***
Она пропала после той ночи на три дня. И вернулась, как ни в чем не бывало, когда Астарион, полностью растерянный, не понимал, как реагировать на её очередную пропажу и очередной побег от него. Когда он пришёл после утреннего объявления, на котором озвучивалось заключение новых торговых сделок с дальними торговыми государствами, в спальню, она восседала на краю его кровати с таким видом, словно никуда и не уходила. Он застыл, как вкопанный, когда увидел её. Это что, такая игра? Шаг первый — подразнивание. — Я, конечно, нахожу очень милым, что каждый из члена твоего гарема является моей тенью и вбирает так или иначе мои внешние параметры, напоминающие тебе обо мне. Это лестно, правда. Но если ты хочешь, чтобы я осталась, ты должен их всех распустить. — Мадленн деловито рассматривала свои ногти и слегка покачивала свисающей с кровати ногой, подобно игривой девчонке. Впрочем, с её стороны этот жест походил, скорее, на движение и тряску хвоста затаившегося среди снега барса; он вобрал в себя опасное раздумывающее ожидание, а не кокетство, и потому был лишен располагающего к себе очарования. — Думаешь, ты можешь вот так резко пропадать на три дня, а потом приходить с благочестивым видом и диктовать мне свои условия? — От такой наглости рот Астариона даже открылся. Губы поджались, а после были подвержены такой подвижности, кою Мадленн, пожалуй, никогда ещё не видела, если она не происходила у неё между ног. Он выглядел так, будто был оскорблён. Верхняя губа нервно приподнялась, оголяя два хищных заострённых белых клыка. — Полагаю, что могу. Мадленн смотрела на него спокойным взвешенным взглядом. Она изучала его манеру поведения и поняла, что… За злостью скрывалась нервозность, помимо неудовлетворенного раздразненного желания, вызванного её новым временным уходом. — Говори. Что пошло не так в тот день? Ведь ты мог всё это время вернуть меня, как ты изъяснялся, лишь по одному слову. Однако ты этого не сделал. Ты посылал кучу наёмников по моему следу и половину из них потерял — не хочу тебя критиковать, но это очень бесполезная трата боевых ресурсов. И из-за такой расточительности я одного не возьму в толк, в чем же было дело: то ли ты не хотел окончательно становиться похожим по поведению на Касадора и приказывать мне, то ли… — Мадленн проницательно сощурила глаза. — Не мог. Ты мог знать, где я, но не до конца… В чем же дело? Астарион молчал. Он буравил её таким неприязненным взглядом, словно она поймала его на самой очевидной лжи из всех возможных. И всё равно, несмотря на то, что пища для раздуваемых подозрений лежала практически на поверхности, он на Мадленн злился. — В тот день ритуал обращения был проведён неправильно, — наконец сдался он и ответил. — Я имел полное влияние на тебя лишь первое время. А потом оно начало внезапно слабеть. Но не думай, что оно исчерпало себя полностью, Мадленн. Даже крохотная доля контроля может заставить делать тебя то, что я хочу, дорогая. А не наоборот. — На последних словах он злобно понизил голос и резко к ней подошёл в несколько порывистых хищных шагов. Мадленн встала. И выставила ладонь вперёд, уперев её в его грудь. Между их лицами осталось несколько ничтожных сантиметров. — Знаю… Но тебе, кажется, и самому не нравится отдавать мне приказы… Тебе нравится, когда я всё делаю сама и по своей воле… — Она заглянула в его глаза взглядом с поволокой. — Ведь так? Астарион шумно сглотнул. Она била прямо в точку, чертова девчонка. Ему не хотелось становиться абсолютным подобием Касадора, правящим на бренной земле. Астариону… И вправду хотелось оставить ей некую вольность, которой не было у него самого когда-то. И она знала об этом. И пыталась этим пользоваться, сыграть на его хорошем отношении к ней. За такое ему хотелось укусить её и в то же время от одного ощущения ведущейся «шахматной партии» его тело необычным образом повело. Она была умна, очень умна. В этом состояла главная опасность. Мадленн сдавалась ему, в то же время полностью не отдаваясь. Анкунин не понимал, больше ли его это злит или же…раззадоривает. Внутренняя обособленность, когда существо полностью не впадает в другое, сохраняя хотя бы частично самого себя. В чем-то Мадленн оставалась верна своим принципам. И всё же...что-то в них всё-таки изменилось. Понять бы ещё, что именно и насколько...Но очевидного ответа Астарион не получит, как бы ему самому того не хотелось. — Значит, я распускаю гарем и ты остаёшься, да?.. Он едва не ловил её губы своими, когда задавал этот вопрос. Мадленн специально увиливала от поцелуя, пока Астарион чуть ли не с рыком надавил на её затылок и не вжался после выдохнутого «да» в её губы. Он выгнал своих любовниц и любовников на следующий же день, без лишних отлагательств. — Вы всё равно были лишь её временной заменой, — пренебрежительно бросил Анкунин им на выходе, прежде чем закрыл яркие двери своего нового дома. Растерянно переглядывающиеся члены уже бывшего герцогского гарема лишь тихо, шипяще послали отборные проклятия в сторону Астариона, его вернувшейся девицы и их будущего житья в целом, одним из которых, кажется, было пожелание, чтобы у него «отсох хрен». Но то уже никому доподлинно не было известно, ибо рядом никого более не находилось.***
