Under the mistletoe at Christmas

Он всегда был таким домашним рядом с ним. Та сторона, которую он не позволял видеть другим, была доступна только ему. Подкупает. Хенджину нравилось смотреть на заспанного парня. Зрачки сразу расширялись, а сердце билось чаще. И так немного кудрявые волосы стоят торчком, глаза полуприкрыты, ничего не соображают, немного припухшее лицо, отчего его мягкие щечки кажутся еще больше, слегка видные тени под глазами, пересохшие губы и рот, отчего он сидит и издает чмокающие звуки, проводя языком по небу, в уголке губ засохшая ниточка слюны, потому что всегда спит с открытым ртом. Пусть он и говорит не пялиться на него не только по утрам, а вообще, потому что это смущает, но Хван ничего не может с собой поделать. Сынмин кажется ему слишком прекрасным в любом виде. Настолько, что хочется расцеловать каждый миллиметр, утопить в нежных словах и прикосновениях. А за окном снег идет. Медленно кружится в воздухе большими хлопьями и оседает на землю, укрывая ее. На улице непозволительно большие сугробы, которые, кажется, дворники расчищали весь прошлый день. Солнце ярко светит, но не кидает свои лучи на заспанные лица. На небе ни облака. Чудесная погода, не правда ли? — Ты красивый, — шепчет Хенджин, нависая над Кимом, целуя в щеку. — Ммммм, — жмурится он, — мне кажется, или я просил уже тысячу раз. — Ладно тебе, — засмеялся Хван, кусая парня за кончик носа. Сынмин надул губы и отвернулся, накрываясь одеялом с головой. — Пойдем завтракать? — предлагает блондин. — Не-е-е хо-о-очу, — простонал Ким, растягивая слова, — полежи со мной еще чуть-чуть, — он повернулся и обвил шею Хвана руками, притягивая его для короткого поцелуя в губы. Хенджин подумал немного и решил, что, если в выходной они не встанут в девять утра, ничего криминального не случится. Полежать дополнительные несколько часов никогда не будет лишним. Даже полезным для организма. Он укладывается рядом с Сынмином, прижимаясь ухом к его груди, слушая ровный ритм сердца, целуя куда-то в район ключицы, зажмуриваясь и принимая тепло, что отдают руки Кима, которые гладят по плечам. — Надо будет потом выгулять Кками и Рэйвена, — лепечет он, не открывая глаз. — Угу, — Хван трется щекой о Сынмина, — иначе потом они все мозги вынесут, — улыбается парень. Они не заметили, как заснули, но разбудили их собаки, о которых они говорили перед тем, как провалиться в сон. — Хенджин, твоя собака любит меня больше, чем ты, — морщится Ким, пока Кками вылизывает его лицо, удилив внимание носу. — Хэй, — Хван приподнимается на локтях, начиная тискать питомца, — это вообще-то мой парень, — смеется он, пока со всего размаха на него не прыгает Рэйвен. Из Хенджина сразу весь дух вышибает. Кажется, он сейчас задохнется. А Рейвен только весело бьет хвостом по постели и тычется мокрым носом с теплую хенджинову щеку. Тогда уже хохочет Сынмин. Так заливисто и громко, как он уже давно не смеялся. — По-моему, они намекают, что пора идти гулять, — улыбается парень, поднимаясь с кровати и потягиваясь. Парни топали по скрепящему снегу и отряхивали от него собак, которым так и надо запрыгнуть во все сугробы, что они видят на пути. Снег блестел на солнце и манил поиграть в снежки. Но ни один, ни второй перчаток не взяли, поэтому решили не рисковать руками, что обязательно закоченеют. — Слушай, хены собирают нас всех на недельку отдохнуть вместе, — воркует Хенджин, когда они уже идут по парку, — разъедемся после Рождества. — Какие из? — интересуется Ким, пытаясь не дать ретриверу утащить себя. — Чан и Чанбин, — закатывает глаза Хван, как будто это было очевидно. — Ты считаешь, что моя нервная система выдержит ваши с БинСонами крики каждые три минуты? — выгибает бровь Сынмин, усмехаясь. — Да ладно тебе, — смеется блондин, — будет весело, — он берет парня за свободную руку, — тем более Йена там тоже будет. — Они с Минхо помирились? — буднично спрашивает Ким. Парень еще не проверял телефон, так что, возможно, друг ему об этом уже рассказал. — Еще вчера, — кивает Хенджин, — Хо-хен завалил его заботой и любимыми вкусняшками, — смеется парень, — все, чтобы загладить вину, — уважительно кивает он. — Тогда едем, — выдыхает Сынмин, прикрывая глаза. Смиряется с тем, что его уши будут в зоне риска всю эту неделю. — Здорово, — сияет Хван, звонко чмокая Кима в губы. Кажется, у него даже глаза заблестели. Вечером они без сил упали