Новеллы глубокой философии

Сад прекрасен, даже бабочки летают. За спиной калфа, одиночества ведь султаншам не видать и при большом желании. Осмотрела траву, что лишь недавно позеленела и мило улыбнулась. Перестала чувствовать что-то ещё, осталась лишь любовь, которая заслуживала восхищения. Тебя как зовут? – поинтересовалась, ничего не помня кроме его образа, что вновь снился этой ночью. Крымчанин, тот, что был врагом только из-за места своего рождения. Вовсе того не желая. Он был столь красив душой и настолько близким ей, словно нежная госпожа знала Мехмеда всю жизнь. Но имя... Именно из-за него племянник-повелитель и был так серьезно настроен. Будь проклято подобное восприятие. У каждого ведь есть духа, а монархам словно она никогда неинтересна. Гюльсин, госпожа. – ответила женщина средних лет, или же так лишь казалось. Что-то бы приказала, но вдруг заметила боковым зрением полностью чёрного, но столь прекрасного и утончённого мотылька, что сидел на зелёном листе какого-то дерева, сейчас неважно, и каждую секунду двигал крыльями. Это был предвестник, только счастья ли? Возможно, ведь для султанш оно всегда серое. Будто бы просто вдохновленность на время. Как у той, которую так не любила валиде, так принижала порой. Аж жалко было. Осмотрела сад ещё раз, обвела взглядом, будто бы в последний раз с такой радостью, блеском в глазах. Словно знала, что дальнейшую судьбу решит что-то, даже не как у всех Валиде Султан или падишах. Так вот, ты пойди и приготовь мне хаммам лично. Есть одна очень важная встреча. – солгала или сказала специально, понимала же, что не решится так дерзко пойти против слова султана Ахмеда. Как прикажете. – поклон и шелест простого её платья, которое и можно было бы использовать. Умная мысль и немного сжиматься руки в кулаки, но долго мять ткань своего прекрасного платья не позволяет себе. Его же ещё отдавать девушке, если согласится. Хоть она и может приказать, пользуясь статусом, но просто не уважала такой подход в подобных случаях. Предпочитала с пониманием относиться ко всем, даже свою валиде могла оправдать для себя, где-то глубоко в душе, пусть сердцем никогда и никак не могла понять её. Глянула на небо, увидеть бы поскорее луну и его глаза под определённым углом её света прямо в них. Никогда не отворачивался, не прятался. А когда-то они вместе мечтали у Босфора под луной посидеть, под такой, которую ещё никто и никак не описывал, не мог, ведь такой она не была ещё ни разу, параллельной себе при затмении, что было при Мехмеде Завоевателе. Душа тянулась к чему-то неизведанному, хотелось на его плече держа голову лицезреть что-то не просто прекрасное, что требовалось по статусу, а невероятное, какой-то подарок от самой природы, за силу чувств и веры в него, несмотря на его принадлежность к Крымскому ханству. Рядом никого не было, потому приоткрыла письмо, было интересно что в этот раз он смог придумать, только бы их встречи не раскрыли. Но прочитать не удалось, подошёл Дервиш паша, со спины. А если бы она не услышала шелеста травы? Если бы была настолько вовлечена уже в текст и наслаждение наклоном его букв и красотой их деталей? Все бы пропало. Лишь из-за одного великого визиря, что захотел погулять и решил сказать пару слов юной госпоже. - Слушаю. – быстро кинула и спрятала письмо в складках платья. - Хандан Султан бы Вас видеть была рада. Без повода. И хорошего дня Вам желаю. – какой же хороший голос, словно чего-то попросить должен в недалёком будущем. - И это всё, что ты хотел сказать? – чуть ли не вспыхнула, не могла быть похожей на валиде как ни старалась, словно и вовсе была другого рода. Может это влияние предков со стороны матери, что остались в столь далёком прошлом, что Сафие Султан может и не помнить их характеров? Столько мыслей в одну секунду спутались в её светлой голове, сколько никогда раньше в одночастье не