“Способность чувствовать мир иначе — это дар и проклятие одновременно.”
Как только за учительницей закрылась входная дверь, Вера тут же резво засмеялась. — Луи! — она позвала собаку и ринулась к себе в комнату. Весь необъятный мир девочки расцвёл яркими пёстрыми цветами под лучами воображаемого солнца, хотя ничего из этого она никогда и не видела. Даже если она незрячая, внутри Веры пылает огонь страсти, готовый вспыхнуть. Её сердце, наполненное светом и энергией, вырывалось наружу от переизбытка эмоций, и Вера была готова пуститься в пляс в любую секунду. Её тело трепетало от непреодолимого желания весело и свободно двигаться, вырваться наружу и отдаться полной свободе. В голове у неё зазвучала мелодичная музыка, которую она недавно услышала по телевизору дедушки, и она поддалась её завораживающим нотам. Может именно энергия так сияет в ней? Неужели на самом деле это она заинтересовала меня в ту ночь? Снова раздались звуки шаркающих лап и царапанье линолеума. Но на этот раз Луи не старался быть неприметным - он неистово мчался с весёлым лаем в комнату Веры. Влетел в помещение и, стараясь притормозить, прокатился несколько метров, пока не въехал в ноги хозяйки. — Пришло время гулять, Луи! — Вера закричала на всю квартиру, словно приглашала всю вселенную присоединиться к их мгновенной забаве. Она крепко обхватила шею пса и рухнула на пол, продолжая цепко обниматься со своим верным четвероногим другом. Их сердца слились в одном ритме, они беспечно погружались в свой мир, где царило только безграничное счастье. Вера, улыбаясь, лежала на прохладном полу, позволяя Луи прыгать вокруг неё. Он, взволнованный, лизал её щёку своим тёплым шершавы языком. Пёс, счастливо вылаяв, забрался на диван рядом с Верой. Он знал, что уже скоро они вместе отправятся на желанную и такую приятную прогулку. Валяясь на полу, Вера ощутила его частое дыхание над собой, а затем головой прижалась к его шерстистому телу, продолжая беспрерывно гладить и похлопывать его спину. Она позволяла себе не размышлять о мирской суете и наслаждалась моментом. Для неё Луи был гораздо больше, чем просто собакой. Когда она говорила своей маме “люблю”, то ощущала то же чувство, что и сейчас. Такое пылкое, яростное и громадное. Кажется, оно поглотит меня всецело, накроет всей массой, раздавит, как ненужную букашку и не оставит ничего, кроме остатков этой любви… На громкие непрерывные звуки пришёл дедушка. И вновь тихонько заскрипела несчастная дверца комнаты, и опять Степан Григорьевич, выглядывая из-за приоткрытой створки, молча, с улыбкой на морщинистом гладковыбритом лице, наблюдал за двумя озорниками. Вера, давно почувствовав присутствие новой фигуры, прекратила играть. — Дедушка, вы что-то спросить хотели? — Верочка, дорогая моя, я напомнить тебе пришел, — спокойно и нежно заговорил мужчина, что делал только во время переживаний, поэтому Вера уже догадывалась о чём пойдёт речь, — В прошлый раз позабыла ты часики свои. Прежде чем побежите резвиться на улицу, возьми их. И, пожалуйста, впредь не забывай… И в самом деле вчера Вера забыла дома эти часы, которые дедушка привёз ей из-за границы. Дорогостоящие такие, немецкие, с синтезатором речи. Они помогают девочке ориентироваться во времени. Степан Григорьевич вспоминал момент, когда в семье Панфиловых на свет появилась его первая и единственная внучка. В ту секунду он был счастливее всех на свете. Обычно такая реакция характерна родителям, у которых после рождения ребёнка восторг переполняет сердце. Наверное, даже самые горячо желавшие стать родителями, Елена и Константин не испытывали такой радости. Фактически они к этому долгожданному событию уже были готовы — давно планировали появление дочери, оттого