– Слышали слухи? Итэр, из нашей основной команды по кендзюцу, решил уйти из клуба…
– Да это преувеличения. Не станет он такого делать.
– Ну, не знаю, я слышала, что они там крепко разругались…
– Может быть, Итэр и бывает безответственным, но он не станет бросать команду прямо перед соревнованиями. Это же просто плевок в лица всем своим друзьям.
Примерно такие разговоры гуляли в большинстве интернет-беседах нашей школы, за последние дни. Не прошло и двух часов, как кто-то из учеников выложил эту новость на нашем форуме, а уже к утру это подхватили различные чаты и группы. Разумеется, информация там была приукрашена, как всегда и бывает в таких случаях, но этого с лихвой хватило, чтобы пустить целый пожар слухов. Если хотите знать мое мнение, то по большей части мне было плевать, что там говорили в интернете, но даже я не был «железным». Следующие несколько дней я постоянно слышал о себе недобрые, и даже оскорбительные слова, которые сопровождались различными взглядами и шушуканьями. Я начинаю думать, что подобное уже стало нормой для моей жизни.
Другой вопрос, а что делать с причиной этих слухов? Да, я сказал перед всей командой, что ухожу, но хочу ли я этого на самом деле? Такого ли мое истинное желание, или я ляпнул это в пылу момента, лишь на эмоциях… Я не сомневался в том, что мне нравится кендзюцу, но сейчас я не был уверен, что должен там оставаться, если учесть уровень моего настроя. С другой стороны, если я уйду, то смогу ли нормально разговаривать хоть с кем-то из своих одноклассников? Как после такой подлости со мной будет общаться тот же Сяо? А Аяка? Боюсь, что я не смогу посмотреть ей в глаза, если так сильно подведу ее.
Тем не менее, сколько бы я не волновался о своих товарищах по клубу фехтования, мои переживания в драмкружке были ничуть не меньше. Я не мог позволить себе подвести друзей по кендо, но и не мог бросить Фурину в театральном клубе. Эта растяжка в разные стороны становилась все сильнее, и я уже не был уверен, что у меня хватит сил сохранить оба своих увлечения.
Остановимся подробнее на Фурине. Я так и не смог выкинуть из головы ее плачущий вид, хотя она и сама пыталась сказать, чтобы я за нее не волновался. Да как тут можно не волноваться?! Это ведь превращалось в самое настоящее самоистязание. В общем, я вновь решил спросить совета, но на этот раз у того, кто точно мог знать правду.
– Что я знаю о Фурине? Знаешь, это довольно странный вопрос… – Навия посмотрела на меня с искренним недоумением, но я остался тверд во взгляде. – А почему ты решил спросить именно меня?
– Потому что вы единственная, кто по-настоящему знает этот драмкружок.
Это произошло во время одной из следующих репетиций. При одобрении Навии нас всех освободили от занятий на пару дней, чтобы мы лучше подготовились к предстоящей пьесе. Может быть, оно и к лучшему, ведь так я получил возможность избегать всех этих ненормальных взглядов в свою сторону, а заодно мог приглядывать за Фуриной… Но не в том смысле! Я просто хочу лучше понимать ее! Так или иначе, перед обеденным перерывом я решил подойти к Навии, чтобы задать ей прямой вопрос.
Вот только, как я и ожидал, «мадемуазель» похоже, мало чем могла мне помочь. Я понял это по одному ее взгляду, который выражал какую-то печальную неотвратимость. На секунду мне показалось, что эта женщина понимает меня лучше, чем я сам.
– Ты все же нашел Фурину «в плохом состоянии», да?
– Значит, и вы обо всем в курсе, не так ли? – я ответил вопросом на вопрос, но этим лишь усилил печальную улыбку на устах Навии.
– Я хотела вмешаться. Много раз хотела… Но Фурина продолжает отдавать всю себя нашему драмкружку. Она постоянно берет самые важные и самые тяжелые роли, все свободное время проводит на репетициях, поддерживает моральных дух команды… Если я отберу у нее эту болезненную маску – то обесценю все, что она успела для нас сделать.
– Но зачем ей это? Для чего она подвергает себя таким ментальным мучениям?!
Почему-то я был уверен, что Навия просто разведет руками и скажет, что ничего не знает. В конце концов, Фурина вряд ли бы сама ей что-то рассказала. Но вопреки своим ожиданиям я ошибся, потому что взгляд Навии как-то странно ушел в сторону.
– Итэр, я не думаю, что имею право об этом рассказывать.
– Это что за ответ такой!? – у меня возникло чувство, что кто-то надо мной издевался, ведь все кто знал правду, почему-то говорили мне что-то подобное.
– Прости Итэр, но я и в самом деле не могу… Да и я сама имею лишь догадки. Если Фурина сама не хочет чего-то рассказывать – то я не имею права разбалтывать ее секреты.
Хоть мне и хотелось продолжить свой бунт, но в глубине души я знал, что она права. Навия была нашим куратором, и ее первостепенная задача – отстаивать наши интересы. Я был уверен, что Эи поступила бы так же, если бы кто-то попросил ее выведать чью-то тайну. В моем молчании Навия прекрасно поняла, что я с ней согласился, а потому и продолжать разговор не стала. Но это ведь еще не значит, что его не мог продолжить я? Если я не мог узнать что-то о Фурине, то можно было бы что-то узнать о самом мотиве ее поступков.
– Скажите, это правда, что драмкружок на гране закрытия? – а вот этот вопрос заставил брови женщины поползти вверх. Ну, хоть какая-то реакция!
– Это Фурина тебе рассказала?
– Я лишь хочу убедиться. Ну, так что?
Навия с ответом явно не торопилась. Похоже, что свой режим молчания я благополучно передал ей, так как она определенно о чем-то задумалась, прежде чем дать свой ответ.