Он частенько пренебрегал своими герцогскими обязанностями, когда у него была возможность с Мадленн задержаться подольше вместе. Например, в спальне. Или где-нибудь ещё в укромном или не очень уголке дома… Сейчас Мадленн была над ним. Так восхитительно выгибалась в спине, когда он давил пальцами на её нижние позвонки, часто тяжело дышала, насаживалась на него именно с таким темпом, с которым ему было приятно. И с каким было приятной самой ей. — Да… Да… Да-а-а… Это был его голос или её? Их общее дребезжащее звучание сильно разогревало холодный воздух в спальне. Желание застало его с Мадленн возле отделанного мягкой тканью внутреннего подоконника, подле которого вампиршу частенько можно было увидеть, смотрящей в окно. Утром они переговаривались о предстоящих делах, потом случился первый поцелуй, когда он ещё не оделся… Пуговицы вертелись меж его тонких аристократических пальцев, не до конца вдетые в петли; Астарион так и оставил рубашку с сюртуком наполовину распахнутыми, когда случился второй поцелуй, и он затянул Мадленн на подоконник. Сам он устроился вглубь отделанной мягкой подушкой части, а свою дорогую девочку расположил над собой. Толчок вверх от него — ответное от неё движение вниз. Они работали, как один слаженный механизм, хорошо знающий детали другого. Вот он продавил позвонки в районе поясницы сильнее, она изогнулась, зазвучав особенно высоко, а потом ускорилась в ответ на его нежность, разбавленную концентрированным градусом страсти. Астарион начал буквально насаживать Мадленн на себя, она, чтобы не соскользнуть, уперлась ладонью ему сильнее в плечо, позволяя Анкунину дожимать их обоих. Мадленн зажмурила один глаз от удовольствия, дыхание тяжело и всё более часто покидало её рот, пока последние фрикции не заставили вампиршу всю на нём приподняться, а потом с хлюпающим влажным звуком насадиться полностью обратно. До самого упора. Из такой позиции Мадленн и начала с ним следующий разговор. Потому что после секса Астарион всегда был более всего податлив и уступчив, чем в обычное время. — Я готова стать твоей женой. Но у меня есть одно условие. Шаг второй — установка своих границ. Астарион сощурил лукаво глаза. Его ладонь скользила по впадинке её спины, оглаживая ту. И Мадленн, будучи полностью обнаженной на его коленях, не могла скрыть дрожи удовольствия, которая пробирала её от макушки головы до пят. — Условия, условия… И какое же на этот раз? Она посмотрела прямо ясным чистым взглядом в его глаза. Иногда Астарион задумывался над тем, что скучал по прежней голубизне её радужек… Но одно понимание, что она была обращена им и стала почти вровень такой же, как он, убивало и его, заставляя исступленно любоваться своим творением и тем, что отличало её теперь ярко, контрастирующе от других. — Я откажусь полностью от короны. Чтобы ты не смог никак влиять на то, что будет дальше происходить в Думнонии. Если тебе и вправду нужна я, а не моя власть, то я пойду с тобой под венец безо всякого приданного. Но стану твоей женой и герцогиней подле тебя. Он с приглушенным смехом прижался виском к деревянной верхней границе подоконника, покрытой золотой краской. — Ты хитра, Мадленн. Очень хитра. Стало быть, ты меня так проверяешь на «вшивость», я прав? Она пристально смотрела на него сверху вниз. Астарион под столь испытывающим взглядом сдался. — Хорошо. Что ещё? — И ты меня освободишь. — Не слишком ли много условий для одного раза, принцесса? — дразняще спросил он у неё, прихватив не сильно за горло. Мадленн в ответ, сощурив глаза, неожиданно уперлась ладонями в его разведённые колени. И начала вновь самостоятельно волнообразно на его члене двигаться. — Хочешь, чтобы я заставила тебя сказать «да»? Он обомлел от того, как она быстро вновь разожгла в нём огонь желания. Но в этот раз темп Мадленн был медленный, изводящий… Она двигалась долго, не давала ему то, чего он так хотел, и в один момент Астариона… Это начало и злить, и едва не заставило его и вправду пуститься умолять, чтобы она, дьявол её