любила такие резкие ароматы. А он был резковат. Как и он сам. Обнимал он ее дольше, чем ей того хотелось. Наверное, замерли они так на секунд тридцать. Точнее, Вова замер. А Рита скучающе поглядывала на коридор через его плечо, думая о том, как отделаться от него на сегодня. Вот и вернулись «старые-добрые» времена. Откройте и распишитесь.        Так что, довольна ты, мать?       Она постаралась сделать шаг назад, но Вова не пустил. Уронил голову ей на плечо и глубоко вдохнул — она была лишь на сантиметров пять ниже его. Рита поморщилась, пройдясь ногтем ему по шее — он не отреагировал, даже не вздрогнул.        — Переигрываешь, — шепотом, прям у его уха продышала Рита. Может, ему в ухо вгрызться и оторвать его к чертям? Вот же потеха будет. Жаль только, после этого мать ее в детдом сдаст со всеми ее кассетами.        Вова хмыкнул, но все же распустил свои объятия, выпуская ее. Рита поняла, что почти не дышала, когда резко набрала в грудь побольше воздуха.        Такой тощий, а ручища-то его сильные. Она и позабыла об этом. Хотя, за время службы харю он чутка отъел. Но не очень заметно — максимум, кило пять набрал. Все равно тощий.        Они продолжили глядеть друг на друга: Рита с раздражением, Вова с ехидством. — Так что, Володь, зайдешь к нам? — снова заявила о своем присутствии мама. Рита даже успела позабыть для кого был устроен данный сыр-бор. Виновница торжества не стала долго томить их своим молчанием.        — Нет, теть Лен, я это… к Ритке пришел, — одним глазом подмигнул ей, — решил поздороваться по-человечески, — он сделал особый акцент на последнем слове. Сучара. — Хотел ее пригласить на дискотеку — друзья мои устраивают в честь моего возвращения — и подумал, может, захочет она, — Вова улыбнулся своей фирменно-блядской улыбкой. — Как никак, два года не видели друг дружку. Соскучился по ней сильно.        Пиздит. Рита щелкнула пальцами — снимает стресс.        Прежде чем мама открыла рот, Вова торопливо добавил:        — Вы не беспокойтесь за час поздний, я от нее ни на шаг не отойду, а потом и до самого порога провожу; надо будет, прям до комнаты.        Какой невинный взгляд он направил на маму — округлил глаза, губки вытянул, носиком пару раз повел. Даже голову в сторону согнул. Хитрожопая сучара. А сам смотрел и готов был в любой миг заржать. Вова, ты сам хоть поверил в то, что сморозил?        Рита прыснула. Мать не согласится. Она закатила глаза, сложив руки на груди — хер надеется, все равно один на свой дискач поскочет. И в следующий раз два — а то и три — раза подумает, прежде чем явиться к ним и просить о таком ее…        — Конечно.        Рита улыбнулась. Она была права… Стоп. Что?        Улыбка стерлась с лица также быстро, как и образовалась.        Она резко обернулась на мать, бросая на нее удивленно-умоляющие взгляды — возьми, мол, слова обратно. Но мать не видела ее взглядов, лишь сияла от счастья. Да что это с ней? Неужели, та променяла родную дочь на конфеты, розы и ласковые словечки от своего Володеньки? Да черт бы вас всех побрал! Нет, нет. Как же легко втереться в любимчики этой женщины. И Вова это отлично знал.        Рите стало даже как-то обидно. Нет, мать никогда не обделяла ее вниманием, любовью или заботой. Даже в самые паршивые дни, приходя домой уставшей с работы, она всегда уделяла внимание своему чаду, каждый раз принося что-то вкусное и съестное. А иногда и игрушки. Да и любовь матери к ней была безмерна — это она знала точно. Единственный ребенок в семье, как никак, хе-хе. Но в те дни, когда она подстраивалась под желания других, иногда идя наперекор интересам дочери, Рита была готова психовать.        Мама доверяла Володе. В любом другом случае даже не подумала бы пускать ее. Но все же… Рита хотела, чтобы она передумала. Переобулась в моменте, записав его имя в своей голове в папочку с «ненадежными», среди которых числился ее друг — Денис. За что? Да иди разбери. Просто не понравились ей его глаза — уж больно они равнодушные. И плевать, что Денис отличный паренек — ровный, без заскоков и ненужных интересов. Хотя, признаться честно, связывало их не то чтобы много вещей. Коротко говоря, они тусили вместе. Но Рита не жаловалась, этого ей хватало.        — Поздно ведь, мам, — недоуменно проговорила Рита. Сдаваться она не намеревалась. — Ночь на дворе почти, ау, — она изогнула недавно выщипанную бровь и искривила губы в усмешке. Сюр. Это просто сюр какой-то… никак иначе.        Рита приводила не очень-то и весомые доводы, но бросать дело на полпути не желала. Нужно хотя бы время потянуть, показать свой упертый характер, да и просто поднасолить Вове.        Мама махнула рукой, будто отбиваясь от ее аргументов:               — Да ты сама и в девять, и в десять со своим Денисом выходишь. А это, вот, Володя наш, родненький при там…        Приплетать Дениса было глупо. Лицо покраснело.        Рита резко развернулась к матери, утягивая ее в сторону, чтобы «Володя» не услышал:        — Мать, ты че?        Она нахмурилась. Понимала, что звучит грубовата, но подбирать слова желания не было.        — Что «че, че»? Негоже отказывать. Сам к тебе явился, дружески просит компанию составить. Вы два года не виделись, — тихо и вкрадчиво твердит она, то и дело бросая через спину дочери взгляды на соседа. — Жалко тебе ему часок-второй уделить? Не ребенок ты уже, оставь свои игры с ним в эти ваши «кошки-мышки». Давно ваша вражда прошла, еще года два назад, не накручивай себя.        Два года назад она, как раз таки, лишь началась. По-настоящему.        — Иди.        Мама уперла руки в бока халата.        — Да не хочу я, — как капризный ребенок тянет Рита, топча ногой.        — Ты ни одну дискотеку в этом году не пропустила, — угрожает мама пальцем. Рита видит, как собираются морщинки на ее уже немолодом лбу — сорок девять — полноценная жизнь. Особенно — по меркам Казани. — Думаешь, я не знаю как ты на тачке этой за город укатила со своими друзьями две недели назад? Чего глазки-то так округлила? Чего покраснела? Что, подловила? — с победным выражением заявила она. — Как никак, я твоя мать. И знаю многое, даже того, чем не делюсь.        Рита в сотый раз за день готова была закатить глаза, но сдержалась. Началось.        — Капец ты мать, конечно… — буркнула Рита.        И финальное:        — Больше никуда не поедешь, если…        — Все, иду я, иду, — Рита резко проскочила в комнату, кинув Вове недовольное: — Пять минут жди.        Она была зла, ужасно зла: на себя, что так глупо спалилась в своей поездке за город (только как?), на мать, на Вову, да и на весь мир. Все против нее.        Нет, ей хотелось пойти и потусить. Да и любила она это дело. Тем более, нечем заняться дома, а завтра и вовсе воскресенье, но ехать куда-то развлекаться с Вовой — плохая идея. Можно было окончательно включить режим «глыбы» и стоять на месте, не слушая угроз матери, но в этот раз она взаправду побоялась того, что та решит как в прошлый раз ограничить ее гуляния. И не видать ей походов в кино в этом месяце, вечерних прогулок с Заремой и Денисом и двух дискачей, что были отмечены на настенном календаре синим карандашом. Столько знакомых так будет… На гитаре будут играть, петь в кругу, разливать по стаканам лимонад с водкой — мечта.       Шкаф был открыт.        Долго собираться она не хотела. Натянула на себя темные колготки, водолазку, резко поправила макияж, растрепала волны на голове и мысленно представила, как это будет выглядеть с ее ботинками. Неплохо — ее вердикт. Дольше всего она раздумывала над тем, что надеть — юбку или джинсы. Юбка была коротковата, а мысли о седьмом классе все еще не покинули ее памяти, поэтому она натянула черные джинсы, которые чуть спадали с талии, хоть и были ушиты — они были Эдика. Ее любимые джинсы. Покрутившись перед зеркалом и в последний раз пройдясь пальцами по чистым черным волосам, Рита выскочила из комнаты, на ходу накидывая на себя куртку и резко обуваясь — это были новые ботинки, которые хранились в шкафу. Вова все еще стоял за дверью квартиры, не желая заходить. Мама же стояла прямо перед ним, о чем-то расспрашивая.               Рита прошла перед спящим отцом, глубоко вздохнула, и не прощаясь с матерью, прямо перед носом Вовы выскочила в подъезд, задев его плечом. После теплой квартиры подъезд показался холодноват. Ждать кого-то она не намеревалась, поэтому поспешила к лестнице, громко стуча по каждой ступеньке.        — Ровно к одиннадцати Рита будет дома, даю честное-пионерское, — кивнул Вова, догоняя Риту.        — Верю, верю, — в ответ кинула им мать.        Спускались они в тишине, лишь Вова свистел какой-то незнакомый ей мотив. Хотелось сказать фирменное «не свисти, денег не будет», но первой начинать диалог не хотелось. Рита быстро спускалась по ступенькам, но все равно смотрела себе под ноги. Потому что шла с Вовой. В более ранние годы он частенько любил устраивать всякие пакости на ступеньках: то масло разольет, то клей намажет, то просто испугать решит. Никакого продыха. Один стресс…               Кто же знал вчера — да что уж там, минут пять назад! — что ей придется с благословения матушки идти на дискач с Вовой. Звучит как анекдот, но это жизнь. И, самое ужасное, она, практически, сама согласилась. Позор… В груди кольнуло. Это всего лишь вечер, который никак не определяет ее отношения к нему. Обстоятельства так сложились. Так быстро все забыть она не сможет. И простить. Пусть даже не надеется.        