– Итэр, ты знаешь, в чем предназначение наших школьных клубов?
– Они помогают ученикам в получении привилегий, и это отражается на нашем рейтинге в школе.
– Ответ любого ученика нашей школы… – она сейчас так меня подколола? – Но это лишь вершина айсберга.
– А что же тогда под ним?
– Школьные клубы являются проходными билетами в самые разные отрасли. Можно сказать, что именно на них и держится наша школа, – она сказала это слишком серьезно, чтобы я сомневался в ее словах, но я все равно не до конца понимал смысл. Видя это, Навия продолжила. – Наша школа не просто так имеет такой авторитетный статус в образовании. Все ваши результаты и успехи мы отсылаем в самые разные учебные заведения по всему миру. Они в свою очередь – подмечают для себя гениев, которых потом прибирают к себе. Так же работает и наш драмкружок: здесь мы взращиваем юные таланты, которые получают рекомендательные письма и отправляются в лучшие театральные школы. Во всяком случае, так было раньше…
– А сейчас, значит, все изменилось? – теперь до меня доходил смысл ее слов, и поэтому я начал задавать встречные вопросы. Навии оставалось лишь удрученно помотать головой.
– К сожалению, в последнее время мы предоставляли не самые лучшие результаты. Поэтому, в школьном руководстве теперь всерьез рассматривается вопрос, чтобы закрыть наш драмкружок. Если это случиться, то все талантливые ребята, которых ты здесь видел, потеряют возможность начать свою актерскую карьеру…
– А Фурина?! Она тоже боится потерять такую возможность?? – не знаю, к счастью или худу, но Навия молча дала отрицательный ответ, не забыв при этом слабо улыбнуться.
– Нет, ей такое точно не грозит. Ты ведь наблюдал за ней на сцене? Фурина – гений актерского мастерства, хотя в глубине души ей и не нравится играть. Такой талант сможет пробиться и без всяких рекомендаций.
– Но тогда я все равно не понимаю… Если не для себя, то почему она так за всех тут печется?! Особенно, если они не стоят ее стараний…
Мне казалось, что я просто хожу по кругу. Раз за разом один и тот же вопрос, а продвижения никакого. Навия тоже не старалась вывести меня из этого круга, ей было важнее объяснить ситуацию, в которой оказался их клуб.
– Пьеса, которую мы сейчас репетируем – была предложена самой Фуриной. На нее приедет много важных людей, чтобы оценить работу нашего драмкружка. Вполне возможно, что это наш последний шанс остаться на плаву…
– Вот только этот «корабль» топит и саму Фурину.
Навия с интересом разглядывала мое лицо, хотя я и не понимал, зачем ей это. Она словно что-то увидела в моей реакции, и это «что-то» заставило ее улыбку вернуться к своей обладательнице. Хотелось бы мне знать, что за мысли посещали ее голову раз за разом, когда она вот так вот улыбалась, но Навия предпочитала сама давать различные намеки.
– Итэр, а ты не думал, что действуешь с неправильным подходом?
– Предлагаете просто закрыть глаза на происходящее??
– Нет, я не о том. Тебе незачем искать у кого-то совет, чтобы больше узнать о Фурине. Она и сама тебе все расскажет, если ты правильно ее попросишь.
Я уже не один раз замечал, как Навия любит говорить призрачными фразами относительно меня и Фурины. К чему это все было? Может быть, так она хотела помочь своей лучшей ученице?
– Почему вы так в этом убеждены? Я ничем не выделяюсь для Фурины…
– А ты в этом точно уверен? Не приходило в голову, что ты можешь оказаться единственным, перед кем она откроется? Ты ведь можешь и сблизиться с ней…
Повисло абсолютное молчание, в котором Навия удостоила меня непрерывным взглядом. У меня возникло чувство, что один из нас проверяет другого на прочность, только я пока не знал, кому какая роль здесь отведена. И если я все правильно понял, а я был уверен, что правильно – то Навия почти прямым текстом советовала мне нечто большее, чем простая дружба с синеглазой девушкой.
– Вы это серьезно? – наконец спросил я, когда убедился, что это не розыгрыш.
– А почему нет? Она красива, интересна, да еще и имеет что-то общее с тобой. Неужели ни разу не посещала мысль о чем-то подобном? Прямо ни капельки?
У меня просто не было слов. Нет, я бы соврал, если бы ответил Навии отрицательно, ведь уже не один раз меня посещал подобный вопрос. Но как куратор может так легко об этом говорить? Ведь секунду назад она рассказывала о том, что их клуб находиться не в лучшем положении. Неужели она не боится того, что подобные отношения могут создать проблемы в группе? Да даже без ситуации с театром, сам я уже успел забыть какого это – иметь девушку. После своего расставания с Кэ Цин эта тема попросту стала для меня мертвой зоной, и вообще… Стоп, да почему я вообще здесь об этом рассказываю?!
Навия поняла, что прямо сейчас ей не добиться от меня какого-то определенного ответа, но даже из моего молчания она смогла сделать какие-то выводы. Если сначала я думал, что она пытается меня к чему-то подтолкнуть, то в конце ее физиономия навела меня на мысль, что последний вопрос «мадемуазель» задавала скорее из личного любопытства. Теперь же она поспешила продолжить, пока я окончательно не расплавил себе мозг этими размышлениями.
– Я не могу рассказать тебе чего-то конкретного про нашу Фурину, потому что и сама мало чего знаю. Но я могу дать совет: если ты действительно хочешь что-то узнать, то лучше спроси профессора Невиллета.
Так, а вот теперь уже мои брови вопросительно поползли вверх. Нет, подобная мысль мне приходила, да и сам Невиллет уже предлагал помощь, но что такого он мог рассказать о Фурине? Конечно, он был ее классным руководителем, но едва ли в таком случае он был для нее ближе чем та же Навия.
