Божественная муза

      «Я никак не мог выбросить из головы слова той колдуньи… Что она хотела этим сказать? Будущее в пророчестве записано глазами богов, но даже они не видят все – кажется, так мне говорила ее наставница?       Мои глаза обратились к пространственной дыре, которую еще минуту назад проделало огромное морское чудище. Невиллет сказал, что этот монстр питается первозданным морем, и потому его притягивают жители Фонтейна, но что если…       «Каким бы ни было будущее Тейвата, судьба станет твоим единственным проводником. Делай что должно» – слова волшебницы прозвучали в моей голове, словно путевой указатель, который подсказывает мне дорогу.       Именно эти слова и осенили мой разум. Глаза, которые я держал закрытыми в приступе своей задумчивости, внезапно раскрылись. Я еще и сам не понимал, до чего додумался, но теперь эта внезапная мысль стала для меня неким спасательным кругом. Я буквально был готов «хвататься за соломинку».       «Выходит… Даже если пророчество исполнится, у них все равно остается путь к спасению?» – да, со стороны это звучало как бессмысленный бред, ведь сам смысл пророчества и заключался в том, чтобы уничтожить весь народ Фонтейна. Но что если был способ обмануть пророчество? – «Неужели я… что-то упустил?».       С самой первой секунды моего прибытия в Фонтейн у меня было чувство, словно я собираю какую-то мозаику. Нет, даже не так – скорее кто-то намеренно представлял передо мной эту самую мозаику, словно хотел, чтобы я собрал ее до конца. Но даже сейчас, когда мы ответили на большинство вопросов, у меня было чувство, словно в этом пазле не хватает какого-то важного фрагмента. И этот самый фрагмент – это…       «Фурина! Что она хотела сказать тогда, в огромном волшебном ящике?» – я отлично помнил выражение ее лица, и это не было похоже на обычное притворство, девушка совершенно точно о чем-то знала, знала о чем-то очень важном. – «Что у нее за секрет?»       Но прежде чем я успел хоть что-то предпринять, судьба решила бросить мне еще один вызов, будто нарочно насмехаясь над моими намерениями. Оратрис – машина, что является олицетворением правосудия – резко пришла в движение. Все ее шестеренки закрутились, а от самой машины начало исходить голубое сияние. Для нас, обычных и мелочных людей, над которыми возвышалась эта машина богов, наблюдать за всем этим процессом было как минимум тревожно.       – Что происходит? – спросила Навия, которая и разделяла эту самую тревогу. В глубине души я уже знал ответ на ее вопрос, но просто не хотел его озвучивать.       – Полагаю… Наступает время казни.       Стоило Невиллету сказать об этом, и взгляды всех присутствующих обратились к верху – как раз туда, где и сидела Фурина. Страх сковал всех от того, свидетелями чего мы сейчас могли стать.       Если говорить про меня, то я в панике начал перекидывать свой взгляд с Оратрис на Фурину. Я не знал, как именно это произойдет: это будет заклятие, огромный меч, или появится какой-то ангел смерти, чтобы забрать девушку? Скажу честно – меня не устраивал любой из этих вариантов, как и не устраивало то, что Фурина сейчас просто сидит с таким обмякшим видом.       «Почему она даже не сопротивляется?! Ей что, и в самом деле плевать на собственную казнь???» – я задавал эти вопросы так, словно пытался спровоцировать происходящее, вот сейчас Фурина резко встанет, опять заявит о своей важности, и заставит эту чертову машину замолчать.       Но ничего из этого не происходило, Фурина так и продолжала сидеть на своем месте, словно подсудимый, что уже принял неизбежность собственной смерти. Это было неправильно.       – Фурина! – крикнул я ей с полным отчаянием.       И даже все мое отчаяние не помогло пробудить девушку. Я отлично видел, как на глазах этой красавицы прослеживаются слезы, будто она утратила сам смысл жизни. Как бы мне хотелось, чтобы она начала сопротивляться, или сделала хоть что-то, но Фурина потеряла себя саму. Нет, так точно не пойдет!       – Мне еще нужно кое-что с ней прояснить! – и едва последнее слово сорвалось с моих губ, как с места сорвался и я сам.       Не знаю, как быстро я добежал до нужной точки, но я даже не заметил, как мое тело пересекает воздух в эпичном прыжке. Используя свою силу «анемо», я одним легким движением смог достичь нужного мне балкона, где и сидела наша дорогая «мадам». Ценя каждое мгновение, которое мне было дано, я вытянул руку, чтобы успеть дотронуться до девушки. Не уверен, что это могло хоть как-то мне помочь, и что это защитило бы Фурину от казни Оратрис, но в тот момент я должен был сделать хоть что-то.       «Ну же… Еще чуть-чуть!» – я кричал это самому себе, пока Фурина передо мной начинала тихонько плакать. Ее слезинка скатилась по щеке, и в тот момент, когда она упала с подбородка…       Моя рука была всего в нескольких сантиметрах от девушки, когда это случилось. Я хотел то ли схватить Фурину, то ли обнять, в общем – оградить ее от света Оратрис. Слеза актрисы упала прямо на мой указательный палец, и в тот момент, когда это произошло, весь зал заполонил свет из Оратрис, а вот весь мой мир – провалился в темноту. Я слился с внутренним подсознанием девушки…»

