Спектакль для тебя

       Тэхён чувствовал надвигающуюся панику, смешанную с внезапно появившимся от столь «неожиданных» новостей раздражением. Ему не хотелось врать, не хотелось выдумывать и притворяться — не его сфера деятельности. Не будь внутри него этой вопящей совести, омега бы сразу сказал Чонгуку чёткое «нет» и отправился домой. Там он бы обязательно позвонил Чимину и высказал всё о том, какой их директор подлец, использующий людей во благо собственной лжи. Но Тэхён не уехал. Он стойко выжидал возвращения матери Чона, стараясь даже не смотреть в его сторону. И обязательно молчать — говорить пока с альфой абсолютно не хотелось. Да, его история оказалась особенно душещипательной, и Ким даже на какой-то момент поддался чарам. Но стоило ему начать в тишине обдумывать, каков выдался расклад, и злость на Чонгука тут же вернулась.       — Мама бы хотела, чтобы мы начинали, — аккуратно попытался найти подход к омеге Чон. — Она думает, что задерживать тебя допоздна не первых семейных посиделках — дурной тон. — Семейных? — саркастично дёрнул бровью Тэхён. Чонгук тяжело вздохнул и, едва нахмурившись, направился к кухонному столу. Воздух в помещении заполнился запахом жженных кофейных зёрен, словно кто-то только-только достал их после термической обработки. Запах был приятным, но быстро забивался горечью в горло, отчего хотелось поскорее выпить стакан воды или прокашляться. Тэхён осознавал, что, может, со своей злостью и переборщил где-то, но он тоже имел право, ведь ситуация сложилась не из приятных. Притворяться для семьи своего директора его омегой — да это даже в его голове звучало абсурдно.       — Ты идёшь? Ким поднял взгляд на застывшего в ожидании Чонгука. Альфа стоял, наклонившись над деревянным столом, и опирался на него ладонями. Рукава черной водолазки были предварительно закатаны, из-за чего омеге открывался взор на по истине красивые мужские предплечья. На смуглой, кое-где подверженной пигментным пятнам коже, проступали едва выпирающие голубые нити вен, сливающиеся в единый клубок ближе к запястьям и расходящиеся кронами на внутренней части локтей. От того, что альфа давил на стол ладонями, на руках особенно четко виднелись напряженные мышцы, заверяющие слабый пол о безопасности и физической поддержке, как минимум.       Тэхён нервно сглотнул, когда понял, что всё это время жадно разглядывал чужие руки, пока Чонгук смотрел на него и ожидал ответа. — Иду. Ким быстро прошагал к столу, на ходу пытаясь повторить за альфой, и так же закатать свитер, однако оказалось, что одежду он подобрал под планируемое мероприятие неудачно, и крупные рукава тут же сваливались обратно, немного прикрывая красивые ладони. Тэхён, словно беспомощный котёнок все пытался с ними справиться, пока Чонгук, оставив за собой шлейф запаха свежего американо, куда-то ушёл. Вернулся он уже с двумя крабиками для волос в ладонях и встал на совершенно небезопасном расстоянии от омеги, чуть нависая сверху из-за совсем небольшой, но заметной от общего телосложения разницы в росте. — Вы чего? — Давай сюда. — Кого? — Лапки свои беспомощные. — А? Чонгук улыбнулся так, что взгляду Тэхёна открылся верхний ряд зубов, и сам потянулся к руке омеги. Директор, с неожиданной для своего подчинённого аккуратностью, завернул в несколько загибов тёплый рукав. Его длинные, худые пальцы несколько раз задели разгорячённую кожу Кима, подушечками ласково проводили, чтобы подтянуть ткань. В комнате повеяло нотками свежей черники и только-только запечённого с корочкой теста, хрустящего и тающего на языке пирога, когда Чонгук, придерживая омегу за локоть, с внешней стороны руки заколкой заделал ткань и прошептал своё: «вот так».       