дери, ускорилась. — Что ты… — Ну?.. — Она выдохнула на полустоне, глядя на него из-под светлых полуопущенных ресниц. Астарион закусил нижнюю губу. Вверх вниз, слишком неторопливо, чтобы кто-то из них двоих получил быстро второй оргазм. Чертовка!.. — Ладно-ладно!.. — Тугое кольцо мышц задвигалось на его члене быстрее. — Я согласен. Но и у меня есть одно условие. Кольцо пальцев сжалось вокруг горла ощутимее. Мадленн напряглась и заострила более прямое внимание на Астарионе. Тот смотрел на неё полыхающими алыми глазами снизу вверх. — Ты никуда от меня больше не сбежишь. Поняла меня? — Хорошо. — Мадленн шумно сглотнула. — Я тебя поняла. — И ты не дашь мне повода сомневаться в тебе до нашей свадьбы. Иначе я отменяю нашу сделку. — Он двинулся жестче в ней и быстрее. Мадленн вцепилась в его руку. — Хорошо. — Вот и славно. — Хватка вокруг горла ослабилась. Кончики его пальцев заскользили в подобии нежности по её подбородку, и теперь Астарион смотрел на неё с некой примесью гордости и восхищения. Он тяжело дышал и явно ждал, когда Мадленн сама продолжит действовать. Бывшая королева уперлась ладонями сильнее в его плечи и, глядя на него с едва заметным презрением, — и некой обидой, что он так её несвоевременно прервал, — двинула тазом сильнее.***
Шаг три — правление. Она вернулась в Думнонию, провела официальную передачу корону Паулю и отказалась от неё полностью. Теперь её уже бывшее королевство стало частью Фейвилда. Но это было ещё не самой плохой судьбой для него, — думала на пути обратно во Врата Мадленн, всё же не имея сил сдержать в себе слез. Ведь она утратила то последнее от своей прошлой жизни, что у неё было. И избавилась от этого своими же руками. Спрашивается, ради чего? Ради безопасности её дома. Чтобы он до него не добрался. — Каково же это, быть теперь женой герцога? Астарион прошептал ей этот вопрос в ухо, когда встречал её обратно во Вратах. Под его чутким руководством жители устроили целый пышный приём по случаю возвращения герцогини в город. — Пленительно, — честно ответила Мадленн, не меняясь практически в лице. — Смотрю, тебе нравится вся прелесть твоего нового положения. Астарион улыбнулся шире. И повёл Мадленн к людям, чтобы те её тоже встретили и поприветствовали из дальнего плавания. — А почему не должно? Мне нравится моё новое положение. И тебе твоё тоже очень идёт. Он приобнял её показательно за талию, прижав теснее к себе. Его жена, его герцогиня, его Мадленн… Он так был рад, что теперь они были вместе. Мадленн же… Была рада, что у него пошли улучшения в правлении. Потепления, которые так были необходимы Вратам с самого начала: получилось практически полностью разрешить конфликт между родовитой аристократией из Верхнего города и купеческим синдикатом (Пылающий кулак более в нём не участвовал), из недовольных оставались только бесправные бедняки Нижнего города, которым, впрочем права дали вместе с новой реформой и улучшили постепенно условия жизни; были также проведены реформы относительно торговли Нижнего города и его свободного доступа к рынку Верхнего города; пропало замыкание притока денег в карман элиты, распределение финансов велось теперь в равной доле на каждую сепарированную часть Врат; Астарион даже перестал грести больше нужного в казну, как делал это в самом начале, опьяненный полученной властью — ему нравилось, что деньги, пущенные на благо города, тот преображали, делая ярким прекрасным пятном не только Верхний город. Не была обделена вниманием и портовая реформа, которая ослабила прежние указы, касавшиеся без разбору любых судов, заходивших в гавань, с которых обязательно взималась плата. Чем дольше Мадленн была рядом с Астарионом, тем больше было её влияние на него. Да, оно было не совсем прямое, приходилось положительно манипулировать исподтишка, но у неё выходило. Отец бы гордился, наверное, тем, какой из неё вышел хороший политик. Герцог и герцогиня разделяли разные обязанности, которые, впрочем, иногда пересекались. Мадленн углубилась в работу над городом и иногда так терялась в ней, что забывала про изначальные планы, касавшиеся напрямую…её мужа. В одиночестве в выбранной себе под рабочий кабинет комнате она поглядывала на медальон, оставленный ей Гейлом, но тот всё не горел. Загорелся он, когда уже пришла весна. Тогда в уже обновлённые стараниями Мадленн Врата пришло то самое очарование, которому подвергалось всё, чего касалось новое время года. Портовый город если не расцвёл, то на его улочках стало приятно хотя бы находиться. О герцогине говорили много среди существ. Что она нашла свой способ влияния на герцога. Что рядом с ней он размягчал, как