***

      – Мы не можем этого допустить! – кричал требовательный женский голос, который и вывел меня из царства Морфея.       Глаза начали вяло открываться, чтобы окончательно вернуть меня в эту серую и унылую реальность. Как и всегда бывает в такие моменты, первые секунды я не понимал, где я сейчас нахожусь и как вообще сюда попал. Но шли мгновения, и мой мозг активно вспоминал обо всем, что сейчас происходило в моей жизни. Я – все еще Итэр, который учится в этой межнациональной школе, пишет книги по «Тейвату» и является членом театральной группы. Должно быть, ожидая выхода Навии из учительской, я умудрился закрыть глаза и провалиться в сон. Интересно, а к чему бы это мне приснилась такая чудная сцена?       Но давайте вернемся к настоящему, ведь именно здесь происходили самые важные события. Фурина осадила Навию вопросами, едва та смогла к нам выбраться, и именно ее крик поспособствовал моему пробуждению. Я видел, с каким тревожным взглядом «Мадемуазель» смотрит на нашу актрису, но было ясно, что она мало чем могла нам помочь.       – Они не могут закрыть театр, слышите?! Это же просто недопустимо! Мы всегда существовали отдельно от школы!       – Фурина, я обещаю тебе: я сделаю все, что в моих силах, чтобы не допустить закрытия драмкружка. Но сейчас лишние эмоции нам ничем не помогут.       В словах обеих девушек я мог уловить долю логики. И в самом деле, раз театр держался за счет фонда, который основала мама Фурины, то формально он не принадлежал школе. Вот только мы с Навией отлично знали, как и сама Фурина, что этот фонд уже израсходовал свои силы, а потому и школа могла делать с нами все, что ей вздумается.       Я оглянулся, чтобы посмотреть на остальных ребят, но их лица выдавали в точности то, чего я и боялся: сомнения и беспокойство. Было очевидно, что слова Навии их не сильно утешили, а потому внутри них нарастала паника.       – Но что же нам теперь делать? Такими темпами театр ведь и правда закроют… – слова, сказанные кем-то из ребят, чьего имени я не помнил.       В общем-то, сказано все было верно, и спорить тут было бессмысленно. Сперва я посмотрел на Навию, ожидая от нее хоть какие-то слова поддержки, но даже она понимала, что мы сейчас в довольно шатком положении. Мне было интересно, что сейчас в голове у Фурины, но она задумчиво уставилась в пол, из-за чего мне стало не по себе.       – А что с Алисой? Почему это она так резко решила сама себя сдать? Как не посмотри, а на нее это не похоже… – раз уж никто не собирался ничего говорить, то я решил взять себе слово.       Навия ответила мне не сразу, и мне вообще показалось, словно мой вопрос еще больше вогнал ее в уныние. Скорее всего, эта женщина и сама понимала, что в случае с Алисой что-то не так. Слишком многое не сходится с тем фактом, что Алиса так просто соглашается со всеми обвинениями, которые против нее выдвигают, когда никаких конкретных улик против нее нет.       – Алиса до сих пор под надзором. Нам запрещено контактировать с ней, пока основные вопросы по проходящему делу не будут решены.       Ответила так, как я от нее и ждал. Мои кулаки досадно сжались, но тут я заметил, что Фурина как-то странно поглядывает на меня. Знаете, это был взгляд человека, который тебя в чем-то подозревает, но еще не уверен, стоит ли ему выдвигать свои обвинения. Девушка практически сразу же отвела свои глаза, но теперь я уже не смогу забыть этого короткого мгновения.       Тем временем, ответ Навии еще больше обеспокоил находящихся рядом ребят. Я по их лицам видел, что с каждой секундой им становится все страшнее и страшнее. Оно и понятно, никому не будет приятно, когда у него начнут отбирать дело, в которое он вкладывал свою душу. Навия уже рассказывала мне о том, что их театр является важным шагом для карьеры многих начинающих актеров, и такая угрюмая реакция – наглядный пример того, как им важен этот драмкружок. Но что я мог для них сделать? Мог ли хоть кто-то что-то сделать, когда школа уже настроена против них? У меня было какое-то неприятное чувство к самому себе, будто я делаю намного меньше, чем мог бы.       – Не волнуйтесь ребята! – тишина, которая казалась темным непроходимым лесом, была внезапно прервана Фуриной, на лице которой появилась невероятная самоуверенность. – В конце концов, разве посмеют они закрыть клуб, в котором разом находятся столько выдающихся талантов?       Казалось, что ничего особенного она не сказала, но на лицах большинства ребят почему-то ослабло беспокойство. Они все еще были взволнованны, но слова Фурины смогли хоть чуть-чуть унять их внутренние страхи. Такое впечатление, что та самоуверенность, которую демонстрировала нам актриса, теперь медленно переливалась во всех членов группы.       – Эм, Фурина, а ты уверена? Все же у школы имеются весомые доводы считать, что над тобой и правда… правда издевались… – маленькая девчушка, что была расстроена больше всех, и что была подружкой Алисы, теперь смотрела на Фурину с некой мольбой. Но она явно ее недооценивала, потому что наша актриса под такими словами даже не дрогнула.       – Ой, да что они могут? – еще немного, и она будет готова посмеяться над всем школьным руководством. – Можете не сомневаться: я не дам этому театру «утонуть». Просто верьте в меня, ребята.       Звучало оно, конечно, убедительно, да и выглядела девушка соответствующе. Эти ее слова еще больше взбодрили ребят, причем некоторые из них даже начали улыбаться. Я видел, как эта самая девчонка, что сама и приложила руку к издевательствам над Фуриной, теперь смотрит на нее с каким-то восхищением.       А вот я их эмоций разделить не мог. Почему? Да потому что никак не мог избавиться от плохого предчувствия, которое меня настигло, едва я посмотрел на Фурину. У меня было такое ощущение, словно я в очередной раз наблюдаю за игрой Фурины, и все ее слова – не более чем притворство. Нет, она нам не лгала, но что-то девушка явно недоговаривала, из-за чего я начал задаваться законным вопросом: что она задумала?       И как назло, я не успел ее об этом спросить. Хотя, я почему-то сомневаюсь, что она честно ответила бы мне, спроси я ее об этом. Дверь в учительскую открылась, и из нее показалась голова Кэ Цин. Я предпринял очередную попытку, чтобы понять что-то по лицу Кэт, но все было бесполезно, и та оставалась спокойной. Похоже, что вот и прошел подаренный Кэ Цин час.       – Извините, но нам следует продолжить… – и только через секунду я понял, что обращается Кэт не к Навии, а к самой Фурине.       – Да, разумеется.       – Мисс Фурина, учителя решили, что следующей они хотят выслушать вас, как основное лицо в данном деле.       – Ох, ну что же такое, и дня не могут потерпеть без моего присутствия, да?       «Зря стараешься. Их ты обмануть своей показной заносчивостью не сможешь…» – я пришел к такому печальному выводу, пока наблюдал за беззаботной улыбкой Фурины.       