Тэхён вновь взгляда оторвать не мог, пока Чон с разных сторон осматривал его руку, удостоверяясь в качестве результата. Глаза с интересом скользили по лицу напротив, отмечая каждую мелочь и сохраняя их в архиве памяти. В той папке, где воспоминания приятны. Омега обводил взглядом его лицо снова и снова. Теперь он знал, что, когда Чонгук особенно сосредоточен и старается, он, как ребёнок, полностью закусывает нижнюю губу и прищуривается, из-за чего под глазами выступают мелкие морщинки; знал, что на щеке у него, ближе к скуловой кости можно разглядеть совсем маленький шрамик, небольшую полосочку, которая, вероятно, тактильно ощущается, если Чона в эту самую щёку целовать; знал и то, что на другой щеке родинки складываются в участок с ярчайшими звёздами созвездия Кассиопеи и уводят взгляд на небольшие ухо, украшенное несколькими гвоздиками-серьгами. Тэхён насчитал три прокола на одном ухе и четыре на другом. Почему-то раньше он совсем не обращал на эту маленькую особенность внимания, даже и сказать навскидку не мог, проколоты ли у его директора уши, спроси его кто-нибудь. Несмотря на то, что Чонгук прищурился, его глаза всё ещё выглядели как две отдельные бусинки, смотрящие на весь мир наивно и заинтересованно. На весь мир, и на Тэхёна тоже. Чонгук смотрел прямо ему в глаза, перебегая взглядом от правого к левому и обратно. Тэхён видел, как в глубоком чёрном отражается тёплый свет от гирлянд, мигая маленькими искорками. Видел и совсем отрываться не хотел.       Но из коридора вдруг послышался хлопок входной двери. Выйдя из собственного транса, Чонгук тут же сделал несколько шагов в сторону подальше от омеги, личное пространство которого было нагло нарушено. В комнату вновь влетел уже знакомый ураган, но тут же остановился и расплылся в хитрой улыбочке. — А мы уже верну-улись, — заговорщически, как маленькая девочка, протянула мать Чонгука. — Хорошо? Мы тут сейчас как раз начинаем. — Да я уж почувствовала, — хихикнула она и снова убежала куда-то в коридор. Оттуда послышался глубокий мужской голос, вторящий её возбуждённому от эмоций женскому. — Что это с ней? — Пахнет тут… сладко. Тэхён готов был сквозь землю провалиться, когда осознал, что в комнате действительно стоит густой запах омежьего сливочного пломбира, да такого, что сладость чувствовалась на языке, как от настоящего шарика мороженого. Про запах пирога с черникой он вообще думать не хотел — слишком уж стыдно. — Даже не думайте, — пробормотал он, когда заметил, как Чонгук кое-как сдерживается от смеха. — Уже подумал.       Ким цокнул языком и нахохлено принялся переставлять тарелки на столе, чтобы создать вид активной деятельности и отмахнуться от посмеивающегося над ним альфы. Чонгук же, не медля, раскрыл мешок с мукой и обсыпал белым слоем весь деревянный стол, не забывая и про сторону Тэхёна. — Я бы и сам посыпал. — Конечно-конечно, — с беззлобной издёвкой ответил ему Чон. С заколотыми таким образом рукавами, Тэхён действительно был похож на «цыпушку», как называла его мать директора, из-за чего воспринимать омегу всерьёз стало вдвойне сложнее. Особенно когда тот так сильно нахохлился и пытался разобраться с тестом, как умел. Ким даже самостоятельно разделил тесто на несколько ровных комочков среднего размера и повернулся к Чонгуку, держа несколько из них в ладонях. — А что дальше? — Ты первый раз это делаешь? — Ну… — Как это первый раз! — завопила появившаяся в дверях женщина так, что несчастная парочка поморщилась от резкого и громкого звука. Она подбежала поближе и протянула каждому по кухонному фартуку, предварительно шлёпнув одним из них непутёвого сына, который совсем про это забыл. — Ты что, никогда не лепил десятки пельменей на Новый год? — Мам, это же наша семейная традиция, не забывай. — В случае пельменей мы все становимся семьёй, дорогуша. Тэхён-и, ты совсем-совсем не умеешь этого делать? — Ма-ам… Ты же смущаешь его. — А твоя кофейная вонь тут не смущает его? Ну-ка выключай своего альфу, ты в приличном обществе. — Мам! — Я не… — подал голос омега, — не совсем умею это делать. Видел пару раз рецепты, но сам никогда не пробовал, если честно. — Ох, цыпушка, а как же твой папа-омега? Почему же не научил? — Я по-моему тебя учил не лезть в душу к людям, — попытался встать между ними Чонгук, но тут же был нагло проигнорирован прошмыгнувшей поближе к Киму женщиной. — Папа? — Тэхён перевёл взгляд на альфу в поисках поддержки. Тот смотрел серьёзно и одними глазами говорил, что Ким рядом с ним в безопасности. — Он не особо любил готовить. Конечно, делал под Новогоднюю ночь стандартные салаты и что-то из горячего, но папа вроде как больше возился с интерьером и украшениями, чем с ножом и плитой. Поэтому