– А это поможет? Думаете, что Фурина так близка со своим учителем? – мой вопрос явно оставил Навию в замешательстве, словно я сказал какую-то глупость.
– А ты разве не знаешь? Невиллет – это…
Но, так и не договорив свою фразу, Навии предстояло обернуться. Почему? Потому что, как раз в этот момент, в комнату отдыха зашла сама Фурина, да еще и в окружении нескольких девушек. Вот уж действительно вовремя, ведь теперь у Навии появился еще больший повод, чтобы подтолкнуть меня к Фурине. Я прямо таки чувствовал на себе взгляд этой «мадемуазель», и этот самый взгляд совсем не стеснялся на хитрую улыбку.
Когда Фурина в очередной раз встретилась со мной глазами, то я успел заметить, как ее очи словно сверкнули на мгновение. А вот стоило этому мгновению закончиться, как Фурина вновь начала делать вид, словно бы я ей вообще не интересен. Мне даже стало любопытно, долго ли она еще будет ломать эту комедию в моем присутствии? Что же до остальных девчонок, то они и в самом деле встретили меня равнодушно (только в хорошем смысле). Разве что Алиса враждебно стрельнула недобрым взглядом, но в этом деле мы с ней оба были хороши.
– Мисс Навия, мы хотели спросить, а где сегодня Лини и Линетт? – обратилась Фурина, когда прошла мимо меня.
– Их не будет. Не все занятия можно пропустить ради драмкружка. Тут даже я не в силах их отпросить.
– Ох, вот как…
Интересно, правдивым ли было это разочарование? По ее голосу я был бы готов поклясться, что да, но это же Фурина, кому как ней ей уметь притворяться. Черт, да я ведь уже сам путаюсь, где тут правда, а где ложь! Но в любом случае, пока девушка спрашивала Навию про наших фокусников, я снова и снова обдумывал последние слова Навии. Может быть, эта идея не лишена смысла? Не приударить за Фуриной, но попытаться самому к ней приблизиться, хотя я и сам не знал сейчас, как именно к ней отношусь.
– Эм, Фурина… – я сказал это так скованно, что умудрился даже удивить всех присутствующих таким тоном.
– Ну, что еще?
Разумеется, она не подала виду, что удивилась. Нет, идея Навии точно была обречена на провал! Ибо Фурина скорее раствориться в кислоте, чем откажется от своего образа. Жаль только, что для меня отступать было уже поздно.
– Я тут на обед собираюсь. Не хочешь присоединиться? Так нам будет легче обсудить дальнейшие планы на сценарий… – мне вообще надо удивляться, что со стороны остальных девчонок тут же последовали всякие перешептывания?
– Прости, но мне это неинтересно.
Ответ, который я и ожидал от нее услышать. Ох, как же мне хотелось просто бросить эту затею или провалиться сквозь пол! Но Навия все продолжала смотреть на нас, перекидывая взгляд то на меня, то на Фурину. Краем глаза я заметил, как наш куратор с улыбкой мне подмигнула, и жаль, что я не мог ответить ей тем же… Легко же ей: она сидит за своим столом, а меня отправляет терпеть всю эту заносчивость!
– О, вот оно что? Жаль, а я как раз купил сегодня один очень вкусный торт, прямиком из лучшей кондитерской в округе… – я притворно изобразил досаду, поднимая пакет с коробкой, внутри которой и в самом деле был торт.
На самом деле, торт этот я получил случайно. Меня лишь попросили отнести его в качестве подарка, но как оказалось – получатель имел аллергию на сладкое. Я лично ни на что не напрашивался, но, дабы не пропадать добру, получатель сказал мне, что эту сладость я могу оставить себе.
Чтобы придать своей наигранности больший эффект, я прикрыл глаза и пожал плечами, но на самом деле один мой глаз был слегка приоткрыт. Видели бы вы лицо Фурины в этот момент: если вначале она смотрела на меня с насмешкой, то теперь даже ее «маска» испытывала трудности. Девушка прямо боролась с самой собой, чтобы не выдать мне своей заинтересованности, а ее глаза никак не могли оторваться от пакета с лакомством, что я держал в руке. Честное слово, я мог бы поклясться, что в этот момент Фурина была готова пустить слюну.
– Кажется, он называется «мусс Фонтиналии»? Я слышал, как ты разговаривала с подружками о том, что хочешь его вкусить… Какая досада, по всей видимости, я теперь буду пробовать его один в верхнем ложе.
Может быть, это было жестоко, но мне и в самом деле хотелось рассмеяться от происходящего. Фурина явно не могла поверить, что все это происходит на самом деле. Она выглядела как ребенок, у которого нагло забирают конфетку, а он не может даже слова сказать. Своими щенячьими глазами она словно пыталась мысленно мне сказать «Так нечестно!». Да даже ее подружки смотрели на меня как на изверга, который решил потравить им всем душу.
«Если хочешь его попробовать – то приходи в верхнее ложе» – так же мысленно передал я ей своим взглядом, так что она смогла все понять без всяких слов. А вот я, проходя мимо Фурины, лишь нагло и победоносно ей улыбнулся. Кажется, что и этот раунд тоже был за мной.
Как и обещал, я направился прямиком в верхнее ложе. Если честно, то я не был уверен, что у меня было право там обедать, все же это была уже зрительная зона, но будем считать, что сегодня было небольшое исключение из правил. Если вспомнить, что я вообще не собирался есть сладкое на обед, то потом надо будет обязательно припомнить Навии, на что она заставила меня пойти.
