Мяу 3. Рождественское

25 декабря 2011 года, Воскресенье. Вечер Запах ударил ему в нос, едва Юра открыл дверь. Тяжелый и вязкий, он тут же окутал его с ног до головы, и Юра походя подумал, что придется отдать пальто в химчистку – хотя вряд ли какая служба справится со следами древней магии. В помещении было пусто и тесно, только стеклянный прилавок стоял, огородив собой крошечное пространство со стулом, а рядом возвышался такой же стеклянный стеллаж, полный всяких технических примочек вроде дешевых наушников-капелек на хлипких проводах. Эта пустота его не обманывала – он чуял присутствие ведьмы, как чуял бы вороний труп среди хлама или испорченное мясо в холодильнике. Для него она пахла смертью – мрачной, тягучей и холодной. – Я знаю, что ты здесь! – Крикнул Юра в пустоту. Пустота зазвенела – он был готов поклясться, что слышал в воздухе звук колокольчиков – и Оксана вышла ему навстречу. Она выглядела, как танцовщица, только что сошедшая со сцены бурлеск-шоу, посвященного средневековой магии: волосы мягкими волнами спадали ниже пояса, а лиловое платье с рукавами-воланами, переливающееся блестками в тусклом свете умирающей люминесцентной лампы, расходилось вниз длинной юбкой прямо до пояса, обнажая молочно-белое бедро. На лицо ведьмы спускалась фероньерка из темного жемчуга с крошечными, но ярко мерцающими камнями. Ведьма явно пыталась произвести впечатление, но был ли этот маскарад для него, или же она всегда так ходила, Юра не знал и даже не задумывался. – Добрий вечір, мій любий, – Оксана улыбнулась. – Рада, що ти знайшов час для мене. – Не радуйся раньше времени, – буркнул Юра. Женька почему-то медлил, а ему не нужны были разговоры – он хотел избавиться от этой женщины раз и навсегда. – У моєму віці нічого не буває завчасно, – усмехнулась ведьма. – Але все навпаки, надто пізно. – Лучше поздно, чем никогда, – эхом отозвался Юра, следя за каждым ее движением. – Маєш рацію, Юро… але якби я знала, що все так вийде, знайшла б тебе раніше… – Но вместо этого ты от меня пряталась, – Юра следил, как она медленно ступает вдоль стены, словно пытаясь обойти его по кругу. Если бы он мог, то уже давно бы развеял ее в воздухе – или что там полагается делать зелью, – но приходилось тянуть время. – Что, стыдно было посмотреть в глаза ребенку, которого ты оставила сиротой? Неужели ведьмам это чувство ведомо? – Відьмам відомі такі почуття, яких ти себе навіть уявити не можеш, – фыркнула Оксана. – Особливо тим, хто змушені вбивати заради того, кого можливо у житті не спізнають. – Теперь ты скажешь, что тебя заставили? – Хмыкнул Юра. От ведьмы он ожидал любой подлости. Эта была самая наивная – только дурак поверит, что такое сильное существо может исполнять чью-то злую волю, если того не хочет. Он не знал, что привело Оксану на службу организации, но не надеялся, что она убивала ради благого дела. И тут дверь, наконец-то, раскрылась – прозвенел допотопный дверной колокольчик, возвещая появление Женьки. Тот замер на верхней ступеньке, таращась на Оксану – видимо, ее карнавальный вид сбил его с толку. Ведьма воспользовалась его замешательством: – А я казала Ользі, що ти знайдеш друзів, Юро. Людина може ціле життя прожити без кохання, але без друзів… ні. Треба віддати тебе належне, ти знайшов друзів під стати себе… таких же незвичайних. Видя, что Женька мешкает – видимо, у него не было такого иммунитета к злодейским речам, каким мог похвастаться он, – Юра вмешался: – Евгений, чего стоишь! Давай! Женька, словно ошпаренный, тут же полез в карман в поисках заветного флакона, но Оксана не унималась: – А я попереджувала їх, що так може статися… і що вбивство породжує вбивство. Ти такий самий, як вони, Юро. Хочеш вершити самосуд чужими руками… На щастя, твій друг може обирати. Він не пов’язаний, як