Она уже успела сделать шаг за порог учительской, как вдруг обернулась, чтобы посмотреть на всех нас. Никогда я еще не видел на ней такой воодушевляющей улыбки. В обычной ситуации я был бы за нее рад, вот только от этой самой улыбки веяло чем-то, что похоже на грусть и печаль.       – Не бойтесь. Закон – штука гибкая, но даже его можно обойти, если справедливость на твоей стороне.       Ее глаза встретились с моими, словно она говорила об этом конкретно мне, а не всей группе, и после этого Фурина окончательно зашла в учительскую. Мое плохое предчувствие набирало все больше оборотов, и я был в шаге от того, чтобы схватить девушку за плечи и с криком спросить «что ты собралась сделать?!».       Следом за девушкой, в учительскую прошли и все мы, включая членов дисциплинарного комитета. Фурина заняла стул в центре комнаты, на котором еще недавно сидела Алиса. Я отметил про себя, что самой Алисы больше нет в помещении, словно ее увели. Это означало то, что в ее участии больше нет смысла, или что ее успели спросить еще о чем-то, пока мы были на перерыве. В любом случае, дела наши были все хуже и хуже.       – Итак, продолжим… – голос Невиллета так и оставался тверд, но я ощутил, что он словно расслабился, когда начал говорить с Фуриной. – Думаю, что настало время задать главный вопрос, из-за которого мы здесь и собрались. Мисс Фурина, вы готовы?       – Мне бы еще знать к чему. Простите «товарищ судья», но сейчас я не имею ни малейшего понятия о том, о чем вы говорите, – и вновь ее высокомерный тон, который все же не убедил учителей.       – Фурина, я советую вам быть серьезнее и воздержаться от дальнейших шуток. Ответьте прямо, вы подтверждаете факт «травли», совершенный над вами?       – Конечно же, нет. Это просто смешно, чтобы я, да позволила терпеть какие-то унижения?       Стоит признать, что обычных людей подобные слова могли и обмануть. Ведь все знали Фурину как важную особу, которая давит всех своей игрой и своей гордостью. Как и все те «королевы» которых она отыгрывает – Фурина не позволит кому-то издеваться над собой. Так думали все, кто нисколько не знал ее «настоящую». Но то ли Пьеро был о чем-то в курсе, то ли просто не поддавался на внешнее поведение человека, он просто махнул рукой на ответ девушки, чтобы вставить свое слово.       – Это просто глупо. Как вы тогда объясните свое поведение на тех камерах? Даже ваша Алиса отчасти признала, что она и ее подружки «шутили» над вами.       А вот на этот вопрос даже я хотел знать ответ. Вне учительской Фурина смогла убедить нас, что она знает, что делает, но как она собиралась объяснить то, что происходит на этих камерах? В конце концов, было четко видно, что на них девушка едва ли не в истерике, и очень сложно поверить в то, что это вызвано каким-то пустяком. Особенно после того, что сама Алиса отчасти подтвердила свои действия.       Я не смотрел на Пьеро, не смотрел на Невиллета или Навию, мои глаза были обращены только на Фурину. От подступающего волнения мои руки вцепились в край стола, и были готовы сию секунду его сломать. Тем временем девушка медлила, словно ответ никак не желал сходить с ее губ. Ее глаза опустились к полу, чтобы учителя не видели ее печального взгляда, но факт в том, что этот самый взгляд видел я. Она словно знала, что ей надо сделать, но ей было страшно решиться на это.       – В тот момент у меня было нестабильное психическое состояние, – в один миг девушка подняла голову, смотря на учителей без доли сомнений, холодными глазами. Такой ответ даже Пьеро оставил в недоумении.       – Чего? Это как?       – У меня бывают проблемы с психикой, вот я и закрываюсь в укромных местах, чтобы пореветь, а потом сваливаю на других собственные пакости. Госпожа Алиса тут ни при чем, и мне искренне жаль, что я заставила ее считать себя виноватой…       Кажется, у меня надломились зубы от подступающей злости. Слова Фурины вызвали шок, который обычным «недоумением» назвать было нельзя. Никто из ребят, будь то члены дисциплинарного комитета или участники драмкружка, теперь не скупились на громкие перешептывания. Я слышал, как в голосах других учеников присутствует непонимание, неверие и даже испуг. Да что уж там, даже учителя теперь с волнением переглядывались друг с другом.       – Что она несет?! Выставляет себя ненормальной?? – недалеко от меня тихо возмутилась какая-то девушка, кажется, это была Линетт.       – Она же сама себя закапывает! – ее брат, Лини, решил ее поддержать.       Даже Навия не осталась безучастной и с шоком что-то пробормотала. Вот только мне все эти разговоры были неинтересны, я опустил голову практически до самого стола, чтобы никто из присутствующих не видел моего жуткого лица. Зубы я не прекратил сжимать, да и я был готов их проглотить, когда они сломаются, лишь бы хоть куда-то деть ту энергию, которая во мне бурлила. Теперь мне было понятно, что задумала Фурина, и что она затевала с самого начала, как только узнала о сути данного слушанья. Хотя, если опустить детали, то она планировала поступить так еще до начала слушанья.       «Я не дам закрыть этот драмкружок… Чего бы мне это ни стоило, но я добьюсь того, чтобы он продолжил свое существование» – теперь-то я осознал, о чем Фурина говорила мне два часа назад перед сценой.       «Что бы я ни делала – ничего не выходит… Я так стараюсь ради этого последнего желания, так сильно хочу спасти труд моей мамы, а ведь она даже не увидит, как я буду играть…» – если бы я только знал тогда, насколько далеко готова зайти эта девчонка ради своей цели. Тогда бы я сказал ей что-то лучшее, чем та банальщина, которой я ей ответил.       – Вы смеетесь над нами??! По-вашему вы издевались сами над собой??? – у Пьеро явно закончилось терпение, так как он был в шаге от срыва, который был остановлен Невиллетом. Что же, хотя бы в этом я его понимал.       – Мисс Фурина, вы осознаете, что все сказанное на этом собрании будет записано в ваше личное дело? Учтите, что ваши слова могут повлиять на вашу дальнейшую жизнь.       