Оказавшись в нужном месте, у меня и в самом деле не нашлось другого решения, кроме как начать есть это лакомство. Сейчас у меня появилась возможность, чтобы еще раз обдумать произошедшее в кендо, что не отпускало меня все последние дни. Как правильнее будет поступить в такой ситуации? Я попытался представить, как в таком случае действовала бы наша руководительница – госпожа Эи. Вы никогда не замечали, что именно к нашим наставникам мы мысленно обращаемся в такие моменты? Достаточно лишь спросить себя, чему именно и с какой целью они дают нам уроки. Так я и поступил: какие цели я преследую, находясь в команде по кендо? И достигаю ли я этих целей прямо сейчас, своими действиями…
«Я должен сделать выбор…» – в итоге я пришел именно к этой мысли, хотя подсознательно и отталкивал ее. Наверное, мне уже давно следовало признаться в этом хотя бы самому себе.
– Эм… Я не помешаю? – вдруг я услышал со стороны слабый и слегка скованный голос, который совсем не подходил его обладательнице. Во всяком случае, он не подходил ей под ее обычное поведение.
Прервав свои раздумья, я машинально перевел взгляд на источник голоса, чтобы обнаружить в дверном проеме обладательницу морских глаз. Странно, но я не торопился дать ей ответ, ведь меня привлек ее внешний вид. Почему-то до этого я не обратил своего внимания на то, что сегодня Фурина была одета не в школьную форму. Да, юбка и чулки на ней были вполне себе школьными, но вот синяя кофточка с длинным рукавом на пуговицах подходила больше под домашний гардероб. Также, сегодня девушка зачем-то надела на голову лазурный ободок, что отлично гармонировал с ее глазами. Про себя я отметил, что уж слишком сильно залюбовался Фуриной, и потому нужно было немедленно ей ответить. И что это за странное чувство я ощутил, пока на нее смотрел? Словно что-то горячее заполонило мои скулы изнутри…
– А, так вы все же передумали, мисс королева театра? – разумеется, это была лишь добрая шутка, но Фурина и здесь поспешила не терять важное лицо.
– Кхе-кхе! Так ведь возможность и в самом деле удобная! Когда как не за обедом можно обсудить сценарий?
– А, так дело только в нем? Мне-то казалось, что твои слюни свисали из-за невозможности поесть сладкого.
– Так я могу присоединиться, или нет?!
Фурина может изображать взрослого сколько хочет, но я отлично видел, как по-детски надулись ее щеки в этот момент. Это не могло оставить равнодушной мою улыбку, и я плавно указал рукой на зрительское кресло около меня, как раз туда, где рядом стоял небольшой столик, на который я и поставил торт. Увидев мое одобрение, Фурина в каком-то смысле расцвела, и тут же поспешила занять место рядом со мной, да еще и не забыла пододвинуть свой стул поближе. Зрелище и в самом деле было забавным.
– Ч-что? Я ведь уже объясняла, что веду себя так с тобой лишь понарошку… – наверное, такая явная улыбка с моей стороны вызвала у Фурины некоторую неловкость, потому что она слегка покраснела.
– Да все нормально. Просто не думал, что тебя можно купить одним лишь тортиком, чтобы ты согласилась терпеть мое общество.
По моим расчетам, на такое высказывание Фурина должна была взбунтоваться, но я вновь ошибся на ее счет – она осталась спокойной. Правда, я отчетливо заметил, как лицо девушки почему-то наполнилось досадой. Она что-то проговорила себе под нос, но сделала это так тихо, что я не смог ее расслышать.
– Так ведь не в нем дело…
– Что-что?
– Абсолютно ничего! Раз уж занял мое любимое место, то доставай тогда сценарий. Хоть почитаю, чего ты там понаписал…
Почему-то мне захотелось посмеяться, и я не видел причин себе в этом отказывать. Пока Фурина читала сценарий, то делала своего рода пометки, где нужно приложить больше усилий, а параллельно с этим спрашивала у меня советы, как нам улучшить ту или иную сцену. И так я вновь окунулся в атмосферу, когда время летело незаметно, а рабочая обстановка меня совсем не напрягала. Знаете, а ведь я даже получал удовольствие от этого процесса. Может быть, вся причина была в том, что сейчас я делал свою работу совместно с кем-то, но я предпочитал об этом не думать и просто наслаждался моментом. Как же называется такое состояние? Кажется, зона комфорта.
Не знаю, испытывала ли Фурина то же самое, но мне очень хотелось верить, что да, а иначе во всех моих действиях пропадал сам смысл. То есть, она же явно погубит себя такими постоянными депрессиями, если ни с кем не будет проводить время? Ну а я… Мне просто было обидно видеть, как она плачет, потому я и захотел помочь. Так продолжалось до тех пор, пока Фурина вдруг не заметила в сценарии то, чего там по определению было быть не должно. Ее лицо начало стремительно меняться из серьезного в недоумевающее, и даже возмущенное.
– Так, стоп… Что-то я не поняла…
Не скажу, что такая ее реакция меня удивила, ведь чего-то подобного я от нее и ждал. Наверное, будет правильным сказать, что я даже хотел получить от нее такую реакцию, когда добавлял в сценарий такие «изменения». Фурина медленно перевела на меня свои глаза, словно просто не могла всерьез поверить, что это моих рук дело, а я в свою очередь всеми силами старался не засмеяться.
– Итэр, ты ничего не хочешь мне объяснить?
– А что не так?
– Вот ЭТО! – она пальцем указала на край бумаги, где рядом с текстом была нарисована глупая рожица, а сверху над ней еще одна разозленная.
Если рассказывать подробнее, то подобные «художества» были разбросаны по всему листу, и тут и там просто изображали всяческие забавные лица или смайлики. Тот из них, что находился в самом верху, прямо у заголовка, явно показывал язык читателю.
