Новеллы глубокой философии

Бежала и осматривала деревья, солнце светило слегка зеленоватым оттенком, ей платье же играло с ним своим вызывающим тёмно-зелёным цветом. Оно было простым. Даже слишком. Как для того статуса, что она занимала, уж слишком простое. Того, что портил жизнь. Сейчас не к нему. Хочется только вдыхать этот воздух и жить, действительно жить как достойны те, что полностью вольны во всех своих действиях. Такой могла быть только несколько раз в год, и то очень уставшей от всех дел, а может даже и жизни. Ради этих дней не спала не меньше недели, ведь работы всегда было много, и не всегда той, с которой хотелось управляться. Пускай и умственный труд, но больше выматывал чем физический, так как за свою жизнь познала много чего. Капли спадали с самых высоких деревьев, именно с кончиков их листьев, у которых прорисована природой каждая прожилка. По ним же и спускалась каждая другая капля. С них и падала та лёгкость на её острые плечи, которые не покрывала шаль впервые за долгое время при выходе на улицу. Только бы не пришёл он, но такое желание увидеть его издалека забурлило внутри. Где-то там, около сердца, у стенок души. Шелест травы, чьи-то шаги уж точно, аккуратные, словно отточенные, но незамеченным он остаться не смог. Запах, выдал лишь он, только один человек любил этот запах с воском соединять, - нотки лёгкого аромата весны. Хвоя, жасмин и что-то ещё такое знакомое… но никак не получалось вспомнить что именно. Быстро обернулась и посмотрела ему в спину. Он же не спешил делать то же самое, хоть взгляд серо-голубых глаз почувствовал с первой секунды. Стоял и ждал, несмотря на то что не смог бы и себе объяснить причину остановки. Стояло спешить к султану, но тут она и… будто бы в статую превратила, застыл в немом восхищении и предвкушении чего-то самого приятного. Сжал рукой отворот кафтана и посмотрел на дерево перед собой: большое дерево философов и путешественников. Так нравился всегда, но порой и казался слишком уж большим и властным, словно другим халифом для него. Вновь шелест, уже её легкие шаги и касание к предплечью. Раньше сзади не подходила, а оно обозначало лишь невозможность всякой нежности между ними, в пространстве, что звали позволительным расстоянием. Теперь же точно целью было передать что-то другое, куда чувственнее и искреннее, чем могли они себе позволить всегда, будучи заложниками дворца с холодными стенами и сомнительной легендарностью. - Госпожа? – вновь обращается по статусу, с привычки, всю жизнь было позволено лишь так. Её уста кривятся на то, не желает воспринимать подобное обращение при новых для них обстоятельствах. Не смирится, взор превратился уже в посланника истинной реакции. - Махпейкер…. - Знаешь, что это единственное, что осталось от части Римской империи? Та ярость, словно перед Аллахом за тысячи жизней отвечать не придётся, всё, что тогда случилось… Стамбул несколько веков прошло как омыт кровью, что… Тут чувствуется лучше всего. – вернулась к колоннам и обняла руками одну. Понимала, воину не осознать трагедии всей. Его уже воспитали истинным янычаром, что и тогда всего лишь шли за зов хадисов. Всё знала, восхищалась, может быть, когда-то, а сейчас… потерянный взгляд и ноющее сердце. Больше ничего не имела, несмотря на статус и уважение, которыми пользовалась, доброту и любовь, которую получала за своё желание превознести доброту над жестокой несправедливостью. И так на душе ещё было… жутко, вспомнила почему-то о Дракуле и его делах. Прошло пусть и достаточно времени, века прошли, а остаток остался. Не хотела вовсе о нём знать, получилось так, что не получилось. Дабы соответствовать статусу пришлось о многом узнать, жестоком и холодном мире, в который стремилась принести хоть немного добра. Своими поступками. Одна. Резко выдохнула, отчего Мустафа неспешно повернулся. Всё это время он избегал взглядов с ней, боялся улавливать изменения в её дыхании, уж очень сильной была привязанность между ними. С прошлого, от его тяжести и всего подобного. Тяжело и дышится, и живётся. Усталость на том уровне, что просто бы легла спать на траву, но не могла подавать ему такой пример. Главный человек империи держал почти всё сейчас на своих плечах, от преданности, из-за её красоты, которую желал сберечь. Да и женщина сама хотела этого. Считала, что лишь благодаря красоте внешней и смогла стать той, которой являлась. Подошла к нему, коснулась кончиками пальцев щеки, на нижней части которой уже пробивалась щетина. Приятно, не смотря на раннюю нелюбовь к щетинистым мужчинам. Он улыбается и Кесем слышит его внутренний монолог, наполненный уважением и безграничной любовью, которую стояло бы воспринимать за сильную привязанность. Только вот не может, сил не хватает отчаяться и в этом чувстве. Самое главное из него запомнилось и откликнулось: «В постоянном водовороте событий прошлого нашлась лишь одна госпожа, что простила бы любое предательство, которую это может погубить, но её большое сердце… никогда не станет другой, ни разу не сойдёт со своего истинного пути, никуда и никак.». Сердце «расслабилось» в наблюдении за движениями его глаз, напряжением и спокойствием, которое исходило от мужчины. Кеманкеш был таковым лишь для неё, знала. Могла быть полностью уверена в любом его действии, и не согласованном, и в безумстве, которое бы лишь казалось таковым другим да разуму. - Не морите себя прошлым, Ва… Её пальцы легли на потрескавшиеся губы, привычка должна была остаться в стенах Топкапы, который они покинули несколько часов назад. По телу прошлась лёгкая дрожь, а не слишком сильный ветер накрыл чередой воспоминаний, которые и сделали её сильной. Другой рукой коснулась виска, задумалась, но в этот раз смотрела на него с неким интересом. Что заинтересовало сложно было объяснить и самой себе, да и не нужно, главное же, что нуждается в нём и больше не противится этому. Лицо освещается короткими лучами нетёплого солнца, холодно, что пытается скрыть. Воин не должен считать её слабой, ни в чём. Его же в тени листьев, крона словно защищает его от злости правительницы, что во дворце другая, совсем не похожая на себя подобную ангелу, невинную на вид, но такую сильную и невероятную, властью пропахшую изнутри, как и извне. Не в его глазах, пусть порой и сам считал её невозможной, не верил, что может существовать в одном человеке такая противоположность. Приобнял за плечи совсем легко и наклонился так, что теперь дышал ей прямо в ухо, таким образом грея и даря надежду на длительность момента. Ветер стих, почти в тот же момент, когда он смог подарить ей всю любовь, всё то, что так долго накапливалось в нём. - Только твоя звезда. - Надежда всех при том, радость, вдохновлённость народа, что настолько верный своей вере. И только ты для них живой идеал, моя веточка дикой розы. - Уверен с названием цветка? – спросила, сделав вид, что не заметила как его голос смягчился, ставая настоящим бархатом для нежных ушей Махпейкер. Кивнул, ведь был полностью уверен. Вот она, дикая роза, во всей своей красе и с умением защитить себя. Не разжимая своей руки, что нежно обхватывал первым и последним пальцами, смотрел на самую красивую правительницу мира. В симфонии тишины с горем не смиряясь… с верой в себя и её безграничную доброту, а также возможность быть столь же доброй и к самой себе. К ним.