Он раскрыл дверь подъезда, пропуская ее. Рита вылетела оттуда пулей. Может, убежать просто? Звучит неплохо. Сразу же показались ровные ряды домов с облупленной краской и прогнившей поверхностью деревянных дверей. Рита не любила эту картину. Да мало что она любила в Казани. И мало кого. Не осталось смысла любить. Убежать подальше — вот чего ей хотелось. Поступить в Москву, выучиться на Журналиста, суметь вырваться заграницу и, кто знает, остаться там навсегда. Мечта… Прекрасная и далекая.       — Кстати, что за Денис-то? Это тот, который твой одноклассник?       Она невольно замерла, округлив глаза. По всему телу прошлось тепло, а щеки чуть зарделись. Да черт возьми!        — Ты про Васю, — фыркнула, пытаясь открутиться.        Риту в целом удивил тот факт, что Вова его помнит — ее одноклассника, Васю. (Хоть и не по имени). Ведь не общались они никогда, а Вася и вовсе побаивался Вову.        — А Денис тогда кто?        Повисло молчание. Рита не знала что ответить. Денис, Денис, Денис… кто он ей? Слишком далекий для друга и слишком близкий для обычного знакомого. Он друг Заремы. И просто человек, с которым она знакома чуть больше года. Рита ничего не знала и не понимала. Кто они друг другу? Она не была чужой для него, но и особых чувств, наверное, не вызывала, являясь, скорее всего, простой знакомой. Той самой, что и разговор любой поддержит, и перед выходными потусить в ДК пойдет, а если позвать, то и загород… Рита доверяла ему. На вопрос «почему?» не сумела бы ответить никогда, но это ощущение… Так странное… Необычное… Рита не знала. Просто без задней мысли запрыгивала к нему в машину, отпрашивалась чуть ли не по ночам погулять, с радостью составляла ему компанию в кафе. И не боялась.       А еще у него глаза красивые. Очень красивые: голубые-голубые, без какой-либо примеси. Но маме ее они не понравились.       — Знакомый.        — И много у тебя таких знакомых?        — Не жалуюсь.        Вова начал хлопать себя по дубленке, что-то выискивая. Потом достал пачку сигарет, вытянул одну, зацепился за нее зубами и закурил. Вдохнул глубоко, как надо. И дыхнул в сторону, чуть кашлянув. Рита не любила сигареты. Даже Эдик, который не видел ничего зазорного в том, чтобы притронуться к бутылке пару раз в месяц, всегда хвастался тем, что даже одну затяжку не сделал за свою двадцатилетнюю жизнь. И не сделает. Настоящий мужик: слово дал — сдержал. Захотелось заржать, а затем заскулить.        — Мы куда идем-то? — зачем-то осматриваясь, спросила Рита.        — К такси.        — А я думала, как в «старые-добрые» — на автобусе.               — «Старые-добрые» на то и «старые-добрые», Ритка, что прошли. Поменялось время.        Но не ты.        — Ты надеешься на то, что я платить буду? — хотелось язвить и выплескивать яд. Авось, и получится отравить — будет крутиться из стороны в сторону, волочась по земле. Фантастика.        — Давно, видно, по шапке тебе не давали — поэтому такая борзая?        — Как ты догадался? — округлив глаза и ахнув, схватилась Рита за сердце.        — Интуиция, — докурив сигарету и смяв окурок, ответил он.        Искать такси долго не пришлось. Водитель попался молчаливый. Ехали они в тишине, а Рита, прислонившись щекой к стеклу автомобиля, считала столбы перед собой. Улицы сменялись одна за другой, здания терялись из вида. Доехали за минут пятнадцать — не больше. Вова решил хоть здесь ее не доставать.        Под ногами снова хрустел снег, уже чутка подтаявший и местами принявший коричневый цвет. Иными словами — слякоть. Небо было темным, за облаками не виднелось луны и звезд. Лишь несколько лучше пробивались через эти слои темно-синего, отсеиваясь по пути. Перед Ритой стояли эти самые блеклые фонари, которые она терпеть не могла. Место было знакомым — она часто ходила в это ДК на дискачи — рядом ходили люди. Так что, переживать смысла Рита не видела. Но складной ножик Эдика все равно лежал в кармане куртки, готовый в любой момент послужить своему нынешнему хозяину. В данном случае — хозяйке.        Высокие колонны здания, широкая дверь. Заходя в здание, Вова схватил ее за ладонь, потянув за собой — та послушно пошла. Внутри ДК было не так холодно, как на улице, но одеться нужно было теплее. Накинуть хоть кофту сверху. Рита пялилась на Вову, буровя взглядом его затылок, будто желала выжечь в нем дыру. Из открытых дверей доносились отголоски песен. Дойдя к гардеробной, Вова выскочил из своей дубленки, сдавая ее, а затем с быстрым «я помогу» стянул с нее заранее расстегнутую куртку, встречаясь с ее удивленным взглядом. Что это на него нашло? Неужели, Афган так повлиял? Может, такими темпами и вовсе своим бандитскими проделками завяжет, в институт поступит, а потом, смотри, и работу найдет, семьей обзаведется, и будет так до пенсии вкалывать, своих спиногрызов на ноги ставя. А в будущем внукам будет под видами баек свои проделки пересказывать, а те радостно визжать. Или же просто будет гнить в тюрьме, учинив снова что-то «этакое». Там и помрет к тридцати, окочурившись из-за проломленного черепа. Вот это кажется более реальным. И именно на это Рита рассчитывала.              Рита даже не поняла, как они оказались уже в холле — была в себе. Очень высокий потолок, широкое пространство и много чужих лиц — вот что ее здесь окружало. Особого интереса тоже не внушало. Она начала оглядываться по сторонам в попытке зацепиться за знакомые силуэты.       И в этот момент она даже не заметила, как Вова прислонился к ее уху, внятно проговаривая — нет — скорее, даже приказывая:        — От меня — ни на шаг, поняла?        Он осмотрелся. Рита проследила за его суетливым взглядом: люди собрались в кружки, обивая ритмы и танцуя. Она сосчитала четыре кружка.        Привел на дискач веселиться, вывел из дома в такое время, а теперь условия ставит. Здесь ей уже не нравилось. Какое-то напряжение витало в воздухе.        — Если нужно будет отлучиться — сообщи, провожу. Но сама не иди. С другими — не из нашего круга, — он указал взглядом на кружок, среди которых она наконец-то заметила несколько знакомых головушек — Валеры и Марата, — не общайся. Объяснять ведь не нужно почему?        Рита покачала головой. Не дура, понимает. Знает.        — Знаешь кто из какого?        — В смысле? — нахмурившись, уточнила Рита.        — В прямом, — приподняв брови, проговорил Вова. — Различаешь их между собой?        Конечно. Он же про «банды» их.               — Нет. Да и не хочу — живу себе спокойно без этой информации. И, надеюсь, дальше проживу.        — Повторить, что сказал? — предложил он.        — Да иди ты, — отмахнулась она, обходя его и устремляясь в другую часть зала.        — Куда? — крякнул Вова, цепляясь за ладонь. Он был намного теплее ее. Рите захотелось пожать его пальцы, чтобы согреться, но она сдержалась. Слишком глупо будет выглядеть. Для нее.        — Танцевать нужно? — уныло цокнула, тяжело вздыхая.        — Обязательно, — заявил он, утянув за собой.        Рита снова поплелась за ним, становясь в круг. Танцевать и вправду не хотелось. В кругу собралось человек двадцать. Валера, заметив ее, сразу кивнул, на что та помахала в ответ, слабо улыбнувшись — скорее для вежливости. Турбо она знала давно, уже лет с одиннадцати, наверное, не питала к нему особо никаких чувств, но маленькая толя какого-то тепла к его персона присутствовала. Рита даже не знает, с чем это связано, может с тем, как он крепко ее обнимал на похоронах Эдика? Или с тем, как всегда широко улыбался при виде ее? Возможно. Марат же лишь высунул язык, встретившись взглядами, после чего, устремившись к уху незнакомой Рите девчонки, ткнул пальцем в нее, что-то бурча. Рита закатила глаза. И что он ей шепчет? Идиот. Хотя, чего ей ожидать от «Адидаса младшего?». Не любила она эти кликухи их странные…        Она лениво вторила движениям людей, думая о том, как можно по-тихому свалить, оставшись незамеченной. И плевать ей на напутствия Вовы — знает она, где живет. Знает об опасности. Но здесь, среди стольких людей, в здании, под светом прожекторов, чувствовала она себя не в большей безопасности, чем вчера по дороге домой. Что-то внутри сжималось, требуя от нее незамедлительно покинуть это место. Прямо в воздухе витало напряжение, которое не мог заметить лишь последний глупец. Будто все к чему-то готовились. Рита бросила быстрый взгляд на Вову: зачем он ее сюда потащил?       Одна песня сменялась другой, в один момент она даже перестала дуться, закрутив перед собой незнакомую девчонку под ее звонкий смех. Ну, не так это и плохо — танцевать с малознакомыми людьми. Жаль только, песни уж больно тривиальные были — ничего из зарубежки.        Вова был весел. Оттанцовывал как мог с парнями, даже решил один раз закрутить Риту, но та проворно высвободилась — не хватало еще с ним самим танцевать. Да так и до медляка дойти можно.        Внутри что-то кольнуло. Резко. Быстро. Жестко. И, черт возьми, до невозможности приятно. Будто банку с теплом разбили. И тепло поползло по всем артериям и венам, доходя от самой макушки до кончиков пальце на ногах.        Рита заулыбалась: как-то по-глупому. Но было плевать. В голову будто стрельнули. И мир сразу ожил.        