я. Щоправда, Женько? Неожиданно Женька замер и поднял голову. Он смотрел на Оксану так, будто только что понял, что их ведьма – именно она; с тревогой и удивлением, даже рот раскрыл. Вот же стерва, подумал Юра – если бы он не знал, что Женька неподвластен любой магии, то решил бы, что она его зачаровала. Впрочем, то, что Женька не всесильный, они уже поняли, когда он не смог снять кошачье колдовство до конца – и вполне возможно, что такая сильная и древняя магия все же подточила его неуязвимость. Юра пытался было вмешаться – в конце концов, у него в голове был полный порядок; но Женька с неожиданной для зачарованного ловкостью отскочил от него и выставил перед собой руку: – Постой, Юра… одну минуту. Что значит «не связан, как я?», – обратился он уже к Оксане. – Га, ти знаєш… – она улыбнулась одновременно зло и неловко, будто раскрыла секрет, который не хотела выдавать. – Іноді відьма не належить себе – коли вона вбила заради когось, вона належить цій людини. Але якщо вона вб'є того, хто пов’язаний з цією людиною по крові – то навіть зі смертю цієї людини вона не звільниться. Цей зв'язок тягнеться від перворідня до перворідня, доки існує рід. Ти знаєш, як це працює? Она смотрела на Женьку, не отрывая глаз, и если бы Юра не знал, как выглядит ложь, то поверил бы сквозящей в ее словах горечи. А вот Женька купился – он переводил взгляд то на Оксану, то на зажатый в ладони флакон, явно раздумывая. – Не верь ей! Она тебя дурит! – Не выдержал Юра, но тот будто его не слышал. – Я знаю, что ведьм можно связать, но я впервые слышу о том, что это наследственное, – коротко бросил Женька. – Докажи. – Я не можу, – помолчав, сказала Оксана. Губы у нее дрожали. – Конечно, не можешь, – вскинулся Юра. – Потому что это ложь! – Це є правда! – Резко вскричала ведьма, сжав кулаки. Хлипкая стеклянная витрина задребезжала, будто от подбирающегося землетрясения. Юра почувствовал, как под ногами гудит земля – а в следующую секунду флакон в Женькиной руке громко хлопнул, разлетевшись в осколки. Магии Женька действительно был не по силу – но для материальных предметов был уязвим так же, как прочие люди, поэтому от лопнувшего стекла он вскрикнул и прижал к себе пораненную руку. Юра успел заметить, как по его пальцам потекла кровь. Юра понимал, что еще немного – и разлетится витрина; комната заходила ходуном, лампа под потолком замигала с большими промежутками, то погружая их в полную темноту, то освещая слабым, дрожащим светом, от которого начинала кружиться голова. Тяжелый, тревожащий запах окутал всю комнату, превратившись в едкий фиолетовый дым – от этого запаха слезились глаза, и даже в те минуты, когда загорался свет, Юра не мог разглядеть ничего. Он судорожно соображал, что делать. Нужно было бежать, уносить ноги, пока они еще живы, и надеяться, что ведьма не станет их преследовать. Юра пытался сдвинуться с места и понял, что не может: его будто гвоздями прибили, тяжело было даже пошевелиться. Глянув на Женьку, он увидел, как тот мечется в растерянности, явно не решаясь оставить его одного – только бы он сообразил, дурак, успел подумать Юра, только бы он спасся сам – все-таки он может, и ничем не заслужил погибнуть под обломками здания. Стены тряслись, сбоку с трагичным звоном обрушился набитый наушниками стеллаж, но Юра не смог повернуть голову и посмотреть. Он почувствовал слабость – такую, какая бывает на самой границе между сном и явью, когда тело еще не понимает, спит оно или бодрствует. Едкий туман словно проник к нему в голову, и теперь в дымке было все вокруг. Юра понимал, что уже не чувствует пальцев. Внезапно распахнулась дверь – Юра ощутил дуновение холодного воздуха на коже, и решил было, что так и выглядит смерть. Но через миг он услышал голос Ольги: – Оставь его в покое! Неожиданно