Он станет источником множества горестей. Кто откроет его для себя — начнет путь тягостей и невзгод, понеся на себе бремя бесчисленных испытаний.
***
— Семь, — он начал отсчет с десяти, но именно эта цифра выводит его из себя еще сильнее и, бога ради, этот идиот напротив не хочет, чтобы он закончил на единице. — Клянусь, я… я не знаю куда делись эти чертовы ящики, Господин Мин, — голос мужчины дрожит, как дрожит и все его тело, а это, в свою очередь, очень раздражает Юнги, — Я не знаю! — Шесть, — Мин разглядывает пушку в руке — Браунинг М1903, который Намджун привез ему из прошлой вылазки в Европу: раритет и очень занятная вещица. А вот происходящее вокруг ему уже порядком поднадоело. Неделя выдалась сложная. С тех пор, как он занял свой пост, вообще не было легких недель, но эти ящики… Семь ящиков с товаром. Семь чертовых ящиков, по тринадцать килограмм кокса в каждом. Это стало последней каплей. Он мог бы прямо сейчас выпивать с Намджуном у себя дома, удобно усевшись в мягком кресле и отмечая новую удачную сделку. Но вместо этого, этим утром он вынужден смотреть на очередного идиота напротив, который уже полчаса пытается убедить Юнги, что не в курсе, куда делись семь ящиков с наркотой. Не семь грамм, нет, это он запросто мог бы спустить с рук. Он простил бы и семь килограмм, может, пострадали бы пару пальцев, всего-то. Но семь ящиков, мать твою. — Откуда мне знать. Черт, — парень шипит и дышит тяжело. Он просидел здесь меньше часа в одном положении, но выглядит так, словно пробежал половину марафона: хнычет и шмыгает носом после каждого слова. По его щекам катятся слезы, а на лбу блестит пот. Он не смотрит в глаза, голова опущена — сил в нем совсем не осталось. — Откуда я должен знать… я же… я не чертов экстрасенс или шаман какой, — нервная улыбка трогает его губы, и мужчина начинает трястись сильнее. И Юнги готов пристрелить его только за это. — Пять, — и еще один очень, очень глубокий вдох. — Я не знаю, — всхлипывает мужчина снова, — Не… — Четыре. В Азии четверка — несчастливое число. Созвучная со смертью в китайском, она несет с собой погибель. В разговоре с Мин Юнги, если он начал свой отсчет, четыре — точка невозврата. Если он дошел до нее, тем более, если перешагнул, смерть уже не стоит за спиной. Нет. Она прямо напротив. — Не знаю. — Три, — снова вдох, — Знаешь, обычно, когда я дохожу до трех, предатели вроде тебя, уже успевают расплакаться и начинают рьяно извиняться, будто это единственное, на что они вообще способны. — Но я не знаю, где ящики, Господин Мин, — перебивает мужчина, — Я понятия не имею, куда они могли деться, — он быстро облизывает губы и взгляд его мечется по полу, — Я не знаю… — Два, — на двойке ломаются все, на двойке каждый из них понимает, что уже не выйдет отсюда живым. — Дж… Джек, — хрипло шепчет мужчина. И он тоже сломался. Двойка ломает их всех. Губы Юнги трогает легкая ухмылка, когда он об этом думает. — Говори громче, мать твою, — голос Мина все еще холодный, и от этого парень напротив него вздрагивает еще сильнее. Каждый, оказывающийся привязанным к стулу перед Юнги, ждет, что босс взорвется, проявит эмоции. Это могло бы приблизить оправдательный приговор, но Мин тверд, словно стальной жгут. Он остается холодным до конца. Он вестник смерти и давно научился оставлять чувства за порогом склада на юго-западе Сеула. Сбросил их прямо в реку Аньян, вместе с первым предателем, которого пристрелил здесь же. — Джек, — мужчина сглатывает, все еще смотря в пол, — Джек Арсон. — И кто же это? — Юнги приподнимает бровь и ухмыляется чуть шире — это единственное, что выдает его заинтересованность. — Его зовут так на улицах. Джек Арсон. Говорят, в любом деле, где зацепок не найти, виноват он, — мужчина снова хнычет, молчит пару