я учился сам базовым рецептам, чтобы жить самостоятельно. Но вот пельмени…       Чонгук видел, как Тэхён на глаза поникает, а потому всё же обогнул мать и встал совсем рядом с ним, аккуратно придерживая цепкими пальцами за локоть. — Ничего, мам. Прямо сейчас научим! — Конечно-конечно. Давай, Тэхён-и, смотри-ка, ты неплохо разделил тесто. Гук-а, ты у нас тут самый сильный, ты будешь катать тесто, понял? — Есть, мэм, — шуточно выстроился по стойке смирно Чон и подмигнул растерявшемуся омеге. — Цыпушка, раз ты у нас новенький, вручим тебе любимую пельменницу моего сына, — женщина протянула Киму неизвестный для него агрегат. Круглый инструмент с большим количеством выемок: круглых с одной стороны и шестиугольных с другой. Тэхён поднял широкие глаза на Чонгука, буквально прося того о помощи. — Я покажу, — сразу прошептал тот, продолжая поглаживать прикрытый тканью свитера локоть, изредка цепляясь ногтями за мелкую вязку. — Мам, а ты?.. — А мы с папой, так уж и быть, не будем мешать процессу обучения, — хихикнула она и прошла к кухонному гарнитуру, подхватив там пару высоких бокалов. — Мы купили славную бутылочку просекко, пора её продегустировать, пока не нагрелась. — Не понял. А как же семейное застолье? Традиции там… — Ну вот застолье и будет семейное. А готовить каждый раз на всех мама, знаете ли, уже устала. Позовите, как закончите, мальчики! — проворковала она и, пританцовывая бёдрами, вышла с кухни. — Мне уже можно задавать вопросы, или Вы пока сами не особо поняли? — смотря ей вслед спросил Тэхён. — Похоже нас кинули, повесив всю грязную работу. — Звучит грустно… — На деле тоже так себе. Прости, что тебе приходится в этом участвовать. Но хотя бы, раз их сейчас здесь нет, придётся меньше напрягаться и притворяться. — Знаете, я ожидаю за это хотя бы премию. На тринадцатую зарплату тоже готов согласиться. — Я рассмотрю Ваш запрос, Ким Тэхён. Ну что, начнём?       Чонгук в очередной раз подтянул рукава, уже запачкав их в муке, и потянулся за скалкой. Он предварительно обвалял её в муке и принялся усердно раскатывать один из небольших кусочков в тонкий пласт. — Что мне нужно с этим сделать? — приподнимая сжатую пальцами пельменницу, спросил Тэхён. Он прикладывал все усилия, чтобы не пялиться на то, как красиво играют мышцы в широких плечах, обтянутых чёрной водолазкой в рубчик. Но эта игра явно была проиграна, потому что Чон сильнее напрягал весь корпус, старательно катал тесто, а его плечи и руки в это время одолевали мысли одного особенно слабого омеги в радиусе одной комнаты. — Сейчас я раскатаю один пласт, и тебе нужно его положить на форму… — С какой стороны? — перебил его Тэхён. — Ким Тэхён, где твои манеры, нетерпеливый омега, — усмехнулся Чонгук, тут же грозясь получить железной пельменницей по макушке. — С острой стороны, где шестиугольники, аккуратно накладывай сверху пласт, чтобы он не порвался. Потом, пока я раскатываю следующий, тебе нужно небольшое количество фарша накладывать вилкой в каждую форму. Ну а потом второй пласт сверху, и я хорошенько прокатаю его скалкой, чтобы ты потом выдавил их все в другую сторону. Понял? — Э-э… Я попробую.       И они взялись за работу. Тэхён часто отвлекался, так как чисто физически не мог взгляд оторвать от напрягающего все свои мышцы кора и плеч альфы, чей кофейный аромат слился с естественным запахом вспотевшего тела. Ким то и дело мысленно одёргивал себя, убеждаясь, что он лишь наслаждается эстетикой чужого тела, не более. Хотя если бы омега сказал, что за это время к нему в голову не забралось ни одной грязной и поистине бесстыдной мысли, он определённо точно бы соврал. В самом начале процесса, когда омега только пытался разобраться с неизвестным ему агрегатом, Чонгук всё порывался сам взяться за его руки и показать, как нужно, но Тэхён быстро отваживал его подальше от себя, убеждая и дальше работать своей скалкой — лишние касания сейчас казались особенно опасными, может быть, для кого-то из них даже смертельными. Словно выстрел пули не в голову, но в самое сердце. То, которое заходилось в трепете и разбухало до таких размеров, что лёгким внутри уже не хватало места, когда Чонгук в очередной раз тепло улыбался и даже несколько раз смеялся, стоило Тэхёну наделать какую-нибудь глупость. Все щёки, нос и одежда Кима уже были в муке, однако его впервые за долгое время не волновали недочёты в своём внешнем виде. Тэхён втянулся и сам, с особым усердием и выдержкой, принялся лепить эти бесконечные пельмени, сильнее пачкаясь в продуктах и даже иногда задевая облаком муки стоящего рядом альфу. Тот в должниках не оставался — ответственно разводил бардак и впутывал в него замешкавшегося Кима. Они даже пару раз чуть не вступили в шуточную борьбу, чтобы посильнее измазать другого в собранной в ладошки муке.       