Страшный сон Алексея Карамазова

"Да уж, если уходить , так надо было сразу и молча. И зачем я только всякий раз вступаю с ним в эти бессмысленные сомнительные пикировки...Нет, - злобно думал он. - Теперь уж точно нельзя просто уйти. Тут он прав . Мысли эти покоя мне не дадут. Охолонить, умыть, укоротить ему хвост , наконец! А то и впрямь развольничался. Да ведь злости на него не хватает!". Это было глупо и в общем-то бесполезно, но решительно толкнув дверь и оказавшись во флигеле, Иван Федорович старался не дышать. "Если он тут столько времени проводит, то не только стены , но и каждая вещица в этом непритязательном жилище должны были непременно пропитаться его запахом". Шумно выдохнув и невольно скривившись , он быстро окинул взглядом помещение. Обстановка действительно была нехитрая, но уютная : половину комнаты занимала кухня со всякой необходимой утварью и стол , покрытый белой накрахмаленной скатертью в тон таким же милым вышитым занавескам из ситца, обрамлявшим два миниатюрных окошка с голубенькой геранью на подоконнике .Возле стены стояла небольшая кровать с неизменно взбитыми подушками...Интригана и злостного мошенника там , как не странно, не было. Живой и сияющий как закипающий самовар, он колдовал над блюдцами и чашками и , казалось, даже не замечал его присутствия. Ну а запах : что ж , он был довольно приятным, наверное, из - за душистых трав , висящих под потолком. Вот только печка... - Жарко у тебя , - нарушил, наконец , тишину Иван Федорович. Проходимец резонно пожал плечами. - Кухня. - Раздевайтесь , - развернувшись вполоборота , он указал на крючки у двери. Утративший на время бдительность Иван Федорович вдруг заподозрил что - то неладное. - Если уж ты так меня без одежды хочешь оставить, мог бы сразу в баню пригласить. Хитрец как раз накладывал варенье в конфитюрницу и хотел, было, накрывать на стол...Он посмотрел беспристрастно на Ивана Федоровича . Голос его звучал ровно, и только блюдце невольно дрогнуло в руке. - Нет. Это плохая идея. Там темно, холодно. А если топить , то долго и внимание лишнее привлекать. А мы ведь теперь ищем уединения. "Мы!?" - Да и высокая температура для меня крайне нежелательна. Здоровье , понимаете ли, слабое и к тому же... - Слышал я уже эту песню. А как же ты на кухне целыми днями проводишь? - Ну, во всем должна быть система. - У тебя - то есть система. И не одна. Не сомневаюсь. - Ну а как иначе. Кто - то называет это болезненным перфекционизмом , но а как по мне - если уж берешься за какое дело, так делай хорошо или вовсе не принимайся. - Очень похвально. И какое у тебя теперь "дело"? Затуманившись, казалось, поначалу изверг быстро набирал обороты. Возмущение и протест Ивана Федоровича как бы распаляли его изнутри. Он снисходительно указал на стол и уже без тени издевательства напомнил. - Известно какое, о Вас позаботиться. Вы, прямо сказать, не в лучшей форме. Хоть чая откушайте. Иван Федорович всё ж не унимался. - Ну да, работа такая, - он яростно опустился на табурет. - Только зря миндальничаешь, денег не дам. И раздеваться не буду, я тут ненадолго. - Выходит, по Вашему, всё в этой жизни только ради выгоды делается? А я , быть может, к Вам искренне привязался ...- работать , по всей видимости, он действительно не собирался. Вместо того чтобы учтиво встать рядом, бездельник удобно расположился напротив. - Привязался... Всё отвязаться не можешь. Радушный хозяин лениво вытянул руки перед собой и , уложив на них голову, искоса хитро поглядывал на собеседника. "Честное слово, не знаю , что у него было с котами , но повадки эти ..." - А я догадываюсь, почему Вы такой сердитый. Душу Вашу противоречия раздирают. И не только теперь, а очень продолжительное время. Я это ещё тогда заметил, когда Ваша статья о церковных судах эдакое беспокойство в умах общественности возбудила. И светских и духовных представителей равнодушными не оставила. Кого восхитила , у кого негодование вызвала. Такая в этом антимония прослеживается , будто бы не один человек писал. А если писал и один , то кто-то ему явно подсказывал. И так не только за работой , но и всегда и везде этот "помощник" норовит свое словцо вставить. "Отлично...