“У кого-то есть тело,
а у кого-то — душа”
Это была особенная ночь. Холодным и непроницаемым мраком я обволакиваю чёрные стволы вековых деревьев и старые многоэтажные дома, словно туман, стремясь ужалить даже самые тайные уголки этого несчастного посёлка. Оставляю после себя морозные ветры, которые подобно призракам теперь блуждают по унылым улицам. Они окутывают всё своим ледяным объятием, будто играют с забытыми лавками и цепляются за деревянные изгороди, пытаясь лишить их последнего тепла. Ветер свистит, придавая всему вокруг дурное настроение. Однако жители этого маленького села, затаившегося вдали от городской суеты, давно уже дремлют, закутавшись в свои тёплые одеяла. Я ощущаю, как они тихо мечтают о чем-то приятном и безопасном, как ищут спасение в укромных сновидениях, далёких от этой беспощадной ночи. И, как всегда, после моего визита остаётся лишь мрачная тишина и пустота. Неестественное безмолвие уже давно поглотило всё вокруг. Ни единой души на улице, исключая меня. Но, душа ли я? Тёмные аллеи и пустые дома сливаются в единую массу, окружённую тьмой. Вдали слышен лишь шорох веток, сломанных предыдущей бурей, шелест сухих листьев, летящих по улице во власти сурового лета, и отдалённое жужжание ночных насекомых. Они напоминают о себе, о том, что они ещё обитают в этом крохотном укромном месте. Ночь, окутавшая деревья и дома, словно паутина, пытается привлечь внимание своей подруги — лунного света, но всё безуспешно. Плотные тёмные облака медленно скользят по небу, закрывая луну и звёзды от моего любопытного взора. Я продолжаю двигаться дальше, к своей заветной цели. Уличные фонари замерцали, словно жёлтые брызги на тёмном холсте. Их особая красота проникает сквозь окна и нежно освещает тоскливые комнаты. Один старый фонарь медленно трепещет, сопротивляясь капризным порывам ветра, которые пробудились вместе со мной. Вокруг него лежат мерзкие лужи, создавая непонятные узоры на земле. А ночь приглашает на прогулку, предлагает обмолвиться, но никто не соглашается на это свидание. Даже местные собаки не смеют высовываться из своих будок. Они предпочли спрятаться глубоко в укрытиях, чувствуя нарастающий холод, проникающий глубоко в тело, который призвала с собой сама Смерть. В окне одного скромного многоэтажного здания горел одинокий огонёк. Он был крошечным, словно кто-то боялся раскрыть свой маленький источник света. Небольшая квартира, расположенная на последнем этаже пятиэтажного здания, в окружении угрюмой ночи была последней надеждой на жизнь в этом глухом селе. Поблекшие от времени, в весёленький цветочек обои отчётливо проглядывались сквозь тонкую шторку. За окном я увидела простую кроватку, в которой, свернувшись клубком, лежала девочка. Её нежные, вьющиеся волосы были сбиты в растрёпанную косичку, а руки спрятаны под подушку, словно они грелись в безопасном убежище. Рядом с её постелью стоял миниатюрный комод, гордо державший на себе пузатый ночник. Именно он одиноко светился среди тёмных и пустых зданий. Несомненно, это то самое место, к которому я так спешила. Но, по своему обыкновению, явилась я достаточно рано. Вновь без какого-либо согласия я вступила на путь жизни ещё одной души, которой предстоит отправиться со мной в долгое путешествие. И вот, я стою рядом с девочкой, укутанной в полосатое одеяло и крепко обнимающей мягкого серого медвежонка. Я заметила, как она много переворачивается, пытаясь найти удобную позицию для сна. И пока я наблюдала за этим комочком жизни, я поняла: девочка уже давно не может уснуть. Она излишне много думает, оттого и ворочается. Мне самой стало неуютно от весьма обширного потока её детских мыслей. Она не могла просто закрыть глаза и провалиться в сон, как все остальные дети, ведь её разум переполнен раздумьями, которые проникали вглубь её