Приключения сказочных героев.

      Прошло ровно пять лет, три месяца и тринадцать дней с памятных событий, произошедших в фамильном замке бывшего людоеда Григория. Никто в Вестероссии не мог точно сказать, состоялась ли свадьба удалого молодца Сандора с девицей-красавицей Сансой. Об этом ничего и никому не известно. Даже засланец от Железного банка — летописец Нестор, ничего об этом не написал. — Видать причины были, — сделали вывод банкиры. — Потом напишет. Не горит.       Когда-то в Спящем замке, как его нынче прозывали в окрестностях, кипела жизнь, но всё внезапно оборвалось. Ходили слухи, что накануне страшных событий сюда приезжал с концертом великий Кот Баюн из Лукоморья, а Луковый рыцарь Давос-Чиполлино подарил ему "Золотую луковицу" вместо «Золотого граммофона». — Вручается "Золотая луковица" величайшему певцу из Лукоморья! — произнес торжественно Давос-Чиполлино, вручая певцу награду. — У Вас там лука, видать, целое море, а Вы — золотая! Кот аж поперхнулся от неожиданности и зашёлся долгим кашлем. — Видать, от радости! —прокомментировал Давос, щедро хлопая певца по спине. Золотую цепь, купленную Тирионом-царевичем у Кота Баюна в подарок дочурке, конфисковал на таможне Синдбад-мореход Станнис, и отправился жениться на Золушке из деревни Большие Асшаи. Однако невеста оказалась ведьмой, обожавшей жарить-парить всех подряд. Царевич-Тирион, не будь дураком, написал челобитную царю-батюшке, пожаловавшись на творимый беспредел царским братом Станнисом, заведовавшего таможней… Но царь был, как всегда, на охоте…       «Всё смешалось в доме Клиганов!» — вспоминал те давние события, чудом спасшийся летописец Нестор. «В замке творилось черт-те что!» — свидетельствовали, проезжавшие в ту пору мимо свидетели Иного.       Вероятно, из-за всей этой чехарды и неразберихи хозяин замка, богатырь Григорий Добрый, ослабил бдительность и прозевал врагов, проникших за крепкие стены замка. Злодеи не били баклуши, а прокравшись тихой сапой на кухню, подсыпали отраву в котёл с супом для гостей. «Хорошо, что никто не умер. Но гости замка, отхлебнув коварного супа, заснули беспробудным сном! — писал летописец Нестор в своих самых путёвых заметках. — Во всей округе не знали, что с этим несчастьем делать и как бороться со столь хитрым колдовством, так как опасались ближе, чем на версту приближаться к замку, откуда раздавался нечеловеческий храп и запах".       В смутные для Вестероссии времена Арья вернулась в родные места, не дождавшись своего Джендри. Ушёл кузнец за новыми черевичками к царице Серсее и пропал, выйдя за порог в темную ночь Долгой зимы, насланной Холодным Сосулей. И не вернулся. Видать, не дошёл, сгинув где-то в сугробе. Уже далеко позади остались гастроли с театром Браавоссийского Карабаса, где она крутилась на трёх работах: мастером кровавой кройки и шитья, а также спецом по маскам. По пути Арья замечала удивительные изменения в здешней природе, произошедшие за время её отсутствия. Пять лет назад здесь росли высокие пушистые ёлки и лежали сугробы, а теперь дорога из жёлтого кирпича привела отставную актрису на Птичий двор кузена. Роберт-Соколиное Перо, в одном исподнем, свесившись из Лунной двери, обзывал всех обитателей некогда процветающего модного богемного местечка жабами и земляными червяками. Его мамаша Лиза прыгала, словно дикая кошка за добычей, гоняясь за утенком по имени Незнайка, напомнившего Арье без вести пропавшего брата Джонни-Белое Перо, который также быстро перебирал лапками, спасаясь от её матери. «Бедолага, — посочувствовала Арья шустрому утёнку. — Видать, совсем мозгов нет, раз притащился в этот гадюшник. Лучше бы отсиделся где-нибудь в кустах и клюв оттуда не высовывал. Ну, прям, как мой папка — уехал с бодуна на новую работу, да там и сгинул». Пожалев мелкого несмышленыша, девушка решила взять его с