Око дракона.

Мальчик бежал не разбирая дороги, тяжело дыша и в страхе оглядываясь. Его босые ноги утопали в разноцветном и мягком ковре из опавших листьев, но он вряд ли замечал это. Поминутно всхлипывая, мальчик отчаянным жестом вытирал с чумазого личика жгучие слёзы, которые не переставая струились из глаз, размазывая по детским щечкам грязь и пыль. Внезапно этот несчастный ребёнок резко затормозил и нырнул в густые заросли дикой смородины. Голые ветви кустов больно хлестали его по разгорячённой коже, нещадно царапая и каким-то чудом избегая попадания в заплаканные глаза, однако мальчик не обращал на это никакого внимания. Он с трудом продрался через густой кустарник, порвав при этом свою жалкую, не по сезону лёгкую одёжку, которая и без того была уже изрядно потрёпанной, и выскочил прямо на просёлочную дорогу, ведущую в сторону столицы. В очередной раз шмыгнув носом и с совсем не детской злостью смахнув с перепачканного личика очередную крупную слезу, мальчик судорожно оглянулся назад, туда, где сквозь оголённые ветви деревьев ещё виднелись тёмные стены монастыря Святой Хильды и примыкающего к нему приюта для бедных детей— сирот. Мальчик на короткое мгновение прикрыл свои большущие, очень светлые глаза, тяжело вздохнул, вбирая в легкие холодный осенний воздух и снова бросился бежать. Прочь, подальше от этого ужасного места, коим являлся приют для сирот, где мальчик прожил все десять лет своей беспросветной жизни… Горячие слёзы страха и обиды брызнули снова. Тяжко всхлипывая и дрожа всем своим худеньким тельцем, несчастный ребёнок быстро, насколько позволяли увязающие в грязи и прелых листьях ноги, завернул за поворот, и внезапно, со всего размаху налетел на запряжённую пару лошадей, неожиданно вывернувшую из-за деревьев, растущих по краям дороги. Едва успев отскочить на обочину, мальчик всё же резко поскользнулся на мокрой и скользкой листве и прямо с налёта шмякнулся навзничь прямо в жидкую грязь, заполнявшую придорожную колею. При этом правая нога его сильно изогнулась, пронзив ребёнка такой резкой и острой болью, что мальчик не удержался от громкого вскрика. Его светлые глаза невольно зажмурились, а сам он весь сжался от ужаса, ожидая неминуемого столкновения с роскошным экипажем, запряженным парой великолепных гнедых, однако… Пронзительный свист кучера заставил мальчика вздрогнуть. Скрип колёс, возмущённое ржание лошадей и отборная ругань сидящего на козлах пожилого мужчины заставили ребёнка со страхом приоткрыть один глаз. — Эй, ты что это вытворяешь?! — пожилой кучер очень резво для своего солидного возраста спрыгнул на землю и грозно протопал к сжавшемуся в комок мальчишке, тихо поскуливающему от сильной боли в ноге, — Ты зачем под копыта бросаешься?! Тебе жить, чтоли, надоело?! Ребёнок испуганно вскинул огромные глазищи и молча уставился в разъяренное лицо кучера, однако не успел ничего ответить. Дверь роскошного экипажа с резким стуком распахнулась, и из его тёмной глубины показалась голова в элегантном головном уборе. — Марк, что там случилось? — густым голосом задал вопрос пассажир экипажа, довольно молодой ещё мужчина с очень высокомерным выражением благородного лица. Его ледяные густо — синие глаза вперились в незнакомого мальчика, который по — прежнему сидел на холодной земле, сжимая ладонью правую щиколотку. В светлых глазах ребёнка блестели слёзы, а всё чумазое личико выражало неподдельную муку, однако во взгляде незнакомца не промелькнуло ни тени сочувствия или сострадания, он всё также источал одно только презрение и недовольство. — Тут какой- то малец, ваша светлость! Едва под копыта не попал! — пожилой кучер обернулся к своему господину, — Выскочил из- за поворота, я еле успел лошадей развернуть! — Надеюсь, лошади не пострадали? — холодно осведомился надменный пассажир. Поинтересоваться самочувствием