Того гляди , этот эскулап диагноз мне выставит. Ещё "антимонию" приплел, и откуда слова такие знает. Ну ты, хамло, за выражениями - то следи," - чуть было не сорвалось у Ивана Федоровича, но вместо этого он, буравя взглядом нахала , уточнил. - Другой, значит. Так - так интересно. Оппонент бодро продолжал . - Он и подначит иной раз прописать Смердякову тумаков, чтоб не задавался. - Ну раз так советует, то я , пожалуй, и прислушаюсь. - Но это всё он, - острослов примиряюще накрыл своей ладонью руку Ивана Федоровича. - А Вы... - Вы говорите , что жарко , а пальцы - то холодные. Иван Федорович, а зачем у Вас так пальцы бегают, нервничаете из-за чего? Иван Федорович резко отдергул руку. - Я не нервничаю. Я зол. Заманил меня сюда с темными намерениями, да ещё отводишь глаза всякой мишурой. - Ну, это , знаете ли , даже не смешно. Сами изволили сюда прийти. И даже дверь зачем - то закрыли поплотнее. А что до темных намерений... - А я вот , - он вальяжно подошёл к окну. - Вот так все занавески раздвину, чтобы все знали и видели, что мне скрывать нечего. С чувством выполненного долга, он вернулся за стол и уронив голову на руки , устало закрыл глаза. - Нечего скрывать, потому что ничего и не будет! - Иван Федорович резко вскочил с табурета и быстро направился к выходу. Подойдя к двери, он решительно...Разоблачился от верхней одежды и вернулся на место. Помолчав немного , он снова попытался сформулировать. - Я думаю, что... Не поднимая головы, злоумышленник противительно замахал рукой в воздухе. - Вы много и часто думаете. Оно и понятно, человек Вы образованный, да и профессия обязывает, да и склад ума у Вас к тому же такой. Но... , - певуче протянул он.- Умом таких вещей не постичь. Ум виляет и подличает. - Уж не глупости ли уступить место тогда? Чем глупее, тем яснее? - Ни в коем случае. Глупость - не наша сильная сторона. Да и этот софизм Вам снова ум продиктовывает. Тут чувствовать надо. Это предложение прямо - таки поставило оппонента в тупик. - И как это?! - Простите, но я заметил, что на семейном банкете Вам было несколько некомфортно. А как оно здесь? - Ну представьте , - добавил он умильно улыбаясь. - Что меня тут нет. - Это довольно затруднительно в твоём присутствии. - Ай, речь - то не обо мне. - Как бы очнувшись ото сна , он потянулся вперёд и налил чая из самовара. - Вы меня так глазами поедаете или коньяк на столе ищите? И не просите , не дам. А вот варенье, попробуйте. - Я точно помню, что очень оно Вам нравилось. Потому что, когда Вы приходили к нам в гости , после Вас с Алексеем уже ничего не оставалось. Я поначалу досадовал , ну а потом как понял, что от Вас теперь долго не отделаться, уже тогда строго и бесповоротно решил стать аскетом. Потому как всё одно: благ в этом жестоком мире на всех не хватает. Можете умять всё подчистую. Я , как более старший, снова вынужден Вам уступить. Монолог был неуместно драматичным, но снова без тени упрека. Иван Федорович невольно развеселился и с аппетитом принялся за варенье. "Вкусно как в детстве. Радостные воспоминания, как же немного их было...". Он вообще не любил вспоминать о тех годах. Что ушло , то ушло навсегда. Но хоть и не особо охотно, ему пришлось признать, что были и приятные моменты в этом вынужденном сиротстве. Федора Павловича отцовство никогда не утруждало, да и Софья Ивановна скорее отпугивала своим странным поведением. За столь недолгую и исполненную печалями жизнь, судьба отвела ей лишь две незавидные роли : затравленный измученный младенец, который уж, конечно, не мог быть опорой и источником любви для собственных детей, или, что того хуже бесноватое нечто, которое уже для них самих представляло опасность. В этих, по - деревенски простых, малограмотных крепостных было куда больше тепла , чем в родных родителях. Всегда такая занятая Марфа Игнатьевна, улучив минутку, не забывала приласкать бедных сирот. У Григория были, конечно, свои странности. Он не позволял приниматься за еду, не помолившись, да и ещё по мелочи . Это раздражало, но в остальном даже теперь , зная как по - холопски предан Григорий отцу, он не сомневался, что эта забота была искренней, а не банальным желанием выслужиться . Впрочем, если и так, Федор Павлович едва бы это заметил. Ему вообще было не свойственно замечать не интересующие его предметы. Как - то два дня кряду Ваня пролежал с сильнейшей простудой. Было и без того трудно дышать, ломило все тело, а прилипчивый Алёшка так замучил своим "участием" и бесконечными вопросами, что хоть караул кричи . К счастью , помощь подоспела, и очень вовремя. Его тщательно пропарили липовым веником и растерли чем - то волшебным и очень ароматным. Да, что - то такое и теперь было разлито здесь в воздухе, лаская обоняние и слегка дурманя голову. "Да уж, именитые дворяне. Росли как трава придорожная, в нищете и грязи. Впрочем, нас