секунд, голос его снова спускается до шепота, но он продолжает, — Но я не знаю… ничего больше не знаю, кроме его имени, — он сглатывает еще раз, — Джек Арсон, — единственное, что мужчина произносит громко и четко. — Что ж, раз ничего, кроме его имени тебе не известно, — Юнги встает и взводит курок, — Пусть оно и будет последним, что останется с тобой, — мужчина напротив вскидывает голову, и его взгляд, измученный, бесноватый и полный отчаянной надежды, направлен прямо в глаза Юнги, но тот лишь широко улыбается в ответ, перед тем, как нажать на спусковой крючок, — Один.***
Девушка под ним скулит и выгибается, но это его не заводит. Прямо сейчас ему скорее хочется вывернуть себя наизнанку. Или вскрыться. Тяжёлая неделя. Это. Просто. Очень. Тяжёлая. Неделя. Он резко вбивается в нее ещё несколько раз в такт своим мыслям и кончает просто потому, что проторчал здесь слишком долго. Зря подумал, что так получится снять стресс, нужно было сразу ехать домой. Мин выходит из нее, в очередной раз бросая взгляд на татуировку чуть выше поясницы, снимает презерватив и кидает в мусорное ведро у кровати, садясь на край. Темные волосы спадают на его лицо. — Тебе было хорошо, Мин? — девушка поворачивается, ложась на спину, смотрит на Юнги, строит невинный взгляд и дует пухлые губы. — Угу, — на большее прямо сейчас его не хватит, он прикуривает две сигареты, передавая одну из них девушке. — Ты врешь, — мурлычет она, затягиваясь, — И ты напряжен. — Я в курсе, Наби, мать твою, просто помолчи, бога ради, я прошу от тебя не так много, — и он взрывается. На секунду Юнги чувствует себя лучше, напряжение отпускает его, словно вот сейчас он, наконец, кончил. Он не на складе на окраине Сеула, где нужно держать лицо. Квартира Наби одно из немногих мест во всем городе, где кто-либо видел его настоящие эмоции. Так что его плечи просто опускаются. Он швыряет недокуренную сигарету в пепельницу на тумбочке, прикрывает лицо ладонями, опираясь локтями на свои колени, и выдыхает. — Но ты просишь от меня много, — Мин тут же оборачивается и поднимает взгляд на девушку, она вмиг становится серьезной, — В прошлом году меня чуть не пристрелили на задании, Намджун сказал, несколько миллиметров влево и я бы не смогла больше ходить, — она делает затяжку, — А теперь ты просто приходишь ко мне раз в пару недель, чтобы трахнуть, и совершенно не заботишься о том, чтобы мне было хорошо, — она делает паузу, вдыхает дым еще пару раз, тушит сигарету и смотрит на Юнги пристальнее; голос у нее ровный, будто не ее пару минут назад он втрахивал в матрас — В этом и был мой вопрос. — В каком смысле? — В том смысле, что у всего есть своя цена, Мин, — девушка вздыхает так, будто пытается объяснить парню перед собой элементарный пример из таблицы умножения, хотя вообще-то… — Ровно столько, сколько нужно, не больше, не меньше, — она поднимается и ползет по кровати ближе к нему, укладывая ладони на плечи Мина, — И если тебе было хорошо, то эта сделка не равноценна, — шепчет ему прямо на ухо девушка и начинает массировать шею Юнги, — Я еще не получила свое. Пару секунд парень просто пялится на Наби через плечо, пытаясь осмыслить ее слова. Она единственная в этом городе, кто способен заставить его смутиться и запутаться на ровном месте. И сейчас он не понимает, чего она хочет — он слишком устал. Это была тяжелая неделя. — Ты… — он хмурится. — Мы знакомы сколько? Лет десять? И ты до сих пор не понял, — Наби закатывает глаза и усиливает давление ладоней, — Мне нужно тебя касаться. По-другому это не работает. То, что ты развернул меня спиной к себе и трахнул не дает мне забрать свое, — ее руки спускаются вдоль позвоночника и тут же поднимаются обратно к шее, — Мне, конечно, нравится, что тебе в кайф залипать на мою