Дискач больше глупым не казался, песни скучными, а люди «крайне левыми». Даже весело стало.        Денис был здесь — она уверена. Эту шевелюру она не перепутает ни с одной другой: белесые кудри с золотыми прядями, почти всегда аккуратно уложенные. И спадающие на красивое лицо. И мягкие. Рита знала. Это она точно знала.        — Понравилось? — уведомился Вова.       Да. Особенно то, как он волосы уложил.       — Очень, — почти честно призналась Рита, резко выходя из круга.       — Куда? — удивленно крякнул.       Вова также замер, оборачиваясь. И приготовился сделать шаг за ней.        А ты, блядь, куда лезешь?        Не хватало того, чтобы он своей «мнимой заботой» ей и так унылый вечер испортил. Да если он решит ее схватить, она ему руку отгрызет, но задуманное сделает.       Но нужно действовать деликатнее.       — Я просто в сторонке постою, — невинно указала на колонну, — ты меня видеть будешь. Танцевать пока что не хочется. И обещаю, что не убегу никуда, — вкрадчиво проговорила, кивая. — Даю слово.        И напоследок улыбнулась, будто бы подкрепляя свои слова. Да и уходить больше ей не хотелось. Зачем?        Мысль о том, что она сейчас буквально вымаливает у него свободу — претила. Ужасно претила. Но иного выхода не было.       Вова глядел внимательно, нахмурившись — будто ища подвоха. На его ровном лбу образовались морщины, а из-за чуть сморщенного носа лицо снова показалось кривоватым. Губы ушли в одну сторону.        — Иди, — махнул он. — Но если потеряешься, обещаю, ремнем по заднице надаю — за тебя головой отвечаю.        Только за это было не жалко умереть.        Под его внимательный взгляд она отлетела к колонне. И начала осматриваться, врезаясь глазами в каждый силуэт. Искала суетливо. Но быстро. Даже отошла чуть поодаль, даже привстав на носочки. Денис достаточно высокий, чтобы не затеряться в толпе, тогда…       Неужели, показалось?       Нет. Нет…       Стало обидно. Ужасно обидно. Наверное, больше всего за эти дни.        — Привет.        Рита ахнула.        Ей не показалось.       Она пару мгновений тупо пялилась на улыбающегося Дениса, не веря в свою удачу. А затем почти прыгнула в его объятья, обвив того за шею и чуть ткнувшись носом в кудри. От них всегда пахло хвойным шампунем — его любимым. И, кажется, ее. Ей пришлось привстать — он был выше на сантиметров десять, не меньше. Его руки прошлись по спине, поднялись до лопаткам, а затем резко упали на талию, крепко стискивая. Она почти впечаталась в него, засмеявшись. Он засмеялся в ответ. Они чуть пошатнулись. А затем переступили с одной ноги на другую, делая полуоборот. Он всегда обнимал ее так. Она не перепутает эти объятия ни с какими другими. И не обменяет их ни за какие блага.        На душе сразу стало теплее.        Она осторожно опустила голову, притрагиваясь к шее — холодные зеленые ноты одеколона смешались с запахом морского бриза. Запах не был резким. Рита снова втянула носом воздух — потрясающе.        Хотелось утонуть в моменте, забывшись. И просто так обниматься до самого рассвета. Да хоть до утра!        Но…        Рита отстранилась первой. Нельзя так терять голову. Руки прошлись от шеи вниз, по олимпийке, до локтей, оставшись висеть там. Денис позволил ей чуть отойти, но не отпустил — продолжил удерживать за талию.       Она смотрела на него своими серо-зелеными глазами, пытаясь скрыть весь тот трепет, что окинул ее с головой, а он просто смотрел. Внимательно, прямо, улыбаясь. Так тепло…        — Думала, ты на именинах одногруппника.        — Так и есть. Точнее, было, — он указал на танцующих с краю — Рита сразу их узнала: вот рыжий, это Ваня; смуглая блондиночка — Оля, а два брюнета — близнецы Челюскины. Денис рассказывал о них всех. А Рита запоминала — это были его одногруппники. — Решили переместить место празднования.        — Ну и как? — ухмыльнулась она.        — Ну, — он тяжело вздохнул, — что-то между «жуть» и «хочу свалить». А у тебя?        — То же самое, — без утайки поделилась Рита. — Вы до скольки?        — Да черт разберет этого Ваню, — Денис бросил взгляд на одногруппника. — Только недавно приехали, а он спустя пару минут хотел уйти. Я отошел ненадолго, чтоб девчонок собрать, подошел обратно сейчас, а он «остаемся!», — фыркает, пародируя громкую речь заявленного именинника. — Вот просто не могу я с него.        Рита похлопала его по плечу, поддерживая:       — М-да… Повезло тебе с друзьями. Так что, в следующий раз меня на своих «строителей» обменяешь? — она прищурила глаза, выпрямила спину и сложила руки на груди: мол, а я говорила.       — Тебя ни на кого не обменяю, — засмеялся он.        Она чуть накренила голову — смутилась типа. Рита всегда так делала, когда общалась с ним. Да что уж греха таить, от настоящего смущения она была не далека. Но лучше ему демонстрировать напускное — так легче.       — А ты с кем тут? С Заремой?        — Увы, но нет, — Рита опустила глаза. Ей не хотелось признаваться Денису кто потащил ее сюда. Денис слышал о Вове. И далеко не в лучшем ключе. И какого будет ему сейчас услышать от нее «с тем самым Суворовым»? Рита не хотела, чтобы он думал, что она так быстро забывает о своих словах. Она никогда не забывает.        — С кем тогда? — уже удивленно уставился он на нее. У Риты было немало знакомых, она много с кем общалась, но ходила куда-то только с Заремой и Денисом.        И что в такие моменты делать?        — Себе новую подругу нашла на замену мне? — усмехнулся, изогнув бровь.        Это скорее «подруга» ее нашла. И «подруга» это не «новая», а «старая». Да еще и чутка мужского пола.        — Не совсем…        Рита не договорила. Музыка сменилась, большая часть источников света отключилась. Начался медляк. Об этом объявил ведущий.               — Рита, слушай, хочешь?..        Теперь не договорил он. Откуда не возьмись к ним подскочила одногруппница Дениса, утягивая его за собой. Ваня его искал. Денис лишь тяжело вздохнул, кинув ей на последок «вечерком зайду». Но даже эта новость не могла ее взбодрить — не успела она нарадоваться, как Дениса уже уволокли куда-то. Да за что? Стоять и упираться она не желала — сама ненавидит приставучек. Да и недостойное это дело — пытаться удержать на себе внимание человека. Но обидно было все равно.        Она снова прислонилась спиной в колонне. Мысли улетели куда-то — на завтра. Он сказал, что зайдет вечерком… Может, даже под ночь прогуляться сумеют. Мама доброй будет, авось, и до одиннадцати разрешит походить. Рита знала: они снова куда-то зайдут по дороге. Еще не было ни одного раза, чтобы он не завел ее в кафе или кино и не угостил чем-нибудь. И даже темные улицы, одинаковые дома и бесконечная слякоть не казались ей такими ужасными явлениями. Ну, бывает.        — Чего не танцуем?       Она обернулась на голос.        К ней обращалась молоденькая участковая, которую Рита частенько видела в школе и даже пару раз успела с ней поздороваться. Высокая, худая, с большими голубыми глазами — Рита считала ее красивой. И Рите нравилось наблюдать за ее удаляющейся фигурой, когда та проходила по коридорам школы. Что уж греха таить — сама она очень нравилась Рите. Одноклассники говорили о ней, когда она вернулась в школу в понедельник. Как же ее звали?        — Ирина Сергеевна? — с надеждой на свою правоту поинтересовалась Рита.       — Так точно, — устало, но все же мягко улыбнулась она. — А тебя как звать?        Угадала.        — Рита. Я вас в школе всегда вижу, вы из класса в класс ходите, лекции читаете.        — А к вам не захаживала?        — Захаживали, но меня не было в тот день — приболела.        — Рита, значит…        — Так точно, Ирина Сергеевна, — театрально «отдав честь», Рита рассмеялась. — Простите.       — Ничего. Значит, постараюсь зайти к вам на следующей неделе… который класс?        — Десятый «А». Буду рада вас увидеть, — честно призналась Рита.        — Надеюсь, на этот раз не заболеешь.        — Даже не посмею, — покачала головой. — Как вам дискотека? — она хотела продолжить диалог. — Нравится?        Ирина Сергеевна пожала плечами, оглядываясь:        — Не совсем мое, я больше другие вечера предпочитаю.        — И какие же? — с интересом спросила Рита.        — Ну, знаешь, Рита, такие, где и поговорить можно, и музыку послушать, и уже затем, при желании, потанцевать. А не перекрикивать друг друга и скакать по залу. Что-то по спокойнее.       — Понимаю, — вздохнула Рита. — Хотя, меня любые вечера обычно устраивают. Просто этот вечер плох. Да и знакомых, увы, почти нет. Недавно, вот, единственного нормального утащили, — она указала рукой в сторону, где затерялся Денис.        Она не знала, зачем все это выкладывает почти что незнакомой участковой, что, в прочем, внимательно следила за каждым ее словом, кивая и посмеиваясь. Просто хотелось с кем-то поговорить. Без обязательств, о чем-то обобщенном. Просто поговорить.        — Кем думаешь стать, Рита?        — Журналистом, Ирина Сергеевна. И, желательно, не здесь.       Очень нежелательно.       — Могу лишь удачи пожелать, — Ирина Сергеевна кивнула. — Так, возвращаясь к началу диалога: чего не танцуешь?        Рита уже и позабыла, с чего все началось…        Почти все обзавелись парой. И сейчас кружились по залу. Вот, Марат и эта девчонка, чуть поодаль — Валера с той самой девочкой, которую Рита покрутила, затем — Вова с какой-то блондинкой с укладкой-гофре.       — Желания мало. Домой хочется. Лечь да заснуть, — в подтверждение она зевнула. — А если серьезно, не зовет никто. Видите?       Рита посмеялась и развела руками.       — А если позвали, пошла бы?        Она призадумалась.               — Смотря кто.        Вот с Денисом бы точно пошла. Как обычно. Закружились бы они на славу… Эх, жаль только, сегодня он в другой компании. А с кем ей танцевать? С гопотой? Нет уж, извините, на такое ее склонить будет намного труднее, чем пойти на дискотеку…        Не хотелось прекращать диалог. Рита смотрела на профиль молодой участковой, следуя за ее спокойным, но внимательным взглядом, что перемещался с одного человека на другого. За порядком следит, никак иначе. В другой стороне зала тоже была милиция, но Рита не обращала на них особого внимания. Частенько при официальных дискачах администрация Дома культуры пригоняла блюстителей закона, ведь в это время драки — не редкость, скорее даже, обязательная часть любого мероприятия. Так Рите говорили. Самой ей еще не пришлось наблюдать за столь унизительным действом. Но где-то надежда на какую-то драку теплилась в ее сознании — любопытно понаблюдать за мордобоем. Так устроен мозг человека — поиск зрелищ, драк, насилия. При том, стоит отметить, наблюдать за тем, как одни начищают морды морды другим, может быть забавно лишь в том случае, когда ты находишься не посреди всего происходящего. А где-то там, в сторонке. Как в кино: все оборачивается на экране перед глазами, а ты спокойно себе сидишь себе в зале, понимая, что тебя это не коснется.        Сложные времена сейчас, однако…        Рите захотелось узнать время. Сколько еще тут торчать? Вова сказал, что вернет ее к одиннадцати. Когда они прибыли, часы над гардеробной указывали на без пятнадцати девять. Если предположить, что уже прошло минут сорок, то осталось не больше часа. Рита вздохнула. Все равно долго.       — Нравится вам ваша работа? — чуть вытянув голову вперед, спросила Рита.       Ирина Сергеевна обернулась:        — Ну, как сказать, — цокнула, — не так плохо, как казалось на первый взгляд.        — А что, в первое время очень плохо было? — Рита изогнула бровь — все ведь в милицию по желанию идут. Чего так?       — Терпимо. Просто я немного другого ожидала от жизни.        — И чего?        Ирина Сергеевна потупила взгляд в пол, размышляя. Она стала еще серьезнее и, кажется, даже печальнее. Хотя, казалось, куда дальше?        — Стабильности.        Мало у кого сейчас была стабильность. Да и не только в жизни, но и в целом, в стране. Рита не совсем понимала, что сейчас творится, но ей совершенно не нравилось то, что она видела. Ведь буквально лет пять назад все было по-другому. Спокойнее, что ли?.. Или просто она была младше и не замечала многого. А теперь что? Один грабеж, преступность, беззаконие. Рита даже представить не могла, как туго сейчас приходится милиции — ни секунды покоя. Всегда и везде — при том, одновременно — что-то творилось, крутилось, мутилось. И даже рядовому гражданину жизни спокойной нет — всегда боишься: кто-то дверь может ночью пробить, кто-то в карман залезть, а кто-то просто избить. И никто даже помочь не смеет.        Рита слышала про то, как недели две назад девчонку за гаражи затащили четверо и изнасиловали. А затем как псину избили, переломав руки — она отбивалась, кричала. Соседи сказали, что не слышали. Ага, не слышали — боялись. Под себя ссали. Но и их обвинять нельзя — у всех семья, дом, дети. Надо обо всем этом думать. Не то время, чтобы геройствовать. У всех и так проблем по горло…        По спине прошелся холодок. Такое время…        Плакать и биться в истерика смысла нет — ничем не поможет. Оставалось лишь жить. Ну или же выживать.        Интересно, а заграницей также?.. Рита мечтала узнать. Больше всего на свете. Пройтись по лазурному берегу, посмотреть на итальянские Альпы, быть может, даже отринув принципы, пройтись по Аллее славы. Хотелось уехать и забыть все это как страшный сон. Как кошмар, что затянул ее на долгие два года… Забыть…        — А вы в нее верите? В стабильность. Точнее, в то, что она вернется.        Рита уже не верила.        — Верю, — твердо заявила Ирина Сергеевна. — Без веры и жизни нет. И именно люди верующие могут все исправить, изменить. Надо верить и надеяться: в справедливость, в правду, в будущее.       Если оно наступит.        Будущее… Такое прекрасное слово. И далекое.        Она осмотрелась по сторонам, вглядываясь в лица людей: есть ли у них будущее? Нет, даже не так, увидят ли они это будущее?        Рита снова начала искать взглядом Дениса. Спутать его кудрявую башку с чьей-либо другой нельзя: светлые волны спадали на вытянутой лицо, блестя золотом на солнце. Хоть солнце давно село, свет от прожекторов никто не отменял. И Рита знала, что даже здесь они будут выглядеть ничуть не хуже, чем обычно. Глаза сузились — она невольно закусила щеку изнутри. Да где же он?        Ей надоело топтаться на месте. Послав к чертям всех и вся, а в первую очередь Вову, Рита выпрямила спину, решив намотать круг по залу. Все равно, никуда не уйдет. И, в принципе, обещание не нарушит. Так ведь? Да и что случиться может?        — Было приятно с вами поболтать, надеюсь на ваш визит, — Рита улыбнулась Ирине Сергеевне, встретившись с ее кивком. И момента не прошло, как с молоденькой участковой подошел отдаленно знакомый Рите мальчишка. Она, кажется, видела его в школе, но точно вспомнить не могла. Да и зачем это ей?        Рита неторопливо ступала по залу, осматриваясь вокруг. Иногда даже приходилось протискиваться между людей в надежде заметить знакомую фигуру — люди по одному прекращали танцевать. Незнакомые лица смазывались, превращаясь в одно единое. Она видела лишь Марата, что сейчас кружил в медляке ту самую девчонку, с которой Рита еще в самом начале встретилась в кругу. Девушка его? Она хмыкнула. Дурочка малолетняя, если повелась на этого говнюка. Ненависти к Марату у нее не было, но и полюбить его она за все эти годы не сумела. Хоть и даже сейчас бывало, что им приходилось тесно общаться. Но Рита предпочитала его игнорировать. Даже тогда, когда он стучался к ним в дверь. Когда родителей не было, она просто не открывала, а когда они были — уходила в комнату и не выходила, пока он не свалит. Она знала про все его хулиганства, слыхала про то, что он творит на улице. И про то, как любит лезть куда надо и не надо. И не желала иметь с ним ничего общего — от греха подальше. А то, и на нее что-то перепадет. Только этого не хватало.        Да и в целом пыталась быть осторожной: не крутилась в сомнительных кружках, не ходила по ночам одна (лишь изредка), не общалась с такими «настоящими пацанами», которых на дух не переносила, и просто не искала себе лишних приключений. Желания оказаться за гаражами как та бедная девчонка не было, а оказаться в мусорке с разрезанным горлом и пустыми карманами — тем более.       И даже в этих группировках не желала разбираться — все они преступники, незачем ей отличать их друг от друга. Чем дальше эта информация от нее, тем меньше их влияние на ее жизнь. В это она верила.        И вот — бинго! — нашелся.        Она была с краю, а он в центре. Не очень близко, но все же.        Рита суетливо пробежала, даже не заметив, что случайно кого-то столкнула, наступив на ногу. Сожалеть времени не было, поэтому бросив короткое «простите», она уже намеревалась удалиться, но не тут-то было. Когда ее развернули к себе, схватив за плечо, Рита чудом сдержала свой визг — настолько быстро это произошло. Лицо побледнело.        Да черт…       Рита даже запаниковала: перед ней стояло что-то ростом метр девяносто и перекошенной мордой. Кажется, этих существ также называли «мужчинами». Маленькие глазки, совсем как у мышонка, расположились на широком лице. И сейчас всматривались в ее морду. Захотелось уйти под землю, а еще зареветь. Впервые за долгое время ей стало страшно. И как бы она не старалась унять свою дрожь и спрятать панику в глазах за широкой улыбкой, что резко нарисовалась на ее лице, поняла: он уже как цепной пес учуял все.       Руки на плече сжались. Стало больнее. Ощутимо больнее. Но Рита даже не ахнула, продолжила пялиться на «чудо-юдо» перед собой, уже размышляя над тем, как свалить.        — Простите?.. — с надеждой на то, что он после повторного извинения все же отпустит, тихо проговорила Рита.        — Дорогу совсем не разбираешь? — усмехнулось «чудо-юдо». Оно и разговаривать умеет! А по виду сразу и не скажешь.       Может, еще скажет коронное «пацаны не извиняются»? Они ведь любят это пургу нести и за крутых сходить. В одно время знатно ей мозги этой фразочкой промыли. В этот миг она обрадовалась, что родилась не пацаном. Иначе…        К Рите подкатила волна несдерживаемого смеха, и она прикусила губу, чтобы не заржать. Вот всегда так в такие моменты!               — Я… эт того… случайно, — спрятав лицо под пушистыми волосами, чтобы это «нечто» не заметило ее выражения лица, Рита прыснула.        Откуда это чудище вылезло?        — Ты с какого? — и так маленькие его глаза сузились. Точно как у крысы.        — В смысле? С подъезда? — недоуменно пробормотала Рита, поднимая голову. Че?        Чего он не отъебется…        — Ты тупая? — настало его время недоуменно глядеть на нее. А затем засмеялся — тягуче и мерзко.        