***
Что же, Навия вовсе не преувеличивала в своих предупреждениях. Уже на следующий день до меня, как и до всех ребят, дошло оповещение о предстоящем разбирательстве, что должно будет начаться через сутки. Поскольку в тот день мы мало контактировали друг с другом, то я мог лишь предполагать о поведении других ребят, но думаю, что каждый из них делал вид, будто он ни о чем не в курсе. Когда наступила назначенная дата, то я решил, что мне следует поговорить с Фуриной, или хотя бы за ней присмотреть. Так как внутри здания драмкружка оставались наши личные вещи, то нам разрешили зайти, несмотря на опечатанный вход. Это я к тому, что не найдя Фурину в ее собственном классе (где на меня почему-то смотрели с интересом, когда я искал девушку), то я сразу же отправился в здание театра. Да уж, не так я планировал провести свое обеденное время, но не думаю, что кто-то хотел знать мое мнение. Фурины не было в комнате отдыха, да я и не собирался ее там искать, ведь был точно уверен, что знаю о ее местоположении. Как я и думал, она пошла туда, где лучше всего могла приблизиться к своему театральному делу – прямо к сцене, на первые ряды. Очень быстро моему взору предстало то, что я и боялся обнаружить: состояние девушки не сильно изменилось с того вечера, когда я видел ее в последний раз. Сидя в первом ряду, Фурина просто зарылась головой в поджатые колени, как самая беззащитная на планете девочка. Я не мог ее в этом винить, а потому лишь тихонько подошел к ней, чтобы не заставлять ее надевать свой «образ». Как я и ожидал, состояние девушки было таким загруженным, что даже опусти я свою руку ей на плечо, и Фурина отреагировала весьма вяло. Обычный человек мог подскочить от неожиданности, начать осыпать меня проклятиями и испугаться, но Фурина лишь вяло подняла голову и посмотрела на меня взглядом надежды. Это напомнило мне о том вечере, когда я нашел девушку в полной темноте в комнате отдыха. – Итэр… – она даже вопросов никаких не выказывала, это звучало как утверждение. – Если наша лучшая актриса доведет себя до голодовки, то театр уж точно не скоро оправится. Будь веселее. Казалось, что она хочет что-то мне ответить, но по итогу просто слабо улыбнулась. Ну, хоть какая-то реакция, и на том спасибо. Я присел рядом с ней, но стоило мне это сделать, как я понял, что не знаю, как мне себя вести с Фуриной, ведь мы с ней впервые остались наедине после… Короче, вы итак знаете, после чего! К счастью, сама Фурина, похоже, о таком не задумывалась, потому что ее полный отчаяния взгляд уставился куда-то вперед. Наверное, я тот еще дурак, ведь пока я волновался о всяких глупостях, девушка беспокоилась о том, что действительно важно – судьбе драмкружка. – Странная ирония получается, да? Я не люблю актерство, потому что устала постоянно отыгрывать ту или иную роль перед людьми, но сейчас, когда у меня появился шанс освободиться от этого бремени… – ведомый любопытством я краем глаза посмотрел на Фурину, но ее лицо никак не менялось. – …Я очень сильно волнуюсь за судьбу этого места. И не только за него, я боюсь и за судьбы всех тех, кто строит здесь свою карьеру: Лини и Линетт, Фремине, Сиджвин, Навия. Я даже за Алису с ее подружками боюсь, представляешь? – А разве в этом есть что-то удивительное? Удивительным вместо этого было выражение лица Фурины, которая посмотрела на меня с каким-то непониманием. Ну, я не мог ее за это винить, ведь за мной частенько числилась привычка «говорить загадками». Наверное, я подхватил ее от мистера Ли, который постоянно учил меня всяким мудростям. Поэтому я поспешил объяснить актрисе свои слова. – Знаешь, я никогда бы не подумал про тебя, что ты способна над кем-то или чем-то злорадствовать. Мне довольно быстро пришлось усвоить, что за этот театр и всех его людей ты всегда переживала куда больше, чем за саму себя. Так, я снова перестарался на свое горе, потому что Фурина не скупилась на яркий румянец. Но я не мог ничего с этим поделать, ведь мои слова были искренними. – Но я же… Я делала это, потому что таково было последнее желание моей матери. – Уверена, что только из-за него? – и вновь я проследил недопонимание на лице девушки. – Брось, будь дело лишь в этом, то ты бы давно уже сдалась под всем этим давлением. Однако я никогда еще не видел человека с такой выдержкой: ты словно готова терпеть мучения годами, лишь бы спасти всех участников этого драмкружка. Несколько секунд Фурина смотрела на меня с глазами, в которых я увидел то ли восхищение, то ли невероятную благодарность. Мне было бы приятно, вырази она это словами, но вместо этого девушка вновь посмотрела куда-то вдаль – прямиком на сцену. Лишь ее улыбка стала еще шире, хоть от нее и до сих пор веяло примесью горя. – Чего стоят мучения одного человека, когда на кону стоит судьба всех тех талантов, которые еще могут выпуститься из этого театра? «Говоришь прямо как настоящий архонт…» – я не мог не восхититься ее словами, но вслух сказал нечто другое. – Но