и восприняли долгожданное рождение как что-то обыденное. Однако, дитя было слепым от рождения. После осмотра и обследования врачи пришли к заключению: видеть не будет, надежды никакой. Это полностью изменило жизнь дедушки. Даже смерть его жены, — Виктории, которую он в самом деле любил больше всех на свете, никогда ей не изменял и предпочитал жить с ней в гармонии, поэтому и ссор их союз не видел, — не так всполошило его внутренний мир и душу. Никогда он не сталкивался с таким раньше. Конечно в жизни был знаком и не раз общался со слепыми, но они не являлись его родными, настолько близкими людьми, что очень важно. А тут самый близкий человечек — незрячий, и на этом всё. Данный факт обеспокоил больше Степана Григорьевича, нежели родителей, которые довольно скоро смирились с тягостным явлением. Мужчина страшно переживал за внучку и задумывался: «Как же эта крохотная девочка будет жить в этом громадном и сложном мире?» Потому придумывал, каким образом облегчить жизнь своей дорогой внучки. Когда Вера была совсем маленькой она отставала от сверстников в освоении навыков подвижности. Начиналось с малого: самые простые движения, такие как повороты со спины на живот и обратно или садиться и держать голову, вызывали у неё трудности. И заканчивалось более глобальными проблемами: Вере было сложно овладеть навыками ходьбы, она долго не могла хватать предметы и ориентироваться в пространстве. Ситуацию усугубило событие, когда дедушка вычитал в журнале, что слепые дети растут недостаточно подвижными, склонными к апатичному настроению и замкнутости, и, как следствие, это приводит к отсутствию социальных навыков. Тогда Степан Григорьевич совсем потерял над собой контроль, что вовсе ему и не свойственно. Он всегда следил за собой, постоянно контролировал себя, никогда не терял самообладания, умел в необходимый момент скрывать чувства и обиды. Дедушка, который всегда был опорой для окружающих, теперь сам нуждался в поддержке, и тогда всё пошло коту под хвост. Степан начал чрезмерно опекать внучку, что привело к частым ссорам с отцом Веры, его сыном Костей. Страх превратился в навязчивость, а навязчивость — в конфликты с сыном. Елена Михайловна всеми силами старалась сохранить гармонию и уют в семецном очаге, однако не всегда всё зависит от одной женщины. Бушующие страсти в семье Панфиловых не прегращались. И после одной серьёзной беседы Елены Михайловны со своим мужем произошло странное: Константин затих на несколько месяцев, а затем ушёл и не вернулся. Это был удар для всей семьи, особенно для маленькой Веры, которая не понимала почему папа не возвращается домой. И до сих пор девочка вспоминает детские годы смешанными чувствами. Воспоминания о дедушку, который так беспокоилсе о любимой внучке, грели душу, но переплетались с обидой на отца, ушедшего, не оставив ни слова объяснения. Вера с трудом осознавала масштаб семейной драмы, но даже в самые тяжёлые периоды, девочка находила опору в своей маме. Мягкий голос Елены и её нежные, ласковые объятия становились для девочки островком спокойствия среди буйного океана семейных проблем. С тех пор Степан Григорьевич приструнивал себя, если у него возникало чрезмерное желание лишний раз помочь внучке. Правда, в итоге он и заменил Вере почти всех близких для неё людей, особенно маму, которой ей всегда так не хватает рядом из-за её работы. И именно дедушка подарил девочке четвероногого друга, Луи, заменившего глаза Веры. Затем мама купила дочери карманные часы с открывающимся стёклышком, чтобы Вера могла ощупывать стрелки, а дедушка в свою очередь активно учил внучку узнавать время. Внучка Степана Григорьевича была для него неисчерпаемым источником вдохновения и силы. Он очень