собой и вырвала из цепких рук тётушки, напомнив ей про старый должок. При этих словах тётушка замерла, а потом долго крестилась, видать что-то вспомнив нехорошее. — Вместе веселее шагать по просторам, чем в одиночку! — сказала Арья тётке, удалившись с утёнком вдаль. Все дороги замостили дорогим красивым жёлтым камнем, по которому и шагала Арья в семимильных сапогах, а Незнайка семенил за ней в калошах счастья, которые никогда не промокали и не сваливались с лапок. Сандор, прощаясь с вольной жизнью, на пиру в честь помолвки ничего не ел, а лишь пил не пьянея. Санса, после супа, решив отдохнуть на хрустале, прилегла отдохнуть в гроб, подаренный царицей-матушкой Серсеей. Ложе было шикарно и увито чёрными лентами с золотыми надписями: «На вечную память!» и «Спи спокойно!» — Горный хрусталь способствует сохранению молодости, красоты и пищеварению! — сказала королева, когда махину заносили в опочивальню. Спала девица уже с обеда... Неожиданно Сандор увидел, что все гости, словно по мановению волшебной палочки, разом попадали — кто в салате, кто в борще и разом уснули. Сандор не растерялся и рванул прочь, перемахнув через подоконник. Под окном, застыв мордой вниз, стоял Сивка-бурка, как всегда, изучая загадочный мир муравьев между копыт. Сандор раздвинул в полёте ноги ножницами и приземлился аккурат типа на круп, а фактически на поясницу, задумавшейся скотине. Отчего Сивка побурел и удивлённо повёл глазами: — Это что было? Сандор в испуге пришпорил охреневшего Сивку и помчался за подмогой к Чёрным братьям — богатырям из Ночного Дозора, живущих в Чёрном замке у Стены. Морально устойчивые витязи из Чёрного Дозора повидали на своей службе вдоволь всяких колдунов, ведьмаков да кикимор и давно уже ничего не боялись. И ничему не удивлялись. Недавно рядом с ними баба Яга поселилась с рыжим Тормундом. Палаты ей отгрохал "любимый муж Тормунд", признанный в Застенье балабол и холостяк с многолетним стажем.       Сивка был каким-то неправильным конем, наверное, потому, что жевал не ту траву. Поэтому он не просто скакал по дороге, а все время подпрыгивал вверх, ежели видел на пути терем с сидящей у окна девицей-красавицей. Скача мимо очередного терема, в коем давно засиделась в девках Варвара-краса, Сивка подпрыгнул в очередной раз, а девица, не растерявшись, заарканила Сандора длинной косой прямо из светлицы. Варис, вдоволь отоспавшись и отожравшись в медвежьей берлоге, позевывая, вылез до ветру и застыл с раскрытым от изумления ртом, стоя на обочине у перекрестка трёх дорог. «Елки-палки, лес густой! Где я?!» — пронеслось молнией в голове. Вдоль дорог стояли соломенные чучела с косами. Они косили под героев из сказки «Храбрые портняжки», которые шили одежду царевичу Джоффри и остались после этого живы. Вот только Джофф, благодаря их трудам и радениям, ушел в страну Вечной охоты. И, похоже, что навсегда. Невеста Джоффа, королевишна Марго, повздыхала немного, да и выскочила замуж за какого-то малолетку с котами. У обочины стоять было жарко, и Варису до смерти захотелось выпить чего-нибудь холодненького и искупаться. В поисках водоема он побрел куда глаза глядят. Чистых рек и озёр нигде не было видно, лишь попадались лужи да канавы, по форме напоминающие копыта и свиные рыла. «Обмельчала Вестероссия!» — вздохнул Варис, ныряя в придорожную канаву, чтобы взбодриться после долгой спячки. Поплавав в мутной водице, Варис с грустью подумал: «Зря я бросил государство на произвол Роберта и Серсеи. Надобно срочно исправлять!» Оглядевшись по сторонам, он приметил мальчика, сидевшего на берегу самой большой лужи и ловившего что-то в воде, своим длинным деревянным носом. — Мальчик, хочешь добрый совет? — спросил Варис и пафосно продолжил, не дожидаясь ответа. — Хватит уже ждать у лужи погоды. Пора браться за дело! Не хочешь ли послужить родной