чёрствый пряник рядом с яблоком. И что при ней, возможно, жизнь под его правлением будет не так уж и плоха. Она старалась на благо города, как если бы старалась ради собственного королевства. И это было заметно. Замечал это и Астарион. Его леди-жена столь щедро вкладывалась ресурсами в город, что он и сам заразился её деятельностью… И стал работать уже на него, а не на себя, как было до её прихода. Возможно, поэтому, когда она шла на встречу со старыми друзьями, в ней всё меньше оставалось решимости… Пойти против него. Они встретились в таверне «Эльфийская песнь» — в знаменательном месте, в котором когда-то давно случилась её первая встреча с Астарионом. — Вау, ты так… Изменилась с нашей последней встречи. И в городе уже всё не так плохо… — Карлах, кажется, была в очередной раз очарована появлением Мадленн и тем, как та внешне преобразилась. Волосы были собраны в причудливую высокую причёску, девичье тело скрывал дорогой расшитый рубинами винный плащ. В его разрезе можно было увидеть вороненную тяжесть пышного черного платья. Мадленн смогла улизнуть совсем ненадолго, но радость восполненных минут, проведенных наконец вместе, того стоила. — Скажи честно, ты его там затрахала до полусмерти, что он так получшал? — Нриса спросила её с пристальным весёлым чуть язвительным взглядом, и если бы Мадленн всё ещё могла нормально краснеть, так бы и залилась краской с головы до ног. Однако она всего лишь смущённо отвела взгляд в сторону. — Я сделала всё, чтобы его правление стало лучше. Как видишь, что-то мне все-таки удалось. — Значит, заездила, — подтвердил догадку жены Гейл, едва не начав распираться от смеха, как забытая бочка рома в трюме. — Слушайте, прекратите вы уже все, — Мадленн смущённо всплеснула руками; длинные рукава её платья элегантно показались из-под плаща, — мы собрались здесь не для этого обсуждения. Вы нашли артефакт? — Лучше, — Карлах вставила слово, когда им всем принесли огромные пинты с елем, — мы спустились в ад. И выпустили все души, которые были использованы в ритуале. Мадленн напряглась. Все? Так ведь, получается, если все души выпущены обратно в мир живых, то… Душа Касадора разгуливает теперь тоже где-то неподалёку. Эта мысль ужаснула Мадленн, как и то, что он может попытаться навредить Астариону. Хоть она и сама записалась самолично в списки тех, кто это же хотел сделать. — То есть… Как это? И тебя не схватили? Карлах замялась. Она мощно осушила свою пинту, прежде чем попросила ту повторить и принести ей ещё. — Я не пошла. Ребята не пустили. Но Гейл, Нриса и Уилл справились. Мы использовали те деньги, которые ты оставила нам, собранные при помощи охоты на монстров. Заплатили одной барышне в «Доме Надежды», а она нам прямо туда… Открыла проход. Я с ней осталась, стерегла портал и ребят ожидала обратно. Так что ты во многом тоже помогла нам с этим справиться. Карлах посмотрела на неё снизу вверх. Мадленн едва заметно мягко ей улыбнулась. — И что же? Он теперь… Смертен? — Да. — Гейл подтвердил. — Это была очень хлопотная работёнка, но иного выхода не нашлось. Нет такого артефакта, который мог бы убить высшего вампира. — Но теперь он не высший, так что флаг тебе в руки, Мадленн, — добавила Нриса с пристальным взглядом. — Ты знаешь, что тебе предстоит сделать. Мадленн повела плечом от холода и сказала прямо, достаточно твёрдо. — Только если обратно случатся ухудшения. Убивать герцога на пике его возможностей и взлета его деяний я не стану. — Но как же… — Карлах удивилась. — Ты ведь хотела избавиться от связи с ним. — И я уже избавилась, — ответила Мадленн. — Он дал мне испить своей крови, когда мы поженились. Я уже не связана с ним, как раньше. — Ох, Мадленн, так ты оказалась «пригрета» у самой змеи… — многозначительно заметил Гейл. — Не нам тебя судить, но это кардинально меняет планы. — Я не хочу просто оставлять город вновь без верхушки, — наперекор заметила вампирша. — Вы дали мне карты для последнего хода, но как воспользоваться ими и когда, это уже моё дело. Гейл вздохнул. — …ладно, в чём-то ты права. Мы не можем на тебя давить с этим. Тебе лучше решить, как это знание использовать против него. Ведь ты знаешь его лучше нас. — Дело не в смене верхушки, — вдруг вставила Нриса, глядя пристально на Мадленн. — Будь дело в этом, ты бы всё ещё осталась у власти. И тебе бы не составило труда удержать город в своих руках. Но ты просто до сих пор его любишь, даже когда он стал монстром. Вот в чем на самом деле кроется причина. — Нриса, — Уилл ее одернул. — Я думаю, чувства Мадленн здесь совсем ни при чём. Нриса посмотрела на Уилла так, словно он был Божий одуванчик. Чего