татушку и задницу, но… — Но… — парень вскидывает брови. Девушка пересаживается к Юнги на колени и обхватывает ладонями его лицо. — Но для начала, Мин, объясни мне, что происходит, может я смогу помочь, — Наби наклоняет голову вбок, продолжая смотреть Юнги в глаза. — Не думаю. — Мин, — она улыбается мягко и гладит его по волосам, не прекращая зрительный контакт, — Я твой лучший дознаватель, ты и сам в курсе, что я вижу и знаю больше других, и не работаю я сейчас только потому, что ты своей рукой подписал мне больничный. — Именно поэтому ты вряд ли сможешь помочь, — перебивает он ее, вздыхая, — Улицы зовут совсем новое имя. — Новенький? — спрашивает она, легко проводя пальцем по переносице парня ко лбу, отчего он жмурится в ответ, — И кто же смог облапошить самого Мин Юнги? — Никто меня не лапошил, — Юнги почти закатывает глаза. Но вместо ответа он получает красноречиво поднятую бровь. — Джек Арсон, — после допроса на складе он произносит это имя вслух в первый раз, и ему совершенно не нравится то, как оно звучит. Слишком цепляется за язык, слишком жжется. — Арсон? — задумчиво тянет девушка, — Так вот, к кому он так рвался… — И откуда же ты знаешь о нем? Ты же в отпуске, как ты проворачиваешь это каждый раз? — вздыхает он, мягко проходясь ладонями по обнаженным бедрам Наби. — То, что я не работаю сейчас, не мешает мне развлекаться время от времени, Мин, — мурлычет она, улыбаясь, — Он вовсе не новичок, улицы давно знают его… — Почему все кругом, абсолютно все, кроме меня, мать вашу, в курсе об Арсоне? — в его голосе проскальзывает отчаяние, Юнги на мгновение пугается этого, и руки его сами собой сильно сжимаются на талии Наби. — Потому что ты узнал о нём тогда, когда он этого захотел, Мин, — губы Наби расходятся в широкой улыбке, обнажая ровный ряд зубов, — Но тебе не стоит пока так нервничать из-за этого. Правая ладонь девушки скользит по его груди и останавливается, накрывая то место, где бьется сердце Юнги, левая тем временем добирается до его затылка. Она зарывается в его волосы и тянет голову парня на себя, соприкасаясь с ним лбами и глядя глаза в глаза. И Юнги снова чувствует это — прохладные волны расходятся по всему его телу, начиная с макушки, где сейчас покоится рука девушки. Они знакомы больше десяти лет, и Наби не раз проворачивала с ним это. Но привыкнуть просто невозможно. Каждый сеанс ощущается как первый. Ладони Юнги словно примагничиваются к талии Наби, он не в силах отпустить ее и отвести от нее взгляд. То, как она сейчас выглядит, завораживает его куда больше, чем собственное состояние. Ее глаза. Только по ним можно понять, что именно происходит. Зрачки сузились настолько, что кажется, будто их и нет вовсе. Только зеленоватая, почти бесцветная радужка. Взгляд Наби прозрачный и парню кажется, что в нем можно разглядеть ответ на любой вопрос. Если бы не глаза, девушка выглядела бы так, словно прямо сейчас испытывает лучший оргазм в своей жизни. Она раскачивается на бедрах Мина, крепко держась за него, по ее телу проходят мелкие судороги, она дышит часто, и воздух выходит из ее легких все громче с каждым разом. Юнги всегда поражало то, с какой легкостью и наслаждением она делает это. Она не просто забирает переживания. Наби знает больше, чем кто-либо другой, и Мину повезло, что она не стала его врагом. Девушка питается болью и видит ее причины, но больше того — она видит ее последствия. Спина Наби выгибается и всего на мгновенье зрительный контакт теряется. В этот момент Юнги кажется, что потерял из виду самое невероятное зрелище в своей жизни. Но девушка тут же наклоняется к нему снова и впивается в него невидящим взглядом. Прохладные волны становятся теплее и теплее, пока не начинают жечь тело парня изнутри, но совсем скоро горячие потоки