все прекратилось – а Юра понял, что лежит на полу, ничком, и все его тело будто ватное. Кто-то звал его по имени и тряс за плечо. С трудом сосредоточившись на зовущем голосе, Юра усилием перевернулся на спину. Перед глазами все плыло, и он скорее догадался, чем узнал лицо: – Степа… – выдохнул он с трудом. На грудь ему легла теплая ладонь, и он, будто пытаясь найти хоть что-то надежное в этом расползающемся мире, поймал подставленные пальцы. – Якого біса ти робиш? – Кричала Ольга. Только сейчас Юра понял, что разверзнувшийся перед ними ад остановился при ее появлении. Свет тускло замер, стены перестали трястись, фиолетовый дым пропал, будто его и не было. Ольга продолжала костерить Оксану на все лады, заходясь криком, но та молчала. Опираясь на Степу, Юра с трудом сел, привалился к стене и увидел, как ведьма стоит, потупив глаза, безропотно позволяя Ольге трясти ее за надорванный ворот платья. – Не торкайся його більше ніколи, чуєш мене? – Верещала Ольга, явно еще не сообразив, что ей не дают отпора. Наконец, у Оксаны лопнуло терпение, и она обхватила Ольгу за запястья. Юра было дернулся, ожидая, что сейчас ее просто разорвут на части, но ведьма только держала ее, будто бы без всякого усилия. И тут он понял, что показалось ему странным с самого начала – по лицу у Оксаны текли слезы. – Ненавиджу тебе, вбивиця, вбивиця… – бормотала Ольга, безуспешно пытаясь стряхнуть ведьмины руки. – Ольго, будь ласка, припини, – просяще сказала ведьма. – Я вже все зрозуміла. Я зроблю все, що захочешь, тільки припини. Ольга вдруг затихла и тут же без малейшего усилия высвободилась из хватки. Отступив на шаг назад, она замерла – до нее будто только что дошло, что она сотворила. – Нічого мені від тебе не треба, – бросила она зло и кинулась к Юре. – Не поворачивайся к ней спиной, – прохрипел тот, но Ольга его не слушала – подлетела, потормошила, заглянула в глаза, убеждаясь, что с ним все в порядке. – Да перестань ты меня тетешкать! – Отмахнулся он, в любую секунду ожидая, что Оксана воспользуется моментом. Но та ничего не делала, просто смотрела. И неожиданно она шагнула к Женьке. – Дай руку, – попросила она, и, не дожидаясь согласия, сама схватила его за кисть и провела над ней ладонью. Ничего не произошло, и Оксана мягко усмехнулась. – І справді незвичайний. Ти просив доказ мого зв’язку із тим, хто мною володіє, – произнесла она ласково, поглаживая оторопевшего Женьку по израненной ладони. – Так дивись. Она резко развернулась и махнула рукой. С ее пальцев сорвался огненный след и полетел прямиком к Ольге. Все произошло слишком быстро. Юра не успел ничего сказать, Женька застыл, как стоял, держа ведьму за руку, а Ольга зажмурилась, ожидая, что в следующую секунду она вспыхнет, как спичка. Юра почувствовал надвигающийся на них жар, понимая, что пламя самое настоящее – он никогда не видел ведьм в действии, но знал, что они способны на многое. Но пламя лишь лизнуло Ольгину кожу, не опалив, и испарилось. Ведьма, не медля, снова метнула огонь, но с ним произошло то же самое. – Я можу робити так всю ніч, але нічого Ользі не буде, – сказала Оксана, улыбаясь. – Я не можу їй нашкодити, тому що це вона - моя господиня. – Я?.. – Ахнула Ольга. – А думаєш чому я, як нянька, поралася зі твоїми витребеньками? З нудьги? – Ведьма рассмеялась. – Я не могла тобі відмовити. Я не могла вбити Юру, хоча він завше плутався у мене під ногами. Та невже ти думаєш, що твоя дорога організація така дурна, що досі не дізналася про твої махінації? Ні, моя люба, вони тебе бережуть лише тому, що на тобі пов’язана їхня найсильніша відьма. Ольга хлопала глазами, не в силах сказать что-либо – впрочем, даже Юра не знал, как комментировать это откровение. Только Степа не смог удержаться: – Ну нифига себе у тебя ручная