с него взять, раз он не понимает запутанности чужих взаимоотношений? — Как раз очень даже причём. Но если это часть твоего плана, удерживать до поры до времени козырь в рукаве, то ладно, я согласна подождать. — Нриса вновь посмотрела на Мадленн. — Но смотри, как бы эта пора не наступила слишком поздно. Дроу и вампирша схлестнулись в очередной раз искрящимися взглядами. Мадленн едва заметно нахмурилась. Она впилась ногтями в предплечья, сложив руки на груди. Тут за неё вступилась Карлах. — Я думаю, Мадленн найдёт способ с ним справиться. Нриса, не кипятись. Это, возможно, самое лучшее решение, которое мы можем сейчас принять. Подождать и поглядеть, что будет дальше. Да и не будем портить нашу последнюю встречу руганью! Нриса что-то буркнула в свою пинту, хмыкнув. Чтобы она так не бузила, Гейл её приобнял за плечи более мощно и, кажется, начал откровенно спаивать. Дабы повеселела и не наводила мрачности в, возможно, последнюю встречу их команды. — Спасибо, Карлах. — Мадленн неожиданно вытянула из плаща медальон своего отца и отдала ей. — Возьми его. При возможности отплывай в Фейвилд и проси аудиенцию с королём Паулем. Скажи, что ты от меня. Фейри помогут тебе, чем смогут, в твоём состоянии. Я слышала, что новая технология обратной отмотки времени у них используется всё чаще. И позволяет вернуть к первозданному здоровому состоянию того, на ком она используется. В большинстве случаев. — То есть… Карлах с надеждой взглянула на медальон. Тот был покрытой ледяной магией, чтобы она сумела с ним без проблем добраться до острова. — То есть они смогут отмотать тебя до того состояния, когда в тебе не было двигателя. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Это…экспериментальное лечение, помни. И оно срабатывает далеко не всегда, поэтому... И все-таки Карлах не выдержала. Сгребла Мадленн в крепкие варварские объятья, уткнувшись носом в её плечо, а потом смачно поцеловала в щеку. На щеке остался ожог, на плаще — следы ладоней и бицепсов, а ещё он слегка задымился, но Мадленн ей и слова не сказала. Она лишь едва заметно улыбнулась, когда ожог затянулся на её бледной коже. — Спасибо, Мадленн, спасибо!.. Гейл и Нриса, глядящие на всю эту картину маслом, тактично умолчали о том, что в их последнюю встречу Карлах смотрела на Мадленн буквально так же, как когда-то сам Астарион, возможно, смотрел на принцессу по первости. Влюбленно и преданно, будто щенячьими глазами.***
После вечернего бала, устроенного в честь двухлетия с даты захвата города новым правителем, было очень душно. На Мадленн навалилась такая чудовищная усталость, что после прощания с гостями она постаралась как можно скорее уйти. Однако долго побыть ей одной всё равно не дали. — Ну, как, на твой вкус, прошёл сегодняшний вечер? Ты была необычайно тиха и любезна. В такие дни мне более всего кажется, что ты успела сплести целую сеть из интриг у меня за спиной и подготовить к ней ещё и заговор. — Не было понятно, смеялся Астарион так над ней или же нет, ведь в каждой шутке была своя доля правды. И они оба об этом прекрасно знали. Но Мадленн профессионально увиливает. Впрочем, как и всегда. Тонко и прозаично, как самый настоящий политик (или взрослая женщина?). Она даёт обтекаемый ответ. — Я думала, моё удовольствие давно перестало тебя волновать. Он оттолкнулся от дверной рамы и подошёл близко к ней. Холодок обжег оголенную кожу спины. Астарион прошептал в её ухо, склонившись к нему. — Только твоё удовольствие среди прочих меня до сих пор и волнует. С её тела соскользнуло платье. Мадленн застыла, ощущая, как осталась одна среди рюш нагая перед ним. Словно лань перед голодным волком. Не самое приятное ощущение, являющее на деле мнимую беззащитность. Но вместо того, чтобы как-либо Мадленн касаться, Астарион неожиданно заправил ей сначала розу в волосы, закрепив ту за ухо. — Тебе очень идёт, дорогая… — Его тон был необычайно тих, голос был глубоким и в нём таилась ранее скрытая чувственность, потопленная под покровом необычайно хищной жестокости. Покров оказался наедине сорван, как бинт, приставший к кровоточащей ране. И Мадленн ощутила странный укол ностальгии по тем временам, когда он всегда с ней так говорил. — Спасибо… — Она как-то со странной, из ниоткуда взявшейся робостью прикрыла крест-накрест руками свою грудь, глядя на Астариона следящим взглядом исподлобья. Он встал перед ней, оглядывая свою жену спереди, а потом вновь зашёл за спину, помогая снять попыхи. Мягкий поцелуй пришёлся сначала на уголок челюсти, потом на шею, затем перешел на оголенную спину… На цепочку спинных позвонков — чем ниже по ним скользил губами