терзало. Короткий разговор, а столько с него всего взяла для себя. Особенно страхов. Она теперь боялась в саду читать, раскрывать свою душу шёпотом самой себе, смотреть на что-то с особой мечтательностью, которая могла бы выдать, что тайна есть. А если об этом в Топкапы кто-то узнает, то точно дойдёт и до самой сути тайны. Выучила то, о чём всегда говорила валиде только на горьком опыте. Первой любви не было, то была просто тяга, но как же было обидно, когда о ней стало известно всему дворцу и над маленькой султаншей посмеялись хатун. Почти все, тогда и выбрала себе нескольких верных рабынь из тех, что с неким осуждением смотрели на издевающихся. Мужчина осмотрел девушку каким-то «отцовским» взглядом, а после тихо и легко молвил: - Скрывать любовь очень уж непросто, попытайтесь быть ещё осторожнее. – с таким пониманием, что не желала и отпираться. Смогла лишь немного вытянуть губы в попытке попросить о молчании, если уж увидел, узнал, но не может быть уверенности, что понял. Пускай и сам любил, так как нелюбящий бы точно не словил таких деталей, не посчитал бы волнение именно таковым, никак бы не дошёл до истинной причины с такой уверенностью в своей правоте. А по глазам паши было понятно: не сомневается. Немного отвернулась от мужчины, восхищалась образом из воспоминаний, любовью из снов, ведь именно с неё и появилась эта, дневная и такая настоящая, что не хотелось и думать о том, что она могла лишь в снах и остаться, в тех краткосрочных видениях. Задумалась настолько, что и не поняла как и когда впервые почувствовала лёгкое жжение на ладонях, сильно впилась ногтями в кожу, слишком сильно. Вернулась служанка и доложила о выполнении полученного приказа, всё было готово, а значит вновь придётся идти во дворец, этого не избежать никак, но оттягивала бы ещё. Всегда так делала, лишь как начались отношения с Мехмедом порой бежала в Топкапы с какой-то целью, словно летела на крыльях вдохновения. Но несколько раз её шаги сбивались, темп ходьбы всё время менялся и ничего не происходило около сердца, что пугало больше всего. Он же волновал каждую секунду, а сейчас... остановилась и осмотрелась, слишком долгий коридор, а также какой-то не такой. Атмосфера, совсем тихие звуки и что-то неуловимое. Не понимала что именно, но думала о многом, от ненависти с его стороны до полного одиночества, резкой потери всего, что имеет. Дивно, никогда раньше и мысли не допускала об этом, а сейчас появилось то, из чего зарождается страх. Не может такого случиться просто так, без большой на то причины, двигающей всем, а случилось ведь… Но без неё ли? Может она сокрыта в такой мелочи, на которую и взгляд не падет? Дыхание, не его, просто похоже. Аллах, как же нужно скучать и знать дабы узнавать по таким приметам, что для других могут ничего не значить. - Иду, Бюльбюль. – увидев его, немного напряглась, но не выдавать того пыталась всеми силами. - Госпожа, Валиде Султан желает Вас видеть после. – уважение точно не глубокое, даже не имеет основы, словно на сцене для сказки для детских глаз. И чувствовала это уже далеко не один раз, а ничего не могла поделать. Что ни сделала бы, то всё поддавалось только осуждению, даже порой от слуг матери оно исходило без особой заботы о том, кто рядом. Пусть и она сама нередко проходила около них. Вот и главная причина, из-за которой восхищение было кинуто именно на снившуюся любовь, не могла верить, что она возможна в жизни. Особенно без утрат, которые причиняют неимоверную боль. А их ещё не было, если не считать одно покушение на любимого, которое тот тщательно скрывал. И нет, не было влияния у Фахрие, как бы не желала верить в обратное. Никто не думал даже о том, что она никогда не посягнёт на величие и власть Сафие Султан, так как была её дочерью и не могла сильно отличаться от валиде. Так решило общество. Захлопнула дверь и села на холодный