гордится её упорством, позитивным взглядом на жизнь и тем, как она страстно преодолевает все преграды на своем пути, воспринимая их как новую головоломку из «Мурзилка» или «Пионер». Интересно наблюдать за тем, как жизнь человека вдруг переворачивается из-за такой маленькой девочки. Неужели люди способны на такие жертвы и заботу? Выходит, и это любовь? Степан прошёл в небольшое свободное помещение, где было минимум мебели, только самое необходимое — лишь бы сберечь коленки неугомонной Веры. На полу мягкий ковёр, напоминающий пушистые облака, словно ступаешь по январскому снегу — в этот период он наиболее рыхлый и пухлый. Шаги по ворсистой поверхности источают приглушенный, едва уловимый, невесомый звук, создавая иллюзию нежного шёпота, что несётся в тишине комнаты и ласкает чувствительные уши Веры. Дедушка достал из кармана небольшие, наручные часики с резиновым ремешком, и аккуратно закрепил их на тонком детском запястье. Она прикоснулась к ровной поверхности ремешка и почувствовала его прочные петли, которые обнимали её кисть, словно это ласковые руки дедушки осторожно касаются её, подобно лёгкому прикосновению лепестка. Кожа дедушки всю жизнь была мягкой, неотличимой от женской, и такой несвойственной для мужчины. Возможно, это из-за того, что Степан Григорьевич никогда не работал тяжким физическим трудом и с грязью — всю жизнь был искусным актёром. По своей молодости он, с помощью исключительной игры разных ролей, дарил миру краски, озаряя лица зрителей неподдельными эмоциями. Именно там, в театре, он и познакомился с Вериной бабушкой, которую она не успела застать — покинула мир незадолго до рождения внучки. Дедушка не раз рассказывал, как его руки однажды касались нежнейших, мягчайших рук Лидии, чья особенность перешла и к девочке. Они вели будущего возлюбленного по театральным декорациям, к сцене, создавая мир, переполненный запахами дерева и тканей разных фактур. Смерть Лидии принесла резкие перемены в жизнь дедушки, подобно тому, как неожиданно звучит потерянная нота в мелодии. И с тех пор уже его руки стали Вериной постоянной поддержкой в мире звуков и текстур. Они заботливо ведут её по тропинкам бескрайнего мира, как это когда-то делала Лидия. — Ну, хорошенько выгуляйте свой дух, чтобы прийти и заснуть крепким-крепким сном, — дедушка поцеловал внучку в макушку и, тихонько шаркая тапочками, поспешил на кухню. Часики старательно затикали. Вера слышала равномерный стук, который наполнял комнату ритмичной мелодией. Луи уже давно схватил свой “ремешок для прогулок” и держал его в пасти. Затем присел рядом с Верой и положил свою большую тёплую лапу на её тонкую ножку — настало время идти гулять! — Ох, Луи… Ты стал уже таким большим, — девочка проводит рукой по гладкой шёрстке своего друга, — Помнишь, каким ты был маленьким озорным щенком? Теперь уже почти в два раза больше меня, правда всё такой же игривый, — добавила она и мягко улыбнулась, — Спасибо тебе за то, что всегда рядом. Ты ведь самый преданный спутник в моём мире темноты. Желанные объятия давили на пса. Луи глубоко задышал и ответил радостным вилянием хвоста, звуки которого заглушало покрывало на застеленной кровати. Он будто понимал слова своей подруги, которые вызывали будоражащее трепетание его души. Эти отчаянные попытки схватить глоток воздуха и опоить им своё тело, таинственным образом проникли в кожу маленькой девочки. Пёс уже долго держал в пасти ремень, слюна его стекала по лямке, оставляя следы на его шерсти. Вера нежно провела пальцами по его мокрому пуху и осторожно прижала слюнявую мордочку к своей прохладной щеке, чувствуя, как горячие струйки его тяжёлого, прерывистого дыхания тихонько ласкают её чувствительную кожу. Каждый глубокий вдох и протяжный выдох Луи были подобны словам безмолвной молитвы, которую взрослые не понимают даже в уединении, однако она и её четвероногий друг способны понять это вместе. Собака, под давлением своего значительного веса, с грохотом спустилась с постели. Его разгоряченная морда опустилась, ремень он положил вниз и тот звякнул, ударившись о паркет, тёплым влажным языком он лизнул руку хозяйки. Луи знал, что эта маленькая девочка не видит его внешний облик, однако она видит его душу, и это было ему дороже всего на свете.***