Вестероссии? — поинтересовался он, отстегивая хвост на глазах у невозмутимо сидевшего на корточках пацана. — Сизый Нос и Сраный Рот тоже меня жизни учили, всё воспитывали да фокусы показывали. Ну и где сейчас эти два героя? — ответил паренёк, сплюнув опилки в лужу. — Я тебя точно научу! — заверил Варис, — Но для начала пойдём поглядим да послушаем, что здесь вообще твориться. Чем народ промышляет и что замышляет. Заодно и кости разомнем. «Чудеса, да и только…» — думала Арья, разглядывая странный замок, ворота которого были настежь распахнуты, но пройти в них они с Незнайкой не смогли, а летать утенок ещё не умел. Краем глаза она заметила какой-то странный предмет, покрытый жёлтой придорожной пылью, лежащий прямо у дороги. Рассмотрев его поближе, обнаружила, что это был кувшин, закрытый крепкой крышкой с печатью. «Не иначе Сандор обронил, — с тревогой подумала Арья, но тут засомневалась, — Он непочатые вроде не бросает. Только когда охолостит всё до последней капли». Потерев о рукав горлышко кувшина, чтобы получше разглядеть печать, она услышала лёгкий хлопок, и из его глубин вылезли два молодца, одинаковых с лица — рыжие и востроносые. — Братья Фреи! — представились они, — Артисты оригинального жанра! И начали наперебой предлагать свои услуги: — Организация свадеб, спектаклей, эквилибристика на веревках. Потом из кувшина показалась и третья до боли знакомая морда. — А это наш импресарио, шустрый Мизинчик! Не всегда заметный, но очень полезный в нашем актерском деле. И правда, едва появившись он тут же исчез, накрывшись старой малиновой шапкой. Вдруг раздался волчий вой. У Сандора уже уши опухли от трескотни Варвары-красы, которая утверждала, что до того, как к ней запрыгнул Пёс, она решительно отвергала всех женихов, толпившихся денно и нощно у её ворот. И даже неотразимого Даарио Хариуса — младшего офицера из охраны её папаши — водяного царя Сирио Фореля. Сандор же ей сразу понравился, и она согласна выйти за него замуж хоть сейчас. Водяной царь был известный танцор, славившийся своим талантом на всё государство. От радости за дочь и будущего зятя он кинулся вприсядку, проломив все полы в царском тереме, а оставшиеся половицы жалобно скрипели, сбивая Сирио с ритма. — Хорошему танцору завсегда полы мешают, — мудро заметил Сандор, видя, что перевес сил не на его стороне, и пообещал всем показать пару коленец, которые в Малых Бодунах исполняют парни, когда сватаются. — Сам царь-батюшка Роберт Бородатый так не может! Ему только хороводы подавай! — распинался Сандор, подогревая интерес к своей персоне. — Только мне печка нужна. У нас завсегда от неё начинают, — обеспокоенно завершил он речь, оглядывая помещение. Печь в царском тереме была не в чести, потому как в нём имелось паровое отопление. Единственную печку удалось обнаружить где-то на отшибе. Там она сама пекла и давилась своими пирожками, так как больше никто их не ел, брезгливо воротя носы. Сандор с голодухи смолотил три противня выпечки с разными начинками, а остальные ссыпал в мешок про запас на дальнюю дорогу. — Щас я тебя раскочегарю, родимая, — шептал он довольной печке, залезая поближе к трубе. В тот же миг печка помчала его, вероятно, вспомнив молодость, гремя горшками и ухватами, ломая плетни и заборы, а также другие преграды, выстроенные предусмотрительными подружками Варвары, пробираясь на свободу. Сандор, ухватившись за трубу, горланил что есть мочи: «Сами едим, сами правим, сами к Стенке всех поставим! Кто не любит пирожок, тот получит вилкой в бок! А кому тут с требухой? Самый вкусный пирожок! Остальные с яйцами! Смотрите, не испачкайтесь!» Арья, услыхав волчий вой, решила обойти замок вокруг, надеясь встретить стаю Нимерии. Однако навстречу ей вышел высокий парень, одетый очень легко для этих мест. «Вероятно, от разбойников пострадал, — подумала Арья, глядя на его