устремляются к ее руке на груди Мина и пропадают совсем, забирая с собой его боль. Еще несколько секунд и Наби приходит в себя. Она обмякает в его руках и все еще смотрит в глаза. А затем нежно обнимает обеими ладонями лицо Юнги и шепчет прямо в губы очень тихо: — Ох, Мин. Как же ты вляпался, милый, — девушка гладит пальцами скулы парня и встает с его колен, — Хорошо, что заскочил, а не сразу поехал домой. Одевайся и подожди пару минут, — говорит уже громче, — Я дам тебе с собой пару своих штучек. — Не стоит, мне гораздо легче, — отвечает Юнги, натягивая брюки, и тянется за рубашкой, — Спасибо. — Я знаю, но я взяла слишком много сегодня. Твоя боль, — говорит, скрываясь в комнатке за занавеской, — Слишком вкусная, — она делает паузу, шурша чем-то недолго, затем снова появляется в поле зрения и продолжает, — Тут не просто остановиться, так что я должна отдать тебе что-нибудь взамен, — она подходит ближе, протягивая бумажный сверток уже одетому Юнги, и пожимает плечами, — Не больше, не меньше, Мин. — Все эти твои правила и загадки иногда очень действуют на нервы, знаешь? — Все мы люди, в конце концов, у всех есть свои маленькие странности, — мурлычет девушка, провожая его к выходу из квартиры. — Наверное. — Точно, — улыбается она в ответ. Перед тем, как закрыть дверь, Наби касается локтя Юнги и шепчет, смотря прямо в глаза: — Постарайся в ближайшее время перевезти весь товар и людей со складов на реке Аньян ближе к центру города, еще лучше — на север, — тон ее совершенно серьезный, — И действуй потише, — добавляет она. — В ближайшее время? — До наступления темноты, Мин. Постарайся сделать это до того, как сумерки сегодня накроют Сеул.***
Когда Юнги врывается в кабинет Намджуна, в окна полупрозрачной дымкой скользят лишь редкие остатки солнечных лучей. Сумерки догнали Мина на подъезде к офису. Сегодня он успел сделать все возможное. Все, что от него зависело. Дальше дело за предопределенностью, и он уже чувствует, что она приготовила ему много неприятных сюрпризов. Юнги на ходу сбрасывает пыльный пиджак на диван у входа и проходит вглубь кабинета. — Я знаю, что ты скажешь, — обращается к Намджуну, приблизившись ко столу, — Прости, что оторвал тебя от общества господина Кима, но это правда было важно, — он расстегивает жилет, ослабляет галстук и закатывает рукава рубашки. — Ты снова был у Наби? Юнги не слышит его. А может, только делает вид, что не услышал вопрос. Всего на секунду, но ему нужно время перевести дыхание. Эта неделя точно доведет его. Он нащупывает зажигалку и сигареты в кармане брюк, достает две — себе и Намджуну — и замечает растертую каплю крови на правой руке. — Черт, снова запачкался, — бормочет, садясь в кресло, и, наконец, поднимает взгляд на друга, передавая ему сигарету, — Что? — Склады на Аньян сгорели. Какой-то ублюдок их подорвал, — Намджун спокоен и расслаблен, он смотрит на Юнги прямо, сложив ладони перед собой и слегка приподняв бровь, — А мы как раз вывезли оттуда последний груз, по твоему приказу, всего за полчаса до взрыва. — Вот оно что, — шепчет Мин, переводя взгляд в окно. Из окон кабинета на двадцать восьмом этаже в юго-западной части здания M&K.C отлично видно реку Аньян и склады, принадлежащие Мину. Сейчас он понимает: свет, что он принял за лучи заходящего солнца — ничто иное, как зарево от огня, еще не потушенного после взрыва складских помещений. Юнги видит, как массивный столб черного дыма поднимается от пожарища и врывается в небо, заслоняя собой обзор на город за рекой. — Я повторю вопрос. Ты снова был у Наби? На лице Юнги мелькает тень улыбки, и он снова поворачивается к Намджуну. — Скажи мне, что ты недоволен, — он тянется за салфетками на столе, делая затяжку, — Без нее мы бы очевидно просрали все, что