Хлипкое соглашение

      Стоя на крыше "Пляжа", я наблюдаю сверху вниз за самыми неприятными и опасными для меня его личностями — боевиками Агуни. Те явно не подозревают, что за ними сейчас следят, пока тащат труп кого-то из "пляжников". Что ж, этого стоило ожидать, Шляпник ведь предупреждал с самого начала, ещё когда я только решила присоединиться: последнее правило "Пляжа" — "смерть предателям". Видимо, этот парень хотел сбежать или спрятал карты, не отдав их руководству "Пляжа". А может и нет. Или та девушка, которую забрасывают в контейнер. Вернее, теперь уже её труп: если за работу берутся боевики, в живых человек уж точно не останется. Поэтому немалая их часть и состоит от тех ещё отморозков: Нираги, Ласт Босс и многие другие. Главное не связываться с ними, пока я вынуждена находится здесь.       Особенно с Нираги: от одних только его приставаний мурашки по коже, страшно представить, что чувствую те, кто вынужден постоянно чувствовать его желание убить с особой жестокостью или, в крайнем случае, пытать долго и мучительно, избивать до крови и хруста костей. В глубине души я очень даже благодарна Чишии, что помог мне после моего первого собрания в составе руководства "Пляжа": Нираги действительно мог бы стать для меня той ещё проблемой, учитывая, что он, при всей своей опасности и непредсказуемости, ещё и довольно-таки умный. Одного только этого достаточно в качестве причины не связываться с мужчиной, а есть ещё и человеческий фактор: он совсем не в моём вкусе. И меня пугает, на что способен этот человек.       Конечно, есть у них с Чишией нечто общее, не могу это отрицать: они оба беспокоятся только ради своего собственного выживания, а потому пошли бы на что угодно, только чтобы не умереть и устранить всех, кто потенциально может представлять опасность. Однако если Нираги напоминает бурное пламя пожара, сметающего без остановок всё на своём пути, то Чишия, скорее, лёд: ему просто плевать на других, и пока я не стою на пути к его интересам и не ему ему какой-то особой пользы, мужчина мне не навредит. Вот почему этому человеку для меня довериться намного легче.       Точно почувствовав в тот момент чужое присутствие, я оборачиваюсь. На моём лице не отражается ни капли удивления: стоило ожидать, что это окажется Чишия, ведь редко кто приходит на крышу: либо им нечего делать здесь, либо боятся высоты. Как будто случайная смерть от падения вниз сейчас самый страшный способ оборвать жизнь в этом мире. Чишия не смотрит на меня сейчас: наблюдает за боевиками, прежде чем наконец обратить на меня внимание. Мило с его стороны, ничего не скажешь.       — И как тебе другая сторона "Пляжа"? — одними губами ухмыляется он, продолжая наблюдать за мной, точно ожидая, какую реакцию я выдам дальше. — Ты ведь ожидала увидеть нечто подобное, верно?       — Вряд ли Шляпник сам бы приводил в исполнение приговор за нарушение последнего правила, — я лишь пожимаю плечами, не выражая ни капли растерянность — не хочу доставлять ему ни капли такой радости. — Так что да, стоило ожидать, что этим занимаются боевики.       — И тебе ничуть не жаль умерших людей? — продолжает мужчина, подходя ближе ко мне и наблюдая за происходящим внизу с той же позиции, когда получает от меня ответ:       — Они нарушили правила, не придумав достаточно хороший план, так что это их вина. Да и я не знаю никого из тех людей, так что у меня нет причин особо страдать из-за их смерти. В этом мы с тобой похожи.       Он ничего мне не отвечает, видимо, не считая нужным подтверждать или опровергать мои слова. Продолжая внимательно наблюдать за мной, он делает ещё один шаг вперёд, а за ним ещё, и так продолжает идти, пока не оказывается прямо передо мной, оттеснив меня к самому краю.       — Знаешь, мне не нравится, какую опасность ты можешь представлять моим планам, — произносит он, когда его рука ложится мне на плечо. — Если ты умрёшь здесь, никто и жалеть не станет, а мне будет гораздо проще жить, зная, что никто не поймёт, зачем я присоединился к "Пляжу".       