Фурина, почему ты ни разу не обсудила это с другими членами группы? – В смысле? – Я уверен, что в вашей группе достаточно ребят, которые примут тебя такой, какая ты есть. Незачем притворяться, когда ты сама по себе хороший человек. – Но я должна! Я ведь говорила тебе: только видя мой образ в жизни, люди проникаются им на сцене. Именно это делает мою игру настолько красивой… – пока она не заблудилась в собственных заблуждениях, я решил немного перебить ее, чтобы она осознала самое главное. – Фурина, ты вовсе не одна, – я рискнул взять ее за руку, чтобы сосредоточить ее внимание на себе, и этим заставил девушку вновь покраснеть. – Все твои товарищи с радостью разделят с тобой твое бремя. И вновь молчание, которое я не собирался прерывать. Фурина, похоже, не могла ничего ответить, да и прикосновение от моей руки явно мешало ей собраться с мыслями. По итогу, когда она их собрала, то решила прибегнуть к своему излюбленному приему: просто переключилась на свой излюбленный образ «заносчивой королевы». Ее лицо гордо отвернулось от моей ладони, да и сама она задрала голову к верху, но все равно не прекратила улыбаться. – Легко тебе говорить, ты же с нами совсем недавно, вот и не достиг еще того уровня мастерства, которое мы тут показываем! Ох, тебе же еще стольким вещам учиться, Итэр… Улыбка, которая сейчас была на моем лице, была уж очень натянутой, а уголки рта так и вовсе подергивались. Я был похож на человека, который в шаге от возмущения, но сдерживается из последних сил. Не скажу, что такой ответ от девушки мне понравился, но уж пусть лучше так, чем она будет ходить по школе с угрюмым видом. – Вот это уже больше похоже на тебя, – я почувствовал, как ее пальцы сильнее сжали мои собственные. – Ну, и? Как ты планируешь защищать этот театр? – Защищать? – наигранный образ вновь уступил место недоумению, словно девушка и не старалась его поддерживать. Я задумался, уж не дурачится ли Фурина при мне, когда надевает свою маску? – Ты ведь говорила, что всей душой хочешь исполнить последнее желание своей матери? Сыграть ту пьесу, которую она начала, а ты – закончила. Ни за что не поверю, что ты так просто дашь этому театру закрыться. Мои слова, к собственному удивлению, явно заставили Фурину задуматься. Наверное, раньше она и сама не задавалась вопросами о том, насколько сильно хочет защитить это место. В ее душе наверняка периодически появлялись сомнения, но все же… – Я не дам закрыть этот драмкружок… – эти слова прозвучали на голову увереннее, чем все то, что она говорила до этого. Полный решимости взгляд морских глаз снова обратился к сцене. – Чего бы мне это ни стоило, но я добьюсь того, чтобы он продолжил свое существование. Почему-то мне стало страшно от таких слов, хотя они и вызывали мое уважение к девушке. Я всегда знал, что целеустремленных людей стоит опасаться, ведь они готовы пойти на все, чтобы добиться своей цели. Впрочем, вполне возможно, что я преувеличиваю. По итогу я все равно улыбнулся в ответ Фурине и лишь тогда отпустил ее руку. Какая-то часть меня хотела увидеть на лице девушки разочарование от разрыва контакта, но актриса осталась неизменной в своих эмоциях. Так мы и просидели в этой тишине еще минут пятнадцать, просто смотря на пустую сцену. Эта тишина мне нравилась, но вот Фурина со мной согласна не была, и ей явно захотелось «разбавить атмосферу». – Знаешь, а ведь на самом деле есть одна вещь, которая мне всегда нравилась в театральной игре. – И какая же? – и какой черт заставил меня об этом спросить? Я ведь еще не знал, что меня ждет из-за моего любопытства. – Я люблю танцевать… Помнишь как красиво я танцевала в тот вечер, когда ты впервые пришел в драмкружок? Хи-хи, я ведь с самого начала заметила твое присутствие! Небось, тебя очаровал мой номер, да? Не скажу, что она была не права… Ладно-ладно, признаю! Я был заворожен танцем Фурины, когда впервые увидел его. Даже сейчас я с восхищением вспоминаю те движения, которые тогда показывала девушка. А ведь тогда я еще не знал, что приготовит мне судьба, если я познакомлюсь с Фуриной. Кто знает, вполне возможно, что не увидь я тогда этот танец, то и вовсе бы не присоединился к драмкружку. Но актриса спрашивала меня нечто иное. У меня возникло чувство, будто она хочет получить от меня подробную оценку, а вот я… Если честно, то я был не таким уж мастером, чтобы судить других. По своему прошлому опыту я знал, что Аяка состоит в клубе танцев, и когда-то она даже приглашала меня туда, но я отказался. В общем, чтобы не выглядеть дураком, я решил ответить честно. – Отрицать не стану, он был хорош и… В общем, прости, я не так хорошо разбираюсь в танцах, чтобы судить чьи-то движения. Наверное, мои слова могли вызвать расстройство у девушки, и я даже боялся этого, но Фурина вновь меня удивила. Вместо того чтобы расстраиваться, она проявила искреннее любопытство к моим словам. – То есть, ты не умеешь танцевать? – Не то чтобы не умел… К школьному балу нас