было на складах. А мне хватает мороки с этими чертовыми ящиками, поверь, — Юнги трет ладонь, избавляясь от чужой крови, — К тому же… — Передай ей спасибо. Юнги не успевает продолжить, от неожиданности он почти выпускает салфетку из рук. Подобного он не слышал от друга никогда. Он смотрит на Намджуна, усмехаясь: — Можешь заскочить к ней и сказать спасибо сам. — Ну уж нет, — Намджун выставляет ладони перед собой и качает головой, — Я оставлю это на тебя. — Почему ты так ее боишься? — Не боюсь. — У тебя глаз начинает дергаться каждый раз, когда ты о ней говоришь. Намджун округляет глаза, а лицо его вытягивается. Мина это забавляет — Наби, оказывается, не только единственный человек, что может заставить Юнги сомневаться. Она — единственная, кто вселяет страх в Намджуна. — Правда дергается? Юнги старается сдержать улыбку, смотря на друга, но уголок губы предательски ползет вверх. — Мин. — Прости, — Юнги смеется уже в открытую, — Но ты правда выглядишь, как испуганный кроль каждый раз, как о ней заходит разговор. — Она… неважно, — увиливает от ответа Намджун, переводя разговор обратно в серьезное русло, — Что она сказала? И что ты выбил из того идиота на складах? — Наби всего лишь просила вывезти товар и людей со складов до темноты, — Юнги снова затягивается дымом, — А вот ублюдок назвал имя: Джек Арсон. — Тот, что заведует сбытом дерьма, вроде лунных ваз, японцам? — Намджун оживляется, двигаясь ближе к компьютеру на столе, готовый начать поиск прямо сейчас. — Откуда мне знать, — Мин швыряет грязную салфетку на стол, — Все вокруг, мать твою, почему-то в курсе о нем, — Арсон только появился, а уже успел вывести Юнги из себя не меньше трех раз за этот день, — Но не я, — еще немного и он снова взорвется, прямо как чертовы склады, Юнги глубоко вздыхает, продолжая, — Понятия не имею, что связывает его с японцами и вазами. — До меня доходили слухи от японцев, с которыми мы работаем. О том, что некий Арсон не только проводит сделки, но и срывает чужие. Видимо, сам барыжит предметами искусства, а в свободное время проворачивает шалости вроде кражи семи ящиков кокса, — Намджун почти усмехается, но, бросая взгляд на Юнги, тут же делает лицо серьезным, — Зацепок не найти, единственное, что после него остается — его имя. Так что, судя по всему, улицы действительно давно зовут его. Слыша это, Юнги понимает, что Арсон, кажется, главный неприятный сюрприз от предопределенности. Мин снова смотрит в окно. Дым все еще вздымается над городом. Склады, что принадлежали Юнги и работали на его бизнес, сейчас превратились в обгоревшие ошметки. Его накрывает ощущение, что Арсон не собирается останавливаться. Юнги кажется, что теперь Джек для него — этот обжигающий столб дыма, что уже нависает чернеющей тенью над всем, что ему дорого. — А мы можем просто избавиться от него? — спрашивает он, бросая окурок в пепельницу, и потирает брови. — От Арсона? — Мин кивает в ответ, — Типа пристрелить и сбросить в Аньян? — Типа пристрелить и сбросить в Аньян, да. — Я бы рад, но, Юнги… Никто не знает, как он выглядит.***
Электронные биты пускают импульсы по каждой мышце, заставляя его раскачиваться в такт на ходу. Здесь его родная стихия — кровь, ударяясь о вены, бежит в ритм музыки. Толпа вокруг гудит. Под техно в самом центре танцпола бьется сердце Сеула, движимое телами людей. Вокруг одурманенные парни и девушки сплетаются и бьются друг о друга. В этом месиве, освещаемом вспышками стробоскопа, невозможно распознать кому принадлежит та или иная конечность. В другой день он бы присоединился к ним, но сегодня есть кое-что поважнее. Он выбрался в Мапо не для того, чтобы повеселиться. Чуть позже — возможно. Арсон шагает вдоль барной стойки, он чуть сутулится, скорее по привычке, а не чтобы избавиться