единственную одежду — набедренную повязку, прикрывавшую мускулистые чресла. — Хм, он даже, красивши Джендри». — заметила девушка. — Я Маугли, друг всех волков, — представился лесной красавец. — И я тебе помогу. «Тебе бы кто помог!» — усмехнулась про себя Арья, разглядывая жертву разбоя. Маугли, не теряя времени, быстро и доходчиво объяснил ей, что тут произошло, и поделился последними новостями. Рассказал, что золотая антилопа теперь чеканит монету для ведьмаков, непонятно откуда свалившихся на голову Маугли и его стаи. Что царица Серсея снюхалась с Эуроном Шерхановичем, а царь Роберт Бородатый как ушёл по следу Серебряного Копытца, надеясь пополнить казну, так больше его никто и не видел. Маугли шёл рядом с Арьей, то и дело поправляя повязку, развевающуюся наподобие знамени на древке. Девушка заметила это, но промолчала, почему-то вспомнив Джендри и помянула его добрым, незлобивым словом — козёл. За Маугли пришла его стая, совершенно Арье незнакомая, но вполне дружелюбная. Волки время от времени выли, пугая маленького Незнайку. Крылышки его трепетали от страха, но при этом росли и крепли. Утёнок всё время хныкал и капризничал, выпрашивая чего-нибудь сладенького, и постепенно превращался в Дракошу Сладкоежку, мечтавшего о медовых коврижках. Благородный Маугли заметил, что пора подкрепиться и повёл дружную компанию в харчевню «Три форели», обнадёжив, что в тамошнем меню будет не только три форели. Увидев посреди густого леса сомнительного вида заведение общепита, Арья с удивлением догадалась, что оно принадлежит её дядьке Чернорыбу, некогда известному богатырю и рыбаку. Оставив Маугли со статей охранять периметр заведения, она пнула ногой скрипучую дверь и, войдя внутрь, тут же велела Незнайке спрятаться в сундук, стоявший около входа. Дракоша так и сделал. В сундуке, скрючившись, уже сидели два сказочных персонажа: один с длинным колющим носом, а другой — толстый и лысый, занимавший практически все свободное пространство. На его лысине, не снимая калош, и пристроился Незнайка, прошептав: «В тесноте, да не в обиде». Лысый не обиделся и даже, похоже, ничего не заметил, увлечённо прислушиваясь к разговору Арьи с родственником. Племяшка, не поздоровавшись с милым дядюшкой и в пояс ему не поклонившись, с ходу подскочила к Чернорыбу с провокационными вопросами: — Пируете, значит? А на какие такие шиши-барыши? — прямо с порога гневно спросила Арья. Дядюшка с тридцатью тремя богатырями обмывал удачную сделку и рассматривал в монокль драгоценные каменья, которыми с ним расплатились Потеряшки за лодку и протекцию в трудоустройстве на службу к подводному царю Сирио Форелю, чья дочка Варвара была большой охотницей до заморских кавалеров, а также сказок о любопытных странствиях. — А то, что вся родня уснула беспробудным сном, на это тебе плевать?! — продолжала наезжать племянница, включив актрису больших и малых браавоссийских театров. Чернорыб, даже не взглянув на Арью, выложил перед ней на стол Гроссбух с записями о проделанной работе, где уже на первой странице чёрным по белому было написано: Фреи разномастные — повешено тридцать штук, утоплено тоже тридцать. — А как же те два «артиста», что с Мизинцем в турне уехали?! — Не волнуйся, детка. У нас всё схвачено, — подал голос хозяин «Трёх форелей». — Наш друг Маугли запустит в их балаган Красного Петуха, а затем швырнёт на сцену букет Красных цветов, — довольно хмыкнул дядька. — Будут они артистами погорелого театра, если выживут. Затем непредсказуемый дядюшка вытащил из-за пазухи грязный шерстяной комок и сказал: — Вот тебе клубочек. Приведёт он тебя прямо на Дредфортское болото. Там найдёшь все разгадки. Выручать народ, заточенный в таинственном замке, вместе с Сандором отправились пять добровольцев: мамонт, белый медведь, Тормунд с супружницей, которая соскучилась по родной сестре Кикиморе