Совсем охуел.               Да что ему надо? Даже вопрос не может сформулировать. Лезет, а сам сказать не может почему.        — В смысле? — возмущенно проговорила Рита, нахмурив брови. Он палку перегибает. Гоблин, блядь. — Я же извинилась. Да и спешу я, — постаравшись вырвать руку, промычала она. Но он не пустил.        Хоть и вблизи была милиция, а вокруг кружились люди, Риту сейчас по-настоящему охватила паника. И она серьезно боялась того, что он может ей что-то сделать. А то и просто утащит куда-то в сторону, рот прикрыв. И никто в этой полутьме даже не заметит. Рита готова была съежиться, но продолжила твердо глядеть на его медвежью фигуру, размышляя над тем, как отделаться. Может, закричать?        — Дядь, отпустите, — серьезно сказала Рита. — Уже не смешно.       Он хмыкнул.        — А кто тут шутки шутит? — голос был ужасно пугающим и липким. — Только ты: на мой серьезный вопрос всякую хрень начала плести, придуриваясь. Сама меня столкнула, а затем извиняешься так, будто виноват я… Негоже так.        Лучше бы она оставалась на месте.        Молю, Денис, заметь это и приди… Да кто угодно. Заметьте.               Рядом стоящие люди как на зло отвернулись — понимали, что не нужно связываться. Да и кто будет с этим гоблином разбираться? Но она все равно надеялась.        Рита покраснела от нарастающего напряжения. Дыхание сбилось.        Зачем только этот Вова ее потащил сюда? Идиот, кретин. Подлец. Тварь. Гнида. Ненавижу. Пусть провалится ко всем чертям.        А медляк все продолжался. Во всю играл «Летний вечер». Рита не хотела умирать под эту песню — она ей не нравилась. Лучше под «Белую ночь» — это уже лучше. О чем она только думает сейчас?        — А как «гоже»?        Рита понимала, что нарывается. Но придумать чего-то иного, кроме как тянуть время не видела.        — Как надо, — он усмехнулся.        — Сказать «снизойдите до меня, глупенькой, ваше Сиятельство, да простите меня за то… что плечиком своим неуклюжим задела вас, когда мимо проходила»? Как по мне, вполне достойно.        Он прыснул.       — Борзая?       — Нет, гончая.        — А знаешь, как с борзыми обходятся? — сузив глаза, спросил он. Рита сглотнула и улыбнулась, но не ответила. Напускная бравада начала с нее спадать. И ощущение того, что сейчас и прилетит было все ближе и ближе. — На место ставят.        — В энциклопедии про собак этот параграф пропустила, простите, не знала.        — Не переживай, узнаешь и без энциклопедии.        Рита натянуто улыбнулась, а затем резко впилась ногтями в лапу гоблина, стараясь исцарапать до крови, но желаемого эффекта это не дало — он даже не ослабил хватку. Она подготовилась вдарить ему по ноге, пока тот, чертыхнувшись, не схватил второй рукой ее за волосы, оттянув. Рита заматерилась, предприняв попытку высвободиться из его хватки. Второй рукой она впилась в другую его кисть, стараясь ослабить его пальцы на голове. Кажется, он готовится вырвать ей половину прядей.        Милиция, блядь, ты где?        — Отпусти меня, тварь, — прокричала она. — Я тебе глаза исцарапаю, скотина.       Он подтянул ее ближе к лицу — Рита заметила рубцы.        — Крикнешь, — он до боли сжал локоть, — выверну руку. Поняла?               Кивать и соглашаться не стала. Продолжила упорно глядеть на его морду. Может, в щеку вгрызться зубами?               — Поняла? — уже настойчивее переспросил он, еще сильнее сжав плечо и слегка вывернув. Но даже этого хватило, чтобы она согнулась от боли.               В голову сразу ударила кровь. Рита часто-часто задышала, до боли впившись в губу. Ужасно. Ей стоило больших усилий не крикнуть и завизжать.       И сколько еще ей это терпеть? С каждой секундой паника лишь усиливалась.        Лишь бы она сегодня осталась жива.        Неужели, никто не поможет?..        — Девчонку отпустил, — прозвучало прямо со спины.        Напряжение спало за секунду.       От радости и облегчения, Рита даже не сразу поняла, что это Вова.        Она не могла обернуться, но знала, что он стоит прямо за ней. Почувствовала. Сразу же.        Рита выдохнула. Впервые в жизни она была рада его появлению. Да так, что чуть сама не отлетела ему за спину, жаль только, возможности не нашлось. Пусть бы он просто все решил. И все. Больше ничего не нужно. Она даже готова молча сидеть на месте, гипнотизируя мыски своих ботинок взглядом. Лишь только бы отделать от этого чудища. Сразу видно: морковки в детстве переел. А потом и сало.        — А я ее держу? — как-то не по-доброму улыбнулся недо-гоблин, но от волос отцепился. — Скажи, милочка, я тебя держу?        Рука полетела к макушке, массируя ее. Рита морщилась от неприятных ощущения на голове.        — Держишь, урод, — почти выплюнула она. Вова бросил на нее резкий взгляд. Она нередко встречалась с этим явлением. Носило оно название «хлебало закрой, иначе, по ебальнику получишь». Во всяком случае, Эдик ей это именно так объяснял. И Рита замолчала. Поняла, что не в том положении, чтобы свои условия ставить. Не сейчас…        — Два раза повторять не буду: отпусти, — спокойно, хоть и жестко затребовал Вова.        Уже повторил, в общем-то.        — А то что, Адидас?        Давно она не слышала это погоняло. Бесконечно знакомое. И, как она рассчитывала, давно забытое. Для нее в ее жизни. Но нет.        Долгих и таких счастливых два года ей слышалось только «Адидас младший». И то, изредка.        Она ни разу не звала их так. И не назовет — лучше оставить это дело их быдло-дружкам.        Ответа не последовало.        Все произошло быстро, в моменте.       Рита лишь ахнула и отшатнулась. Глаза округлились.        Вова со всей силы дал гоблину по лицу. Что-то хрустнуло.               Из носа потекла кровь, опадая на пол. Гоблин, грязно выругавшись, согнулся, хватаясь за ушибленное место. Вова вдарил второй раз — теперь уже по скуле.        А потом… блик — крик в другой стороне зала. И вот она бежит за руку с Вовой, удаляясь из зала. Рита упустила тот момент, когда за пару мгновений начался настоящий мордобой. Но люди, стоило им услышать крик Ирины Сергеевны — Рите показалось, что это была она — накинулись друг на друга. Или это было до этого… Да и имеет ли то значение. Она без разбора отталкивала от себя людей, все крепче держась за вспотевшую руку Вовы. И мысленно молилась, чтобы ее никто не задел, пока замахивался.        Все лица смазались между собой, а звуки превратились в один сплошной гул в ушах. Рита перестала понимать, что происходит.        Осознавала лишь одно — такое с ней впервые.        Она никогда не попадала в подобные передряги. Никогда не убегала от разъяренной толпы. И не видела таких массовых драк. Наблюдать за этим по телевизору и вправду лучше, чем на яву.        Вот ковровая дорожка кончилась, а вот выцветший паркет. Несколько ступеней. Щелкнул замок двери. Даже не включая свет Вова протиснул ее в узкую комнатку, больше похожую на кладовку для хранения швабр. Или это она и была. Рита резко задышала — во время «забега» она не смела даже вздохнуть. Легкие сразу наполнились воздухом, а в нос ударил запах сырых тряпок и соды. Они дошли до… кладовки.        — Порядок? — задышал Вова. Она не видела его лица, но слышала его сбившееся дыхание напротив себя.        — Порядок, — уведомила его Рита.        — Локоть?..       — Все хорошо, — твердо заявила она. И только сейчас поняла, что локоть-то, по факту, побаливает. Но это точно не вывих и не перелом — не страшно. Но вот же хватка у этого верзилы…        Шок отступил быстро. До нее быстро начало доходить, что сейчас произошло. Но неужели это все началось из-за одного того удара Вовы?.. Значит, в этом в некотором роде виновата и она сама. Рита сглотнула. Блядь.       Руки на ее плечах сжались чуть крепче. Оказывается, Вова уперся в них. И как давно он так стоял?       — Я же говорил: стой на месте и не лезь никуда.        — Я и не лезла, — зашипела Рита. — Он сам! Гоблин, блядь.        — Девушки не выражаются.        — Да иди ты в жопу, Вова, со своими «выражаются». Сам меня в эту хрень втянул, а сам еще что-то говоришь, — Рита потрясла плечами, стараясь высвободиться из его хватки. Ее глаза горели от гнева. — Я не хотела в эту дыру тащиться, ты меня чуть ли не силой уволок. И чего ты добивался, а?        Она шагнула к нему. Встала прям в плотную.        — Решил и меня за Эдиком в гроб уложить?       Его передернуло. Сильно. Кажется, она услышала скрежет его зубов. И биение сердца.        Вопреки ее мнению, он молчал. Казалось, что целую минуту. Время для них замерло. Рита в упор смотрела на Вову, выжидая ответа, в котором даже не нуждалась. Чтобы он не сказал, отвертеться не сможет. Да она не отпустит его до тех пор, пока все мозги ему не выебет. А остатки на поедание собакам отправит. А еще лучше — свиньям.        Глаза начали привыкать к полумраку. Рита сумела выявить его черты лица. Нос чуть дергался, губы были плотно сжаты, а глаза сверкали. И грудь нервно вздымалась. Прямо напротив. Зачем он эти усы отрастил? Ей хотелось вырвать их с корнем. На что вообще это похоже?       — Сиди здесь, не высовывайся. Я вернусь скоро.        Он вышел быстрее, чем она сумела зацепиться за его руку. И снова все решив за них двоих.        Что это за ответ такой? Рита думала, что он скажет хотя бы что-то, упрекнет, прикажет не болтать лишнего, но не просто уйдет… Оставив ее одной!        — А как я домой доберусь? — крикнула в спину, но дверь уже успела закрыться. Рита зло вдарила по старому дереву ногой. — Сука!        Интересно, если б мама знала о том, что такое может сегодня приключиться, то стала бы ее пускать со своим драгоценным Володечкой? Это ее волновало сейчас больше всего. Рите так и не терпится явиться домой и начать срать Вову и его говно-дискач. Да ебала она в рот такие дискотеки. Что это такое? А Вова вообще черт: подозревая куда именно ее тащит, все равно потянул, а потом и вовсе кинул одну в вонючей кладовке. И хер знает что делать в такие моменты. А что, если он не вернется? Ей что, до утра здесь торчать?       Слишком много всего произошло, мозг кипел. Рита приложилась спиной к двери и спустилась по ровной поверхности, потирая виски. За что ей это? За какие такие грехи?        Стало еще хуже, когда ей вспомнился Денис. Он ведь там остался… Лишь бы оказался в порядке.        Рита тихо завизжала.        — Заебало все! — шикнула, снова ударив по двери — теперь ладонью.        Мало того, что к ней не пойми кто не пойми за что пристал, так еще и драка началась. Мордобой настоящий! Зато, ее сокровенное желание исполнилось. Рита нервно захихикала. Как там говорят? Будь осторожен в своих мечтах, они и исполниться могут. Почему из стольких желаний исполнилась именно эта? При том, в самый неудачный момент. А куда этот Вова пошел? Помогать своим начищать хари другим? Рита даже знать не хотела. Пусть даже не возвращается, ей плевать. Все равно никакого прока от него.        И даже за свое спасение благодарности она не испытывала к этому индивиду. Сам во всем виноват. Когда говорят «не хочу» — надо от человека отстать.        Рита прикрыла глаза. Она ужасно устала за сегодня. При разговоре с Ириной Сергеевной та не врала: спать хотелось. И при том, сильно. Вот бы сейчас укутаться в одеялко, перевернуться на один бочок и начать тихо сопеть, представляя перед собой синее море, а не… это вот все. Что имеем? Четыре ведра, пять швабр и несколько вонючих тряпок, которые даже не отжали толком. И не отжимали уже пару дней, если по запаху судить.       Под ней была лишь холодная плитка. И она очень брезговала вытягиваться на полу, но усталость брала свое — сморщив нос и нахмурив лоб, Рита поджала под себя ноги, уронив голову на пустую полочку. Было прохладно, даже холодно. Единственное, что она могла сделать, обнять себя руками. Она не думала здесь спать… лишь прикрыть на пару минут глаза — отдохнуть. Рита зевнула.        Перемен… мы ждем перемен… — последнее о чем она подумала, прежде чем отрубиться.        Рита поежилась. Теплая рука блуждала по щеке, а палец прошелся по виску — еле ощутимо, совсем невесомо. Вторая рука прошлась вдоль шеи, хватая за затылок и чуть тряся.        — Рита, — прозвучало у самого лица. В голове ожил образ Эдика — обычно именно он будил ее в школу, когда ночевал у них. И всегда разными способами. Но начинал именно с тряски. Она улыбнулась.       Приоткрыв глаза, Рита нахмурилась. Образ перед глазами плыл, тонув в свете лампочки. И лишь тепло рук давало ей понять, что все взаправду. Впереди реально кто-то есть, стоит, гладит ее по щеке.        Новая попытка раскрыть глаза оказалась более удачной. Но все приятные ощущения от чужого тепла испарились, как только она ощутила силу ноющей шеи и ног. До нее не сразу дошло, где она. И как оказалось. Напилась? Нет. Полоска света падала прямо ей на лицо. Даже не понимая что происходит, Рита постаралась резко вскочить. Послышался хлопок. Рита жалобно простонала, потирая макушку — она обо что-то стукнулась. Это подействовало на нее лучше любого отрезвляющего средства. Часто-часто заморгав, она сумела сфокусироваться на объекте, точнее, субъекте перед собой.        — Рота, подъем, — заржал Вова, потряся ее за плечо.        На него упал один из ее самых недовольных взглядов.        До нее сразу все дошло. И все вспомнилось.        Рукой протерев глаза — и плевать, что тушь размажется, — Рита постаралась встать, но у нее не получилось. Вместо этого она зацепила одну из полочек, чуть не опрокинув всю соду себе на голову. Сморщилась. Почти все тело ныло, а ноги, затекшие под ней, не желали слушаться и ужасно гудели. В горле пересохло. А нос успел даже привыкнуть к запахам.       — Закончилось все? — с надеждой спросила Рита, снова предприняв попытку встать. На этот раз у нее получилось, но шагнуть сразу она побоялась.        — Да, мусора пришли, — ответил Вова. — Дай помогу.        Это было не предложение.        Рита хотела было отказаться, но он просто закинул руку ей через плечо, прихватив.       — Времени нет на твою самостоятельность, иначе, будем в обезьяннике в себя приходить.       Она не понимала шутит он или нет, но рисковать не хотелось. Одной рукой она тоже схватилась за его бок. Будь что будет.        Вова был теплым — как и всегда. А она ледяная как труп. Гемоглобин низкий постоянно — заключил ей врач несколько лет назад. Но не страшно, не до такой степени, чтобы каждое утро в обмороки падать. Лишь иногда.        И лишь сейчас она внимательно вгляделась в его лицо: на щеке красовалось пятнышко, обещающее перерасти в полноценный синяк, а на губе была маленькая ссадинка. Во всем остальном он был в порядке. Ну или казался таковым.        — Который час? — Сделав пару шагов за Вовой, поинтересовалась Рита. — Сколько я спала?        Она снова нахмурилась, когда они вышли в светлый коридор. В глазах сразу зарябило. Рита уперла взгляд в пол. Слишком ярко.        — Даже понятия не имею. Как в кладовке тебе? Выспалась?        — Весьма неплохо, знаешь, — уже отдаляясь от Вовы, проговорила Рита — ноги снова держали ее, гудение начало прекращаться. — Вокруг швабры, ведра, тишина, темнота… Лишь мышей не хватило. Мечта просто, м-м.        Вова прыснул.        — А у тебя как? Достаточно людей поколотил?               Ответом ей послужила загадочная улыбка.        Вышли они не через главный вход, а через запасной запасного — чтобы не попасться сотрудникам милиции, которые рыскали по всему ДК. Уходить без куртки Рита не желала, тем более, как она вспомнила, там остался нож Эдика, но Вова пообещал, что к завтрашнему утру занесет к ней куртку проклятую. Ее могла обрадовать данная весть, но не тот факт, что к ним зайдет еще и Вова. А он зайдет. И на чай останется. Но Рита уже думала это исправить, пересказав все случившееся здесь матери. Быть может, даже приукрасив. Тогда уж точно доверие в «Адидасу старшему» подорвется. Вот и посмотрит, как он будет выкручиваться.        Выходя, Вова вдруг затормозил.        — Чего застыл?        — Секунду, — он отстегнул и сбросил с себя китель. — Холодно на улице.       Под одеждой у него была лишь тельняшка. Хоть с рукавами, но тельняшка. Даже от одного взгляда на него Рите стало зябко. С одной стороны она хотела отговорить его и заставить одеться, но с другой хотела хоть немного его помучать. Сам ведь виноват. Да и именно из-за него они сейчас были без курток.        Вова встал сзади. Сначала одел на одну руку, затем — на другую. А потом, развернув ее к себе, начал застегивать. Рита ощутила себя ребеночком, которого мать одевает на первое сентября в школу. В нос ударил запах Вовы. Очень знакомый еще с детства. Свежий, но резкий.        На улице было холодно. Ужасно холодно. Рита, даже не смотря на накинутый сверху китель, мерзла не хуже чем в самые морозные дни января.        При таком лютом холоде ловить такси было сложным делом. Тем более, на морозе, ночью. Но Вову, кажется, это совсем не смущало, и он, даже не жалуясь, терпеливо шел впереди. Они обошли ДК, повернув в другую сторону: перед зданием скопились милицейские машины. Рите было интересно узнать, как он сумел так проворно обойти их внутри самого здания. Хотя, хитрозадый он, из любого говна сможет выбраться.        На этот раз им повезло. Такси нашлось через минут пять. Рита к тому времени уже вовсю стучала зубами, готовая побежать домой пешком. Ноги замерзли, а пальцы не слушались.       Печка в машине была включена. Рита, вся дрожа, улыбалась их удаче. Хоть от холода не помрут. Вова что-то шикнул водителю, тот кивнул.        Руки жгло. Рита натирала их между собой, дула, но это не помогала. Голова резко заболела.        Ехали они снова в тишине. Лишь Вова каждую минуту оборачивался на нее, наблюдая. За чем конкретно — она не понимала. И просто хмурилась в ответ, один раз даже высунула язык, встретившись с его смешком. И да, она была ужасна зла на него. И снова хотелось наговорить ему гадостей. Но она слишком стеснялась таксиста. И даже вся «забота» Вовы не могла растопить ее сердце. Этой «заботы» могло не понадобиться, если б он не решил доконать ее, видно, захотев потешить свое самолюбие. Никакого другого объяснения у Риты не было. Идиот. Пусть баб своих тянет, а ее оставит на место.        