Астарион, тем больше Мадленн дрожала от возбуждения. Однако он так же быстро встаёт с колен, как до этого на них встал. Его пальцы смыкаются на её локотках, заставляя прогнуться вперед и выпятить ягодицы назад. — Но твой вид сзади меня привлекает сейчас куда больше, — шепнул он в её ухо, касаясь бледной ушной раковины губами сначала в мягком, а потом кусачем прикосновении. Она ощутила, как выпущенный из штанов член огладил её неторопливо по влажным складкам. Как Астарион пристроил его к её лону и неспешно вставил, продавливая то сначала головкой, потом погружаясь всей длиной в мокрые глубины, — и всё это изводяще медленно, чтобы она прочувствовала в такой позе каждую венку, каждый его сантиметр, находящийся теперь глубоко внутри неё. Мадленн задохнулась. Хорошо, что вампирская выносливость позволяла ей выдерживать такие физические потрясения лучше, чем могло бы переживать человеческое тело. Астарион, заметив, что она привыкла к нему, заглянул в лицо Мадленн поверх её плеча и только после толкнулся. Потом ещё и ещё. Темп он набрал сначала неторопливый. Короткие сильные фрикции пронзали, словно меч тело. Затем отчётливые хлопки кожи об кожу заполнили всю комнату — он ускорился. Член едва ли удавалось сейчас увидеть из-за коротких разрывов между проникновениями. Мадленн громко застонала, прогнувшись сильнее вперёд. Но Астарион удержал её, продолжая крепко обвивать пальцами её сгибы локтей. В такой позиции Мадленн и правда чувствовала его лучше и более… Объемно. Словно не оставалось места, которое он бы в ней не заполнил. Она тяжело дышала. Вновь это призрачное ощущение посетило тело, что кровь в нём начала согреваться от его действий. Сладкая истома подступила постепенно, выстрелив резким оргазмом, когда Астарион и сам в неё кончил, не потрудившись даже выйти. Мадленн так и повисла в его руках, переживая дрожь и сокращения нижних мышц живота. Голова не кружилась. Мадленн, напротив, чувствовала себя на порядок более расслабленной, чем была до этого. Что бы она о нём порой ни думала, но любовником Астарион был и оставался не просто хорошим, а дьявольски искусным. — Ты сегодня произвела фурор своей речью. Я думаю, заплывающие к нам торговцы вскоре будут любить тебя даже больше, чем меня. С твоими-то решениями, принимаемыми в их пользу. Астарион стоял возле окна. Он выглядел расслабленным и даже довольным; его взгляд далеко уходил в открывающийся вид на море, которое никогда не манило его душу, но которое он считал со стороны всегда очень красивым. Можно любоваться, но лучше близко не подходить — вот какого девиза относительно него он придерживался. Мадленн на его слова тихо усмехнулась. Они уже искали больше её расположения, чем его, но об этом знала только сама Мадленн. Астариону данная информация не предлагалась, чтобы, ней дай Бог, не расстроить Верховного герцога с его вечными эмоциональными качелями. Хотя Астарион стал на порядок собраннее, спокойнее и сдержаннее, волей-неволей в нём это… Все равно проскальзывало. Поэтому с ним всё ещё стоило быть поосторожнее. — Мне нужно с тобой серьёзно поговорить. Он развернулся от окна и уперся ладонями в подоконник. Поза его была открытая к разговору. — Я слушаю. — О компромиссах. — Мадленн натягивала на себя ночную рубаху, не отвлекаясь от разговора. Её мельтешение быстро закончилось тем, что она встала напротив Астариона, словно призрак в белом. Он усмехнулся, сощурив винные глаза. — Я с самого начала тебе предлагал на них идти. Но ты меня не слышала, непослушная девчонка. Впрочем, молодость, превратности её мне понятны… И будь ты другой, мне просто стало бы с тобой скучно. Я всегда философски относился к твоим бунтам и всё ожидал, когда же ты повзрослеешь. — Астарион склонил голову к плечу, словно показывая, что она может говорить дальше. Мадленн сощурилась. Ну-ну, почему она не удивлена? Хотя Мадленн казалось, что её характер, скорее, больше его раздражал, чем веселил. Оказывается, представления её были в корне не верны. — Ты должен пообещать мне, что мы и дальше продолжим следовать тому курсу, который выбрали для города сейчас. Будем развивать его и не станем пренебрегать его жителями. Будем думать о их нуждах и решать их проблемы. Что и должны делать Верховные герцог и герцогиня. Иначе у меня не останется выбора, кроме как использовать то, что я так долго искала. И что не я нашла, но нашли другие. Астарион застыл. — Что это?.. — Это сделка. Ты ведь любишь у нас их заключать, ведь так? Она с вызовом посмотрела на него снизу вверх. Он не знал, что сказать. Астарион был в шоке от её слов. От такой вопиющей наглости, такой безнаказанности и такой