Касаясь холода и льда

      Свитков было столько, что временами Ши Уду начинало казаться, что он давно уже не занимается ничем иным, лишь просматривает эти бесконечные, никак не желающие ему поддаваться записи. Свитки полностью скрывали под собой его стол – и ниспадали до самого пола, касаясь краями шелковых ковров, свитки были разбросаны повсюду - даже среди покрывал и подушек на кровати – и вся комната имела вид небрежный и захламленный, столь ей не свойственный.       Обычно Ши Уду аккуратно складывал одежды, расставлял по местам кисточки для письма, раскладывал свитки в том порядке, в каком они могли ему понадобиться. И даже веер устраивал на определенном месте – в самом уголке стола, там, где рыжеватые с золотом отсветы масляной лампы падали на него теплыми пятнами - если собирался заниматься обращениями. И поверх снятых одежд, венчая их светлым серебром, под которым таились белоснежные звенья – если собирался спать, что выпадало ему не столь частым, но было не менее желанным.       Свитки, исчерченные иероглифами – ровными, жесткими - и витиеватыми, изящными. Свитки, написанные много веков назад – ветхие, почти рассыпавшиеся, и свитки совсем новые – с едва просохшими чернилами и плотной рисовой бумагой, что так и отдавала свежестью, и источала тот особый, едва уловимый запах, который пронизывал книги и свитки, созданные совсем недавно, едва вышедшие из-под чьей-то умелой кисти для письма. Свитки, рассказывающие о купцах, чье богатство было поистине беспредельным – и свитки, где говорилось о бедняках, едва способных себе позволить миску риса на ужин.       И все эти свитки оказались совершенно бесполезны, все они не несли главного, того, что так отчаянно желал заполучить Ши Уду. Одно-единственное имя, что позволило бы ему использовать Заклинание смены судеб. Имя, что стало бы спасением для Цинсюаня, и перечеркнуло бы все эти годы, наполненные страхом и тенями, годы, наполненные омерзительным шепотом и словами, что предрекали бедствия одно хуже другого. Одно-единственное, нужное имя – и нет. Никак и никогда, хотя он просмотрел столько чужих судеб, имен и мест рождения.       И теперь Ши Уду в задумчивости вертел в руках единственный оставшийся свиток, свиток, что притягивал его больше всех прочих, но, по сути, был таким же бесполезным. Хэ Сюань. Это имя – такое подходящее, такое бесценное, в точности повторяющее изгибистые линии иероглифа из имени Цинсюаня. Три резкие черточки вниз – и одна в сторону. И место рождения совпадало удивительным образом. И год. И месяц. Но вот день… Ши Уду раздосадовано вчитывался и вчитывался в этот проклятый день, не в силах поверить, что возможно такое совпадение – и не совпадение одновременно.       Один день разницы. Всего один день. Тот, кого звали Хэ Сюанем, появился на свет всего на день позже, чем Цинсюань – но это решало все. Поскольку Заклинанию смены судеб не было дела до возможности быть использованным с искажениями и изменениями. Небольшими, совсем крохотными, такими незначительными – и такими значимыми, такими, что делали невозможным то, было необходимо сделать. И сделать как можно скорее.       И по всему получалось, что у него оставалась единственная, столь призрачная и зыбкая возможность. Ши Уду знал, слишком хорошо знал, что ему не подчиняются подобные умения и недоступно искусство владения оружием. Но если по-другому не получается, если иные дороги оказались закрыты - что ж, он попробует эту, какой бы безнадежной она ни казалась.       И, словно следуя его безрадостным мыслям, словно ощущая его мрачность – эта оставшаяся возможность окутала его невесомой, золотистой дымкой – духовные силы Лин Вэнь и связь, что простерлась между ними по личной сети духовного общения. Поначалу подобный способ общения казался ему до крайности ненадежным и неловким – сложно было поверить, что его слова, даже мысленно произносимые полушепотом, не достигнут того, кому они вовсе не предназначены. И не станут поводом для того, чтобы ставить ему условия или предлагать нечто такое, на что у него не хватит ни золотых слитков, ни ярко поблескивающих монет, ни усыпанных терпким запахом благовоний добродетелей.       