После совместной идиллии Вера медленно поднялась на ноги и осторожно направилась к шкафу. Она доверчиво протянула руки вперед, стараясь наощупь найти ручки шкафа. Плавно скользя своими пальцами по деревянной поверхности, девочка ощутила холодный металл — дверца тут же отворилась. По ощущениям, одно из отделений было немного больше, чем остальные и, вероятно, там хранилась одежда. Вера робко протянула руку вперед. Её пальчики скользили по поверхностям разных тканей: мягкая шерсть, легкий шелк, гладкий хлопок. Они вели девочку по незаметным молниям и аккуратным отделочным швам, чтобы найти нужные вещи. Ей было несложно отличить переднюю часть одежды по глубине ворота и наличию пуговиц, которые она так обожала. И всё же, выбирать одежду для неё — непростая задача. Девочка оценивала каждый обнаруженный предмет одежды, полностью ощущая его контур и текстуру. В одном отделении она нащупала мягкий кардиган с тонкими пуговицами, приятный и теплый на ощупь. Вероятно, это и было то, что она искала. Вера внимательно разглаживала пальцами швы кардигана, ориентируясь на его форму. Эта незрячая девочка настолько опытна в тактильных ощущениях, что почти безошибочно понимает, какой это предмет одежды. Правда чувства стили у неё совершенно точно отсутствует, ведь полагается она не на цвета, которые для неё недоступны, а на материал и форму вещей. Продолжая искать, Вера двигалась по отделениям шкафа. В некоторых местах она нащупывала блузки с разными фактурными тканями, узорами и вышивкой. Она внимательно ощупывала каждую деталь, чтобы понять, какие штаны больше подходят для сегодняшней прогулки. Вот девочка нашла одни легкие джинсы с непонятными узорами у карманов, на уровне бёдер. Особого значения и внимания всем этим побрякушкам, которые якобы украшают облик человека, Вера не придавала. Изучив содержимое шкафа, девочка бережно выбрала свои наряды на сегодня. Джинсы и кардиган казались для неё единственным комфортным выбором одежды. Вера уверенно застегнула пуговицы на своей накидке, чувствуя, как мягкая шерсть прикасается к её коже, и надела широкие джинсы — вещи на неё хрупкой фигуре всегда сидели слишком мешковато. Закончив одеваться, она радостно улыбнулась и погладила рюкзак с брелком собаки, который везде сопровождал её. Это украшение было такого же возраста, что и Луи. Папа успел привезти свой последний скромный подарок для дочери в канун Рождества. Теперь это Верин талисман, преданно оберегающий её, подобно Луи. Быстро собравшись, Вера обогнула всю квартиру в поисках дедушки. Внучка громко звала его, проходя по всей площади и ощупывая каждый предмет, от большого до самой крохотного. По несколько раз возвращалась на кухню, в спальню мамы, где до сих пор стоял запах пряных духов, и гостиную, где по-скромному обитает Степан Григорьевич, в ванную и даже долго стучала в туалет, прежде чем открыть его. А он, как оказалось, беззаботно и совершенно беззвучно, что для него не характерно, задремал в своём потрёпанном и столь неприятном для Веры на ощупь кресле. Оно было сделано из чего-то странного и непонятного. Если рукой немного провести по её поверхности, то по телу Веры мгновенно пробегают