ребёнка ему даже не пришло в голову. Подумаешь, какой-то нищий оборванец! — С лошадьми всё в порядке, ваша светлость! — негромко проговорил кучер и повернул голову, взглянув на несчастного мальчика, который попытался встать, однако резкая боль в повреждённой ноге заставила его снова приглушённо вскрикнуть и плюхнуться обратно в грязь. Злость, обида, боль и унижение горели в его прозрачном взоре, грязное личико запылало ненавистью. Он зашипел, как раненый кот, когда кучер попытался помочь ему подняться. — Что у тебя с ногой? — участливо спросил последний, однако мальчик только упрямо мотнул головой в ответ, отчего его золотисто — рыжие вьющиеся волосы заплясали вокруг головы, переливаясь на ярком, но холодном осеннем солнце. — Отойди от него, Марк, и не прикасайся к нему! — снова раздался ледяной, не терпящий каких-либо возражений голос знатного господина, сидящего в экипаже, — Он может быть заразным! Посмотри на него! Он грязнее, чем сапоги любого пьяницы из канавы! Поехали отсюда, мы и так уже опаздываем! — богатый пассажир брезгливо поморщился и резко захлопнул дверцу кареты, показывая тем самым, что инцидент исчерпан. Откуда- то из недр роскошного экипажа раздался звонкий голос, принадлежавший скорее всего мальчику- подростку: — Отец, может ему нужна помощь? Мы же чуть не задавили его! — Не болтай глупостей, Гай! — в голосе мужчины уже отчётливо слышалось раздражение, — Он сам виноват, бросился под копыта! Какое нам дело до этого мелкого заморыша?! Очередной нищий попрошайка, которых тут полно! Чем ближе мы приближаемся к столице, тем их становится больше! — господин презрительно передернул плечами, — Давно пора переловить их всех и заставить работать! У меня в шахтах не хватает людей! Правда, от этого заморыша вреда будет, наверняка , больше, чем пользы! — Но он же совсем маленький! — растерянно возразил тот, кого назвали Гаем, — Наверное, даже младше меня! — Тебе уже двенадцать лет, Гай Блэйквуд ! В твоём возрасте уже давно работают! Просто тебе очень повезло, что ты родился аристократом и принадлежишь к роду Тилбери, одному из самых знатных и богатых в стране! — всё с тем же ледяным презрением проговорил господин, после чего высунул свою безупречно причёсанную голову в окно и громко выкрикнул крайне — недовольным тоном: — Почему мы до сих пор стоим, Марк? Я же ясно выразился! Не трогай этого маленького оборвыша! Ты уверен, что он не болен ни чесоткой, ни холерой, ни ещё какой- нибудь заразой? — У меня нет ни чесотки, ни холеры! — громко, возмущённо и очень отчётливо произнёс мальчик, наконец- то тоже подав голос, в котором явно звенела обида. Пожилой кучер спохватился и торопливо метнулся к карете. Всё это время он пытался помочь маленькому рыжеволосому упрямцу подняться на ноги. Мальчик поначалу упорно отвергал его помощь, обиженно надувшись и пытаясь встать самостоятельно, однако через некоторе время он всё же вынужден был оставить свою гордость и упрямство и опереться на протянутую руку. Вот только на пораненную ногу вставать было очень больно… Ребёнок снова непроизвольно вскрикнул и качнулся в сторону, едва не упав. Из прозрачных глаз снова брызнули слёзы. — Каков наглец! — сердито пробормотал богатый господин, после чего обратился к Гаю Блейквуду, подростку, сидящему напротив: — Запомни, сын мой, никогда не имей никаких дел с такими, как этот мелкий негодник! — он очень красноречиво кивнул в ту сторону, где, качаясь, почти что на одной ноге стоял рыжеволосый кудрявый мальчик, — Никогда не прикасайся к таким, как он! От ему подобных не жди ничего, кроме неприятностей! — Я понял тебя, отец! — пробормотал подросток, почему- то почувствовав смущение и неловкость. Он бросил быстрый взгляд на напыщенного и надутого от важности господина, после чего, повинуясь какому-то внезапному порыву, всё же осмелился выглянуть в