зверюшка… – Полегше, солодкий, на тебе її захист не поширюється, – отбрила его Оксана, и тот моментально заткнулся. Ольга пришла в себя прежде прочих и задала вопрос, который должен был быть задан: – Тож виходить, що батьків Юри убили… від мого імені? – Тоді моїм господарем був твій батько. Але… так. Організація мене впевнила, що ці люди несуть загибель… усім, включно з ним. – А він… знав? – Ні. Ольга поднялась на ноги и подошла к Оксане. Та, наконец, выпустила Женьку и, обтерев испачканную ладонь о платье, и хитро улыбнулась. – Мислю, що я вам тут більше не потрібна? – Подожди, – подал голос Юра. – Если ты убила моих родителей не по своей воле, то скажи, кто отдал тебе приказ. – Не смей! – Перебила его Ольга. – Что ты будешь делать? Охотиться за ним так же, как охотился за Оксаной? Тебе не надоело? Ты почти двадцать лет уже носишься со своей местью, ничего кругом не видишь, у тебя ни жизни, ни любви, ни друзей, только это чучело соломенное, которое ты называешь секретаршей! Ты понимаешь, что если ты сейчас узнаешь имя, то это навсегда? Если это кто-то из организации, то наверняка на самой верхушке, а ты лучше меня знаешь, что подступиться к ним… – Не кип’ятись, – остановила ее Оксана, ласково положив руку на плечо. – Тім більш що я не знаю, хто прийняв це рішення. Я ніколи не говорила з людиною, яка віддає наказ – лише з тими, хто передає їх мені, а ця людина, як мені відомо, давно померла від старості. І якщо ви хочете знайти того, хто наказав убити Юриних батьків, то муситимете зробить це власноруч. Она замолчала, а у Юры в ответ не нашлось слов. Часть его говорила, что ведьмам нельзя верить – и пусть Ольге она навредить не могла, то ложь во спасенье в ее системе координат наверняка котировалась как благо, и солгать ей ничего не мешало… но другая часть понимала, что Ольга была права. Это не значило, что нужно навсегда отступиться от поисков, хоть теперь у него не было ничего, ни единой улики, даже запаха; но жить одной местью он тоже не мог. Неожиданно вспомнилась мама: она всегда говорила, что ее дело – вырастить сына хорошим человеком, а там будь что будет. А теперь он даже не знал, хороший он человек или плохой – он порой сомневался, человек ли он вовсе. Затянувшуюся паузу прервал Степа. Он совсем по-хозяйски потрепал Юру по волосам – тот думал было возмутиться, но почему-то возмущаться совсем не хотелось – и фыркнул: – Может, ты отлежишься сначала, а потом уже будешь играть в Бэтмена? – В кого? – Переспросил Юра, не уловив отсылки – все-таки этот Степа постоянно бормотал невпопад, абсолютно невыносимый человек. Но все вокруг рассмеялись – даже раненый Женька, даже Оксана, еще недавно пытавшаяся обрушить на него всю силу своей ярости. И тут он улыбнулся сам – почему-то, несмотря ни на что, ему хотелось улыбаться. *** 26 декабря 2011 года, Понедельник. Утро – Нет, ну какого черта вы оставили меня дома! – Сокрушался Вовка, наконец, вернувший себе свою человеческую форму. Он сидел на стуле, скрестив ноги, пока Степа ползал вокруг него с тряпкой, оттирая с кухонного пола следы их вчерашнего творчества. У Вовки, конечно, были причины выпендриваться – с самого утра он успел прослушать от матери лекцию, какой он отвратительный человек, потому что в очередной раз испортил ее любимому Женечке отпуск у моря. Он пробовал оправдаться, что это произошло лишь дважды, и второй раз он был совсем не виноват – но мама и слушать не желала его оправдания, тем более сообщать этой трепетной женщине, что за ним охотится жутко сильная и тайная организация даже любивший всегда быть в центре внимания Вовка все-таки не решился. – А почему Вовка снова стал котом? – Спросил Женька у Оксаны, когда ребята, усадив все еще еле стоящего на ногах Юру в машину, прощались с ней на углу улицы. Оксана только пожала