мурашки и её передёргивает от мерзкого, неприятного ощущения. Словно она гладит короткошерстное неутёсанное животное с жесткой, как замерзшая солома, шерстью. Мужчина и носом не повёл, когда внучка дотронулась до плеча дедушки. Спал как убитый. Вера на мгновение испугалась — вдруг в самом деле чего случилось? Пару раз дёрнула за плечо, повела его легонько туда-сюда, позвала, с каждым разом повышая голос на пару доцибел, а под конец нагнулась к уху и стала прислушиваться к дыханию — жив. Аккуратно, но неожиданно для сосредоточенной на дыхании девочки, Степан чутка перевалился на бок и засопел. Ну всё, теперь и гулять можно пойти со спокойной душой. — Пойдем, Луи, — вполголоса произнесла девочка, — Мне нужна твоя помощь, — рукой поманила собаку за собой. Пёс подошёл к ней и легонько ткнул своим носом её локоть. Несомненно, он понимал её желание — Вере необходимо выйти на улицу. Стремительно, что свойственно игривым сердцам детей, юная девочка со своим четвероногим другом вышла из квартиры. Дверь тихонько захлопнулась, оставляя позади тепло и безопасность дома. Вера хоть и была крайне активной, но ей всегда мешала её неуклюжесть. Оттого и сейчас она вынуждена послушать Луи, который преднамеренно спускался медленно, лишь бы его подруга не полетела носом вниз, как это делают люди, ныряющие в воду “рубкой“. Так говорил дедушка, мол любители, что плавают не хуже профессионалов, коим и когда-то являлся сам Степан Григорьевич. Правда на данным момент Вера находится не у водоёма, да и плавать она вовсе не умеет — некому учить, поскольку у мамы времени нет, а дедушка не в той физической форме. Ощущая лёгкую прохладу ветра, его дыхание на лице и шее, Вера уже норовила ринуться на улицу в прыть, чтобы насладиться свежим воздухом. Однако её продолжал останавливать большой мохнатый пёс. По ощущениям девочка полагала, что Луи значительно превосходит обычных собак своим размером. Не раз она слышала рассказы жителей посёлка, давно знающие всю семью Понфиловых, которые всё дивились, что их пёс мордой походил на лабрадора, а телом — на алабая. Конечно, Вера никогда не видела ни лабрадора, ни алабая, но помнит она как вчера день, когда впервые познакомилась со своим будущим лучшим другом. Дело было в питомнике, куда Веру привёл дедушка в её день рождения. Они долго стояли и чего-то ждали, но внезапно для всех неугомонный щенок прыгнул на дитя от радости. Этот малыш, сильный и величавый, решил поприветствовать девочку, однако Вера сильно испугалась. В этот момент она застыла соляным столбом в полулежащей позе на холодном кафельном полу. Наверное, Вера рассчитывала, что непонятное существо посчитает её мёртвой и отпустит, как это рассказывали на телепередаче про мир диких животных. Девочка впервые почувствовала то, насколько большими могут быть животные. Непонятное существо оказалось огромным и мощным, при этом оно стремилось быть осторожным и нежным по отношению к Вере. Именно в ту минуту мохнатый пёс стал для девочки особенным. В тенистой аллее, где деревья склоняли свои цветущие ветви, Луи вёл Веру по привычному и уже такому родному маршруту. Вот уже несколько лет, как они изо дня в день действовали по традиционному сценарию: утро, дом, поле и сон. По обе стороны тротуара прилавки устраивали свой маленький праздник ароматов — свежей еды, разнообразных сладостей и редких фруктов. Хозяйка с собакой проходили мимо знакомой пекарни, около которой Луи беспечно водил носом по душистым скромным прилавкам, пытаясь уловить скрытый источник его вечных наслаждений - вкусного и аппетитного пирога. Вера вновь вспомнила нелепый случай, когда её четвероногий друг с внезапной решимостью украл заветный пирог. Улыбка медленно расцветала на