и по куму Лешему, да кузнец Джендри с мешком, прибившийся к ним в дороге. Тормунд не хотел ехать на печке или лететь в ступе, а шёл весь путь пешком, пока не провалился в медвежью берлогу, где стояли три пустые кровати. Больше никого не было. Там они и сделали привал с ночёвкой. Ведь ночь темна и полна комаров. «Интересно, — подумал Сандор, укладываясь на самую внушительную кровать, — Кто из них кого сожрал… Варис медведей или они его?» Утром все, кроме мамонта и Яги, уселись на печку, но она, проехав совсем немного, начала замедлять ход. Тормунд слез, думая, что произошёл перегруз из-за его могучего телосложения, и начал подбадривать её пинками, но она начала тонуть, так как дорога превратилась в болотную жижу. — Нельзя её здесь бросать, — сказал Сандор. — Кто нам будет печь пироги в дороге? Совсем оголодаем. Вон с меня уже портки сваливаются. — Они сваливаются, потому что ты их веревкой забываешь подвязывать, — проворчал Джендри, до этого ехавший всю дорогу молча. Он старательно стряхнул болотную жижу со своих прохудившихся шаровар в стиле пэчворк и державшихся при помощи, перекинутых через плечи верёвок и железных прищепок. — Точно! Веревка! — воскликнул Сандор. Быстро распоясавшись, он остался в сапогах, рубахе и спущенных портках. Накинув верёвку на печкину трубу, он потянул её что было мочи. Тормунд с медведем вцепились в рубаху и тоже потянули. Льняное полотно, не выдержав натиска грубой силы, лопнуло по шву. Потом оборвалась веревка, и Сандор вылетел из увязших сапог… Лишь только печная труба, не сдаваясь, гордо возвышалась над трясиной. — Са-по-ги-и! — раздался рёв Сандора на всё болото. — Новые, почти не ношены! — Чу. — прошептал Джендри, со страхом вглядываясь в болотный туман. Оттопырив руками уши, он чутко прислушивался к чьим-то шагам. Как будто великан шёл в их сторону. Притихли и остальные, вглядываясь в туман. Неожиданно для всех из тумана вышла Арья в своих семимильных сапогах. — Подруга, ты ли это? Столько лет не виделись! — обрадовался Сандор, одновременно силясь вытянуть ухватом печку с пирогами и подгоравшей кашей из трясины. Арья молча кивнула Сандору, даже не взглянув в сторону тяжело дышавшего кузнеца. Поймала дядин клубок, распутала и сплела новую верёвку. — Последнюю рубаху пожертвовал. Сапоги новёхонькие. Да все без толку, — жалился Пёс, полуголый, как Маугли, наблюдая за её манипуляциями. Арьина веревка оказалась в разы прочнее и крепче, чем верёвочный гашник Сандора. Накинув её на мамонта, словно ярмо, они дружно потянули и вытащили из трясины печку и утонувшие сапоги Сандора. — Одного клубочка маловато будет, — усомнился деревянный мальчик, когда они с Варисом покинули харчевню, вдоволь наслушавшись песен о тяжёлой судьбе вестеросских богатырей, исполняемых хором в тридцать четыре лужёные глотки. — Нужно искать волшебный ключ, отпирающий любые двери, а он давно утерян. Я все лужи обыскал, — грустно сказал мальчик, почесывая зад, который он отсидел в тесном сундуке. Вздохнув, они пошли в сторону Дредфортских болот, чувствуя, что именно там разворачиваются сейчас интересные события. Дойдя до болот, они увидели Толстую Уолду, которую Рамси Болто с Теоном Дурко катали по кочкам, делая массаж, чтобы она смогла влезть в свадебное платье. Во время этих процедур что-то вывалилось из декольте Уолды, ярко блеснув на солнце. Ученик Вариса ловко подцепил блестящую вещицу своим длинным носом, как крючком, и быстро спрятал в карман курточки. — Откуда такое богатство, прекрасная Уолда? — вежливо поинтересовался Варис, пока его ученик, войдя в раж, отвешивал пенделей выбившимся из сил Рамси и Теону. — Подарок моего жениха, лорда Дуремара. Он сказал, что это ключ от его сердца, — кокетливо ответила Уолда, лежа на боку. — Мог бы что и получше подарить женщине с такими восхитительными формами! — сказал