обучали хотя бы минимальному набору навыков, но большего от меня ждать не стоит. Что-то опасное – вот что я почувствовал, едва заглянув в глаза девушки. Я пытался говорить максимально спокойно, чтобы не выдать волнения или стыда, которое испытывал, но теперь мне казалось, что я не о том волновался. Взгляд Фурины явно «загорелся», едва она услышала мои последние слова, а это означало лишь то, что в ее голову закралась какая-то идея. И я совершенно точно знал, что эта ее идея мне не понравится. Девушка, что была заведена своей собственной задумкой, очень быстро поднялась со своего места, и забралась на сцену в обход лестницы – напрямую. Хорошо еще, что на ней были шорты, а не юбка, а иначе я бы увидел ее… Ладно, неважно. – Фурина? – Посиди-ка на месте, я сейчас… Не то чтобы я собирался уходить, но такая активность со стороны нашей «примадонны» явно ввела меня в недоумение. Что она задумала? Мне очень хотелось ее спросить, но Фурина быстро убежала за угол сцены, прямо за занавес, где мы держали всякий реквизит. Мне только и оставалось, что вопросительно изогнуть бровь, но затем я чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда со стороны сцены послышались внезапные звуки. Моментально до моего разума дошло, что эти самые звуки – это мелодия, что имела весьма медленный темп. Музыкальным слухом я не отличался, но по моим ощущениям эта мелодия исполнялась на трубе, или это была труба совмещенная еще с чем-то. В любом случае, через несколько секунд после начала мелодии из-за угла появилась и сама Фурина, что теперь прямо-таки излучала хорошее настроение. Похоже, что она отлучилась лишь затем, чтобы включить эту музыку на компьютере, что всегда был подключен к колонкам. – Забирайся, – она поманила меня рукой на сцену, точно собачку, но так мне лишь казалось первые секунды. Когда до меня дошло, зачем именно Фурина приглашает меня на сцену, и что конкретно она задумала, то мне захотелось провалиться сквозь землю. Ну не может со мной случится такого конфуза! Была еще какая-то надежда, что девушка лишь так шутит, но она практически сразу была разрушена. – Ты это серьезно?... – Ну давай, Итэр! – меня пугал тот оптимизм, с которым она мне это говорила. – Нам ведь сейчас все равно нечем заняться? Чем возвращаться в столовку и потреблять вредные продукты – лучше провести это время за чем-то полезным. – Но я… Я ведь сказал, что не умею танцевать… – вообще-то я говорил не так, но сейчас было важно отговорить Фурину от надуманной авантюры, пускай я и пожертвую ради этого своей самооценкой. – Так я тебя научу! Ты же не боишься меня, «храбрый Путешественник»? А вот это уже звучало как вызов, который я… Который я был готов отклонить. Фурина стояла на сцене, смотря на меня сверху вниз, и уставив руки в бока. Ее улыбка, ее глаза – все это буквально кричало о том, что она меня провоцирует. Разумеется, я не боялся ее, но меня пугала сама перспектива оказаться так близко с объектом своих «желаний». Как назло, Фурина и сегодня выглядела очаровательно: вместо школьной формы она надела свой любимый свитер с голыми плечами, а снизу на ней были короткие обтягивающие шорты. Да уж, ей явно стоит рассказать о мерах безопасности, ведь чего доброго к ней начнут приставать всякие извращенцы, которых в мире хватало. И вновь я отвлекаюсь от главной темы. У меня не было никакого желания ступать на эту сцену, и уж тем более я не хотел танцевать, но почему же я до сих пор колеблюсь? Почему не отказался сразу? Два фактора действовали против моего голоса разума: я все еще хотел поднять Фурине настроение, и глубоко внутри я не хотел упускать возможность, чтобы оказаться так близко к девушке. По итогу, буквально крича самому себе о том, какой я идиот и какую ошибку совершаю – я встал со своего места и забрался на сцену. Вы хоть представляете, каким красным было мое лицо? Вот и я этого не представляю! – Фурина, это же глупо… – я не мог заставить себя посмотреть на нее, но даже боковым зрением мне было видно, что девушка улыбается, а тем временем, темп музыки начал нарастать. – Повторяй все движения за мной. Это парный танец, и мы все должны делать синхронно. Словно пропустив мои слова мимо ушей, Фурина начала двигаться в сторону, и почему-то я последовал ее совету – начал двигаться вместе с ней. В итоге мы плавно шагали по кругу, не отводя друг от друга своих глаз. Не знаю, сколько секунд это продолжалось, но очень быстро Фурина вытянула мне свою левую руку, на что я ответил ей тем же. Наши ладони держались друг за друга лишь кончиками пальцев, но мне этого хватало с головой, чтобы я поддался тотальному смущению. Странно, что Фурина не испытывала того же самого, и полностью отдалась этому танцу. – Расслабься и постарайся отключить свой разум, – двигаясь боком, она резко сделала полшага вперед, и когда я повторил за ней, то на мгновение мы стояли спиной друг к другу, вытянув свои ладони вверх. Еще через мгновение мы вернулись в изначальную позицию, и