– И тут… И еще здесь… – с долей некоторой паники девушка начала перелистывать сценарий, но на каждой странице встречала одно и тоже. – Да ты же здесь все изрисовал!!!
– Ну, мне казалось, что это поможет нам лучше влиться в атмосферу и понять персонажей.
– Твои «чибики» помогут мне понять моего персонажа?? Это, каким же это образом!!!??? – я боялся, что она меня сейчас оглушит.
– Ты не понимаешь, это лучше передает нам суть происходящего. Почему, по-твоему, дети так обожают книжки с картинками?
Я всеми силами старался изображать из себя откровенного идиота, каким возможно являлся на самом деле. Может быть, именно поэтому моя улыбка злила Фурину еще больше, а меня ее злость заставляла улыбаться еще шире. В общем, какой-то замкнутый круг, от которого я умудрялся получать удовольствие.
– Да ты же просто в детском саду застрял! Что я тут должна понимать???
– А ты попробуй как-нибудь сама позаниматься подобным. Глядишь, тебе еще и понравиться.
– Вот еще! Да чтобы я… – но я не дал ей возможности договорить.
Сложив руки и закрыв глаза, Фурина с гордостью задрала голову, но именно этим она дала мне блестящую возможность. Не успела девушка закончить фразу, как я легонько схватил ее за подбородок, и нарисовал у нее на щеке «сердечко» голубым маркером, прямо недалеко от глаза. Вообще-то, изначально я хотел нарисовать цветочек, но у меня на такое просто не хватило времени.
– Что… ты… – Фурина, явно шокированная такой наглостью с моей стороны, тут же посмотрела на экран телефона, в котором присутствовало ее лицо. Теперь можно было не сомневаться, что «взрыва» мне не избежать.
– Вот видишь? Так ведь гораздо веселее?
– Итэр дурак!!! Такой маркер не смывается! – несмотря на свои же слова, она все равно пыталась стереть мое художество краем рукава от кофты. Теперь я уже даже не сдерживал смех.
– Какая неблагодарность с вашей стороны, мисс. А ведь вам идет…
Видя то, как я с трудом удерживаю массу вырывающегося смеха, у Фурины начал дергаться глаз. Она не стала говорить мне чего-то конкретного, наверное, потому что поняла, что такое меня лишь сильнее забавит. Но что же она могла мне сделать, если слова были бесполезны?
– Ах ты… ты… – ее буквально распирала злость, а на языке вертелось ругательство, какое у француженок употреблять не принято. В итоге, как я и хотел, она нашла выход своей злости именно в той форме, на которую я и надеялся. – Ну, держись у меня!!
Со скоростью, которая присуща кошкам, Фурина выхватила у меня маркер из руки, а затем схватила за челку. Не то чтобы я не мог сопротивляться ей, скорее я специально не стал ничего делать. Не особо скупясь на усердие, девушка с силой написала что-то на моем лбу, а затем отскочила на шаг. Кто-то мог подумать, что она и сейчас злиться, но я точно заметил, как едва заметно уголки ее губ поползли вверх. Она словно радовалась своей выходке, подобно ребенку.
Теперь уже настала моя очередь посмотреть на экран телефона. Мне-то было все равно на ее «пакость», ведь я сам этого и добивался, но для поддержания атмосферы нужно было подыграть Фурине. В итоге, я заметил у себя на лбу жирную фразу
«Я ИДИОТ В КВАДРАТЕ». Что же, не очень оригинально, но зато весело.
– Ну ты и злюка, я же ради тебя стараюсь.
– Пф! Сам виноват! И вообще, ты еще легко отделался, – и вновь она гордо задрала нос, только теперь с победоносной улыбкой.
– А ты не боишься, что я тебе отвечу, и нарисую тебе еще и звезду на лице?
Говоря это, я вновь взял голубой маркер в руку, и притворно занес его в воздухе, якобы к лицу Фурины. Но прежде, чем я успел воплотить в жизнь свою задумку, актриса и сама схватилась за маркер, только теперь уже свой и черного цвета. Своим лицом она явно пыталась показать, что с ней лучше не шутить.
– Даже не думай! Если приблизишься еще немного, то я тебя так разукрашу, что даже сестра не узнает!
– У тебя фантазии ноль для такого.
– Да что ты?
Она очень быстро опровергла мои слова. В этот раз я даже не успел опомниться, как она схватила меня за лицо и начала что-то рисовать выше моих губ. Фурина не стала утруждать меня просмотром в зеркале, и на этот раз сама поднесла телефон к моему лицу. В этот раз я заметил там очень качественные усы, которым позавидовал бы даже таракан.
– Ахах! – девушка не выдержала, и засмеялась сама. Интересно, ее смех всегда звучал так красиво? Вроде это и был обычный смех, но напоминал какую-то сладкую мелодию…
– Считаешь это смешным?
– Ну, явно посмешнее того, что ты там в тексте рисовал… – сказала она, пока заливалась смехом.
– Держись!
Я все же исполнил свое обещание, и нарисовал ей звезду под другим глазом. Мне даже казалось, что в этот раз Фурина не особо-то и сопротивлялась, скорее уж из приличия. Чтобы достойно мне отомстить, девушка придумала новую пакость: она смахнула указательным пальцем кусок крема с торта, и незамедлительно помазала им мое лицо. Однако очень быстро актриса поняла, что это уже какой-то перебор, и все этим же пальцем вытерла мне лицо в тех местах, где оставался крем. Я только одного не понимал, если она таким образом извиняется, то почему на ее лице продолжает присутствовать улыбка? А еще… Мне казалось, что я сейчас провалюсь от смущения, но Фурина зачем-то медленно слизала с указательного пальца все тот же крем, который убрала с моего лица. Более того, она даже в этот момент умудрилась улыбнуться.