Варис, подавая ей руку. Немного отдышавшись, он пообещал прелестнице, что если та пойдёт с ними, то по дороге им обязательно подвернется баня, харчевня и кто-нибудь получше Дуремара. — И то правда, — сказала Уолда. — Надоело мне тут лягушек жрать да про пиявок слушать. Вдруг, сквозь лягушачий хор, раздалось: «Ехали на тройке с пирогами!» — звучал нестройный хор, на все болото. — Подождём, — сказал Варис, — Эти наверняка едут в ту же сторону, что и мы. Подсохшая, как по волшебству, дорога пылила под тяжестью печки. Притормозив возле Вариса и деревянного мальчика, она приняла их на свой тёплый бок и попылила дальше. Мамонт, шагавший позади, создавал такую завесу, что избитые Болто и Дурко их даже не заметили, отдыхая в придорожной пыли. Маугли уже не первый день охранял замок от возможных поползновений Шерхановича, когда увидел приближавшийся к воротам отряд героев во главе с Арьей. Страшно обрадованный встречей, он водрузил ей на голову венок из жасминовых веток и, широко улыбаясь, сказал: — Такой же лежит на могилке у Фреев. Но только искусственный. Джендри тоже потянулся к мешку за подарком, но Сандор остановил его, шепнув на ухо: «Не глупи, потом покажешь». Воспользовавшись волшебным ключом, одолженным Буратино, Сандор с дружиной проник в замок через заднюю калитку. Тайный ход был скрыт роскошным гобеленом, вышитым Марьей-искусницей мужу Григорию в благодарность за вызволение из плена подводного царя и усыновления её сыночка Иванушки. Первым делом, оглядевшись, Сандор начал рубить мечом-кладенцом многолетнюю паутину, скопившуюся по углам за столько лет. Она шевелилась от храпа и могучего дыханья спавших богатырским сном Григория с семейством. Ивашка лежал в обнимку с Дюймовочкой. — Ишь какой пострел, — подумал Сандор, укладывая девчушку себе в карман, чтобы папка не застукал, да не отругал. Найдя гусли-самогуды, которые в спешке обронил Кот Баюн, Сандор ударил по струнам, что было сил, чуть их не порвав. Тормунд взял в руки балалайку и давай наяривать на ней застенные аккорды. Сандор подхватил, и дело пошло. Мамонт трубил длинным мохнатым хоботом. Волчья стая под руководством Маугли дружно визжала, рычала и выла. Баба Яга с Арьей, перекрикивая друг друга, орали частушки, сопровождая их оглушительной дробью каблуков. Медведь случайно наступил Джендри на ухо, отчего тот истошно взвыл, а медведь жалобно ревел. Часа через три такого концерта уснувшие и почти усопшие начали просыпаться. А когда Пёс в сотый раз затянул: «По реке плывёт топор из села Кукуева», чья-то сильная рука вырвала у него гусли, а паутинный кокон голосом брата прогремел: — Заткнись! Сандор обыскал все комнаты замка. Арья с Маугли прочесали окрестности. Варис несколько раз нырнул в пруд. Но так и не смогли найти спящую мёртвым сном в хрустальном гробу красавицу Сансу. Тормунд вместе с супругой облетели весь замок и прилегающий к нему лес. Проведя воздушную разведку, они заметили осколки битого хрусталя и следы сапог большого размера… Все обступили кручинившегося Сандора, не находя слов, что сказать, не зная, как утешить да как горю пособить. Лишь Джендри не растерялся и сказал, что выкует он Летучий корабль, и полетят они на нём искать пропавшую невесту. Все удивлённо посмотрели на него, так как про такое чудо слыхом не слыхали, но помочь в этом деле обещались. Даже гордячка Арья взглянула на него с надеждой и уважением. Про Незнайку все забыли, занятые своими делами. Он так и остался сидеть в сундуке, пока его там не обнаружил Чернорыб. Хорошо, что в харчевне всегда было тепло и было чем поживиться. Поэтому маленький Дракоша рос не по дням, а по часам. Научившись летать, он покинул радушное, но очень шумное пристанище, оставив Чернорыбу на память калоши счастья, а сам отправился на поиски царь-девицы Дейнерис и Горыныча. Ведь они пусть и дальняя, а всё же родня.