даже иногда купали в корыте. Кого "нас"..." , - Иван Федорович медленно и осторожно перевел взгляд на проходимца. "Нас с Алешкой, конечно! А этот..." Этот продолжал загадочно улыбаться, вполне довольный собой и происходящим. - Вот таким Вас куда приятнее наблюдать. Да и чай с вареньем Вам по вкусу пришелся. Может добавки или медку? - Я и сам не привык к такой сладкой жизни. - Надо не упускать момент. А горечи повседневности и так хватает. - Всё так. Только ты несколько путаешь понятия. Одна лишь диета значение аскетизма не исчерпывает. - Ну ,разумеется, не только диета. Отказ от всех чувственных приятностей. - Да, но не только. Речь о любых пристрастиях, включая вещизм, самоупоение , претенциозность, фатовство и прочее. - Уж не знаю, и к чему эти туманные намеки. Но коль так, то уж скорее Вы путаете схимников с аскетами. Они, как знать, быть может, те ещё бесстыдники и гедонисты, но от себя и от мира бегут. В монастырях скрываются, в ежовых руковицах себя пытаются удержать, дабы страсти побороть. А кому - то и бороть себя не надо. Это их жизненная философия , их идеал. А на мимолетные увлечения и требования плоти взирают они свысока. - Ну а ты ? - Я самоупоению и фанаберии не предаюсь. А если и грешу этим, то только лишь потому... На его лице застыла растерянная и слегка виноватая улыбка. - Вы , верно, думаете, и где этот обормот нахватался умных словесов. Позаимстовать - то позаимствовал, а пользоваться не умеет. А я и впрямь запутался немного. - Сам таких словесов не знаю, - Иван Федорович поощряюще усмехнулся. Они рассмеялись , встретившись взглядами. - И всё же, почему? - Не терплю хабальства и грубости , во всех ее проявлениях. - Пошлость, значит, не в счёт? - Нежелательно, но это уж как придётся. Губы кривила усмешка, но неспокойное лицо его снова вспыхнуло презрительным негодованием. - Есть такая грязь, Иван Федорович, от которой никаким душистым мылом не отмоешься. Впрочем, отчего же не попытаться, - кисти побелели от напряжения , резко сжавшись в кулаки. - Вот начищает человек обувь до блеска, одежду утюжит, помадится, и чтоб всё вокруг чистое - чистое, - стирая в кровь костяшки пальцев, он яростно теребил рукой об руку. - И чтоб всё непременно на своем месте, и как бы это не называлось, но это не снобизм! Безапелляционно прекратив эту адскую тряску , Иван Федорович прижал его руки к столу , и беспристрастно спросил. - Ну и как , помогает? - Ни одной секунды , - последовал мгновенный ответ. - Но остановиться невозможно. С младенческой покорностью он поднял глаза. - Отпустите, не буду больше. Иван Федорович продолжал удерживать, слегка надавливая сверху ладонями. Павел смиренно вздохнул. - И зачем, спросит иной, тогда столько времени тратить попусту. Ведь всё одно - позор не смыть. Он тщетно пытался разжать, сплетённые в замок пальцы , но Иван Федорович будто бы пригвоздил его к столу. - Это не я, - заверил он. - Это тот другой. А тут уж ничего не попишешь. - Да, уходит масса времени на этот сизифов труд. Как толочь воду в ступе. Проще, пожалуй, человека истолочь, - добавил он, как - то странно улыбаясь во весь рот. - Как думаете? - Никак не думаю. Я не знаю, потому как ни то , ни другое не пробовал. - Да? А у Вас руки в крови. Иван Федорович освободил его, с ужасом вглядываясь в свои ладони. - В моей крови... - Малохольный... Тот уже успел наскоро обвернуть пальцы куском марли, и спокойно протягивал бушующему собеседнику чистое смоченное в воде полотенце. - Дурень дурной! - Иногда , - заметил он резонным тоном. - Приходится объяснять наглядно, потому как на слово не верят , либо понимать не хотят. - Браво, отличный спектакль. А просто напиться нельзя? - И как, помогает?- язвительно поинтересовался он. - Метод , может, и действенный, но явно не всем подходит. А у Вас , кстати, сегодня был шанс, да и теперь не поздно, но это Вам в другую дверь надо, к гедонистам. - Псих ненормальный, да ведь ты любого довести можешь! - Было бы для кого стараться. Но соглашусь, недооценённых талантов у меня много. А Вы со знанием - то дела говорите, а ведь не врач. Может, сами того? - А ты хочешь проверить? - Я хочу , чтобы у Вас остались хорошие воспоминания об этом визите. Поэтому, либо идите допивать коньяк, либо перейдем , где помягче. " - Да неужто так и сказал? - воскликнул Алёша в святом негодовании. - Хам, да? Эх, надо было ему пинков за это надавать. - А я почему - то знаю, что не надавал. Но ты уж избавь меня от подробностей, что было потом, - грустно добавил он.