можно сказать, что этим движением мы поменялись сторонами. Я чувствовал, как ладонь Фурины утягивает меня за собой, словно направляя мое тело на нужные движения. – Легче сказать, чем сделать. – Это как бой на мечах: ты должен мгновенно отвечать на движения своего партнера. Используй свою быструю реакцию, чтобы предугадать мои действия и ответить так, как я хочу. – А если я не справлюсь? – Хи-хи, придется, ведь иначе я упаду. Просто доверься мне Итэр. Намереваясь подкрепить свои слова, Фурина сделала еще один шаг, вытянув ведущую ладонь к верху, но в этот раз она не утянула меня за собой, а сделала элегантный круговорот перед моим лицом. Не скажу, что я стал гением танцевального мастерства, но после слов девушки мне стало немного легче: я попытался отключить свой разум и доверился своей партнерше так же, как и своим инстинктам. С каждым новым движением в танце я ощущал себя все увереннее, а между тем – музыка не намеревалась замедляться. Естественно, Фурина не прекращала помогать мне, и продолжала легкими движениями направлять мое тело. Затем она перешла к более смелым действиям: сначала она сделала резкий шаг вперед, проносясь в нескольких сантиметрах от моих глаз, и в конце повисла на одной ноге. Лишь моя рука, что держала ее собственную, спасала девушку от падения на пол, но Фурину это словно не пугало. Еще одно мгновение, и девушка делает резкий круговорот, возвращаясь на свое прежнее место. Мы сделали еще два шага по кругу, и вот снова смелая инициатива от Фурины: в этот раз девушка сделала резкий шаг прямо на меня, словно зная наверняка, что я все сделаю правильно. И что же я в итоге сделал? То, чего и сам от себя не ожидал: отвечая на действия Фурины, я мгновенно схватил ее за талию и поднял над головой, описывая некий полукруг. Моему сердцу следовало бы передохнуть после подобного, но этой девушке отдых был неведом. На сей раз, она сделала еще один круговорот, не вытягивая наших рук, и в итоге моя рука как бы «приобняла» Фурину вокруг талии, а наши лица оказались всего в каком-то сантиметре друг от друга. Хорошая новость была в том, что Фурина почти сразу же сделала эффектный шаг в стороны, и расстояние между нами вновь выросло. А вот плохая… Хотя нет, никаких плохих новостей тут не было, дальше меня ждало последнее движение от девушки: Фурина снова сделала шаг на меня, и я повторил за ней. В самое последнее мгновение девушка еще раз описала полукруг, полностью отклоняясь назад. Ее рука утянула меня за собой, и я моментально обнял Фурину вокруг поясницы, не давая ей окончательно упасть. И вот все закончилось. Мелодия прекратилась, как и наш танец, а значит, настало время для наших внутренних чувств. Дело в том, что мы застыли в позе, которую до этого я видел лишь в фильмах: Фурина буквально висит у меня на руках, а я держу ее за спину, и наши лица разделяет лишь несколько дюймов. Мое сердце уже начало исполнять целый бас, но вот актриса продолжала оставаться верной себе. С самого начала нашего танца улыбка не сходила с лица Фурины, так же было и сейчас. – Вот видишь, а ты боялся, – так и продолжив хихикать, Фурина смотрела прямо мне в глаза, но я не отвечал ей тем же. На моем лице снова застыло то выражение, когда мы в последний раз были так близко друг к другу. – Да, верно… Улыбка медленно спала с лица Фурины, уступая место какому-то завораживающему взгляду. Похоже, что и до нее начало доходить, в какой позе мы с ней находимся. Я чувствовал, как она сильнее вцепилась в меня руками, то ли боясь упасть, то ли не хотя, чтобы я отпускал ее. Снова это пожирающее чувство, когда время вокруг тебя замедляется, и разум перестает тебя слушаться. Снова твой рассудок пожирает какое-то невероятное чувство желания, когда ты хочешь чего-то настолько, что не можешь этому сопротивляться. Мое лицо начало опускаться ниже, прямо к губам Фурины, и вновь я успел ощутить вкусный аромат, что исходил от девушки. Вот только… Этот чертов шум, который я проклинал еще очень и очень долго. Это был звук, с которым очень резко открываются входные двери. С точно такой же резкостью мы с Фуриной вернулись в исходное положение, и даже успели отойти на шаг друг от друга. Наши глаза тут же уставились в то место, где находился главный вход, но там уже стояла Линетт. – Вот вы где… – по ее несколько пустому взгляду я никогда не мог понять, о чем таком думает эта девушка, а потому нам с Фуриной оставалось лишь гадать, как много она успела заметить. – В чем дело, Линетт? – я завидовал Фурине, ведь она успела взять себя в руки куда быстрее меня. – Меня попросили найти вас. Нам велено собраться у комнаты учительской, слушанье начинается через двадцать минут. Навия уже там и ждет вас обоих.***