Ей вспомнились рыжие кудряшки Ульяны Воснецовой. Она была на три года старше Риты и на год младше Вовы. Училась в какой-то гимназии — кажется, во второй… Рита не помнила — неудивительно, четыре года прошло, не меньше. Рита тогда совсем малой была, лет двенадцать, не больше. А Вова, как она думала, взрослый. И Ульяна. Она даже не помнит, как у этих двоих завязались отношения. Кажется, все было в таком порядке: увиделись, влюбились, двух дней не прошло, а они уже пара. И все, готовьте клятвы в ЗАГС о вечной любви до гроба, о верности и всякой другой белиберде. Так Рита и познакомилась с Ульяшей — быстро и совершенно непонятно, даже без имен: когда Рита выходила из дома, Ульяша заходила в дом к ее соседям вместе с Вовой. И так несколько раз в неделю в течение полугода — одни кивки и «как дела, Рит?» от чуть смущенного Вовы. И не сразу до Риты дошло, что водит ее домой он не чаи гонять, а… Неважно. Не ее это было дело. Вова редко о ней говорил, это скорее Эдик из него выпытывал все, а тот по кускам что-то вбрасывал, чтобы друг отстал. Она даже не помнит, как они расстались. Просто в один день Ульяна перестала захаживать в дом Суворовых.       Потом были другие: Анютка, Софа, Таня. Ну а дальше она не считала.        Странные были времена.        Взгляд зацепился за медали на груди. Рита без интереса присмотрелась — ровно пять. За какие такие заслуги, интересно? За Отвагу, за Боевые заслуги и еще что-то? Или все вместе? В любом случае, факт остается фактом: на войне он убивал. По телу прошлась дрожь. Если так смотреть, то сейчас она едет с фактическим убийцей в одной машине. Почему эта мысль пришла к ней именно сейчас? От нее воротило и тошнило. И неважно за что он воевал, неважно с кем. Факт остается фактом. Рита подняла глаза на макушку Вовы, что сидел спереди. Скольких он убил? Несколько или нескольких десятков? А что, если нескольких сотен? Ей сдавило горло, когда он повернулся в ее сторону — Рита резко увела взгляд за угол, сглотнув.       Он сразу понял, что что-то не так: нахмурился и чуть накренил голову. Но спрашивать не решился — не при посторонних. Все равно ехать не долго осталось, минут пять.       Рита больше не смотрела в сторону Вовы. Не могла и не хотела смотреть на него, встречаясь с его глазами. Слишком сложно и неприятно.        Остановились они прямо у подъезда. После теплого салона белой копейки выходить на улицу было не лучшим занятием. Все тело покрылось мурашками. Втянув через зубы воздух и чуть не свистнув, Рита, не дожидаясь Вовы, пулей полетела в сторону подъезда. Сердце бешено стучало в груди, готовясь вырваться. Собачий холод!        Войдя в подъезд, она сразу запрыгала на месте, обнимая себя руками. Вова, прикрывая дверь дома, зашел за ней с громким выдохом. Все таки, тоже замерз.       — Холодрыга какая, — качая головой пробурчал он. — Замерзла?        — Нет, блять, чуть от жары не вскипела.        — Сколько раз сказал не выражаться? — в резкой форме проговорил Вова. — Хочешь, чтобы тебе язык оттяпали?               — Иди к черту, — развернувшись, Рита поспешила вверх по лестнице.        Еще указывать ей будет как разговаривать.        — Слова подбирай.       Вова не шутил. Говорил серьезно. И требовательно. А еще он резко вскипел. Но и она не шутила.       — А я подбираю, знаешь? — на полпути кинула она, останавливаясь. Он также замер на второй ступеньке. Так и торчали они на одной лестнице, кидаясь убивающими взглядами. На этот раз не только Рита находилась в приступе гнева, но и Вова, что плотно смыкал губы. — Пытаюсь сдержать все ругательства, что готовы вылетать на твою голову один за другим.        — И какие же? Давай, поделись, — шагнул чуть ближе к ней, приподнимая брови.        — Ты — кретин недоношенный и идиот, который возомнил из себя не пойми кого. Думаешь, что можешь решать за других, а? — Рита спустилась на одну ступеньку, еще больше сокращая расстояние. — Или ты думаешь, что я благодарна должна тебе быть?        Глаза горели. Крылья носа вздымались. Дыхание сбилось. Краска начала поступать к лицу. Но не краска смущения, о, нет!       Лицо Вовы вытянулось.        — Точно… так и думаешь, — зло ухмыльнулась Рита. — Так знай: нет. Если бы не ты, всего этого бы не было. Да, да. Тянешь меня не пойми куда, еще и заставляешь своему протоколу следовать — ни повеселиться, ни потусить — мол, рядом стой, не уходи, того не делай, туда не смотри, с этим не болтай. Думаешь, большое дело сделал, когда того урода ударил? Не я виновата в случившимся, а ты. И только ты. Нехуй в такие места с такой компанией меня тянуть, мне они, блядь, сто лет не сдались. Если хочешь со своими маргиналами и уголовниками общаться, желаю удачи, общайся. Но ко мне, — она ткнула пальцем ему в грудь, приближаясь и чеканя каждое слово, — больше даже не смей подходить.        Рита шумно вдыхала воздух через нос.       — Ты мне даром даже не нужен в моей жизни. Тебя в ней не будет.        Он застыл. Приоткрыл рот, округлил глаза, словно ребенок, крепко сжал перила. И взгляд… Рита не могла его описать. Он говорил обо всем и ни о чем одновременно.        Плевать, как это звучало. Плевать, что он думает. На все плевать. Рита говорила правду — горькую, но правду. Если до него по-хорошему не дошло что она говорит, она будет действовать по-плохому. Не маленький, поймет, переживет. Им больше не по пять-девять лет. Вова не должен думать, что если они росли в одном дворе, да пусть даже в доме (!), она будет к нему по-особенному относится. Нет. Ей плевать на него, на его жизнь. Во всех своих бедах виноват лишь он сам. Имея такого отца как дядя Кирилл и такие возможности для образования и стабильной жизни он выбрал не пойми что. И ради чего? Как можно все так профукать, когда перед тобой все двери открыты… Сколько людей мечтало бы быть на его месте. А он…        У таких как он — нет будущего. А у нее будет. И проживет она жизнь нормальную, а не…        В горле образовался ком. Мурашки прошлись по спине. Она вся задрожала.        — Я тебя понял.        Так холодно он еще никогда не разговаривал с ней. Никогда.        Он находился в опасной близости, лишь расстояние одной ладони разделяло их. И снова это напряжение. Тягучее, мерзкое. Пробивающее до самых костей.        — И что, даже сказать ничего не можешь?        — А что говорить-то? — развел он руками. — Ты все сказала.       Рита растерялась. Не зная что делать в такие моменты. Развернуться и уйти сама не могла, ноги перестали слушаться. А Вова лишь стоял на месте смотря прямо ей в глаза. Испытывающе, мучая. Хотелось отвести взгляд. Но Рита не отводила. Мучила себя. Нехотя.        — Ты хоть подозреваешь, что с тобой могло приключиться, если бы я рядом не оказался? — вопрос. Простой. Он задал его без каких-либо эмоций.        Она сразу поняла, о чем он.        Что бы могло случиться? Там была милиция. Что бы…        — Ничего. Я бы закричала и… — она запнулась. — Хотя бы кто-то да и помог.        Помогли бы? А милиция увидела бы?        — Да и что я такого сделала? Случайно задела его, извинилась, он схватил, чет спрашивать начал, потом ты…        — Что спрашивал? — перебил он, пуще прежнего взбесившись. — Отвечай.        — Ты чего?.. — сглотнув, тихо спросила Рита.        — Отвечай!       Рита окинула встревоженную физиономию Вовы чуть боязливым взглядом. Она честно старалась расслабить лицо и спрятать свой взгляд, рассчитывая на то, что успеет обернуть это так, что он начал считать, что ему лишь показалось. Рита не хотела, чтобы он думал, что она боится такого как он — ведь это не так. Но по одному взору на себя поняла: он успел все подметить. Взгляд на секунду смягчился, но спустя миг снова загорелся.        Вова был зол, почти трясся. Сразу понятно: с трудом сдерживался, чтобы… Что?       Желваки на лице играли, и Рита слышала скрежет его зубов.       — Просто спросил откуда я. И потом, кажется, взбесился, когда я уточнила про подъезд ли он…        — И что дальше?        — Я попросила себя отпустить, он меня схватил, потом пришел ты. И все.        Рассказывать про то, как она его проклинала, кричала и пыталась исцарапать руку не стала. И то, как он отчаянно хотел «преподать ей урок». Побоялась. И так лицо Вовы с каждым словом все больше искривлялось.        Под светом ламп скулы его казались еще вычурнее, а синяк и вовсе терялся. Да и позабыла о нем совсем.        — Он тебя запомнил.        От этих слов ее кинуло в дрожь.        — В смысле?..        — В прямом, — он схватил ее за плечи и потряс. — Понимаешь хоть во что ты встряла?        — Это странная шутка…               — Не шутка это! — руки на плечах сомкнулись сильнее. Рите стало больно. — Я тебе просто так говорил не отходить? Просто так просил не теряться?        — Я просто хотела…        — Неважно уже! — почти что закричал он, заставляя Риту вжать шею в плечи. Сейчас ей стало по-настоящему страшно. И испугалась она не только его слов, но и его самого. По-настоящему. Наверное, в первый раз в жизни.        Таким его она видела впервые. Он не просто зол, он был в настоящем бешенстве.        Внутри что-то оборвалось. По венам потекла лава.        — И что мне делать тогда?               — Головой думать, вот что.        — Вова, я серьезно…        — Я тоже!       Рита невольно отшатнулась, чуть не упав. И лишь сейчас поняла, что они уже находились на одной ступени.        Он тяжело выдохнул, опуская голову. И не прекратил удерживать ее за плечи, хоть и чуть ослабил хватку.        — Не выходи из дома лишний раз. А еще лучше — вообще не выходи. Хотя бы пару недель. Я постараюсь все уладить.        Хотя бы пару недель. Рита чуть не прыснула. Всего лишь. Пару недель. Да.        — Вова, какой «уладить»? — ошарашенно проговорила Рита. — Да что я такого сделала, чтобы за мной «охоту» объявляли? Он же не станет меня выискивать по всем закоулкам этого…        Взгляд Вовы ответил за него.        