Я стараюсь сохранять бесстрастный вид, хоть и понимаю, что достаточно одного шага назад, чтобы я сорвалась с крыши и переломала себе все кости, умерев от кровопотери. Ну или свернула бы шею. Чишия не тот человек, кому я хочу показывать свои эмоции, в том числе и страх. Потому что из всех людей в случае необходимости именно он ударит больнее всего по любой моей слабости.       Я цепляюсь пальцами за его светлую кофту и сжимаю участок ткани как можно крепче, не отрывая взгляда от его глаз. Карие, цвета крепкого кофе, они часто напоминают мне о стабильности и мирной жизни в Токио, что весьма парадоксально, учитывая, насколько этот человек далёк от нормального мира, выживая в Пограничье легко, словно был здесь рождён и рос много лет.       — Если столкнёшь меня отсюда — полетишь вниз вместе со мной, — предупреждаю я серьёзным тоном. — Но это для тебя мелочь, поэтому упомяну так же, что с моей смертью ты не узнаешь кое-что важное о сборе карт на "Пляже". О смысле его деятельности.       В его глазах в тот момент мелькает неподдельный интерес, поэтому Чишия тут же отступает на несколько шагов назад, позволяя мне занять более надёжное положение на крыше и снизить свой риск падения. Вот только вместе с интересом я легко могу разглядеть и некоторое недоверие ко мне. Сомневается.       — И откуда мне знать, что это не очередной твой психологический трюк, которыми ты так хорошо умеешь пользоваться? — на его губах привычная улыбка, вот только от взгляда мороз бежит по коже: этот человек всё ещё видит во мне опасность, возможную угрозу его затеям и элемент, действия которого сложно предсказать.       — Потому что ты и сам можешь всё понять, достаточно пораскинув мозгами и обдумав каждую деталь нашего пребывания в Пограничье, — пожимаю плечами я. Сейчас никакого лукавства, действительно есть одна вещь в "Пляже", которая доказывает, что нахождение в нём для тех, кто хочет покинуть этот мир — практически бессмысленно. Чишия улыбается одним уголком губ, как бы нехотя признавая в очередной раз мой ум, прежде чем всё же поинтересоваться, лениво согнув ногу в колене:       — Выходит, ты здесь тоже не для общего сбора карт? Тогда зачем? Если наши цели перекликаются, мы могли бы просто действовать вместе: конечно, я предпочитаю работать один, но деятельность двух умных людей с искусством читать людей была бы более эффективна.       Слушая его, я не могу не подумать на короткий миг, что предложение действительно заманчиво, однако согласиться определённо не спешу: этому человеку точно нельзя доверять, ведь предаст при первой же возможности. Да и что-то мне подсказывает, что наши цели не совпадают, а потому нам бесполезно действовать вместе.       — Вынуждена отказаться. Учитывая, что мы владеем разной информацией, планы у нас тоже разные, — сдержанно замечаю я, на что он только пожимает плечами, высказываясь:       — Как знаешь. Если дело в недоверии, могу понять: верить на сто процентов в таком месте кому было бы полнейшим идиотизмом с огромным риском для жизни. В любом случае, ты не скажешь, в чём твоя цель?       — Не горю желанием. Но могу дать тебе неплохую пищу для размышления: порассуждай, в чём заключается смысл существования "Пляжа" и почему то,чем он занимается, не так уж эффективно. Отбрось идеи о влиянии кого-то из руководителей на других, или правила. Подумай над самой сутью, — я качаю головой, поправляя собранные в хвост тёмные волосы. Лёгкие кудри спадают на глаза, и я распускаю волосы, чтобы снова поправить причёску: в такое время мне нельзя тратить драгоценные минуты на поправление волос, чтобы те не закрывали обзор.       — Не трать время зря, — высказывается мужчина, всё ещё глядя на меня. — При выживании так и правда лучше, но видеть тебя в постели с распущенными волосами гораздо приятнее. Это выглядит сексуальнее.       