Говорят, что не стоит испытывать судьбу, а в нашем случае не стоит испытывать терпение нашего руководства. Поэтому мы не стали нигде задерживаться, и тут же подошли к назначенному месту. Не знаю, по какому принципу нас собирались вызывать, но когда мы с Фуриной и Линетт подошли к месту, то внутри нас уже ждала добрая половина драмкружка. Я нечасто бывал в учительской, но я уж точно помнил, что столы в ней стояли совсем не так, как это было сделано сегодня. По двум сторонам помещения, параллельно друг другу, стояло два длинных ряда столов, словно для двух сторон в зале суда. Конечно же, одной из этих сторон были именно мы – члены драмкружка, а вот на противоположной стороне были члены дисциплинарного комитета. Когда я проходил мимо них, то не заметил никакой враждебности, но внутри меня что-то дернулось, стоило моим глазам на мгновение встретиться со взглядом Кэ Цин. Не сказать, что она хоть что-то почувствовала, увидев меня, но и просто так она бы не стала заглядывать в мои очи. Сторона учителей сидела за отдельным рядом, перпендикулярно всем остальным, и лично для моего воображения они предстали как какой-то высший совет, отчего мне стало не по себе. За их столом я заметил разную компанию, были там и мистер Ли вместе с госпожой Эи, что немало удивило меня. Это означало то, что та причина, по которой нас здесь созвали, была и в самом деле серьезной. Во главе всей этой высшей компании сидел наш любимый «профессор» Невиллет, и мне очень хотелось надеяться, что сегодня он на нашей стороне. Но далеко не Невиллет привлек мое внимание сильнее всего, а тот человек, что сидел по правую от него сторону – Пьеро. Это был суровый мужчина средних лет, и именно он отвечал за действия дисциплинарного комитета. Так как этот самый комитет подчинялся напрямую директору, то можно с уверенностью сказать, что Пьеро был правой рукой нашей «Снежной королевы». Не стану лукавить, мы с этим мужчиной были скорее недругами, хоть и почти не контактировали друг с другом. А все потому, что в прошлом я неоднократно плохо высказывался о действиях дисциплинарного комитета. Да уж, похоже, что я и в самом деле сделал злодеями в своей книге всех, с кем плохо ладил в реальной жизни, словно маленький ребенок. Впрочем, играло ли это сейчас роли? Самое главное то, что раз по делу драмкружка привлекли даже этого сурового дядьку, то Лини вовсе не преувеличивал, когда сказал, что директриса лично заинтересована в этом деле. Наша Навия, хоть и числилась одним из учителей, сегодня сидела на одной стороне с нами – стороне театрального клуба. Она вела себя спокойно, но что-то мне подсказывало, что внутри нее сейчас проходит самая настоящая буря. И едва мы с Фуриной заняли свои места около Навии, как началось то, что надолго осталось в моей памяти… – Итак, думаю, что теперь можно начать, раз все причастные собрались, – говоря это, Невиллет встал со своего места, окидывая взглядом всех присутствующих. – Слушанье по делу драмкружка объявляется открытым. У кого-то есть возражения? У меня были возражения! Как и у всех членов нашей группы, что сидели по одну сторону со мной. Вот только, как и всегда бывает в таких ситуациях, все мы смиренно молчали, предоставляя разговоры Навии. Она в свою очередь, просто кивнула Невиллету, и тогда он продолжил. – Дисциплинарный комитет отвечает за порядок и дисциплину в школе, но этот случай несколько серьезнее, чем простое нарушение правил. По этой причине, сегодня учителей попросили собраться здесь, в качестве нейтральной стороны. Драмкружок обвиняется в злостном и групповом нарушении дисциплины, с фактом умалчивания подобного. Мисс Навия, вы согласны с выдвигаемыми обвинениями? Большая часть ребят обратили свои взгляды на Навию, но самая большая надежда читалась в глазах Фурина. Разумеется, Навия встала без задней мысли, но я успел заметить, как на долю секунды в ее глазах прошлись сомнения. Что здесь происходит? И почему у меня такое чувство, будто все мы делаем шаг в какую-то расставленную ловушку? – Нет, не согласна. И я полностью отрицаю факт подобного. Драмкружок не единожды помогал юным талантам поступить на театральное искусство после окончания нашей школы, и все эти люди хоть сейчас готовы поручиться за нас. – Что же, тогда мы можем… – Невиллет успел заглянуть в какие-то бумаги, но прежде чем он продолжил, его прервала одна из учениц. Фурина очень резко вскинула руку вверх, требуя дать ей слово. – Простите! – но, не дожидаясь разрешения, наша главная актриса встала со своего места. – По требованию дисциплинарного комитета вся группа театрального клуба собралась у дверей этой комнаты. Я думаю, что мы имеем право во всех подробностях знать, в чем именно нас обвиняют. Разве я не права? Фурина вела себя очень уверенно, ни одной «трещины» и ни одного намека на сомнения, как и подобает ее образу «королевы», который она использовала на людях. Несколько долгих секунд они с Невиллетом смотрели в глаза друг другу, после чего профессор со вздохом продолжил. – Мисс Фурина, вы должны дождаться разрешения, если хотите говорить. – И, тем не менее, я сказала все правильно, разве не так? Даже в настоящем суде осужденному должны сказать, в чем он виноват, а не передавать все