С течением времени личная сеть духовного общения перестала казаться нелепой и неудобной, но давняя осторожность никуда не делась, и, прежде чем ответить, Ши Уду всякий раз чутко вслушивался в то, чьи духовные силы таятся посреди разливающихся слов и холодноватых приветствий. Он никогда не стал бы так осторожничать ради себя – но дело касалось Цинсюаня, и он не мог позволить себе ошибиться даже в мелочах, самых простых и незначительных. Ему все казалось, что все узнают его тайну, темную и запретную, и выдадут его Императору Небес. Или начнут требовать то, чем он обладает. И ладно бы то, чем обладает, но чужая жадность никогда не знала пределов, и, скорее всего, от него потребовалось бы большее, много большее.       - Ты не занят, Уду? – вежливо уточнила Лин Вэнь, прежде чем обратиться к нему с чем-то, что показалось ей столь значимым, чтобы отвлечься от своих бесчисленных свитков. Пожалуй, Лин Вэнь была одной из немногих – а, если быть честным с самим собой, единственной – кого Ши Уду здесь, в Небесных чертогах, мог назвать своим если не другом, то близким знакомым уж точно. Во многом то, что они сблизились, было случайностью, но случайностью, обернувшейся чем-то не только подходящим и позволяющим знать даже то, что не знает никто иной, но и неожиданно приятным.       - Не совсем, - неопределенно отозвался Ши Уду, удостоверившись в том, что ничья чужая духовная сила не смешивается с золотистой дымкой и прозрачными, холодными волнами. Он неосознанно подтянул ближе и подхватил свиток с именем Хэ Сюаня, что своим неуместным, неверным временем, рушил все планы и все задуманное Ши Уду, провел ладонью по ветхой бумаге и едва различимым, выцветшим иероглифам, вывел медленно и задумчиво каждую черточку этого имени, столь желанного и столь бесполезного.       - Помощники генерала Мин Гуана наткнулись на Демона Пустых слов в Фу Гу. Это небольшой поселок в северных землях, - Лин Вэнь посчитала нужным пояснить подробнее, и эта точность оказалась как никогда необходимой – название ни о чем Ши Уду не говорило, и, хотя он с Цинсюанем тоже жил некоторое время в северных землях, но в этом поселке ему бывать не доводилось. – Возле озера, - добавила она еще больше деталей. – Не уверена, важно ли тебе это, но раз ты просил сказать, если станет хоть что-то известно, то я решила сразу связаться и передать это тебе.       При упоминании генерала Мин Гуана Ши Уду невольно скривился и в очередной раз порадовался тому, что по сети духовного общения невозможно различить чужие эмоции и настроения. Иначе он выдал бы себя полностью уже невозможное количество раз. Сказать, что генерал Мин Гуан вызывал в нем противоречивую неприязнь – это не сказать ничего.       И всякий раз, когда этот любитель постельных утех и любовных развлечений оказывался в заваленной свитками, бумагами и документами комнате Лин Вэнь одновременно с тем, как и Ши Уду, то награждал его таким насмешливым взглядом, что хотелось раскрыть звенья веера резким, выверенным движением, и доказать ему на деле, что Повелители Стихий вовсе не так уж бесполезны, как он привык думать. Причем скрывать подобные мысли он не считал нужным, и Ши Уду это злило особенно ярко, ведь остальные никогда не высказывали ничего подобного напрямую, лишь в разговорах с теми, кого подпустили к себе ближе, чем прочих.       Но, услышав про Демона Пустых слов, Ши Уду мгновенно забыл и про генерала Мин Гуана, и про его любовные похождения, и про его невозможное, никак не скрываемое презрение. Поскольку это означало лишь то, что эта тварь, похоже, подыскивает себе новую жертву – а, значит, времени у него почти не осталось, и невозможно даже представить, есть ли хоть какая-то возможность это изменить.       Лин Вэнь не знала ни причин, ни прошлого. Ши Уду не стал рассказывать всей правды, не желая ни впутывать в это никого постороннего, ни давать повод знать о себе то, что знать никому не следовало.       Впрочем, с Лин Вэнь сделать подобное было несложно - она никогда не задавала излишних вопросов и не пыталась выяснить то, что ее никак не касалось.       