белый мрамор. Красота, столько разных запахов, но больше ничего. Пустота душевная и тут пусто, будто бы все вымерли. Ни звука не слышно с коридора. Продумано всё, ведь и врагов нужно куда-то девать, а избавляться от них в хаммаме гораздо проще, так ещё и не своими руками. Знала давно об этом способе, но доброта не позволяла испробовать, хоть в этот раз сама почувствовала ненужный жар. Только не было сил совсем, проверить, встать, осознать. Думала, много думала, настолько, что голова стала тяжёлой, а ноги ещё хуже, чем ватными, просто чем-то в роде детали, что есть, но не помогает ни в чём. - И зачем же тогда был тот совет? – пролетела мысль, так как на родную валиде подумать не могла, чего бы не говорили в столице, народ видит только одну сторону, будто ей приходилось видеть несколько. - Чтобы спасти Вас, все советы даются только поэтому. – излюбленный голос или уже кажется, просто сильно соскучилась. Именно так, иначе и быть не может. Если слушать разум, а сердце верит, что она на руках у Мехмеда, который откроет мир счастья и дверь в него никогда не закроется. Ни в полном счастье невозможно жить, ни в одном страдании. И только это и остановило, уберегая от самой большой ошибки в жизни. Только это и потянуло за собой тишину, от этого сердце пропустило несколько ударов. - И даже если прав Акшеъх был, давая мудрые советы, Нам лишь несчастья же посыпались; другому просто не бывать. А если правды в мире нет, и вовсе счастья не бывало, Кому сказать, что человек любовь лишь выдумать пытался? – голос иногда содрогался, а порой и вовсе пропадал, но он мог разобрать слова из таких тонких и бледных уст. Пусть ей и было жарко, волосы прилипли к плечам, а платье и вовсе запечатало девушку в себе, губы были бледными, а глаза невинными. Как при первой их встрече, когда Фахри ещё вовсе ничего не понимала. Только тогда и смогла оставить тот самый след в его памяти, что захотелось узнать, изучить, понять, а может и поселиться в её душе. Так похожа на польскую княгиню или приближённую к ней, что-то есть особенно в её крови, но уж точно не синева, может лёгкая бледная голубизна что ль. Тогда хотел было коснуться её руки, когда проходил очень близко, но смутился, не смог. Очень долго искал встречи, возможность, а найдя сразу же написал. Снова не посмел преклонить голову перед самой султаншей. Знала, не могла понять откуда, так как не следила за ним с чьей-то помощью, а знала, была уверенна в том, что чувствовала. И ничего не пугало, ни политика, ни его взгляд на происходящее в мире, ни их разные статусы, пускай и не сильно далёкие по своей значимости. Но разные страны, ещё и в столь зависимых отношениях друг с другом. Должно было остановить навсегда, а начало сближать. С каждым кратким разговором всё больше. Когда же их руки впервые сплелись, то всё Крымское ханство выдохнуло. Пусть и неправильно, но навсегда. Даже звёзды о том шептали, когда они порой выбирались тайно погулять хотя бы до полуночи или немного дольше. - Ты бы рядом… - прижалась спиной к его груди и засопела. Мехмед только обнял, ненавязчиво, легко, обплетая хрупкие плечи своими крепкими руками. Вот что называют спокойствием: шум Босфора и тихое дыхание возлюбленной, не сбитое и не еле слышимое. Достаточно близко что, но в то же время и немного вдалеке. Только это можно назвать спокойствием, если знаешь, что достаточно скоро оно уйдёт и не скоро его почувствуешь снова. И можно ли? Не почитают ли ангелы дерзостью? Подобное. Настолько низкое, пусть и главная его сила в единении противоположностей внутри одного человека. Внутри её того самого маленького мира, благодаря которому ещё существовала вера в любовь: чистую, искреннюю, невероятно дерзкую. Последнее уж точно. - Не дыши. – потеряно произнёс, будто бы вынес приговор. - Не будь лекарем. Много кто пытался и все сейчас на дне Босфора или в темнице казни