Я отлично понимал, чего она хотела добиться. И в самом деле, если представить, что Фурина просто психически нездорова, то любое ее состояние, что было заснято на камеру – может оказаться обычным блефом и переигрыванием. К тому же она актриса, что отлично сочетается с подобным поведением. Короче говоря, своими психологическими приступами Фурина и в самом деле могла лишь преувеличить все проступки Алисы, что сделало бы обвинения в травле беспочвенными.       Вот только все это никак не пойдет на пользу самой Фурине. Если в ее личном деле будут записи о том, что она неуравновешенная, то девушка навсегда рискует закрыть себе дорогу к хорошему образованию. Это спасет театр, но погубит ее собственное будущее и дальнейшую жизнь. Именно осознание этого факта и вызывало во мне злость, что была готова разорвать меня изнутри. А когда Фурина сказала то, что она сказала дальше, то я и вовсе дошел до пика своей сдержанности.       – Конечно, я отлично это понимаю. Но что это меняет? Правда есть правда, она не изменится в угоду моему личному эгоизму… – слова, которые окончательно заставили присутствующих громко удивляться.       Лини уже сидел с открытым ртом, словно не веря в то, что видит перед своими глазами. Даже Эи и Чжун Ли, которые не имели к данному делу никакого отношения, теперь начали с шоком смотреть друг на друга. Невиллет же просто сверлил глазами свою ученицу, словно проверяя ее на прочность, или призывая одуматься. Но Фурина, которая смотрела прямо в глаза своего опекуна, очевидно, не собиралась брать назад своих слов.       – Да что же ты делаешь… Глупая девчонка… – все мои силы уходили на то, чтобы данные слова остались простым шепотом, а не переросли в крик.       «Думаешь, что эта кучка лицемеров тебя пожалеет?! Думаешь, это осиное гнездо стоит твоих слез??? С чего ты вообще решила, что я буду просто сидеть и смотреть, пока ты сама себя опускаешь на дно… А, Фурина???!!!» – но прежде чем я успел остановить эту девицу, слово себе вновь взял Пьеро.       – Извините, профессор, но я не думаю, что мы можем принимать к сведению данные показания.       – Что?! Но я ведь сказала вам, что… – до этого момента Фурина держалась твердо, но теперь нескрываемое возмущение явно завладело ею.       – Видите ли, мисс Алиса уже призналась в большинстве своих проступков. А еще она во всех красках описала то, какие гнусности творятся в стенах драмкружка. Я считаю, что госпожу Фурину так сильно запугали, что она просто готова говорить что угодно, лишь бы не выдать своих обидчиков.       – Что за чушь?! Если Алиса и в самом деле рассказала о чем-то настолько страшном, то кто вообще станет терпеть подобные унижения??? – все-таки Фурина не выдержала, и ее возмущение стало таким сильным, что она вскочила со стула. Я видел, насколько частым стало ее дыхание.       – Станет, если боится за свою безупречную репутацию, которую могут раскрыть перед всей школой.       – Но ведь это лишь ваши догадки!       – ХВАТИТ!!! – я чуть не подпрыгнул на месте, когда тяжелая ладонь Невиллета ударила по столу.       Если честно, на эти несколько секунд я начисто забыл о своей злости. Думаю, что все присутствующие испытали нечто подобное, когда посмотрели на нашего «Профессора» в этот момент. От него исходила какая-то чересчур строгая аура, которая пугала даже находящихся здесь учителей. Он медленно поднялся со своего места, а вот Фурина – напротив, параллельно с этим села обратно. Не могу поверить, что говорю это, но я впервые был рад за то, что у меня такие «хорошие» родители, а не какой-то опекун на подобии Невиллета. И как Фурине вообще хватает храбрости общаться с ним в такие моменты?       – Я услышал мнения обеих сторон.       – Профессор! Сейчас не тот момент, когда… – похоже, что Пьер набрался храбрости, чтобы вновь заговорить, но он слишком быстро эту храбрость проглотил.       – Требование дисциплинарного комитета мне более чем ясно. Но мы имеем дело с тем, что свидетели дают разные показания, которые друг другу противоречат. У нас нет возможности узнать, кто из них говорит правду, и мы можем хоть весь день спорить о случившемся. А потому я считаю, что на сегодня мы должны прерваться, пока мы не решим, как нам установить истину и кому в этой ситуации можно верить.       Не знаю, сколько человек разом выдохнули от облегчения, но я точно мог сказать, что Фурина была в их числе. Если слушанье переносят, то у нас появился шанс, чтобы что-то придумать или как-то выкрутиться из этой ситуации. Наверное, именно так думала Фурина, когда уже собиралась вставать со своего места. Вот только внезапный голос Невиллета, что еще не закончил говорить с нами, заставил девушку слегка притормозить.       – Однако… – глаза «судьи» вновь опасно сверкнули. На мгновение я заметил, как своим взглядом Невиллет словно бы извиняется перед Фуриной, но больше ничего поделать не может. – В силу сложившихся обстоятельств, нам придется закрыть школьный театральный клуб.       – ЧТО??? – почти два десятка человек разом задали этот вопрос, но Невиллет все равно продолжил говорить.       – Вся эта ситуация уже переросла в скандал, который попал в интернет. Если мы просто закроем глаза, и позволим драмкружку вести свою деятельность, то это отразиться на репутации школы. Поэтому его фонд придется заморозить до окончания дела, но даже без этой меры нам придется его закрыть…       – К-к-как это заморозить?? – я еще никогда не видел, чтобы у человека так сильно дрожал голос, как это сейчас получалось у Фурины. – Вы не можете его закрыть! Я ведь признала, что вина лежит лишь на мне!!! Вы должны верить мне!!!!!       Она кричала так громко, что нас наверняка слышали уже и за пределами учительской комнаты. Наверняка сегодня вечером нас ожидает очередная порция слухов, посылаемая учениками, что сейчас столпились у дверей. Невиллет не прерывал Фурину, даже когда она во второй раз вскочила со стула, но его лицо так и оставалось неизменным.       – Я понимаю твои чувства, юная леди, но это решение нельзя отменить. С этого момента, и на неопределенный срок – ваш театр останавливает свое участие в развитии этой школы.       