смелости, которой не было ни в одном ином другом существе рядом с ним. Только в ней. В его герцогине, в его жене. И в то же время в его самом главном враге. — Что?.. Какого Дьявола, Мадленн? Что это за способ??? Кто его нашёл и о чем ты говоришь? Он схватил её за горло и со злостью припер к стенке. Но не смог даже сжать достаточно пальцы, чтобы сделать ей больно. — Хоть убей меня, не скажу. Но я ведаю о способе, как от тебя избавиться. — Она оставалась спокойна и в упор смотрела на него. — И другие тоже. Если я умру, они придут и убьют тебя. Так что в твоих же интересах продолжать править Вратами так, как ты делаешь это сейчас. Прислушиваясь мудро ко мне. Он отпустил её и отступил. Астарион смотрел на неё… Теперь по-другому. Совершенно по-новому. Словно понимал — она переиграла его в их маленькой затянувшейся «шахматной партии». И закрыла его в клетке, как тигра, которого нужно было посадить на поводок для всеобщей безопасности. Его уголок губ нервно приподнялся вверх, оголяя острый клык. — Ты обыграла и подставила меня, Мадленн. Мадленн, огладив своё горло, как ни в чем не бывало легла обратно в кровать. Свободное место под одеялом призывало Астариона сделать ровно то же самое. — Я ничего ещё с тобой не сделала. Я лишь предупредила тебя о рисках, что если ты не будешь ко мне прислушиваться, то не оставишь мне иного выбора. И мне придётся воплотить своё обещание и убить тебя. Он, постояв какое-то время в совершенно оглушенном состоянии, вдруг преисполнился злорадной оживленности и со смешком лёг позади неё спустя небольшую заминку рядом. Обняв Мадленн привычно со спины, Астарион прижался губами к её уху и прошептал. — И даже ведая об этом способе, ты уверена, что в нужный момент сумеешь им воспользоваться? Она медлит с ответом, беззащитно замирая. Потому что сама… Не была теперь абсолютно уверена в нём, как раньше. — Не давай мне для этого повода. Ведь я по сей день страдаю от груза того, что люблю тебя. И если ты не заметил, я делаю всё, чтобы твою фигуру любили ничуть не меньше, чем мою. Если бы не я, у тебя бы давно уже начались в городе проблемы. Он застыл и едва заметно отпрянул от неё. Она давно ему этого не говорила… Астариону казалось, что в их отношения прокрался в одно ужасное мгновение лишь политический расчет, но слова Мадленн доказывали… Что это было не так. Что за всеми этими хитровымудренными действиями скрывалось то, чего он не надеялся больше от неё получить. Потому что давно перестал быть достойным этого. — Что ж, раз мы вынуждены будем прибегать к компромиссам в нашем правлении… — он сглотнул, помедлил с ответом, а потом вновь прильнул к её спине, прижавшись теснее и крепче Мадленн обняв. Щека Астариона теснилась к её затылку. — То так тому и быть. Анкунин помолчал, прежде чем все-таки тоже кое-что произнёс перед погружением в благой, разрешающий сейчас всё сон. —… я тоже до сих пор тебя люблю, Мадленн. Я знаю, ты можешь считать, что это не так… Но это правда. Я люблю тебя. Она распахнула широко глаза и ощутила, как её сердце сдавило тисками. На уголки глаз выступили впервые за долгое время слезы. Боги, за что им выпало такое тяжелое бремя? Ненавидеть друг друга и в то же время страстно любить. Хотела бы она узнать ответ на этот вопрос.***
Ей снился до ужаса реалистичный сон. И в нём она видела того, кого винила на самом деле в падении Астариона и в том, что тот, не найдя способа лучше, чем стать сильнее всех, обратился в чудовище, подобное её ночному гостю. Мадленн видела во сне Касадора Сарра собственной персоной. — Ты ведь… Мёртв? — спросила герцогиня его с едва ощутимым оттенком страха. — Это как посмотреть. — Касадор растянул узкие малокровные губы в змеиной острой улыбке. — Вечная жизнь не в аду — это ведь тоже жизнь. Может, даже лучшая, чем у меня была при жизни в бренной оболочке. Теперь я могу вольно гулять там, куда меня понесёт ветер. И могу заглядывать к старым знакомым, как заглянул к тебе, девочка. Мадленн напряглась. Что ему было от неё нужно? — Ты ведь понимаешь, что в один момент от тебя потребуются радикальные действия? — Он склонил голову и посмотрел на неё исподлобья выцветшими глазами призрака. — Ведь так? — Он не такой, как ты!.. Он!.. — Она отчаянно пыталась возразить, почти переходя на рычание. Но что она могла сделать бесплотному призраку, посетившему её во сне? — Если бы он не был такой, как я, ты бы не искала способа его убийства. О, бедная девочка, — лицо Касадора сделалось насмешливым, — ты попала на то же место, на которое его когда-то определил я. Жизнь очень иронична, не согласишься? Ты пыталась спасти его от оков слуги, а сама ею