ждут. – голос вовсе не похож на голоса властных султанш; она пыталась, это было слышно, понятно, не скрывала. Не любила Фахрие Султан скрывать хоть что-то, считала притворством и обманом почти всё из того, что видела вокруг себя. В своё время так доверяла матери, что, узнав о тайных делах её против империи, просто скрылась из глаз величественной валиде. Надолго. Больше полугода ни один человек валиде над всеми валиде не мог узнать её местонахождения, не смотря на всю их силу и влиятельность, сколько связей было даже у одного соратника матери юной султанши. Девушка же всё это время была там, где чувствовала себя лучше. Более спокойно. Ближе к кордону, что был в стороне Речи Посполитой. Туда что-то тянуло, очень редко, пусть и достаточно сильно. Сжала пальцы левой руки правой и посмотрела за колонну. Тут холодно, всё помнит обрывками, его нет, словно никогда и не было его в дневное время суток, будто бы лишь их сновидений и видений помнила. - Мехмед Гирей… Часто тут бывает? – спросила у первой хатун, что попалась на глаза. - Достаточно. Вы же сами обычно вызываете его, в тайном деле помощи ожидаете, но никак не получается. Уже все, кто слышал, готовы Вам помочь, но… - Я не открою никому того, что тревожит. Кто-то против моего отношения к сложившейся ситуации? – с интересом взглянула на маленькие кружочки у потолка хаммама и вздрогнула, лучи солнца были надоедливее и желтее, выглядели будто оружие природы против осман, которые всегда брали всё силой и мудростью. Только с Кесем немного начало прорезаться в умы правящих и влияющих на власть благоразумие не как понятие только, а как тот самый истинный путь, что не приведёт к обрыву в итоге, а только к той звезде, под которой и скрывается всегда полумесяц, что есть на флаге, в сердцах и отпечатан в душах. Всё звёздное небо тогда расступится, она засияет пуще прежнего и сменится эпоха. Только бы к добру. Редко задумывалась о том, кем приходится государству, предпочитала обращать внимание лишь на сердца, но не в этот раз. Сейчас всё было куда сложнее, всё в голове превратилось в один большой текст, который читал внутренний голос с сарказмом и таким же осуждением. Холодно, прохладно скорее, но она не может осознать этого из-за своего отношения к температуре и миру в этот миг. Тяжело, очень непросто, невероятно больно порой уделять внимание не тому, чего желает душа, а тому, что будет лучше для других. Из-за статуса и обязанностей, которые он возлагал. - Но если бы мне понадобилась помощь валиде, то к шайтану скорее бы обратилась. Невозможно ждать чего-то хорошего от той, которая не дрогнула, глядя на девятнадцать гробов, что выплывали тогда из-за ворот Топкапы. Так не было принято. Это всё то, что породило Сафие Султан, столь известную своим величием и не только им. – шепот бы продолжился, если бы не скрип двери, массивной и сильной настолько, что в этот раз девушка не смогла бы открыть её. Кто же это? Верить хотелось, что Мехмед, только вот раньше встреч в таких местах не бывало, ему не позволяла честь. Или же страх. Что-то останавливало всё время, теперь же… шаги незнакомые, его бы узнала и за несколько миль. Могли и сердце вырвать, тогда узнала бы интуитивно, знала его, в чём не могло быть сомнений. Никаких. Знала полностью. Всё. - Моя султанша, Вам очень идёт лёгкая ткань. – доброжелательный голос и некий страх сразу же прошёл, почти расслабилась как почувствовала руки паши у своей талии. - Дервиш паша, а Вам вовсе не идёт имя. Так можно судить хотя бы по тому, что вижу я. Или что Вы показываете. Но не смею судить что за игру ведёте. – держалась слегка отстранённо, ведь не понимала смысла этих игр. Или помощь должна быть оплачена, или любовь его к младшей Валиде Султан лишь что-то на подобии картинки для общего представления. Верен, состоятельный, в расцвете сил и достаточно хорош на службе, перед кем бы не