на постель. — Вроде каникулы, а я устал, как будто и учусь, и работаю, — болезненно стонет Сынмин. — Сделать тебе массаж? — спрашивает Хенджин, поворачивая голову в сторону парня, что лежа разминает плечо. — Было бы классно, — улыбается он одними уголками губ, переворачиваясь на живот. Хван приподнимается и садится на парня, чтобы было проще. Он пробирается руками под футболку Сынмина, начиная массировать плечи, переходя на лопатки. Аккуратно проводя кончиками пальцев по спине, осторожно нажимая на болевые точки. Мнет тело под собой, слыша приглушенное мычание, любовно оглаживает больные места, наклоняясь для короткого поцелуя в шею. Парень утыкается лицом в подушку, издавая облегченный выдох, наконец расслабляясь и прикрывая глаза. — Так легче, милый? — спрашивает блондин, аккуратно и мягко целуя Сынмина в спину, а потом в плечико. — Определенно, — шепчет он, поворачивая голову, чтобы было лучше слышно, — ляжем спать сейчас или посмотрим что-нибудь? — спрашивает он. — Ты устал, щеночек, — Хван сползает с Кима, укладываясь рядом, — давай спать, — выдыхает он, подбираясь Сынмину в руки, утыкаясь носом в шею, проводя несколько раз, вдыхая запах их общего геля для душа, целуя в подбородок, слегка прикусывая, чтобы потом упереться лбом в грудь. — Я люблю тебя, — шепчет в макушку блондину Ким, проводя кончиками пальцев по спине, натягивая на них одеяло повыше. Хенджин на это ничего не отвечает, лишь жмется ближе. По выровненному спокойному дыханию слышно, что он уже успел заснуть, а прижался по привычке. — И кто тут еще щеночек, — закатывает глаза Сынмин, целуя парня в открывшийся лоб. Завтра такого покоя уже не будет. Они возьмут собак, сядут в машину, горланя новогодние песни по дороге, позволяя собакам подставлять морды морозному ветру, включая для себя печку. И поедут за город к остальным ребятам. Обрадованные Чонин и Феликс собьют их с ног, валя на мягкий снег, крепко обнимая из-за долгой разлуки. Чанбин и Джисон тут же начнут обрадованно кричать, расставляя руки для тройных обнимашек. Прибытие еще одного громкоговорителя придает им уверенность в том, что неделя пройдет идеально. Минхо и Чан будут стоять немного вдалеке, смеясь со своих детей, потому что самые старшие. Потом они не будут отлипать друг от друга до глубокой ночи, играя во всякие бредовые игры, готовя вместе и смотря сериалы. На этой неделе будет трудно выкроить время, чтобы побыть только вдвоем. Лежать друг напротив друга, слышать мерное дыхание, что смешалось с чужим, молчать в тишине. Или сплетаться конечностями, проводить ладонями по разгоряченному потному телу, негромко стонать прямо в ухо, целоваться, пока воздух не иссякнет, откидывать голову, видя перед глазами цветные круги, чувствовать стремительно скручивающийся узел внизу живота, прикусывать губы и зажмуриваться, теряя счет времени, полностью отдаваться друг другу, вкладывая сердце в ладони. Для всего этого придется либо выжидать подходящего момента, что, скорее, испортит атмосферу, либо поехать домой, где будут только вдвоем. Хотя такое положение дел явно не смущало Чанбина и Чана. Они ли не самая бесстыжая парочка этого мира? Но они то и не видели в своих действиях ничего такого. Разве не так должны себя вести парочки? Хотя, они даже заставляли Джисона завидовать. Он бы и рад проявлять свою любовь к Феликсу, но ему так страшно. Он же до сих пор ему не признался. Ли всегда был очень любвеобильным. Не спутайте его дружескую любовь с настоящей. Вот Хан и не мог понять, что между ними и нравится ли он Феликсу. Но мы сейчас не о них. А о бесстыдной парочке – какой ее считает Сынмин – в лице Чана и Чанбина. Они могли целоваться где угодно и при ком угодно. Садиться друг к другу на колени, позволяя чужим рукам скользить по бедрам, пугать друг друга на кухне, обхватывая сзади за талию, кусать за шею, шептать друг другу интимности, пока все смотрят что-нибудь по телеку, без застенчивости сказать остальным, что им срочно надо запереться в комнате и они могут их не ждать, оставлять крупные темно-фиолетовые засосы на самых видных местах. Эта бесстыдная парочка всегда вызывала смешки у Сынмина, и сам бы он хотел так же, но слишком стеснялся. А если Хенджин пробовал что-то выкинуть, краснел как рак и бил его подушкой. Их отношения лучше оставить только для них двоих. Нечего другим смотреть то, что должно быть доступно только одному человеку.