её веснушчатом лице, собирая в памяти пазл воспоминаний. Провернул он это так ловко и умело, что не то чтобы Вера недоглядела за проступком своей собаки, а продавец, Георгий Николаевич, совершенно не заметил кражу у себя перед глазами. А потом пёс ещё всю дорогу шёл как ни в чём ни бывало. Он не подавал виду, чтобы не раскрыли его преступление, о котором ни девочка, ни Георгий Николаевич, ни прохожие тогда даже не догадывались. Дома Луи мигом спрятался под диван, чтобы никто не отнял его добычу. Он настойчиво защищал свой трофей — отгрызенную плюшку с маком. Самонадеянно подчёркивая подвиг, собака настойчиво считала полученную награду своей заслугой. Иногда мы берём на себя неподвластную ответственность, и за последствия собственного выбора всегда следует отвечать по-взрослому. Вот и Луи пришлось заплатить за свою непослушность. Досталось тогда ему от мамы немало. Она, никогда не прибегающая к физическим наказаниям, обрушила на Луи поток слов, создавая невыносимо долгие нотации, которые, казалось, могли тянуться вечно. Он был карикатурой раскаявшегося хулигана, обещавшего измениться. Пёс, словно понимая вес своих поступков, больше не позволял себе подобных оплошностей. И врагу не пожелаешь такой участи. А Вера не могла удержать визгливый смех, свойственный лишь ей одной в этой тихой, крохотной деревушке, когда вспомнила об этом забавном случае. Теперь Луи идёт рядом с лавкой Георгия Николаевича, от которой, кажется, на всю улицу Русиново распространяется аппетитный и такой дурманящий аромат булок и великое множество сладостей. Однако он и близко не подходит к источнику манящих запахов — нельзя соблазнять себя, ведь, Луи помнит, что за непослушание вновь неминуемо получит суровую отповедь. Солнце, словно золотые струны, чуть грело и слабо освещало, создавая игру света и тени. Тёплый ветерок игриво ласкал щеки девочки, словно приглашая её в свой уютный мир природы. А птички напевали такую чарующую, манящую мелодию, что Вера на мгновение остановилась, подняла голову вверх и застыла, всем телом вкушая превосходство природы. Побывав в разных телах, включая и тех, что слепы, я никогда не заостряла своё внимание на любых мелочных деталях. И теперь любопытство выросло в разы: как же они изучают окружающий мир? Каково это жить без возможности воспринимать свет, который окружает нас повсюду? Не видеть лиц, окружающих предметов, не различать цвета — это одно, но перестать воспринимать свет, не иметь возможности, выглянув в окно, мгновенно определить, рассвело ли, пасмурно или солнечно, — вот что действительно ранит. Так идешь вечером по какой-то улице, где хорошее освещение — фонари, то, наверное, сложно понять — день или уже вечер и фонари зажглись. Но хорошо, если сохранилось восприятие света. Тогда будет достаточно поднять глаза к небу: если это фонари, то будут отдельные светящиеся точки, если небо светлое, то сейчас день или ранний вечер. Свет для нас — это просто что-то данное, но для тех, кто всегда был лишен его восприятия, он представляет собой настоящее сокровище, некую загадку, недоступной им в полной мере. Конечно, незрячие находят свои собственные способы ориентироваться в мире, используя другие чувства. И всё же, мы привыкли полагаться на зрение, узнавать многое о мире благодаря возможностям глаз, но для слепых все эти прекрасные аспекты остаются недоступными. И люди с ограниченными возможностями научились жить и наслаждаться миром во всей его краса, пусть и по-своему.***