пришлось стоять с опущенной головой. Последнее должно было смутить, но почему-то всегда было на пользу. В эту секунду проводил своими руками по нежным плечам, Фахрие же отошла, не слишком резко отдаляясь. Соблюдала правила будто, пускай и понимала подсознанием: ему она не нужна в том плане, что обычно могут желать от госпожей их дерзкие подданные, пытается лишь стать другом и советчиком. Будто бы ему это даст что-то кроме постоянной духовной близости. Как друга, разумеется. - Вы вовсе не знаете меня, когда станем ближе, откроется много чего. - Того, что мне не следует знать по убеждениям Сафие Султан? – посмотрела в глаза наконец повернувшись лицом к бывшему врагу. И почему только чуть ли не начали воевать друг с другом? Приятный в общении, но достаточно своеобразен, немного навязчивый, пусть то и не портит общей атмосферы. Достаточно неплохое первое знакомство, более близкое, да и вообще один на один. И странно, что это оказалось возможным. Так вот почему никого так долго не было. Вера в своё дело, легко было обмануть почти всех, кто служил султану, ведь они служили не одному человеку лично, а привыкли получать приказы от доверенных лиц, вот и уже не разбирали кто сказал, особенно если уставали. Так часто случалось теперь, осень подходила к своему завершению, а не со всех деревьев упали листья, отчего люди и начали переживать за то какой выдастся зима. Да и не только погодные условия волновали их, много чего другого влияло пагубно на империю. К примеру, угрозы Персии, которые начали только укрепляться со временем. Смотрела через стекло и не понимала как настолько быстро прошла вся жизнь, насколько дороги племяннику другие, что готов так говорить с ней лишь из-за опасности быть осуждённым и скинутым с престола. Народом. Разве тогда нужен такой народ? Неужели их нельзя будет никак усмирить? Такое войско в подчинении и поддаваться никому не известным людям только из-за их большинства или правоты в некой степени. Никак не понимала. Чтобы другие настолько разрушали семью, которая и так никогда не могла собраться в полном мире и согласии. Всё время что-то да было кому-то не так. Взор её глаз потух не мгновенно, несколько лет всё обдумывала, а после пришла к этой любви, к восхищению ею, именно тогда и упала в своих глазах окончательно. Свои же принципы погубили. Никак не удавалось пойти против них, хоть в этот раз действительно была острая необходимость поступить именно так. Перебороть себя ещё никому не удавалось, а если и вроде получалось, то тех на всю жизнь закрывали в кафесе и признавали сумасшедшими. Иных вариантов не было. Или любовь или выдуманное счастье. А что было у неё трудно определить. На самом деле только из-за того каковым было чувство и воодушевление. Хотелось беречь свою красоту, не оставалось места некому разочарованию, пускай и лишь оно могло двигать всеми действиями невинной девушки, что даже в пучине всех интриг оставалась такой. Чуть не навлекла беду на свою голову дерзким высказыванием в сторону племянника. Могла бы уже сидеть в девичьей башне, где когда-то была заключена валиде или быть выданной замуж за столь же несчастного, у которого точно занято сердце, и даже, быть может, вполне серьёзно или в какой-то мере неразделенно. Как же была бы тогда несчастна душа, которая нежилась в своём восхищении любовью из снов и видений. Начала меньше заботиться о вечном, пускай и не могла полностью отойти от постоянного поиска чего-то более глубокого в простых вещах или ситуациях. Но так случилось лишь после слов Мехмеда: «Не один философ умер в попытке излечить себя от беспокойства.». Не могла не думать об этом на подсознательном уровне, как бы не хотела отдалиться от всех, хоть частично, тяжёлых мыслей. Теребила в руках свой шёлковый платок, ведь не любила чётки, очень редко падал её выбор на них. Вновь прибыл в османский дворец, лишь бы увидеть