от лишнего внимания к себе. Он отлично научился прятаться на видном месте. К тому же, на Хонде всем, по-большому счету, плевать на то, кто ты, если у тебя в кармане не завалялось пару грамм отборного кокса. А это дерьмо принесло ему слишком много забот в последнее время. Джек придерживает темные очки и старается не задеть никого по пути, но плотность людей в клубе такая, что это физически невозможно — в него то и дело влетает чья-то рука или плечо. Он не отвлекается и скользит сквозь толпу. Сворачивает влево сразу за баром и ныряет в подсобное помещение, отделенное занавесом из плотной ткани. Здесь музыка не звучит так всепоглощающе — он чувствует лишь отголоски ритма, что проходятся вибрацией по застоявшемуся воздуху. В длинном слабо освещенном коридоре каждый удар его тяжелых ботинок о кафельный пол разносится громом. Вторая, третья, четвертая дверь справа — его. Он поправляет кожаную куртку, проверяет, не сползли ли перчатки. Очки на месте. Как и всегда, но Джек уже не замечает, как прикасается к ним каждые несколько минут. Арсон дергает ручку на себя и входит в кабинет. — Как поживает твой новый друг? — дверь еще не открылась полностью, а вопрос встречает его прямо с порога. — Подгорел немного, но сильно не пострадал, — губы Джека расходятся в улыбке, он входит в кабинет и садится. Молодой мужчина напротив даже не поднимает головы. Он выглядит так, словно разбирает и сортирует документы перед собой уже много часов подряд — темные волосы разметались в стороны, а под глазами залегли глубокие тени. — Кто-то… — Арсон продолжает, снова поправляет очки и расползается в кресле, — Кто-то подорвал его склады на реке Аньян, — усмехается он, нетерпеливо постукивая пальцами обеих рук о подлокотники, — Жаль, конечно, что умник вывез все оттуда еще до наступления темноты, но что поделать, — пожимает плечами. — Ну, теперь ты в курсе, что у него отличные информаторы, — отвечает парень, перебирая бумаги, и все еще не смотрит на собеседника. — Ох, я в курсе даже, что у него есть один чудесный информатор, который, к тому же, неплохо снимает стресс, — широко улыбается в ответ, — Еще и с мордашкой повезло, ну не прелесть ли? — О ком это ты? — Джек почти открывает рот, чтобы ответить, но мужчина продолжает, — Хотя, знаешь? Я не собираюсь выслушивать рассказы, о том, где и как ты подцепил очередного мальчишку для потрахушек… — Девчонку, — перебивает Арсон. — … Который снова окажется, — парень запинается и вскидывает голову, округляя глаза, — Девчонку? Арсон довольно кивает, улыбка снова расходится на его лице. А молодой человек смотрит на него еще совсем недолго, после снова вглядываясь в бумаги. — И мы с ней не трахались, — Джек приподнимает бровь и двигает очки вниз по переносице, мужчина напротив прячет взгляд в ответ, — Почему все думают, что мы трахались? Это было бы, — делает паузу, пригибается ближе к столу и шепчет, заговорчески понижая голос, — Неправильно. — Я все еще не хочу знать, с кем ты трахался, а с кем нет, — парень складывает часть бумаг в папку и убирает ее в ящик стола, — Так почему тебя не волнует то, что склады оказались пустыми? Потратил столько взрывчатки на пустышки. — Тэхён, по-твоему, я похож на идиота, а? Я и не тратил ее на пустышки, — Джек морщит нос, возвращая очки на место, и приподнимает подбородок, — Я потратил ее на ощущение превосходства. — В смысле? — Тебе правда нужно объяснять? — вздыхает Арсон, — Ты же умный, — он звучит разочарованно, — Мин узнал о складах случайно, и только потому, что прелесть проголодалась. Если бы не она, подгорел бы не только его зад. — Ну и? — Ну и теперь, он уверен, что на шаг впереди меня, — улыбается Арсон. — А что за прелесть? Я не понял ни черта, если честно, — Тэхён потягивается и потирает