через его адвокатов. – Да, тут вы правы… Глаза Профессора опасно сверкнули, но Фурина под ними нисколько не дрогнула. Более того, она даже позволила себе нахально улыбнуться, демонстрируя эту улыбку всему комитету по дисциплине. Только вот я смотрел не на них, а на Навию, взгляд которой становился все мрачнее и мрачнее. Тем временем, Фурина гордо села за свое место, а Невиллет приготовился ответить на ее вопрос. Но прежде чем он успел начать, я услышал, как Лини обращается ко мне посредством шепота. – Что-то здесь не так… И где Алиса со своими подружками? Я тут же осмотрелся в поиске знакомых лиц, но Лини был прав: по какой-то причине самой неприятной девушки из драмкружка здесь не наблюдалось, как всей ее «своры». Мне хотелось списать все на банальное совпадение, но я никогда не верил в совпадения. – Думаю, раз дело встало именно так, то мне стоит объяснить все с самого начала, – Невиллет сложил руки в замок и краем глаза посмотрел на меня, но я не мог понять, что он пытается этим сказать. – Совсем недавно на форуме нашей школы начали появляться тревожные отзывы, обвиняющие школу в плохом обращении со своими учениками. Обычно мы стараемся игнорировать подобные сообщения, но в этот раз были представлены конкретные случаи с предъявлением доказательств. Это не только может подорвать престиж школы, но еще и привлекает вмешательство государственных органов. – О каких именно обвинениях идет речь? – Фурина продолжала вести себя властно и уверенно, из-за чего я начинал путаться, кто кого тут вообще допрашивает. Но наступила тревожная пауза, в которой я снова убедился, что нас втягивают во что-то нехорошее. Невиллет уже во второй раз сверкнул глазами, словно бы пытаясь предупредить Фурину, но то было бесполезно. В итоге, вместо Профессора нам ответил сам Пьеро, который взял на себя голос и встал со своего места. Как и всегда, от него исходила до невозможности суровая аура. – Нашу школу обвиняют в случаях злостной «травли». А если быть точнее – в травле обвиняется ваш драмкружок, мисс Фурина. На лицах всей группы со стороны театра появилась лишь одна эмоция – это шок. Даже Фурина не смогла сдержать своего удивления, и ее глаза расширились. Я услышал, как некоторые члены театральной группы начинают с недоумением перешептываться, но сам смотрел в другую сторону. Мы с Кэт уже во второй раз встретились глазами, но я снова не мог понять, что она хочет этим сказать. Наверное, я просто пытался понять, что сейчас происходит у нее в голове, и могла ли она иметь отношение к тому, что сейчас происходит? – Обвинение в травле является серьезным нарушением не только школьных правил, но и преследуется законом. Мы не можем закрыть глаза на происходящее, и если мы не накажем нарушителей по всей строгости, то пострадает вся наша школа, – когда Пьеро закончил говорить, то просто сел на свое место с такой легкостью, словно бросается такими словами каждый день. Я бы с легкостью поверил, что в прошлой жизни этот человек мог отправить на смерть целые толпы людей. Впрочем, если не останавливаться на нем, то теперь слово вновь взял Невиллет. – Мисс Навия, я снова повторяю свой вопрос, вы подтверждаете выдвигаемые обвинения? Я вдруг понял, что у меня начинает колотиться сердце, и я смотрю на Навию с неким страхом. Фурина была в похожем состоянии: она опустила голову, чтобы никто не видел ее шокированных и испуганных глаз. И я мог ее понять, ведь будь все это обычным враньем, и тогда бы нам не о чем было волноваться, но мы оба знали, что это не простое вранье… Правда в том, что в нашем театре и в самом деле был один случай травли, просто он был не публичным, из разряда тех, что «говорят у тебя за спиной». Навия, которая тоже была в курсе происходящего, теперь испытывала какие-то сомнения в своих словах, но все же позволила себе уверенно подняться с места. – Простите, но я не могу согласиться с данными обвинениями. Я лично выпустила из этого клуба много выдающихся талантов, и мне слабо вериться, что подобные слова могут быть чем-то, кроме простой клеветы. – Извините! – уже во второй раз Фурина подняла руку, но теперь дождалась, пока к ней обратятся, правда был это сам Пьеро. – Да, мисс Фурина… – Как вы сами сказали, травля – серьезное нарушение, даже по меркам государственных законов, и оно требует таких же серьезных доказательств. Если к подобным обвинениям не прилагается никаких свидетелей, то даже не следовало нас здесь собирать. В голосе Фурины, на ее лице, даже во всех ее телодвижениях – везде прослеживалась стальная уверенность в своей правоте. Она нахально развела руками, словно специально подчеркивая важность своих слов, и это сработало: многие члены нашей группы активно закивали, а ученики из дисциплинарного комитета активно перешептывались. – И вообще, кто эта самая жертва «буллинга», раз она даже не может выступить перед нами? Если у кого-то есть какие-то претензии к нашему драмкружку, то пусть сам об этом и заявит. – Ну как же, мисс