её. Дело было, но всё улетучилось из головы, как только представил её нежный образ и изысканный силуэт. Склонил голову увидев младшую Валиде Султан вдалеке. Был готов воспринимать всерьёз даже дворцовых мышей, лишь бы никто не смел выдать его планов и не разоблачил его, дабы не поняли причину, по которой он лично приезжает каждый раз. Брата Шахина давно не ставил в известность даже, что ждут их вместе, придумывая правдивые историю почему тот не смог приехать в этот раз. Пусть и убедительно звучала не каждая из причин, но все его старания затмевали мысли о красавице, что точно не могла не заметить его. В том же плане. Такая самоуверенность могла жизни стоять, а Гирею всё равно, душу с сердцем или жизнь отдать ей, только бы не другой. Голубые глаза быстро осмотрели его, давая оценку. Критику не терпел, только ради Фахрие сделал исключение, впервые в жизни. Даже кулаки не сжал, как сделали бы османы в попытке сдержать гнев, что комом становиться и останавливается где-то у адамового яблока. - Мехмед Гирей никогда теперь не поймёт, что престола ему не видать, даже крымского. - Не в престоле дело, но никому не следует знать в чём. Обменялись мыслями на расстоянии и разошлись. Мужчина не знал куда именно нужно идти, надеялся лишь на то, что сердце подскажет куда повернуть дабы увидеть госпожу, которая изменила всю его жизнь. Сделала её столь насыщенной, что было стыдно ещё чего-то желать. Шаг за шагом, каждый новый шире прежнего, дыхание сбито, будто он бежит от смерти своей. Хоть тут думать даже опасно, ведь ангелы смерти гуляют коридорами Топкапы уже долгие века, именно этот дворец их истинный дом. Место, где они явились на свет по вине первых предателей. Эти истории остались в прошлом, нет ни одной детали в чьей-то памяти, но осадок более чем неприятный. Атмосфера напряжённая, хочется стать порой огнём в одном из факелов или лампадке. Так бы было намного проще, а может лишь казалось, что легче может быть. Но атмосфера тут и вправду не самая лучшая. Осмотрел стену и увидел уступ в стене, что натолкнуло на интересную мысль. Загорелся тем, чтобы проверить свою догадку и попытался открыть тайный проход. Нелегко, но возможно, - мерцала светом надежды главная мысль. Попал в узкий ко услышал шум, неимоверный шум, что начал пульсировать в висках осознанием: Фахрие Султан в опасности и не догадывается об этом. Поспешил вперёд, рвался к ней, уже зная куда бежать. Дивно, что всегда ясно мыслил только в подобных ситуациях. Потому и брат оставил в живых. Они были другими, верилось Мехмеду почему-то. Пусть так и не могло быть, - твердил разум. Всю жизнь мечтал только найти ту самую единственную и не иметь серьёзных препятствий на их пути, а получилось, что не мог даже признаться вголос. Как-то слишком ненормально сбоку выглядит, словно личный демон играет с ним. Аллах, что лишь на ум приходит порой. Думала ли она о нём вообще, как о надежде и радости серых дней? Да, так можно назвать лишь того, что есть другом духовно, а может и больше. Боялся ли? Да, но только не успеть предупредить и спасти. Больше нечего было бояться наследнику на крымский престол. Так обучили, что страха и понятие было чуждо до любви. До того самого момента, когда она стала жизнью, а та, в свою очередь, только ею. Смотрел в прекрасные глаза, пусть она и могла увидеть боковым зрением, не мог сказать о плохом. Не смел, сейчас она была просто идеальна: гордая осанка без надменной горделивости, распущенные локоны и сверкающее кольцо на пальце. Точно что-то стоящее всего мира, символ для неё особый, что-то волнующее. Глаза её пусть спрятаны, но знает: желание раздирает то же, подойти и сильно обнять. Меньшее, что было из запретов, столь отделяющих. Только они не решались и на это. Лишь чувствовали друг друга замерев в своих положениях. Чувствовали вохсхищённость любовью из снов или видений и её силу.