окно и с любопытством взглянуть на причину их остановки и задержки. Двенадцатилетний Гай Блейквуд, сын благородного Реджинальда Блейквуда, графа Тилбери увидел еле стоящего на одной ноге маленького мальчика, густые золотисто — рыжие волосы которого спутанными вьющимися прядями ниспадали на лоб и ворот лёгкой куртки. На вторую ногу ребёнок так и не мог наступать. Он, кое — как ковыляя, пытался сойти с проезжей части, чтобы снова не угодить под колёса какой- нибудь стремительно мчащейся кареты. Мальчик был довольно маленького роста, поэтому казался младше своих десяти лет. — Поехали, Марк! — снова недовольно выкрикнул граф Тилбери своему кучеру, — Сколько уже можно здесь стоять? Мы не можем опоздать на заседание парламента! Пожилой кучер по имени Марк снова с сожалением глянул на несчастного ребёнка с покалеченной ногой, но спорить со своим хозяином не стал. Карета медленно двинулась по изрытой колеями дороге. В какой-то момент пострадавший мальчик поднял свою лохматую рыжеволосую головку и сердито посмотрел на окна богатого экипажа. Теперь, по вине этой роскошной, тёмно — бордовой кареты, он не мог бегать также быстро, как раньше. Его угрюмый прозрачный взгляд на мгновение пересёкся с густо — синими, как у отца, глазами Гая Блейквуда, который всё ещё выглядывал из-за шторки на окне. Мальчик окатил богатого сынка взором, наполненным откровенным презрением. — Ненавижу! — в сердцах прошептал он, не отрывая большущих глаз от Гая, пока тот не скрылся из виду. Карета медленно покатила дальше, продолжив прерванный путь, постепенно набирая скорость и разгоняясь. Маленький рыжеволосый мальчик в конце концов оторвал пылающий ненавистью взгляд от Гая Блейквуда и невольно скользнул по сияющему на ярком солнце гербу, гордо красовавшемуся на дверце экипажа. Яркий красно - оранжевый дракон сжимал в своих когтях ослепительно блестевший жёлтый камень. Мальчик прищурил свои очень светлые глаза. Он запомнит этого дракона надолго ... Обжигающие слёзы обиды и боли снова заструились по чумазым щёчкам. Ребёнок оглянулся назад и снова попытался разглядеть вдалеке чернеющие в холодном осеннем воздухе башни монастыря Св. Хильды. Нет, туда он больше не вернётся ни за что на свете! Он сбежал оттуда, и обратной дороги нет! Но куда ему податься теперь, когда его нога повреждена и лишает его возможности передвигаться быстро! Он намеревался до наступления темноты добраться до ближайшей деревни, а теперь он попадёт туда , наверное, не раньше глубокой ночи, если не следующего утра! Денег у него нет совсем, а желудок уже давно немилосердно и требовательно урчит от голода. К тому же боль в ноге всё усиливалась, она начала опухать и пугающе краснеть. Мальчик снова отчаянно всхлипнул, с большим трудом удерживаясь от того , чтобы не зарыдать в голос. - Ненавижу! - сквозь душившие его слёзы снова прокричал ребёнок вслед исчезающей из виду роскошной карете. Он тихонько всхлипнул и медленно заковылял по обочине дороги, подальше от монастыря и приюта для сирот. Его хватятся и начнут искать только ближе к утру... Если он снова не понадобится отцу - настоятелю ... От подобной мысли мальчика всего передёрнуло от ужаса , и он невольно прибавил шагу, каждый раз болезненно вскрикивая, когда пытался встать на больную ногу. Нет, уж лучше он умрёт здесь, на обочине, чем вернётся обратно в приют! Яркое осеннее солнце раскалённым красным шаром медленно опускалось за горизонт , сияющие закатные лучи скользили по земле, окрашивая её в золотисто - кровавый цвет. Гай Блейквуд ещё некоторое время смотрел в заднее окно экипажа, наблюдая, как маленький незнакомый мальчик неловко переминался с одной ноги на другую, пытаясь встать поудобнее. Его вьющиеся рыжие волосы отливали золотом, их яркие отблески ещё долго были видны вдалеке, в хрустальном прозрачном воздухе, на опустевшей дороге...