Когда мать Чонгука вернулась на кухню, уже заметно подвыпившая и ещё чаще хихикающая, в комнате стоял тихий ужас, после которого отдраивать всё вокруг нужно было целый день, и то не успеется. Женщина, прищурившись, ткнула пальчиком сначала в одно крепкое мужское тело, потом во второе чуть поменьше. — Вы двое! В следующий раз вас вдвоем оставлять только на улице. Или под видео няней! — Домашнее видео? — Чонгук! Ты за такие вещи, сказанные при матери, сейчас пойдёшь мыть язык свой! — попыталась угрожать ему женщина уже запутывающимся от градуса языком. — Я его и по-другому могу очистить, — бросил хитрый взгляд альфа в сторону уже совершенно смутившегося Тэхёна, помешивающего не так давно заброшенные в кипящую воду пельмени.       Когда кухня более менее была приведена в порядок всё время бубнившим себе под нос Чонгуком, а все пельмени отварены и выложены Тэхёном порционно на праздничные тарелки, вся семья засуетилась, накрывая на стол в гостиной. Ким даже как-то замялся, оглянулся в сторону прихожей и выхода из дома, когда альфа тут же появился рядом и уже привычно погладил пальцами локоть. — Это всего пару часов, Ким Тэхён, и потом я отвезу тебя домой. Омега кивнул, едва распаляясь от горячих касаний, что чувствовались даже через плотную ткань — видимо, подсунутое юркой женщиной просекко давало о себе знать и действовало на гормоны. Стоило Тэхёну зайти в комнату, как он тут же столкнулся взглядом с отцом семейства. Гены было видно издалека, ведь перед ним сидел такой же статный, сильный одним своим видом и по-настоящему красивый мужчина средних лет. Возраст в нём выдавали лишь седые волоски и морщинки в уголках губ, когда тот что-то отвечал суетившейся жене. — Добрый вечер, — первым поздоровался Ким, слегка поклонившись. Отец Чонгука не казался строгим, однако поджилки всё равно как-то предательски потряхивало. — Здравствуй, Тэхён. Проходи же, ты ведь весь вечер возился на кухне. Садись.       И Тэхён, который действительно чувствовал некоторую усталость, аккуратно присел рядом с Чонгуком. Этот вечер вновь напомнил ему о чём-то далёком и тёплом, чём-то, что хранилось в детском сердце и забылось потом взрослым. С семьёй Чонов ему было комфортно, те сами затягивали его в разговор на лёгкие темы, шутили безобидные шутки и рассказывали истории, которые произошли с ними с последних семейных посиделок. У Тэхёна такого давно уже не бывало, ведь родители предпочли остаться в родном городе, а их непутёвый омега отправился покорять более крупный, развитый и опасный. Опасный, потому что старший омега всё старался отговорить, объяснить, что его ждёт впереди, и как он изменится, как он может сломаться. Однако Тэхён, внимательно выслушав, сделал всё по-своему. В университете он ещё как-то мог справлять Новый год с друзьями или одногруппниками. После выпуска у него был лишь он сам и больше никто. Весь период праздников Тэхён оставался один, отвлекал себя от этой поедающей изнутри тоски и вгрызающейся в самый мозжечок жалости к себе. Семьи у него в этом городе не было, ровно как и столь нужного любому живому существу тепла. Чонгук же словно ощущал это какими-то внутренними радарами и не давал Киму чувствовать себя лишним, втягивая в беседу и предлагая разнообразные закуски, которыми закупились родители, когда отъезжали в магазин. Тэхён впервые за долгое время чувствовал такое разгорающееся внутри тепло и ощущение нужности, а потому, стоило ему сесть в машину к Чонгуку, чтобы отправиться к себе домой, как глаза тут же сами собой закрылись и омега мирно уснул под тихое порыкивание двигателя и незаметный гул печки.