Глядя на всю эту радость и улыбку, я вновь не мог отделаться от мысли, что вижу перед собой самое настоящее чудо: момент, когда гордая и заносчивая перед всеми королева, превращается в самого обычного ребенка, невинного и нежного. А еще, я так же понимал, что эта улыбка мне нравится, уж очень она была красивой.
***
Это произошло на следующий день, во время учебных занятий. После своих дурачеств с Фуриной я решил, что мне все же стоит поговорить с Невиллетом о поведении девушки. Вообще-то, сегодня я должен был торопиться на занятия по кендо. Да, я сказал всем ребятам, что ухожу, но официально никакого прошения не подавал, а потому – я все еще член клуба по кендзюцу. По-хорошему мне стоило извиниться перед Аякой и остальными, но я решил, что уж один-то час они еще потерпят, вот и отправился к Невиллету.
– Класс, не забудьте обратиться к своему классному руководителю, чтобы вам выдали запасные комплекты вашей школьной формы, – только приоткрыв дверь, я услышал эти слова от нашего профессора.
Как и всегда, Невиллет был себе верен, старался сделать все, чтобы события прошли по правилам. Даже несмотря на то, что этот класс ему не принадлежит, этот учитель все равно придерживался подобного поведения. Впрочем, сейчас все учителя были такими, ведь скоро в школу должна была приехать важная делегация, и всех нас будут фотографировать для какого-то журнала.
Звонок уже прозвенел, а потому ребята, хоть и не спеша, начали выходить из кабинета один за другим. Мне пришлось дождаться, пока все они выйдут из класса, ведь вопрос был не для чужих ушей. Впрочем, даже когда класс опустел, Невиллет не сразу меня заметил – был полностью поглощен работой. Тогда мне пришлось громко постучать по стене, и вот тут мы уже добились прогресса: учитель обратил на меня свое внимание, хотя и совсем не изменил своего взгляда.
– Итэр? Тебя не так часто увидишь гостем в моем кабинете, – я прошел дальше, поближе к столу преподавателя, но Невиллет и тогда не оторвался от своих бумаг. – Чем могу послужить?
– Простите, если отвлекаю вас от работы, но это по поводу вашей ученицы…
Наконец-то, я смог заставить его уделить мне больше внимания, чем каким-то бумажкам на столе. Невиллет с интересом перевел на меня свой взгляд, явно ожидая продолжения.
– Помните, не так давно вы говорили, что можете помочь мне с Фуриной? – не теряя времени, Профессор тут же утвердительно кивнул. – Так вот…
Мне всегда казалось, что этот рассказ будет до невозможности коротким, но я ошибся. Я рассказал Невиллету о странном поведении Фурины, которое меня так беспокоило. Об ее переменчивости, о душевных переживаниях, о ее желании спасти театр, а еще о том, что я никак не мог понять, зачем это надо самой Фурине. Разумеется, я не смог избежать от Невиллета вопроса о том, почему я вообще заинтересовался этим, но ответить мне было нечего, кроме того, что мне неприятно видеть страдания Фурины. Моей целью было не донести до Невиллета о происходящем, а скорее поделиться тем, почему я вообще так обеспокоен.
– Если честно, я никак не могу выбросить из головы этот вопрос… – я в очередной раз вспомнил свой разговор с Фуриной, когда мы сидели в кафе, а затем ее плач под лестницей. – Что может заставить человека так упорно терпеть унижения, да еще и ради спасения того, что он не любит?
Должно быть, мое лицо исказилось в какой-то печали, раз Невиллет начал смотреть на меня с таким интересом. Тишина этого момента прерывалась лишь постукиванием пальца, которое издавал сам Профессор о поверхность стола. Только спустя несколько секунд до меня дошло, что Невиллет и сам задумался над этим вопросом. Уж не задавал ли он себе его раньше, пока сам наблюдал за Фуриной?
– Возможно, что правдивого ответа на этот вопрос мы не узнаем никогда…
– То есть, даже вы не в курсе?
Если честно, это смогло меня удивить. Конечно, я не питал каких-то особых надежд, но слова Навии смогли убедить меня в том, что нашему профессору известно о Фурине куда больше. Я уже не понимал, чем я занимаюсь и для чего: как ненормальный расспрашиваю всех о девушке, причем даже себе не могу нормально объяснить, зачем мне это надо. Но, прежде чем я успел начать ругать себя, Невиллет решил продолжить разговор.
– Я знаком с Фуриной не один год. Поверь мне: если она решила чего-то не говорить, то никогда не расколется, даже под пытками.
«Разведчик что надо…» – с долей сарказма подумал я, но решил не говорить этого вслух.
– Однако у меня было достаточно времени, чтобы сделать некие предположения, – кажется, я уже слышал подобное от Навии, но все равно заинтересованно посмотрел на Невиллета. Он словно только и ждал моей реакции, чтобы продолжить. – Я думаю, что все, что делает Фурина – как-то связано с ее матерью.
– Матерью? – почему-то до меня не сразу дошел смысл этих слов, а ведь все было просто как дважды два.
– Мама Фурины умерла, когда та была еще маленькой. Уж не знаю, насколько сильно это на нее повлияло, но с тех пор Фурина как одержимая начала уделять время нашему драмкружку. Однако она ни разу не сказала, зачем ей это, и даже продолжает делать вид, что с ней все нормально. Но на самом деле, я уверен, что она просто пытается заглушить свою печаль под видом «важной особы»…
Когда до меня начал доходить смысл его слов, то мне очень захотелось стукнуть себя по лицу. И ведь правда, Алиса как-то упоминала, что Фурина является сиротой. Почему я забыл об этом, почему не попытался спросить ее, когда мы сидели в кафе?! В тот момент она была готова к тому, чтобы раскрыть мне душу, но я попросту забыл о самом важном факте Фурины. Теперь даже смысл маски актрисы принял для меня несколько новое значение. Думая обо всем этом, я начал рассуждать вслух, и даже не заметил, как плотно сжались мои кулаки.