обратилась из-за него же… В твоём положении я бы даже не захотел тебе мстить. Жизнь сама уже успела это сделать за меня. Мадленн разозлилась. Сон прервался на том, что она схватилась за взявшийся из ниоткуда меч, но при попытке убить Касадора, разорвала лишь его призрак. И проткнула грудь Астариона, который оказался за ним. Мадленн в шоке смотрела, как клинок обагрился чужой тёмной кровью. Как он хорошо вошёл в плоть, пронзив сердце, словно разогретый нож в масло. Она в ужасе водила быстро взглядом то на свои руки, то на лицо Астариона. Из уголков его губ потекла кровь. Он протянул ладонь к её щеке, касаясь той, и Мадленн ощутила, как он утирает её слезы. — Мадленн… — Прости. — Она разрыдалась и сжала его тело в руках, уткнувшись лицом в его пробитую грудь. — Прости, прости, прости меня!.. Мадленн резко распахнула глаза. И поняла, что плачет и в реальности. Заняв полусидячее положение, она стала ослепшими от слез глазами осматриваться растерянно вокруг себя. Мадленн встала, подошла к окну и широко раскрыла его, впуская воздух в комнату. Здесь было снова слишком душно. Уперевшись ладонями в подоконник, герцогиня ощутила, что в теле проступила знакомая предательская человеческая дрожь… И даже тошнота. Она долго глубоко дышала, пытаясь привести себя в порядок. Это был сон. Только сон. Вампирам тоже снятся кошмары. Кто бы подумал, что она окажется в шкуре чудовища и на таком месте, Господи… Расскажи ей об этом несколько лет назад, Мадленн бы сочла говорившего юродивым. И даже сжалилась бы над ним. Но все-таки она была здесь. Она больше не королева, она герцогиня, на плечах которой всё ещё висит ответственность за кучу жизней. И возможное убийство собственного мужа, если он снова потеряет голову от власти. — Мадленн?.. Мадленн, что такое? Почему ты не спишь?.. Она развернулась. Вот он, живой, стоит прямо перед ней. Слегка помятый после сна, заспанный, с растрепанными кудрями и слипающимися глазами… Не понимающий, какой черт дёрнул её подскочить в четвёртом часу. Мадленн неожиданно резким вихрем понеслась к нему и сгребла в руки, расплакавшись. — Ты живой, Боги, ты живой… Она обвила шею Астариона так крепко, что могла бы и задушить, будь он просто высшим эльфом. Анкунин растерянно провёл ладонями по дрожащей спине своей супруги, ещё больше недоумевая от резкой смены её настроения, — у другого такие скачки могли бы уже вызвать и аллергию, — однако… После Астарион вжал её в себя как можно более нежно и крепко. Насколько смог. — Да, я здесь. — Он шепнул ей это тепло и сокровенно в макушку. И повел обратно в постель, когда Мадленн чуть успокоилась. Уже в кровати они продолжили разговор. — Тебе приснился кошмар? Мадленн коротко кивнула, не решаясь вдаваться в подробности своего сна. Астарион видел — она не собиралась раскрывать своего видения, только жалась к нему и мяла пальцами нервно его спальную рубашку. — А мне снился забавный сон… Представляешь, в нём мы с тобой жили в Думнонии… Ты стала королевой, а я при тебе принцем-консортом. И у нас родилась дочь. — Мадленн заметила, что его глаза будто слегка увлажнились, как и её собственные от того, что он описал. —… Говорят, сны иногда могут являть картину событий из другого мира. Где всё сложилось иначе. Ты можешь представить нас родителями, Мадленн? — Это довольно тяжело… В нашем нынешнем положении, — ответила честно она. — Вот и я не мог до этого сна. — Астарион усмехнул и смахнул быстро проблеск своей слабости. — Теперь могу. «Если бы не то, что ты устроил», — с тоской подумала Мадленн, но не озвучила этого. Она отвела взгляд в сторону. — Всё сложилось так, как сложилось. Нет смысла рассуждать, как оно могло бы быть. Мы пожинаем плоды того, что имеем здесь и сейчас. Она помолчала, потом добавила. —… но если бы у меня была возможность понести от тебя дочь, я была бы счастлива этому. Даже если бы такое случилось только в другом мире. Тем, «другим нам», повезло, значит, больше нас. Он повернул голову и проникновенно на неё посмотрел. Астарион заметил, что Мадленн почему-то плакала. Он взял её лицо в свои ладони и начал стирать большими пальцами влагу с её щёк. — Моя Мадленн… О чем же ты горюешь?.. Она едва не начала давиться воздухом, когда потянула его через рот, чтобы успокоиться. — Об упущенном. И ушедшем. И вместо того, чтобы дать прямой ответ на его вопрос, Мадленн сгребла Астариона в свои руки, надавила на линию его плеч, прижимая теснее к себе, и более ничего не сказала. Она закрыла глаза, вдыхая ставшим для неё родным мужской запах, и сжала супруга в руках только сильнее. «И возможном грядущем, в котором тебя рядом со мной больше нет».