сознания и не давали ей покоя. Я видела по её движениям и выражению лица, что она погружена глубоко в себя. Казалось, ничего не способно успокоить душу несчастного дитя. Дверь тихонько проскрипела, и кто-то, пытаясь не привлекать внимания, поковылял по линолеуму. Раздались почти неразличимые шорохи и скрежет ногтей по твёрдой поверхности. При каждом шаге было слышно лёгкие хрусты, будто ломались сухие листья. Звуки были приглушёнными и неровными, возможно, этот кто-то шагал крайне неуверенно. Гнетущая атмосфера ночи вызывала неведомую тревогу в сердце ребёнка, страстно желающего заснуть. Я ощущала, как надвигающееся шарканье заставило детское нутро трепетать, а худое тело охватило лёгкой дрожью. Но помимо страха, в ней пробуждалось любопытство. Может быть, девочка ожидала, что скрытой тенью окажется волшебная фея, что и свойственно человеческим детям. Разве не об этом они мечтают? Что-то медлило и медлило, а страх, смешанный с заинтересованностью, сделался для ребёнка невыносимым. Большие глаза неожиданно распахнулись, и девочка, вынужденная немного высунуться из своего пухового домика, приподняла голову, уставившись в темноту. Но я совершенно не видела её глаз, только лицо её было направленно куда-то на стену, где стоит огромный старинный шкаф, напоминающий уродливого монстра, или на книжные полки, растянувшиеся от узорчатого пола до бугристого потолка. Этот “кто-то” явно почувствовал, что его заметили, и он застыл, словно неживая статуя, а затем неслышно направился к девочке. Она рефлекторно повернула голову в сторону скрипа половицы. Все её чувства были сосредоточены на этом загадочном нечто. В тишине ночи к Вере прокрался её четвероногий друг. Глубоко дыша, пёс осторожно взобрался на кровать и аккуратно лёг рядом. Тёмные девичьи бровки приподнялись от удивления, но позже лицо украсила довольная улыбка. Жёлтый луч фонаря осветил контуры стройного тела собаки. Шерсть животного была белоснежной и короткой. Пёс улёгся рядом с хозяйкой. Его гладкие волоски приятно касались нежных щёк девочки, а теплота тела окружила ребёнка комфортом и безопасностью. Страх с тревогой постепенно исчезли, и в сердце человеческого дитя возродились счастье и умиротворение. Вера обняла Луи и в его присутствии провалилась в мир уютных сновидений. Достаточно долго я наблюдала за этой идиллией, которая впервые пробудила во мне неподдельное любопытство. Девочка спала, довольная улыбка играла на её губах, и рука её аккуратно лежала на большом теле, что громко сопело. Её дыхание становилось спокойным и ровным — она больше не ворочалась, отгоняя мучительные думы. Мне не доводилось интересоваться тем, что чувствует человек, но сегодняшняя встреча была исключением. И вот стою я возле детской кровати, наблюдая за беспечным, размеренным сном девочки. Дитя, от которого веет чем-то незнакомым для меня, неосязаемым и тайным. Это что-то одновременно прекрасное и ужасающе... Такое странное, трепетное чувство… Тёмноволосая девочка казалась олицетворением неизведанного душевного мира, в котором я никогда не бывала. Но сейчас эта потайная дверца раскрыта, приглашая всех желающих переступить её порог. Крохотная жизнь с видом нежного, безвредного создания пробуждала внутри меня ощущения, невиданные мной раньше. Неужели возможно существование столь невинного создания? Разве я когда-то испытывала такую пылкую любознательность? Разве я способна на малейшие проявления эмоций и чувств? Куда делись мои равнодушие и отстранённость? Эти вопросы измучили меня, давая пищу любопытству. Однако ни единого ответа не последовало. До появления первых лучей солнца я с интересом наблюдала за ними в молчании, и только оно начало всходить, прожигая мою бездушную плоть, мне не оставалось ничего иного, кроме как эгоистично ступить в мир слепой девочки.