– Стараясь скрыть свои слезы потери, она надевает на себя образ равнодушной личности. Она специально закрывается в себе, чтобы никто не увидел ее слабую сторону... Так она борется с тем, что на самом деле очень скучает по маме…
– Да, именно так. Вот только Фурина все еще остается ребенком, и живя в этом коконе из притворства и лжи, она психологически вымоталась. В то же время, Фурина – хочет спасти драмкружок, для нее это важнее, чем потеря собственного «я».
Я не смог ответить себе на тот вопрос, с которым пришел сюда, но и не скажешь, что моя прогулка была бесполезной. Почему-то теперь я начинал понимать действия Навии: все это время она надеялась, что я смогу подтолкнуть Фурину к раскрытию, чтобы она хоть перед кем-то могла облегчить душу. Но я все равно не понимал, почему именно я? Почему Навия так уверена, что для меня Фурина сделает исключение и откроется мне? Что во мне такого особенного?
Хоть я и стоял сейчас в классе Невиллета, но разумом пребывал в своих воспоминаниях, когда видел Фурину с самых разных сторон. Ее гордое и нахальное лицо сменялось вспыльчивостью, а из вспыльчивой особы она становилась веселой и жизнерадостной девушкой, но затем… В моем воображении, улыбка Фурины меркла, уступая место заплаканному и беззащитному ребенку. Она никогда в этом не признается, ведь для нее признание – означает поражение, но правда в том, что каждый день Фурине очень одиноко.
Внезапно я осознал, что теперь никакого «выбора» для меня не существует. Просто потому, что в такой ситуации я не мог принять иного решения чем то, которое был вынужден сделать.
***
Правильно говорят, что время – это удивительная вещь. Когда ты думаешь, что у тебя его много, то умудряешься куда-то его потратить и опоздать, но когда его мало – ты сохраняешь его в достатке. Точно так же случилось и со мной сегодня: после разговора с Невиллетом я не только не опоздал на кендо, но еще и смог прийти раньше всех. Раньше я бы похвалил за это себя самого, но сейчас мне было не до шуток. Мне предстояло сделать то, на что я не решался, но что должен был сделать с самого начала.
Как я и думал, перед началом тренировки наша Эи уже была в зале и подготавливала инвентарь. Где-то в углу я заметил раскрытую книжку, а еще кружку с молоком и данго – ее любимый набор времяпровождения. В целом, Эи всегда была верна себе, всегда оставалась неизменной, словно запечатленная в моменте. Может быть, именно поэтому я и взял ее образ на роль «Электро-архонта». Когда я начал к ней подходить, то она не замечала меня до самого конца.
– Эи… – обратился я к ней, и уже тогда она спокойно повернулась ко мне. Многие могли подпрыгнуть от внезапного голоса, но эту женщину было не так легко напугать.
– Ах, Итэр. Пришел все же? Слушай, помоги мне прибрать инвентарь? А то ребята помладше совсем не приучены к порядку…
Я кивнул, а после наклонился рядом с «Богиней молнии», помогая ей укладывать катаны на тренировочную стойку. Время шло, но Эи ничего не говорила, ни о моем недавнем скандале, ни о плохом поведении. Она словно ждала, пока я сам что-то скажу, и за это я был ей благодарен.
– Эи, можно вас спросить кое о чем? – мой тон стал уж совсем печальным, наверное, потому что я знал, чем закончиться наш разговор. Когда она молча кивнула, то я продолжил. – Вы как-то давали мне персональные уроки, и тогда у нас с вами завязался разговор… Вы рассказывали мне о том, как в детстве потеряли сестру-близнеца.
Я отчетливо увидел, как на мгновение на лице Эи прошлась гримаса боли, сменяемая горькой улыбкой. Я не хотел напоминать ей об этой ране, ведь знал, что та потеря далась ей нелегко. Но выбора не было, только так она сможет понять всю важность моего вопроса.
– Да… Ее звали Макото…
– Тогда вы говорили, что это серьезно по вам ударило, и вы закрылись в себе.
– Все именно так.
– Скажите, а если бы… Если бы погиб еще более близкий человек, то как с этим можно справиться? Как это преодолеть?
Повисло молчание, в котором Эи решительно оценивала меня взглядом. В ее фиолетовых глазах я всегда улавливал какую-то силу, поэтому знал, что с ответом ее лучше не торопить. Хоть у меня и была Люмин, но я никогда не мог даже представить какого это – потерять любимого человека.
– Думаю, подобное невозможно преодолеть, – ответ, на который я, скажем так, не рассчитывал. – Жизнь постоянно меняется, никогда не стоит на месте. Чтобы выбраться из кокона, в который мы сами себя загоняем – нужен кто-то или что-то, что подтолкнет нас к спасению, поможет все осознать и захотеть жить дальше. Все, что нам остается, это просто верить и ждать, что однажды в нашей жизни случиться эта самая перемена… Беда только в том, что иногда на это уходят годы, и в окончании мы уже перестаем на что-то надеяться, а без надежды – перестаем бороться.
– Тогда… Если у тебя есть возможность спасти такого человека, есть шанс помочь ему, то насколько это важно?
– Зависит от того, насколько сильно этот человек заслуживает помощи. Особенно в твоих собственных глазах.
– Ясно…
Хоть я и получил ответ, но, по сути, он привел меня к тому, о чем я и сам думал. Как там говорят в таких случаях? Прислушивайся к своему сердцу, или делай то, что считаешь нужным. Я знал, кому сейчас сильнее нужна моя помощь, знал, насколько сильно этот человек заслуживает спасения, и я точно знал, чем мне придется пожертвовать, чтобы этому человеку помочь.