Не стану говорить, что подобное заявление меня совсем уж удивило. В тот самый момент, когда Невиллет впервые объяснил нам всю суть дела, я уже догадывался, что так просто мы не выйдем сухими из воды. Почему? Да потому что даже если конфликт с «травлей» будет разрешен – это никак не вернет драмкружку его репутацию перед школой, которая всегда заботится о сохранении собственного престижа. Проще говоря, судьба нашего театра была предрешена в тот самый момент, когда кто-то рассказал всю эту историю в интернете, а Алиса публично ее подтвердила. Скорее всего, Невиллет и сам осознавал это, просто не мог ничего сделать. Кто-то ведь должен «отдать приказ на казнь», но это еще не значит, что судье нравится этот приговор выносить.       Фурина хоть и смотрела в глаза нашего «Профессора», но ее взгляд стал каким-то туманным, будто она больше не видела Невиллета перед собой. Странно, но я будто чувствовал, с какой бешеной скоростью колотиться ее сердце, хотя даже не прикасался к девушке. Весь внутренний мир актрисы рухнул и разбился на тысячу осколков, оставляя после себя лишь невосполнимую пустоту. Словно в замедленной съемке, тело девушки рухнуло на стул, а вот затем…       – Фурина!! – крикнул я, пока мое тело перепрыгивало через стол, за которым я сидел.       Я понял, что дело плохо еще до того, как увидел это. Едва девица приземлилась на стул, как все ее мышцы обмякли настолько, что она перестала как-либо удерживать свое сидячее положение. Фурина начала заваливаться набок, будто ее сознание уже умудрилось ее покинуть. Она бы и вовсе упала на пол, не успей я подбежать к ней и придержать ее. К этому моменту несколько учителей и учеников также осознали всю серьезность ситуации, и быстро встали со своих мест. Я даже не заметил, как Навия оказалась рядом со мной и Фуриной.       – Черт! Быстро принесите воды! – не знаю, доверяла ли она моей физической силе, но на всякий случай «Мадемуазель» встала с другого края, чтобы уж точно не позволить Фурине упасть со стула.       Даже знать не желаю, какие лица сейчас были у Пьеро, Невиллета и остальных, да и мне было все равно: в этот момент я беспокоился лишь о состоянии девушки, которая была передо мной. Хоть Фурина так и не потеряла сознание, но, даже отпив воды, она была очень к этому близка, а ее дыхание никак не желало прийти в норму.       – Уведи ее отсюда… – мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что эту тихую команду Навия адресовала именно мне. Ее грозные глаза устремились к остальным преподавателям, пока ученики подходили к нам и пытались лучше рассмотреть Фурину. – А мне с учителями надо кое-что обсудить.       Никаких лишних вопросов я задавать не стал, да и мое состояние мне этого не позволяло. Я был слишком перепуган из-за Фурины, почти так же сильно, как в тот день, когда я вытащил ее из воды. Несколько учеников, включая Лини, хотели последовать за нами в коридор, пока я помогал Фурине выйти из кабинета, но мои глаза стали такими угрожающими, что никто из ребят не посмел идти следом за мной. В итоге, когда мы с актрисой тихонько выходили, то я услышал, как учительская наполняется перемешанным криком взрослых и детей.       Говоря о ситуации снаружи, то я попал в точку: очевидно, что громкие слова Фурины привлекли внимание всех мимо проходящих, и едва мы с ней вышли из кабинета, как все эти ребята тут же разбежались по разным углам. Я хотел отвести Фурину поближе к подоконнику, но она не дошла до места, предпочитая опереться спиной о стену. Мне же оставалось только надеяться, что у нее хватит сил не сползти по этой стене и не присесть прямо на пол.       – Не бойся, Навия что-нибудь придумает. Она отговорит их от… – но не успел я закончить, как девушка кинула на меня пропитанный недоверием взгляд.       – Это же… Это был ты… Да, Итэр? – в ней внезапно возникли силы, только направлены они были против меня, а вот сам я слишком поздно понял, что происходит с девушкой.       – О чем ты?       – Это ты рассказал в интернете о нападках Алисы, да? И ты заставил ее расколоться перед учителями…       – Ты бредишь?! Зачем мне…       – Ты был единственным кроме Навии, кто знал обо всех делах в драмкружке. Как ты объяснишь то, что сразу после твоих слов началось это самое слушанье?!       А вот теперь Фурина явно была не в состоянии мыслить здраво. Точнее, так я думал первые секунды после ее слов, но стоило мне немного вдуматься, как я осознал, что в этом обвинении есть логика. Я и в самом деле был единственным, кто знал о травле Фурины. Именно я раз за разом говорил девушке о том, что она лишь зря терпит всю эту закулисную ненависть. И раньше до учителей ни разу не доходила новость о том, как Фурине тяжело в драмкружке, но стоило мне появиться в их группе, как об этом тут же стало известно. Прибавим к этому нестабильное эмоциональное состояние девушки, и становится очевидно, что в ее глазах я – главный подозреваемый.       Шли секунды, а актриса так и продолжала ждать от меня ответа. Она с силой стряхнула мою руку, которая до этого находилась у нее на плече. Впервые с нашего знакомства я почувствовал настоящую опасность: страх того, что я могу потерять Фурину навсегда.       – Думаешь, я бы пошел на такое? По-твоему, я и в самом деле способен предать твое доверие?! – я попытался придать своему голосу возмущение, чтобы он имел больше убедительности, но это не помогло.       – Я уже не знаю чему верить! Да и ты…       – Фурина! – не давая ей договорить, я схватил ее за плечи, и в этот раз не позволил девушке стряхнуть мои руки. Почему-то мой голос внезапно притих, словно я обращался к самой душе этой особы. – Прислушайся к своему внутреннему голосу. Ты и сама не понимаешь, насколько твои слова неискренние. Знаешь ведь: я бы не поступил так с тобой, потому что я…       Но я внезапно замолк, ибо самые важные слова никак не желали выходить из моего рта. Как бы много проблем я мог решить, скажи я их раньше, еще в том торговом центре. Однако сейчас жалеть об этом было бесполезно, и я должен был сделать все, чтобы не упустить эту «Маленькую океаниду». Набрав в грудь побольше воздуха, я уже собрался сказать эти самые важные слова, но меня вдруг прервала сама Фурина. Только сейчас я заметил, что по ее щекам обильно текут слезы, прямо как в моем недавнем сне.       – Я верила лишь в то желание, которое было у моей мамы… Всю свою жизнь я п-п-пыталась его исполнить… Х-хотела спасти ее театр, потому что верила, что поступаю правильно… – с каждым перерывом она глотала часть воздуха, а с ее подбородка падало несколько слезинок.       Я только сейчас понял, что стоим мы в весьма интересной позе: я держу Фурину за плечи и прижимаю к стене. Если нас кто-то увидит в таком положении, то меня в очередной раз ждет целая гора слухов. Только вот мне было плевать.       – А сейчас?       – Сейчас кто-то отобрал у меня все это!!! – Фурина больше не сдерживалась, или просто не видела смысла сдерживаться. Вся та боль, что копилась в ней годами – теперь просачивалась наружу. – У меня отобрали то, чем я жила все эти годы!!!       С силой, которой я от нее не ожидал, Фурина все же смогла стряхнуть мои руки и выбраться. Если раньше она едва стояла, то теперь у нее внезапно появилась энергия, направленная лишь на одно – быстрее сбежать отсюда. Убежать подальше от меня, этой школы, своего ненавистного бремени, даже от памяти о погибшей маме.       Что я мог сделать? Что было в моих силах? Думаю, это именно тот вопрос, который должен задавать себе всякий человек, живущий на этой богом забытой земле. Чтобы сделать мир лучше, чтобы хоть как-то его изменить, мы должны задать себе вопрос – на что мы способны? И найдя на него ответ, мы начинаем действовать. Наверное, вы не понимаете, к чему я веду, но в этот момент я сделал то единственное, что мог. Очередная моя глупость, но именно ее я и должен был сделать, чтобы помочь Фурине. Едва девушка сделала пару шагов, как я схватил ее за руку, чтобы развернуть обратно к себе, а затем… я крепко прижал ее к себе и поцеловал.       По тому скромному мычанию, которое я услышал со стороны Фурины, я совершенно точно мог сказать, что чего-то подобного она от меня не ожидала. Хотя, знаете что? Даже я не ожидал от себя чего-то подобного. Это я-то, человек которого Кэ Цин исподтишка подталкивала к поцелую, теперь схватил беззащитную девушку и сам ее поцеловал! То есть, не скажу конечно, что я не испытываю удовольствия, просто… В любом случае, пока я несколько секунд исследовал мягкие губы девушки, позволяя себе скромно дотрагиваться до них своими собственными, то Фурина перестала недовольно мычать. Ее руки, которые первые мгновения упорно отталкивали меня, также перестали оказывать сопротивление, хотя не сказал бы, что в этот момент я об этом беспокоился – все мое сознание провалилось в нескончаемый поток удовольствия.       Этот поцелуй длился всего несколько секунд, большего я позволить себе просто не мог, хотя и очень хотелось. Никогда мне еще не казалось так сильно, что какие-то секунды могут растянуться на целую жизнь. И когда я, наконец, оторвался от Фурины, то заметил в ее глазах неподдельный шок. Что же, плохая новость: она так и не ответила на мой поцелуй. А вот хорошая новость – она и не оттолкнула меня, ведь удивление начисто выбило из нее хоть какие-то эмоции.       Очень медленно рука девушки потянулась к собственным губам, пока сама она продолжала с шоком смотреть мне в глаза. Мне почему-то стало сложно стоять, так что я отошел на шаг назад, а затем и сам легонько прикоснулся к собственным губам. Странно, но у меня было такое чувство, будто губы Фурины мне уже знакомы. Слишком сладким и нежным показался мне этот легкий поцелуй.       – Ты… ты… – очень надеюсь, что на ее языке не вертелось оскорбление. Не в силах противостоять собственному смущению, я отвел от нее свои глаза, но прежде чем Фурина закончила свою фразу, мы с ней услышали позади себя странный звук – это был звук «хлопающих ладоней».       – Ох, какая же «интересная» сцена. Я прямо расчувствовался ею. Жаль только, что она бы не понравилась Аяке, увидь она все это, – выходя из тени на свет, который падал от окна, Скар медленным шагом направлялся в нашу сторону. Никогда я еще не видел у него такой омерзительной улыбки.       – Ах! – до Фурины внезапно дошло, что весь наш поцелуй наблюдал человек, который не должен был всего этого видеть. Я уже вытянул руку, чтобы схватить девицу за ладонь, но она оказалась быстрее: Фурина на всех парах убежала по коридору, подгоняемая чувством стыда и смущения.       Я чуть не выкрикнул ее имя ей в след, но вовремя остановился, ведь Скар все еще был здесь. Мне оставалось лишь смотреть в уходящую спину, пока мои кулаки вновь с досадой сжимаются. Тем временем, парнишка, которого я уже всем сердцем ненавидел, все продолжал шагать в мою сторону. Фурину уже было не вернуть, и мне еще предстоит разобраться с ней в вопросе наших дальнейших «отношений», но сейчас в моих силах было хотя бы разобраться с этим надоедливым насекомым позади меня. И поэтому я решительно обернулся к нему, отвечая на его «улыбку» самым враждебным взглядом, на какой я был способен.       – Что ты здесь делаешь?       – Ну как же? Такое громкое дело проходит, вся школа уже на ушах стоит. Разве могу я пропустить тот момент, когда наш знаменитый драмкружок падает на самое дно? Прямо как моя команда по кендо, да?       Я явно рисковал сломать себе пальцы, настолько сильно сжимались мои собственные кулаки. Если честно, сейчас мне не было дела до того, почему и с каким мотивом Скар делал то, в чем я его подозревал. Меня интересовал лишь один вопрос: как долго я смогу бить его по лицу, чтобы он не умер на месте?       – Тем более, в этом деле замешана моя близкая подруга. Разве я не могу ее поддержать? – последние слова он произнес так, словно на что-то меня провоцировал. Об этом говорила и его ухмылка, которая стала еще отвратительнее.       – «Подруга»?       – Да-да, она самая. Знаешь, у Алисы очень нежная и наивная психика. Думаю, что ей довольно сложно переносить все пережитое после того, как она во всем созналась.       Посыл этих слов был более чем понятен мне. И хотя Скар не говорил этого напрямую, но одно я знал точно: он что-то сделал с Алисой, вынуждая ее рассказать всю правду. Потому она и была так напугана во время слушанья.       – Ты шантажировал ее, да? Заставил Алису все рассказать, чтобы «потопить» драмкружок, – почему-то мне казалось, что этот парень продолжит надо мной измываться, но вместо этого я получил от Скара еще одну ухмылку. Теперь весь наигранный образ просто испарился, а голос стал угрожающим.       – Я ведь предупреждал тебя, что теперь буду пользоваться любыми методами. Или ты думал, что я шучу?       – Ребята из театра были невинны…       – Как была и невиновна Аяка, но это не помешало тебе кинуть ее в пучину страданий ради твоей любимой «Фурины».       – Мерзкая же ты дрянь… – к этому моменту Скар уже успел подойти ко мне, и мне ничего не стоило просто ударить его, но пока что я сдерживался. Еще неизвестно, как много пакостей для меня приготовил этот выродок.       Но Скар вновь не торопился мне отвечать. Его злобная ухмылка стала такой широкой, что я увидел его белоснежные зубы, которые мне очень хотелось выбить. Прошло несколько секунд, и затем он вытащил из заднего кармана какой-то прибор, в котором я очень быстро узнал диктофон.       – Не тебе меня судить, Итэр. Ведь ты и сам не шибко-то считаешься с чувствами людей. Даже с чувствами своей родной сестры… – и в то же мгновение, этот парень нажал кнопку на диктофоне, давая ход аудиозаписи.       «– Мы с ним заключили сделку» – к моему удивлению, это был мой собственный голос, да еще и сопровождался он голосом моего лучшего друга – Сяо.       «– Сделку?»       «– Да… Я должен написать еще одну книгу, которая станет не менее успешной чем «Мондштад». Тогда он позволит нам с Люмин самим выбирать свой путь. И если я не справлюсь, то мне придется отказаться от своей карьеры писателя»       «– И ты на это пошел?! Ты же столько сил вложил в свои книги, разве тебе не будет обидно, если ты все сейчас потеряешь? Не думаю, что Люмин хотела бы…»       «– Это не играет роли! Я никогда не писал книги по Геншину ради самого себя. С самого начала они служили лишь одной цели – накопить денег на учебу для моей сестры. И если понадобиться, то я с радостью пожертвую этим ради…» – в этот момент запись прекратилась, хотя я и помнил, что наш разговор продолжался. Да и надо ли было слушать дальше, если основной смысл итак уже был передан? Я говорил о том, что мои книги ничего для меня не стоят, пока служат исполнению моей главной цели – обеспечить будущее сестры.       – Это – не твое дело, Скар, – я произнес это весьма грозно, но Скарамучча так и продолжал мне улыбаться, словно у него не было инстинкта самосохранения. – И если ты хотя бы на сто метров приблизишься к моей сестре, то я тебя…       – То что? Изобьешь меня? Довольно сложно выполнить такое требование, когда человек сам подходит к тебе ближе, чем на сто метров. Да, Люмин? – на последних словах Скар оторвал от меня свои глаза, чтобы посмотреть куда-то за мою спину. Слишком поздно я понял, кто и почему сейчас находиться прямо за мной.       Когда я с удивлением обернулся, то увидел, как недалеко от нас с безразличным видом стоит Люмин, прижавшись к стенке на углу. Ее взгляд, которым она сверлила пол, говорил одновременно о злости, разочаровании, но хуже всего – об обиде. Стоило девушке нас услышать, как она начала делать вялые шаги в мою сторону, а ее глаза, что были отражением моих собственных, будто пытались проделать во мне дыру.       – Люмин? Ты что тут делаешь? Разве у нас сейчас не должно быть уроков…       – Это правда? – она перебила меня быстрее, чем я успел изобразить удивление.       Я бы мог спросить Люмин «о чем ты?», или отыграть недоумение, и это даже могло бы сработать. Да, это могло бы сработать против любого, но не против Люмин, ведь на то мы с ней и были близнецами. Моя сестра моментально распознает любую ложь, какую я сейчас вздумаю ей сказать. А потому, собрав на своем лице холодную решимость и придав своему голосу твердость, я решил сказать все прямо.       – Да, именно так. И я не считаю, что сделал что-то неправильно.       Не знаю, какое именно из моих слов так пошатнуло Люмин, но моя сестра моментально поменялась в лице. Печаль, страх, неверие и даже отчаяние – все это пробежалось по лицу девушки, глаза которой теперь также переполнялись эмоциями. Должно быть, она и представить не могла, что почти половину своей жизни ее брат потратил на то, что никогда на самом деле ему удовольствия не приносило.       – Почему… – немой вопрос, на который я не мог просто так ответить, а потому отвел глаза. – Почему ты ничего мне не сказал? Почему не посоветовался?       – Потому что только так я мог защитить тебя от наших родителей.       – Защитить? ЗАЩИТИТЬ?!?!? – уже второй раз за день я наблюдал за картиной, когда дорогой мне человек находится в шаге от слез. Люмин все больше поддавалась эмоциям, словно отказываясь верить, что ее брат говорит ей все эти слова. – И это ты называешь «защитой»?! Обманывая меня и манипулируя моей жизнью?! Ты себя-то вообще слышишь??       Мне очень хотелось ударить кулаком по стене. Люмин говорила мне так же, как говорили мои родители, мои наставники, даже как говорила Аяка. Все они упрекали меня за отсутствие искренности в моей работе писателя. Ну, и что с того, что я не люблю мое хобби?! Разве это имеет значение, если оно помогает мне получить желаемое??? Да почему же до всех них никак не дойдет…       – Я должен был так поступить! Почему ты этого не понимаешь?! – на глазах моей сестры уже начали собираться слезы, но мое дыхание уже успело разогнаться, и я был попросту не в состоянии остановиться. – Да, я лгал, я притворялся, что люблю свою работу… И что с того??? Я всего лишь ставил жизнь моей сестры выше, чем свою собственную. Что в этом плохого?!       Мой полный ярости взгляд устремился на Люмин, и это заставило ее отойти на шаг назад. К этому моменту я окончательно позабыл, что Скар все еще стоит здесь, и что ему не следовало бы видеть всю эту сценку, но мне было уже все равно. Принимая от сестры взгляд, полный неверия и отчужденности, я все же продолжал высказываться, хотя и в моих глазах уже начинало щипать.       – Наши «дорогие» родители – всю жизнь относятся к нам как к дешевым вложениям своих денег, но ты никак хочешь этого понять. Все ждешь от них звонка, радуешься любым подачкам, которые они принимают за любовь. Что еще мне оставалось делать, если сама ты не собиралась делать ничего!? Я что, должен смириться с тем, что наш отец будет отбирать будущее у моей родной сестры??? Плевать мне на то, какие страдания на меня выпадут, но я не позволю этому случиться…       Дальше я говорить не мог, уж слишком сильно задыхался. Даже когда я закончил говорить, Люмин продолжала молчать, а по ее щекам уже катились слезы. Почему это происходит? Я ведь не такого эффекта хотел добиться, так почему же я опять заставляю дорогого мне человека плакать? Когда Люмин опустила голову, то мне вдруг стало плохо.       – Когда мы были маленькими, то мы дали друг другу обещание – если один упадет, то второй всегда подставит ему плечо. Ты ведь так мне сказал, да? Так почему тогда… – в тот момент, когда Люмин резко подняла голову, то она очень сильно напомнила мне Аяку. Я только сейчас понял, что мы с ней стоим в том же самом месте, где я ругался с молодой Камисато. – … Почему ты никогда не даешь тебе помочь??? С чего ты вообще взял, что мне нужна такая жертва?! Что мне нужно будущее, купленное постоянным стрессом и страданиями моего брата…       – Я вовсе не…       – Ты постоянно обвиняешь нашего отца в том, что он собирается выбрать за нас наш дальнейший путь, но чем же ты лучше него, Итэр? Ты хочешь подарить мне будущее ценой своего собственного, и даже не спрашиваешь меня, а хочу ли я этого? И ради этого, ты относишься к нашим друзьям так, будто они игрушки. Игрушки, которые ты выкидываешь, когда они становятся тебе не нужны… Ты ничем не лучше Скара, и ты намного хуже нашего отца!!!       В этот момент мы с ней поменялись местами: еще минуту назад я тяжело дышал, и мне не хватало воздуха, чтобы выговориться, а теперь это же происходило и с Люмин. Она кричала еще громче Фурины, что не могло не привлечь внимание сидящих в кабинете учителей. Уж не знаю, хорошо это или плохо, но вышла к нам именно Эи. Она не видела моего лица, потому что я стоял к ней спиной, но очевидно, что моя аура заставила ее насторожиться.       – У вас тут все хорошо?       – Все в порядке… Мы просто немного повздорили с сестрой, – мой ледяной голос уж точно не убедил Эи, да и я сам даже не пытался ее успокоить.       – Итэр, надеюсь, ты помнишь о своем обещании? – она что, научилась читать мои мысли? В любом случае, я честно ей ответил.       – Да… Я о нем не забыл…       – Очень на это надеюсь.       Не понимаю, чего она хотела добиться этим небольшим диалогом, но уже через секунду дверь в учительскую закрылась. Стоило этому произойти, как ничего уже не мешало Люмин сказать те слова, которые очень давно вертятся у нее на языке.       – Ненавижу… Как же я тебя ненавижу… Не хочу больше называть тебя своим братом.       Мне нечего было ответить на это, хотя в районе груди что-то очень сильно защемило. Люмин начала делать небольшие шаги, уходя все дальше и дальше от меня, при этом не забыла больно толкнуть меня в плечо. Будучи не в силах хотя бы посмотреть ей в спину, я вдруг ощутил, что еще никогда не чувствовал себя таким одиноким. Мир внезапно сузился до этого коридора, и в нем не было ничего, кроме тихого звука уходящих шагов, которые делает моя сестра. Теперь мне предстояло ответить себе на вопрос, а чем я вообще занимался все это время? Был ли хоть какой-то смысл в моей жалкой жизни? Я в полной мере ощутил, какого сегодня было Фурине, которая также этот самый смысл потеряла.       Настало время вспомнить про «гвоздь сегодняшней программы». Легкая рука вдруг легла мне на плечи, словно мой крепкий друг решил меня обнять. Вот только даже во сне и даже в параллельном мире я не смог бы назвать этого человека своим другом.       – Ох, и красотка же она у тебя, Итэр. Даже жаль, что у нее есть парень… – Скар с ухмылкой смотрел в спину Люмин, но затем его голос стал таким же холодным, какой был и у меня минуту назад. – Ну что, теперь ты понял, каково это? Каково тебе, когда у тебя отнимают то, что тебе по-настоящему дорого?       Он посмотрел на меня, но я не мог ответить ему тем же, дабы не шокировать его. Моя голова наклонилась вниз, из-за чего волосы упали на лоб. Даже хорошо, что этот парень не видел того ужаса, что сейчас происходил на моем лице, и жаль, что Скару не хватило ума, чтобы вовремя остановиться… Кинув на меня какой-то разочарованный взгляд, он убрал от меня свою руку и повернулся боком. Ему бы следовало просто взять и уйти, но даже тогда Скар решил бросить в мой адрес еще пару слов.       – А ведь я еще только начал, Итэр… Агх! – его лицом резко завладела гримаса боли, когда он ощутил, насколько крепко я схватил его за локоть и сжал.       – Разве я давал тебе право уходить?       Мимолетный страх – вот, что овладело Скарамуччей, стоило ему услышать мой голос. Но, стоит отдать этому парню должное, ведь даже тогда он попытался сохранить передо мной лицо.       – Ого, а ты оказывается умеешь быть страшным? Совсем не похоже на твоего «Путешественника», – это было единственным, в чем он был прав, но я не торопился ему отвечать. Еще секунд пять мы стояли в гробовом молчании, пока его не нарушил мой ледяной голос.       – Лучше начинай молиться, Скар, потому что теперь ты меня и в самом деле разозлил.       Я отпустил его локоть, но только для того, чтобы в приступе ярости не сломать ему руку. Мне требовалось срочно отойти от Скара, и потому я начал шагать вперед, оставляя «Странника» позади себя. В тот момент я совершенно забыл обо всех тех словах, которые рассказал мне Кадзуха. Да и самого Кадзухи больше не существовало для меня… Было лишь желание стереть в порошок своего врага.       – Думаешь, что я позволю так просто себя запугать? Ты меня явно недооцениваешь, – я так и не обернулся, но и не поленился ответить ему, продолжая шагать вперед.       – Возможно, но вот меня – ты скоро оценишь в полной мере.