Тон у него такой, словно Чишия говорит о погоде, однако несложно догадаться: этот мужчина снова приглашает меня в свою комнату, чтобы заняться сексом. И у меня нет ни единого повода отказаться.       Следуя за ним в комнату и оказываясь внутри, я замечаю, что практически ничего не изменилось, разве что некоторые предметы на столе, замеченные мной в прошлый раз, исчезли или стали скомпонованы. А так это всё та же безличная комната, о хозяине которой ничего нельзя сказать. В этом я могу понять Чишию: незачем обживаться в месте, где не собираешься задерживаться надолго. Рано или поздно удастся покинуть "Пляж", а уж затем и Пограничье.       Он нетерпеливо толкает меня на постель, и я откидываюсь назад, сталкиваясь спиной с пружинистым в меру мягким матрасом (даже зависть берёт, нужно бы спросить его, с самого начала у Чишии этот матрас был в комнате или мужчина притащил его откуда-то). Пальцы рук легко проскальзывают под спортивный топ, лаская грудь, и я блаженно прикрываю на несколько мгновений глаза, мысленно благодаря его за попытку дарить хоть какие-то ощущения, а не просто заниматься сексом. Сама расстёгиваю его толстовку, скользя по довольно крепким плечам кончиками пальцев, прежде чем запустить одну руку в его волосы и попробовать схватить их покрепче, потянув. Чишия выдыхает сквозь зубы, смотрит на меня напряжённо и как будто несколько недовольно, прежде чем ущипнуть за сосок, обхватывая затем тот пальцами и прокручиваю, отчего я ойкаю, не ожидав от него такого.       — Никогда больше так не делай, — предупреждает мужчина, возвращаясь к более ласковым движениям.       Я тяжело дышу, легко проскальзывая руками по его телу и останавливаясь возле бёдер, захватывая пальцами ткань ярких пляжных шорт, прежде чем потянуть те вниз. Он понимает, что ждать я не намерена, поэтому и сам спускает мои, не спеша, однако, прикоснуться к резинке нижнего белья. Вместо этого Чишия проводит дразняще пальцами по ткани, слегка надавливая и лаская, отчего я не могу сдержать тяжёлое дыхание и дрожь удовольствия по спине. Приятные ощущения накрывают с головой, мысли плывут, однако где-то на краю сознания остаётся простая мысль: не хочу уступать ему в этом. Так что рука обхватывает его член и идёт от вершины к основанию и обратно снова и снова. Я чувствую, как его тело содрогается от удовольствия и понимаю с восторгом, что действительно могу так сильно влиять на этого хладнокровного и сдержанного обычно мужчину.       Осознание этого действительно тешит моё самолюбие, и я не прекращаю, наращивая темп, совсем забывая, что он обладает сейчас ничуть не меньшей властью над моим телом. И очень зря, потому что Чишия не из тех,кто просто сдастся другому человеку: его пальцы становятся настойчивее, пробираясь под ткань нижнего белья, лаская меня, пока один не проскальзывает легко внутрь. Он не спешит, наращивает темп, увеличивая количество пальцев и заставляя меня тяжело дышать, кусать губы, чтобы не захныкать беспомощно от накрывающих с головой приятных ощущений.       Под влиянием эмоций я не сразу замечаю, как отпускаю его плоть, а он сам убирает пальцы, стягивая нижнее бельё и насмешливо усмехаясь, когда ведёт кончиком пальца по внутренней стороне бедра, промокшей от источаемых моим телом соков.       — Удивительно, но в постели ты гораздо нетерпеливее, чем в остальных сферах жизни, — замечает он немного издевательски, вскрывая и надевая презерватив.       Я собираюсь было ответить ему что-нибудь колючее или, по крайней мере, насмешливое, однако мужчина опережает меня, обхватывая мои бёдра и слегла разводя ноги в стороны:       — Но тебе простительно: здесь мы похожи, тем более это лучший способ сбросить напряжение в таком месте.       