Рита запнулась:        — Или… станет?        С каждым мигом ей становилось все больше не по себе.        — Ты знаешь, кто такой Матрос?        И снова эти кликухи.        — Нет, — тихо призналась Рита.        — Так вот, знай: твой новообретенный дружок. — Рита опустила взгляд. — Знаешь, как он кости людям переламывает? Не знаешь, — Вова прошелся рукой по лицу, оттянув назад светлые пряди. А она снова зачем-то уставилась на эти усы. Боже, ну не о них же сейчас думать надо! — Он восемь лет в тюряге отсидел — никто даже сказать не может за что. С одиннадцати лет по колониям шастал. Своему отчиму, когда ему двенадцать стукнуло, ноги переломал. В двенадцать лет!        В двенадцать… Рита в двенадцать снежки лепила и их в Вову запускала, а тут…        Она молчала. Долго. А он все пытался поймать ее взгляд.        Вова смягчился — понял, что перегнул. Сильно перегнул. Хватка на плечах ослабилась.               Ее мучил вопрос. Плевать, что не в тему — она должна знать.        — Ответь: зачем ты меня на дискотеку пригласил? Просто ответь.        Не «потащил», не «уволок» и даже не «увел».        Рита слишком долго терпела, чтобы тянуть это. Все остальное подождет. Истерикой делу не поможешь, а все самое важное касаемо матроса-гоблина-медведя давно истолковано.       — Я тебе сразу сказал.        Рита призадумалась, но ответа не нашла. Слишком много всего за сегодня произошло, чтобы так живо вспоминать отдельные моменты. В голове была каша.        — Не помню, — пожала она плечами. — Ты лишь отшучивался и что-то стелил, маму уговаривая.        — Но, все же, согласилась пойти ты сама.        Рита закатила глаза. Напряжение начало отступать.        — Потому что твоя «тетя Лена» поставила мне ультиматум: иду с тобой сегодня или несколько недель из дома не выхожу. Теперь смотрю и понимаю, что отказываться можно было смело — все равно один итог: дома придется сидеть пару недель.       Вова прыснул.        Рита опустила глаза на медали. Афганистан…        — Почему ты в машине себя так странно повела? — уперевшись об перила, спросил Вова.        Конечно, он заметил все…        Отвечать не хотелось. Рита могла придумать что-то и сморозить, но на то требовалось чуть больше энергии, чем теплилась в ней сейчас. Выбора не было:        — Подумала о… не очень хороших делах.        — Каких таких «делах»?        — О войне, бойне и смертях.        Он натянулся как струна, даже привстал. Рита поняла, что мусолить эту тему ей не нужно, но сдержаться не могла:        — Скольких ты убил?        Такой сложный вопрос вылетел из нее также легко, как «привет» в сторону любого человека.        Она поймет, если он не ответит. Поймет, если пошлет ее. Уйдет сам, оставив на лестнице.        — Сорок пять.        Сорок пять… Цифра ужасала.        Сорок пять прерванных жизней, сорок пять недописанных историй, сорок пять судеб без будущего.       — Считал?       — Считал. Каждую ночь.       Рита не могла смотреть ему в лицо. Все внутри похолодело.        Спрашивать многих ли он потерял она уже точно не сумела бы решиться.        Молчание было недолгим.        — Идем, поздно уже, — объявил Вова. Рита кивнула, поднимаясь за ним.        Вова сам позвонил в дверь. Долго не ждали. В моменте ока дверь отворилась, и из нее вылезла голова матери в бигудях. Она вздохнула, схватившись за грудь. И начала радостно оглядывать «поздних визитеров».       Рита не переживала о том, что мать может ей что-то сказать. В любой другой раз ей пришлось бы судорожно выдумывать всякую чепуху, чтобы отвертеться. А на этот раз все спадает на прекрасного Володечку. Даже на душе потеплело.        — А я уже боялась, что что-то произошло — припозднились вы на полчаса, — она покачала головой, потирая один висок пальцами — так она делала при мигрени. — Аж перепугалась.        И не зря, матушка, не зря. Тут, знаешь, твою дочку чуть в угол не утащили. Да и руку обещали свернуть. Ну и еще за ней какой-то костолом теперь будет «охотиться». Ну и еще они в драку попали… Но это так, мелочи. Можно и глаза закрыть.        — Зря вы, теть Лена, волнуетесь — нервные клетки не восстанавливаются. А вам о себе заботиться нужно.        — Прав ты, Володя… Ой, что это я? Ритка, что стоишь? Заходи. Володя, ты тоже. Пойдем, я чайник поставлю… А что у тебя с щекой? — нахмурившись поинтересовалась мама, готовясь уже всеми силами вытянуть всю правду. Про что-то прознает — не успокоится, пока всю подноготную не прояснит для себя.        И «тетя Лена» начала удачно догадываться, что не все так хорошо. Да и волноваться есть поводы:        — А где ваша верхняя одежда?        Рита прошла в квартиру, оставив всю ответственность на Вове. Мама оглядывалась, уставившись встревоженным взглядом то на дочь, то на Володю. Рита специально избегала ее взгляда, начав по-тихому разуваться. Такой расклад дел маму не радовал.        — Володя?..        — В такси осталась, — отмахнулся он, усмехаясь — очень натурально и расслабленно. Даже не скажешь, что час назад он отжигал, затем кому-то морду чистил, а меньше десяти минут назад до усрачки пугал Риту. Хорош, скотина, в этом деле. — Я уже завтра с утра занесу Рите куртку, вы не переживайте. Просто мы так заболтались, что совершенно забыли о том, что оставили ее на заднем сидении.        И финальное: улыбка.        — А что… с лицом-то? — хоть и часть проблемы отлетела быстро, за вторую нужно отчитываться долго.        За этой картиной будет интересно наблюдать. Рита уже успела разуться и сложить обувь в основной шкафчик. Впереди висело зеркало. Отражение ее не порадовало: белки светлых глаз раскраснелись, тушь потекла, помада стерлась с тонких губ, а выражение лица было настолько недовольным, что им можно было детей пугать.        — А это… как вам сказать?.. Я ударился. Случайно.        — Ударился? — недоверчиво переспросила мама.       — Да, — незамедлительно подтвердил Вова. — Об столб.       — Как это, Володя?        — Не поверите, теть Лен, — он покачал головой. — Это целая история. Если вы не против, то завтра за чаем расскажу. Вы же не против?        — А мы можем и сейчас поговорить — проходи на кухню.        Вова готов был обреченно вздыхать. У него тоже генератор идей барахлить начал.        — Уж очень я устал, честное слово. А так, с радостью. Все без утайки расскажу, — он словил взгляд Риты и подмигнул ей, когда мама на миг отвернулась.        Ага, все. Без утайки.               — Да и пора мне уже, по дому соскучился.        — Ой, ладно тогда, Володя… дура я, совсем забыла какое сейчас время. Прости, дорогой.       — Понимаю вас, теть Лен, ничего страшного.        Улыбнулся на все тридцать два.        — Я пойду тогда… — прощаясь, кивнул Вова.        — Спокойной ночи, дорогой, — попрощалась с ним мама. — Рита, — шикнула, снова обращаясь к дочери.        Рита, уже намеревавшаяся проскочить к себе в комнату, лениво обернулась:        — Спокойной ночи, Вова, — и махнула рукой.        — Негодница, — пожаловалась мать, покачав головой. Но не гневно, а даже как-то по-доброму. И закрыла дверь. — Даже прощаться не умеешь. Что за молодежь пошла?        Такая вот, интересная… с погонами.        Рита ахнула. И думать долго не стала. Резко, прямо в домашних тапочках выбежала в коридор, кинув маме «ровно минутку». Та непонимающе проводила дочь взглядом, но ничего говорить и предпринимать не стала. Кто знает, что в голове у этой молодежи? Странный народ пошел…        Когда она вышла, Вова уже заходил.        — Вова! — воскликнула она. Тот вопросительно уставился на нее, выскакивая обратно в коридор. — Китель ты забыл.        — Мог и завтра забрать.        Казалось, он сам забыл о нем. Или делал вид, что забыл. Мог бы и сказать, что он на ней. И сам затребовать.        — А-ну стой говорю: сейчас забирай, — требовательно проговорила Рита, отстегивая пуговицы. Вова медленно подошел к ней, встав напротив. — Вот, — протянула хозяину.        Он перенял, бросив короткое «спасибо».        — Кстати, — вдруг начала Рита, — ты и так на вопрос не ответил.        Почему бы не выпытать, если возможность выпала?       — На который? — придуривался Вова. Вот же гад.        — Про дискач, — недовольно повторила Рита. — Зачем позвал?        — Я же уже сказал…        — Кота за… резину не тяни, — буркнула, а затем смягчилась: — Будь добр.        Вова улыбнулся. На этот раз — искренне, как ей показалось.        — Рита, можешь верить, а можешь — нет. Но говорю один раз и повторяться не буду.        Рита невольно провела параллель с тем случаем в Доме Культуры. Там он также сказал. Но если рассуждать логически, то если он сейчас повторит, то это будет расходиться с его словами — он повторит второй раз. Но если…       — Хотел просто время вместе провести. Скажу напрямую: скучал по тебе.       Внутри что-то разорвалось.        От неожиданности она перевела на него ошарашенный взгляд. Он мог сказать все что угодно, но такое… Это было странно. Очень странно.        Объяснять Вова не стал. Развернулся к себе, снова кинув «Спокойной ночи», и зашел в открытую дверь квартиры.       Рита простояла так еще минуту, не имея возможности двинуться.       А в голове все играло: «Соскучился по тебе».        Странный день… Очень странный. Спать пора идти — всякая небылица уже ей чудится.