Поле. Длинные стебли травы поджимал ветер. Шелест растений сопровождал резонанс птичьего пения, которое проникало в уши, словно мотивы знакомой мелодии. Всё расстилалось перед ними широкими, бескрайними просторами, завораживая своим спокойствием и свободой. Здесь, в этом безмятежном мире, где не было границ, Вера чувствовала настоящее облегчение. И я ощущала это вместе с ней. Девочка отбросила рюкзак в сторону, сняла босоножки и отставила их к портфелю. Она встала посреди этого живого ковра зелени, наслаждаясь его щекочущим прикосновением к босым ногам, а Луи беспечно бегал вокруг, тихонько звеня колокольчиком на ошейнике — опознавательный знак для незрячей хозяйки. Вера потянула носик к нему и просто наслаждалась моментом, слушая звуки природы и ощущая ласку легкого летнего ветерка на своей коже. Пунцовые щеки девочки ощущали легкие прикосновения ветра, словно он нежно целовал её, подобно маленькому мальчику, который старается развеселить свою сестру. Он игрался вьющими волосами, будто пытался расчесать эту непослушную шевелюру, проявляя заботу. Струйки воздуха, пронизывающие девичье тело, ощущались так же освежающе, как первый глоток воды в жаркий летний день. Невидимый мальчик созывал всех вокруг на свою неравную игру. Он колыхал траву и листья деревьев, дергал бренчащий колокольчик Луи и гладил его короткую плотную шёрстку, желая добиться того, чтобы с ним поиграли в салочки. Вот он — живой образец настоящей свободы. Казалось, что весь мир был пропитан этой неподдельной красотой. Грязный затхлый поселковый запах резко сменился свежим, чистым богатством полевых трав. Он дарил Вере ощущение гармонии и полного уединения с природой. Это был мир без ограничений, где каждый звук становился частью складывающейся симфонии жизни. — Ну же, побежали, Луи! Худенькая девочка раскинула руки в стороны и с пылким рвением помчалась в неизвестность. Она бежала, казалось, гораздо быстрее ястреба, охотящегося за своей добычей. Вера ощущала, как сердце наполнилось экстазом свободы, и она понимала, что никто не может остановить её. Теперь внезапно похолодевший ветер неприятно хлестал резкими порывами девичье лицо, желанно пытаясь напомнить о своём присутствии. Копна длинных волос, напоминавших меховую шапку, от ветра легко отлетала назад. Земля стремительно проносилась под ними, и колкая трава неприятно била по лодыжкам Веры, будто напоминая ей о реальности этого мира. Но дитя смеялось в ответ, ощущая, как каждый удар игривой травы придавал ей ещё больше силы и энергии. Вместе с Луи, который был её глазами, Вера бежала вперед, преследуя звук колокольчика. Он был её путеводной звездой, предоставляющей возможность испытывать свободу, которую она часто упускала из-за своей особенности. Каждый шаг, каждое движение, девочка ощущала настолько ясно, словно зрение не было для неё преградой. В этот момент она восхищалась величием природы и понимала, что она лишь маленькая, но важная часть этой грандиозной картины, которую она не видела, но чувствовала. Вера была полна жизни и радости, а вместе с ней и моя бездонная и такая мрачная пустота постепенно заполнялась светом. — Луи! — дитя звонко захохотало, плюхаясь на землю, — Как же хорошо… — Аф, аф! — Луи развалился рядом, ловко перекручиваясь из стороны в сторону. — Ах, как же я счастлива! — восклицала Вера, поглаживая свои исхлёстанные жёсткой травой ноги, — Знаешь, Луи, сейчас мы такие свободные, — говорит она собаке, словно та способна понять каждое слово, — Оттого и счастливые. Мы не ограничены стенами и потолками квартир, как большинство людей. Мы вольны выбирать, куда пойти, какие звуки услышать, какие запахи вдохнуть. Я слышу лёгкий шелест травы под нашими лежащими телами, наше прерывистое дыхание и крики птиц над нами. И каждый звук, каждый запах наполняет меня радостью, — она повернулась на бок и потянула руку в пустоту, желая нащупать мордочку пса, — Представляешь, Луи, всё вокруг такое большое, такое