И вновь он не даёт мне возможности ответить, совершая первый толчок и входя в меня. Темп не слишком быстрый, движения в меру резкие, и я чувствуя, что моё тело будто бы сами пытается обхватить его в очередной раз, будто жаждало именно этого человека, никого другого. Удивительно, учитывая тот парадокс, что Чишия — последний человек, которому я бы доверила своё спасение, но первый, кому я согласна отдать тело в постели. Мужчина, в чьей постели я нахожусь, не останавливается ни на секунду, тяжело дыша и позволяя мне запрокидывать голову от удовольствия, заполнять его комнату одним стоном за другим, совсем не беспокоясь о том, что "пляжники" могут узнать о нашем времяпровождении вместе. Хотя правильно, какое им вообще дело? Это только наша договорённость, ничья больше.       В последние мгновения его хватка на моих бёдрах становится крепче, угрожая оставить на коже яркие синяки в местах давления пальцев, а темп ускоряется, отчего всё моё тело дрожит от удовольствия, пытается двинуться навстречу, пока я не чувствую, как для меня всё заканчивается. Чуть больше времени требуется ему, и вот Чишия оставляет моё тело, в этот раз, однако, не спеша выгнать меня из комнаты.       — Для чего ты здесь? Зачем присоединилась к "Пляжу"? — неожиданно спрашивает он, и я наконец понимаю, что к чему. Решил вымотать меня морально и физически, чтобы едва хватало сил придумывать оправдания, не получалось лгать.       Хитрый ход. Да вот только даже если бы он пытался выбить из меня ответы в постели, я бы вряд ли всё рассказала. То, что я ищу, важнее даже подобного удовольствия.       — Я ведь уже дала тебе понять, что ничего не расскажу, — отвечаю я, упрямо глядя на него, пока пытаюсь восстановить дыхание. Даже если мы не прижимаемся сейчас друг к другу в постели, я всё равно чувствую жар, исходящий от его тела. — В Пограничье каждый сам за себя, помнишь? Мне нет никакого резона помогать тебе, зная, что ты бы мне не помог.       Скорее, поставил под удар, загнал в опасную ситуацию, если бы это значило, что ты будешь в порядке.       Чишия молчит: ему определённо нечего сказать на это, я попала в точку. Отчего-то в глубине души я чувствую крохотный укол разочарования, однако стараюсь игнорировать его: глупо было бы предполагать, что этот человек станет рисковать ради меня, поможет выбраться отсюда и вернуться в нормальный мир. Милосердные люди точно существуют, и даже можно попытаться довериться им. Но Чишия определённо к ним не относится.       Когда я выбираюсь из постели и направляюсь в его душ, он не высказывает слова против, явно не возражающий, чтобы я закончила поскорее и ушла из его комнаты. Что ж, это, по крайней мере, честно с его стороны: мы не пытаемся делать вид, будто из нашего соглашения может выйти что-то большее. Он и я — всего лишь партнёры по сексу, и так будет до тех самых пор, пока мы оба не покинем "Пляж", а в лучшем случае — Пограничье.       Вот только я совершенно не представляю, как буду искать нового любовника в обычном Токио: не уверена, что останусь довольна теперь кем-то другим.       Душ так же не изменился с тех пор, как я заходила к нему в прошлый раз: никаких новых полотенец не возникло, на полках стоят всё те же шампуни, пена для бритья с набором одноразовых бритв и гели для душа, ничего лишнего. Учитывая, что от его волос и тела аромат при каждой нашей встрече исходит разный (пусть иногда он и повторяется), становится ясно, что в средствах гигиены Чишия тоже не слишком привередлив, не цепляется к какому-то определённому бренду или марке. Оно и правильно, учитывая, что в Пограничье у чего угодно могут выйти сроки годности слишком быстро из-за странного течения времени. В любом случае, что-то я здесь засиделась, разглядывая обустройство ванной, не стоит злоупотреблять его гостеприимством.       Быстро ополоснувшись и вытеревшись висевшим в ванной полотенцем, я возвращаюсь в комнату, одеваясь и направляясь к выходу. Как и ожидалось, Чишия не провожает меня и не говорит ничего напоследок, однако это даже не задевает. Я бы тоже не стала разговаривать с ним перед уходом. Мы действительно чужие люди, а единственная тонкая нить между нами — наш случайно возникший договор.       