плечами. – Звідки ж я знаю, – фыркнула она. – Я за усе своє життя тільки раз чи два бачила, що прокляття знімають сексом, і то, це були прокляття любовні… а такого як ти взагалі бачу вперше. Ти як оберіг, я відчула: не стій ти тоді поряд зі мною, я б встигла попсувати цьому бідолазі пам’ять. – И что теперь делать? – Повернись назад та спробуй ще раз. Якщо не допоможе – спитай Ольгу, вона знає, як зі мною зв’язатися. Поэтому жаловаться Вовке этим утром было грех – Женька всю ночь старался избавиться от малейших следов магии, поэтому вернулись они из гостиницы только под утро, взлохмаченные и измотанные. Вовка с утра с трудом передвигался и охал при каждом движении, и, несмотря на его ворчливое настроение, не переставал то и дело блаженно улыбаться. В отличие от него, Юра с утра ворчал совершенно по другому поводу и жаловался на головную боль, сухость во рту, тошноту, и что комната вокруг него то и дело кружится. Степа пошутил, что у него, должно быть похмелье, на что Юра совершенно честно ответил, что не знает, потому что ни разу не напивался. Причитая, что он вообще ничем стоящим в своей жизни не занимался, Степа тут же наварил ему какого-то зелья, и оно, что удивительно, помогло – видимо, магия амнезии работала тем же путем, что и самогонка. В итоге Вовка бастовал, Юре был общим постановлением предписан режим пониженной активности, а Женька щеголял забинтованной рукой, поэтому честь отмыть оскверненную квартиру выпала Степе единолично. Его это нисколько не смутило – он раздобыл где-то розовый фартук с изображением рыжего котенка на груди, выгреб из-под раковины все чудодейственные средства, которые там хранились, и принялся за дело. – А что теперь? – Вполне резонно спросил Женька, прихлебывая чай из огромной кружки. – В организации все еще ждут Вовку. И в следующий раз за ним придет не Ольга, а тот, кто действительно должен был. Его вопрос нарушил мирное будничное утро, потому что все сразу подумали о своем. Женька – о том, что теперь о спокойной жизни останутся только воспоминания, Вовка – о том, как ему безумно любопытно выяснить, кому и зачем он все-таки понадобился. Юра подумал о том, что безнадежно разрушил свою репутацию в организации, и теперь ему придется срочно что-то изобретать, чтобы объяснить, почему договор не будет исполнен ни к православному Рождеству, ни даже к китайскому Новому году. А что подумал Степа, никто не узнал – не потому что он был очень воспитанный, а потому что, в отличие от остальных, думал молча. – Тут как ни крути – выходит, что мы теперь все повязаны, – подытожил Юра. – Я ренегат, Степан – беглый зек, Владимир– потерявшийся экземпляр, а Евгений… как думаешь, как скоро они узнают о твоих способностях? – Надеюсь, что никогда, – буркнул Женька, который желал в жизни чего угодно, только не пристального внимания со стороны Инквизиции. – Хочется верить, – фыркнул Вовка. – В любом случае, жизнь-то продолжается. И у меня еще есть целых пять дней заслуженного отпуска. Как насчет куда-нибудь по-быстрому рвануть? В пределах страны, правда. Новый Таиланд нам сейчас не по карману. Вот у Тинкиных родителей есть домик в Вышгоре… – Думаешь, нас туда пустят? – Состорожничал Женька. – После всего, что мы… – Пустят, пустят, – ворчливо пробормотала Тина, являясь на глаза кухонной дружине, как всегда, растрепанная и в маске для сна, болтавшейся на шее. – За то, что вы убрали из моего дома эти дикие пошлые рога, я готова вам его подарить. Она поставила чайник и уселась прямо на кухонную тумбу, радостно болтая ногами. – Кстати, Степа, а у тебя нет еще какого-нибудь зелья, для которого нужны рога бизона? А то у нас в спальне висят. Они меня тоже страшно бесят. – Возможно, – загадочно ответил Степа под общий хохот и пользуясь тем, что никто не замечает, покосился на Юру.