неизведанное! Я никогда не видела деревьев, гор, рек и морей, но я способна чувствовать их присутствие, и это так волнующе. Я могу ощутить, как солнце восходит, как его лучи согревают кожу, а иногда они вовсе способны обжечь. Я могу услышать ветер, который шепчет мне тайны этих прекрасных мест, — Вера начала почёсывать за мохнатым ушком, а собака в ответ стала радостно вилять хвостом, постукивая о траву, — И знаешь, Луи, я не плачу из-за своей неполноценности. Я не видела своего отражения, не знаю, что такое цвета и формы. Но я видела красоту окружающего мира благодаря тебе. Я чувствовала, как люди улыбаются, как цветут цветы, как падает дождь. И в этом кроется моя полноценность, в моей способности видеть мир через тебя, — она обняла Луи за шею, прижимая его громоздкую мордочку к своему крохотному плечику, — Мне бы хотелось поделиться своими впечатлениями с другими, рассказать им о том, какая красота находится вокруг. Но не все могут понять этого. Некоторые считают, что без зрения жизнь бесполезна, что я ничему не научусь и не смогу достичь успеха. Но это не так, — девочка резко подорвалась, — Я могу многое, я могу чувствовать и видеть мир иначе! Мы с тобой, Луи, способны на большее, чем все эти люди, которые не знают, что значит настоящая свобода! Мы с тобой живём в мире, где всё возможно, где нет ограничений! — пёс подорвался от неожиданного всплеска эмоций своей подруги, — Мы обязательно создадим историю, как та, про которую рассказывал дедушка. И в наших устах она будет наполнена самыми яркими красками и необычными формами! — девочка расхохоталась и плюхнулась обратно на землю, раскинув руки в стороны, — Эх, каждый раз, когда мы оказываемся здесь, я полностью забываю о своей слепоте. Мир становится таким живым и прекрасным. Мне кажется, что я могу слышать каждый шорох травы и каждое дыхание ветра. Ты даришь мне свободу, превращаешь мою слепоту в силу. Когда ты рядом, я чувствую, что способна на любые подвиги, — собака стала облизывать маленькую ручку девочки, — Иногда мне кажется, что ты читаешь мои мысли, Луи, — продолжила Вера, открывая глаза и смотря в никуда, — Мы словно связаны тонкой нитью душ, и я знаю, что ты никогда меня не оставишь одну в этом огромном мире. Спасибо тебе за всё, мой дорогой Луи… — Вера закрыла глаза, совершенно не нуждаясь в зрении, чтобы насладиться этим моментом полного покоя. Она притянула Луи, чувствуя его тепло, и прислушалась к ритмичному биению его сердца. Девочка вновь улыбнулась. На сей раз более искренне и лучезарно, словно она и есть воплощение восходящего утреннего рассвета. Острые стрелы трав и нежные лепестки цветов, касавшиеся лица Веры, принесли ей дополнительную порцию радости. Две фигуры ощутили приятный запах свежих трав, который смешался с ароматом весенних цветов. Возникло ощущение, что они вдыхают жизненную силу самой природы. И Вера внимала, как чёрный мрак вокруг неё начинает рассеиваться, заменяясь яркими солнечными бликами, захватывающими всю её пустоту. Безрассудное веселье игривых душ разлетелось волной по полю. В поле расстилалась бескрайняя просторность, непроницаемая для глаз девочки. Казалось, что каждое движение тела этой крохи сливалось с природой, что каждый звук исходил от Веры самой, и она становилась непокоримой невидимой силой, заполнившей поле своей решимостью к свершению преград. Она редко ощущала такое внутреннее сияние и всепоглощающее блаженство, которое сопровождали её в поле. И лежа рядом с Луи, девочка почувствовала, что они с ним два неразрывных существа, являющихся частью этой необъятной красоты. Сейчас Вера напоминала хрупкую фарфоровую куклу на фоне большого пса, будто они были Красавицей и Чудовищем из одноимённой сказки.