Коридоры в это время суток пусты: неудивительно, многие "пляжники" сейчас отсыпаются после того как участвовали в играх на выживание или кутили всю ночь. Пожалуй, единственное разумное решение для людей этого места: невозможно развлекаться сутки напролёт без сна и не нарушить нервную систему. Даже для ребят с "Пляжа", в умственных способностях большинства из которых я сомневаюсь, было бы совсем глупо умереть в Пограничье от недосыпа.       Направляясь по коридору в свою комнату, я замечаю Казуичи. Видимо, тоже не спит, что, если подумать, вполне логично: он ведь номер второй "Пляжа", а значит как и Шляпник с Агуни отвечает за соблюдение правил и прогресс в сборе карт, наблюдает за возможными нарушениями, происходящими днём. Если кто-то пытался бы прятать карты сейчас, Шляпник их не поймал бы: вчера я видела его последний раз с несколькими симпатичными девушками и несколькими бутылками дорогого коньяка, так что сегодня он явно разбирается с последствиям. Иногда у него такое случается, поэтому, видимо, на такие случаи есть Казуичи, Агуни, Анн и Мира.       Казуичи, похоже, тоже замечает меня, отчего приветственно кивает и замечает вслух:       — Тоже не отсыпаетесь перед этой ночью, Кобаяси-сан?       — Я не участвую в сегодняшней игре, да и на вечеринку не пойду. Отосплюсь когда положено, — пожимаю плечами, отвечая, на что он только качает головой, мягко замечая:       — Пожалуйста, не сбейте себе режим сна: не то чтобы я о вас беспокоился, но это скажется на играх, а значит и на деятельности "Пляжа". К тому же будет обидно, если вы умрёте так просто и глупо: Данма-сан очень хорошо отзывался о вас, как об игроке карт красных мастей.       — Не волнуйтесь, я буду в порядке. Не хотелось бы подводить остальных, — с моей стороны следует привычный кивок, однако в глубине души я замечаю: удивительно, что он, весьма умный и расчётливый мужчина, мастер бубновых игр, верит в эффективность сбора карт на "Пляже". Как будто это поможет сбежать всем и каждому. Словно только я заметила, что кое-что во всей этой ситуации не состыковывается.       Казуичи явно больше нечего сказать мне, так что он склоняет голову и прощается, прежде чем уйти, а я продолжаю свой маршрут до комнаты, стараясь двигаться как можно быстрее и осторожнее. Лучше дойти туда, пока Нираги нет поблизости: наверняка он всё ещё точит на меня зуб за тот раз, когда я воспользовалась помощью Чишии и смогла ускользнуть от него. Мне не нужны неприятности с ним, и кто знает, закончил ли он уже разбираться с чужими трупами.       И удача мне не изменяет: по дороге я не натыкаюсь ни на кого из руководства "Пляжа", что кажется совсем уж идеальным. Нужно взять себя в руки: искать в таких мелочах подвох— это уже совсем паранойя. Никто не следит за мной постоянно и не стал бы.       Оказавшись внутри, я вынимаю спрятанный под с особыми мучениями и трудом вынутой плитки в полу блокнот с записями. Перечитываю снова свои наблюдения по Пограничью, в очередной раз просматриваю предположения, кто может оказаться организатором игр и вычёркиваю Шляпника: определённо не он, этот мужчина постоянно у всех на виду, нужен кто-то другой.       Закончив, вынимаю заложенную между страницами фотографию и поглаживаю глянцевую поверхность кончиками пальцев. На пей изображены я, мама, папа и старший брат в поездке на Окинаву. Улыбчивые, счастливые... Хорошо, что они сейчас не в Пограничье, а потому не должны разбираться с этим. Лучше я одна возьму всё на себя, разберусь со свалившимися проблемами, как и делала это всегда.       Фотография и блокнот возвращаются обратно, и я старательно поправляю плитку, возвращая её в исходное положение: если Шляпник или кто-то ещё из руководителей "Пляжа" поймает меня, пусть даже я и не прячу карты, могут заподозрить в чём-то и убить за сокрытие информации. А умирать мне пока нельзя. Я хочу вернуться домой, в Токио.