И это устраивало их обоих.       - Благодарю. Те кисти для письма, что ты хотела, ну, из того города, куда мы спускались – принесу их, когда встретимся, - мелькнула мысль попробовать сразу же и договориться о встрече, но посреди шелеста бумаг, мелодичного позвякивания чернильниц при касании их кистью и приглушенного шепота послышался как и всегда довольный смех генерала Мин Гуана, и Ши Уду поспешил отвести пальцы от виска, не желая ни слушать его пошлости, ни отвечать на намеренно вызывающие вопросы, если он поймет, с кем разговаривает Лин Вэнь. * * *       Лезвие меча рассыпало серебристые искры, ловило отсветы снежного холода за окном, когда Ши Уду осторожно снял его со стенда в своей комнате и провел ладонью по зыбкой, словно вода, поверхности. Этот меч не был ни духовным оружием, ни чем-то, чем Ши Уду владел бы столь же умело и искусно, как он владел веером, и водой и волнами моря, и речными, холодными потоками.       Но его вода была бесполезна в сражении с демоном, тем более с таким опасным демоном. И ему не оставалось ничего иного, как использовать оружие. Оружие, что не слишком-то подчинялось ему, и никогда не было с ним единым целым. Оружие, что временами столь охотно, словно намеренно, не позволяло ни ему сделать нужный выпад, ни закрыться от чужого.       И все же попробовать придется.       Иначе возможностей не останется.       Вообще никаких.       И Ши Уду, спрятав меч в ножны, украшенные прозрачными, подобно речной воде, камнями, потянул к себе свиток с Заклинанием перемещения. * * *       Он так спешил спуститься в этот поселок после сказанного Лин Вэнь, что и думать забыл о том, чтобы переодеться в теплые одежды и набросить накидку, отделанную пушистым мехом. И почти сразу вспомнил об этом и пожалел, едва очутившись в Фу Гу – холод здесь, в северных землях, ощущался особенно пронзительным и зябким, и крупные хлопья недавно начавшегося снегопада засыпали все вокруг. Тонкий, отделанный синим и серебром шелк его одежд мгновенно вымок, и неприятно лип к телу. Снег путался в его прядях, оседал прозрачными каплями на серебре заколки, окутывал туманной дымкой сложенные звенья веера.       И, даже обладая телом божества, Ши Уду все равно ощущал этот снежный, зябкий холод, и эту ледяную влажность, и то, как мерзнут ладони посреди этого снега.       К тому же, ему никак не удавалось ощутить отзвуки воды, и понять, где находится то озеро, о котором говорила Лин Вэнь. Словно лед и иней, сковавшие его берега, не позволяли сделать это. Не позволяли ощутить плавные потоки, и холодные течения, и сонную, подернутую дымкой воду. Он был уверен, что ощущение воды подскажет верное направление – и не стал ничего уточнять.       И это его и подвело.       Но, несмотря на непогоду, людей на улицах хватало – спешили по делам мелкие служащие, торопились скорее попасть в тепло растопленных очагов и масляных ламп трактиров любители выпить, и учащиеся возвращались с занятий со своими многочисленными свитками и перепачканными чернилами одеждами. И Ши Уду, не задумываясь, обратился к одному из них:       - У вас в поселке должно быть озеро, довольно большое, с зарослями по берегу, - счел необходимым уточнить Ши Уду. - Не подскажете, как его найти?       И, лишь после того, как произнес это, поднял голову.       Тот, к кому он обратился, казался ровесником Цинсюаня, может, немного старше. Совсем простые, небогатые одежды, темные с неброской, синеватой отделкой, тем не менее, выглядели до невозможности аккуратно, без единой потертости или небрежности. В его руках теснились свитки – наверняка кто-то из тех, кто учится в этом поселке или в ближайшем городе. Ничем не примечательный, такой же простой, как и одежды, зонт скрывал его от снега. Темные пряди были собраны в высокий, аккуратный хвост неприметной, немного выцветшей заколкой. Нечитаемый взгляд золотистых глаз скользнул по Ши Уду внимательно и настороженно, но без неприязни.       Но самым главным, самым неожиданным и самым невозможным было вовсе не это.       А то, что тот, к кому обратился Ши Уду, обладал аурой будущего небожителя.