Фурина… – в этот раз уже Пьеро опасно сверкнул глазами, из-за чего даже мне стало не по себе. Чувствовался от него некий холодок, которым он намеревался нас раздавить. – Именно вас и подвергали травле, как сообщил источник. – М-меня? – на мгновение улыбка Фурины стала нервной, но она сразу же взяла себя в руки и демонстративно рассмеялась. – Что за глупости? Как меня могут травить так, чтобы я об этом даже не помнила? Да и вообще, разве я похожа на человека, который станет терпеть грязные оскорбления в свой адрес от других? Пусть эти личности знают свое место. – То есть, вы тоже отрицаете эти обвинения? Или мы можем сэкономить всем нам время и перестать ломать эту дешевую комедию? Из-за слов Пьеро у меня прошлись мурашки по спине. В его тоне читалась некая угроза, которая говорила о том, что дальнейшее вранье не только бесполезно, но и будет губительно для всякого, кто на него осмелится. Я чувствовал, что Фурине страшно смотреть в глаза этому строгому ледяному типу, однако… – Разумеется, я их отрицаю. Что еще я могу ответить на такую глупость? – Что же… Тогда я думаю, что мы можем перейти к главному. Прошу, позовите «обвиняемую». Фурина осталась стоять в ступоре, когда как я все еще пытался мысленно связаться с Кэт, но та закрыла свои глаза. В душе я уже понимал, кого именно сейчас приведут, и почему Навия с таким беспокойством отвечала на каждое из обвинений. Действительно, никто не станет говорить тебе таких серьезных слов, если у него не будет для того каких-то железных аргументов. С самого начала этого слушанья наш драмкружок припирали к стенке, и сейчас мы оказались зажаты в тупик. Когда двери в классную комнату снова открылись, то в них зашла молодая девушка с русыми волосами, лицо которой я уже знал. Теперь даже Фурина не могла оставаться самоуверенной, и ее лицо поразил испуг и страх. Стало понятно, что дисциплинарному комитету известно намного больше, чем мы изначально думали. И «обвиняемая», которую они сюда пригласили – была Алисой, та самая девушка, что искренне не любила и строила козни против Фурины. – Итак… – с облегчением я понял, что слово вновь взял Невиллет, когда как Фурина сокрушенно упала на свое место. – Мисс Алиса, как сообщили нам источники, вы со своими подружками устраивали случаи «травли» относительно госпожи Фурины. Надеюсь, вам не надо объяснять, что ложь приведет к еще более серьезному наказанию чем то, что грозит вам сейчас? Не знаю, что там понимала про себя Алиса, но у меня возникло чувство, словно она вообще не осознает, где находится. Специально для нее, в самый центр помещения был выставлен отдельный стул, прямо как в настоящем зале суда. Голова девушки была опущена, но все мы видели, с какой печалью и испугом она смотрит в пол. Да чего уж там, я мог с уверенностью сказать, что эта девица плакала весь последний час, прежде чем пришла сюда. А может, и не час вовсе, а несколько последних дней? – Я… я… – карие глаза Алисы зажмурились, что было явно ей не на руку. – Мы с девчонками просто шутили… Мы не собирались делать ничего плохого… И я вновь произнес в своих мыслях фразу «что-то здесь не так». Почему Алиса в таком подавленном состоянии? И почему она готова принять все эти обвинения? Она ведь точно не из тех людей, которые расколются под муками совести. Скорее уж она будет до конца отрицать свою вину, притворяя «невинной овечкой», ведь именно так она себя вела в разговоре со мной? У меня сложилось ощущение, словно кто-то запугал Алису вести себя так, как она это делала сейчас. К несчастью, прежде чем Невиллет снова взял слово, Пьеро решил высказать свое. – У дисциплинарного комитета нет времени на то, чтобы слушать каждого ученика. Профессор Невиллет, дело пойдет быстрее, если мы сразу же перейдем к материалам, с которых и началось данное разбирательство. – Да, думаю, что так будет лучше, – искренне завидую тому спокойствию, с которым Невиллет отвечал на слова Пьеро. Я еще не знал, что задумал этот мерзкий тип, но мои зубы уже сжались от подступающей злости. Что здесь вообще происходит? Почему Пьеро поставил себе задачу «потопить» наш драмкружок? Я чувствовал, словно кто-то невидимый стоит у меня над душой, и просто нагло смеется мне в лицо. Невидимые сети этого незримого противника окутали меня, и с каждым мгновением я все больше путался в них. Оставался лишь вопрос – кто устроил все это? Хотя нет, скорее я хотел знать, кто конкретно из моих противников это был… – Мисс Кэ Цин, я давал вам поручение как члену дисциплинарного комитета. Надеюсь, вы разобрались с моей просьбой? – стоило Пьеру обратиться к Кэт, как она тут же встала со своего места, словно изначально ждала, когда очередь дойдет до нее. – Да, мы все сделали… Говоря эти слова, Кэ Цин прошла к столу учителей, чтобы вручить в руки Невиллета какой-то DVD-диск. Наш профессор медлить не стал, и тут же позаботился о том, чтобы его подключили к компьютеру. Сам компьютер был подсоединен к большому экрану, что висел на