глаза, прежде чем снова взять в руки карандаш. — Понял бы, если бы не трахался с бумажками, пока разговариваешь со мной, — Джек хватает со стола ручку и крутит ее между пальцев, — Но, может, оно тебе и не нужно, — выдыхает он, снова откидывается на спинку кресла и кладет ногу на ногу. Арсон молчит недолго, слушая звук движущегося по бумаге карандаша. По полу проходится едва уловимая вибрация от шума на танцполе. Неделя была не из простых, и ему хочется поскорее решить все вопросы и выбраться к толпе, повеселиться и набраться сил. Так что он продолжает: — Как обстоят дела с торговлей? — Передача товара в Тондемуне сорвана, — Тэхён откладывает часть документов на край стола и продолжает просматривать бумаги перед собой, — Как ты и просил, я слил копам информацию, и они накрыли склад в тот момент, когда груз передавали японцам. Так что, сделка с тайцами в Пусане в это время прошла отлично, никто ничего не пронюхал, — он делает пометки карандашом, — А еще информаторы сообщили, что кто-то выкрал содержимое реликвария храма Камынса. — И что там было? — почти заскучавший Джек поднимает заинтересованный взгляд. — Стекляшки в основном, бусины лет по пятьсот и всякое такое. — Тэхён. — М? — парень все еще сосредотачивает свое внимание на бумагах. — Пагодам в Камынса больше тысячи уже накапало, как там могли оказаться бусины, которым пятьсот лет? — Ну, значит, бусины, которым больше тысячи, какая разница? — парень хмурит брови, снова вчитываясь в текст. — Тэхён. Оторвись, пожалуйста от бумажек, — Арсон швыряет ручку в парня, — И посмотри на меня. Парень дергается от влетевшей в него ручки и поднимает взгляд на Арсона. Тот приближается, наклоняясь и укладывая локти на стол. Тэхён, кажется, напряжен каждым мускулом своего тела. Джек внимательно смотрит на парня сквозь темные стекла, а тот еще сильнее сжимается в ответ. Арсон снимает очки и цедит сквозь зубы, смотря прямо в глаза: — Мне глубоко насрать на лунные вазы, ширмы и все то дерьмо, что называют наследием страны, которое мы толкаем японцам… — И тайцам, — уточняет Тэхён, все-таки опуская взгляд и делая в бумагах еще одну пометку. — И тайцам, — глубоко вздыхает Джек и, вырвав карандаш из рук Тэхёна, продолжает, — Я просил тебя лишь об одном — проследить за чем-то особенным. — Бусины — это, по-твоему, что-то особенное? — несмотря на то, что парень напряжен до предела, голос его не дрожит. — Тэхён. Просто делай свою работу, окей? И сообщай мне обо всем, что не ширмы и не лунные вазы? — вздыхает он, усаживая очки на место. — Ну, копатели в Канвондо обнаружили селадоны тринадцатого века… — выдыхает молодой человек. — И все, что не селадоны, Тэхён. Арсон встает и направляется к двери. Но, касаясь ручки, оборачивается и спрашивает: — Когда обчистили реликварий? — Чего ты так вцепился в эти бусины? — тяжело вздыхает Тэхён в ответ. — Когда их выкрали? — Прямо перед тем, как мы вывезли наркоту Мина. — Я рад, что когда-то познакомился с тобой, Тэхён. Спасибо. — Когда ты сказал тоже самое Чхве Юнбину, ты застрелил его секунд через девять, — он нервно усмехается. — Ты душка, Тэхён, не думаю, что пристрелю тебя, — с этими словами Джек толкает дверь и выходит в коридор. Арсон покидает клуб быстро. Он ловко пробирается через пульсирующую толпу, что выплевывает его на сверкающую неоном Усан-ро. После того, как он получил информацию от Тэхёна, веселье придется отложить надолго. Выйдя на улицу, он подкуривает сигарету, выдыхает дым, запрокидывая голову к небу, и чуть приспускает очки. Ночь безоблачная, но в городе звезд совсем не видно. Хорошо бы, чтобы все двадцать восемь созвездий, что скрылись сегодня за огнями Сеула, помогли ему найти то, за чем он так долго гнался. Потому что теперь он, кажется, знает, кого ему нужно искать.