стене, и пока открывался нужный файл, то Пьеро решил продолжить свой вопрос. – И? – В здании драмкружка в некоторых помещениях и коридорах установлены камеры наблюдения. С позволения школы я и несколько ребят просмотрели их, и мы… – Кэт явно из-за чего-то притормозила, что заставило ее малиновые глаза опуститься к полу. – Что? – … Мы выявили, что мисс Фурина и в самом деле могла подвергнуться травле в стенах театрального клуба. Во всяком случае, к такому выводу мы пришли, просматривая записи с камер. Именно эти записи опубликовало какое-то анонимное лицо на форуме нашей школы. Уже во второй раз, но сильнее чем прежде, на лице Фурины прошелся страх и ужас. Одновременно с этим на большом экране появились специально отобранные снимки, которые сменяли друг друга один за другим. На одном из таких снимков я увидел картину, которую мне уже приходилось видеть: уставшая Фурина сидит в комнате отдыха и зарывается головой в колени. Другая фотография показывала то, что девушка сидит на полу и со слезами смотрит на то, как кто-то неизвестный залил мерзкую жидкость в ее сумочку. Третья фотография показывала, как наша актриса активно рыдает, хотя я и не знал из-за чего. В общем, смотреть на это было для меня невыносимо, но одна из последних фотографий привлекла даже мое внимание: эта съемка уловила тот самый момент, когда Фурина не так давно плакала под лестницей, а рядом с ней были разбросаны ее испорченные школьные фотографии. Примечательно было то, что камера уловила и мое там нахождение, так что я автоматически становился свидетелем данной съемки. – Что же, раз мистер Итэр был там, то он может во всех подробностях рассказать нам, что происходит в стенах драмкружка. Если конечно он тоже не собирается держать нас за дураков и делать вид, что ничего не знает… Пьеро искоса посмотрел на меня, как бы намекая «и не вздумай отпираться», а вот самому мне перехватило дыхание от подобного взгляда. Большая часть присутствующих, за исключением Фурины, которая сидела в трансе, обратили на меня свои глаза. Прямо сейчас меня призывали к ответу, который застрял где-то в моих легких. – Я… – теперь я был похож на Алису минуту назад, вот только она сейчас даже не стеснялась тихонько плакать, когда ее «старания» опубликовали перед всеми. – Я не… – Что такое, мистер Итэр? Только не говорите нам, что это не вы там стоите, или что вы не в курсе происходящего? Это явно нам поможет. Теперь до меня начало доходить, зачем и меня позвали сюда. По моей спине прошелся холодок, да и в горле как-то пересохло, чего со мной не случалось уже давно. Подумать только, еще месяца два назад мне хотелось рассказать об этих страданиях Фурины, а сейчас, когда у меня был шанс это сделать, то слова никак не шли. Что я вообще должен был сказать? Соврать перед всем школьным советом? Да это же все равно, что подписать себе смертный приговор. Но и правда была для нас не менее губительна, а в особенности – она была губительна для Фурины. Прежде чем я успел придумать хоть какую-то отговорку, хоть как-то объяснить тяжелое состояние Фурины на этих записях, то меня решили прервать. Хотя, быть может, меня спасли, а не прервали… – Простите, но я думаю, что мы должны сделать перерыв, – Кэт внезапно решила взять себе слово, чем перевела все взгляды учителей с меня на себя. – С какой целью? – Невиллет спросил требовательно, но Кэ Цин нисколько его не испугалась. – Состояние Алисы говорит само за себя. Если мы не прекратим, то доведем ее до нервного срыва. Поэтому я предлагаю прерваться на один час, чтобы обвиняемая успокоилась. – Мы сможем сделать это после того, как обо всем расспросим Итэра, – кажется, Пьеро вновь решил вставить свое слово, но Кэт быстро нашла, что ему ответить. – Я не думаю, что в его «допросе» есть смысл. В конце концов, нам итак известно, что Итэр присутствует на этих камерах, но это никак не говорит о том, что он знает о причинах тяжелого состояния пострадавшей. Допрашивать его – лишь пустая трата времени. Какой из этих фактов мне сейчас надо благодарить? То, что Алиса и в самом деле сейчас обильно плакала? Или я должен благодарить Кэт за ее вмешательство? В любом случае, впервые за время этого слушанья я ощутил, что могу вздохнуть с облегчением. Через несколько секунд, полных раздумий, Невиллет встал со своего места. – Хорошо, устроим небольшой перерыв. В конце концов, мы ведь не суд здесь ведем, так? Продолжим через один час. А теперь я прошу всех учеников покинуть помещение, чтобы мы с учителями обсудили происходящее. Еще никогда я не чувствовал, чтобы мои собственные ноги казались мне такими тяжелыми, когда я вставал с места. Все мы начали делать медленные шаги в сторону выхода, и тогда мне снова пришлось встретиться глазами с Кэт. Я хотел бы поблагодарить ее, хотя и не знал, за что конкретно, но прежде чем я успел – девушка с грустью отвела от меня свой взгляд. Не знаю, что здесь происходит, но прямо сейчас я был уверен в одном: все это лишь начало.