Уже во второй раз мы погрузились в тишину, в которой Эи смотрела на меня оценивающим взглядом. Я только сейчас понял, что мы оба уже не прибираем инвентарь с пола, а стоим в полный рост, друг напротив друга. Эи ждала от меня того, что я ей объявлю. Может быть, она и сама понимала, зачем я сегодня пришел?
– Учитель, простите, что заявляю об этом так, но я покидаю секцию по кендзюцу. В этот раз окончательно… Я знаю, что у нас официальные соревнования в самом разгаре, и я представляю нашу школу. Поэтому, я прошу вас отстранить меня, чтобы все прошло на официальном уровне.
Я сказал это без запинки, без дрожи в голосе. Странно, ведь перед этим я сильно волновался. А ведь я только сейчас в полной мере осознал, насколько сильно мне нравилось брать в руки меч. Мне думалось, что уж тут-то Эи точно меня отругает, но она продолжала молчать еще несколько секунд.
– Ясно. Значит, ты все-таки решился на это? Тогда делай так, как хочешь, – подобрав с пола еще одну катану, она развернулась ко мне спиной и просто понесла ее к стойке. Если честно, меня даже удивила подобная реакция.
– И все? Вот так просто? Вы даже не скажете мне о том, как неправильно бросать команду перед выступлением?
Что же, я добился того, чего хотел – Эи повернулась обратно ко мне. Однако выносить ее тяжелый взгляд было до невозможности страшно, ведь я боялся ее внезапной критики. Вот только, вопреки моим ожиданиям, Эи почему-то мягко улыбнулась…
– Я ведь не сказала, что выгоняю тебя? Иди, сделай все дела, какие должен сделать, а потом возвращайся когда будешь готов. Кажется, главный герой твоей книги тоже периодически возвращается к старым друзьям?
– Это же не шутка!! Почему вы даже не ругаете меня?! Я же поступаю с вами как последний эгоист… – я слишком поздно заметил, что начинаю срываться.
– Итэр, для мечника, в первую очередь важен не талант в обращении с мечом. Самое главное – это несгибаемая воля к сражению. Если ты набрался решительности на то, чтобы до конца идти за своим желанием, то как я могу ругать тебя за это?
Можете посчитать меня слабаком, но я не нашел в себе силы что-то ответить. Я всегда старался не обращать внимания на то, что происходит с моей жизнью.
«Всегда иди вперед без оглядки!» - вот был мой девиз. Но прямо сейчас, мне было просто до невыносимого стыдно перед Эи. Я не хотел подводить ее, как и не хотел бросать наше любимое хобби с Аякой. Но душой я чувствовал, что поступаю правильно. Похоже, что я снова позволил эмоциям отразиться на моем лице, а потому Эи… В общем, она подошла прямо ко мне, а затем обняла. Слава богу еще, что на ней была спортивная форма, а иначе ее внушительные формы заставили бы меня упасть в обморок.
– Ты хороший и добрый человек, Итэр. Не позволяй окружающему мнению поколебать твою веру в это… – она сказала это, когда оторвалась от меня, и наши глаза теперь были на одном уровне.
– Почему вы так уверены, что я вернусь?
– Почему? Хм… – казалось, что мой вопрос заставил ее серьезно задуматься, но в итоге она широко улыбнулась. – Всегда найдутся смельчаки, готовые бросить вызов молнии.
Честное слово, я понятия не имел, что она хотела мне этим сказать. Это я-то смельчак, что готов бросить ей вызов?? Да у меня руки дрожали каждый раз, когда я выходил против нее один на один! Однако эта ее фраза заставила меня кое о чем задуматься. Я вспомнил еще одного человека, который когда-то сказал нечто подобное. Эи уже успела развернуться и начала возвращаться к сбору инвентаря, как тут я задал ей еще один вопрос. Теперь мной двигало банальное любопытство.
– Скажите, почему Скар так меня ненавидит?
– С чего ты так решил? – она что, всерьез удивилась моему вопросу?
– Да он же из кожи вон лезет, чтобы сделать мне какую-то подлость или прочитать лекцию.
Эи явно требовалось время, чтобы обдумать мои слова. Что-то тяготило ее разум, когда я сказал подобное про Скарамуччу. Если честно, мне не хотелось лезть в их семейные дела, но так у меня было больше шансов понять само мышление Скара. По итогу, когда Эи снова заговорила, то я уловил в ее голосе какую-то печаль.
– Он ненавидит не тебя, а скорее меня… – я бы мог спросить, о чем она, но уже знал ответ.
– Это из-за истории с Кадзухой?
Итак, его звали Каэдэхара Кадзуха. Я знал его не так много, но достаточно много слышал про него. До моего прихода этот парень был гениальным фехтовальщиком, говорили даже, что он мог на равных противостоять Эи. Кто-то всерьез задавался вопросом, кто был сильнее: я или сам Кадзуха. Беда только в том, что я пришел уже после него, и почти сразу занял место главного мечника в команде, проще говоря – я занял место Кадзухи. Хоть Скар и пытался этого не показывать, но его этот факт бесил, ведь Кадзуха был его лучшим другом, а после того, как я занял его место, то Каэдэхара покинул нашу школу.
– Скар с Кадзухой всегда были не разлей вода. Я думала, что однажды назначу Кадзуху капитаном, вот только… – Эи говорила медленно, обратив взгляд куда-то в сторону. Из-за этого создавалось впечатление, что разговаривает она с самой собой, а не со мной. – Кадзуху никогда не привлекала возможность быть мечником. И дело тут даже не в том, любил он кендзюцу или нет, его не устраивала сама наша школа.
– Почему? Конечно, порой я и сам ее не люблю, но ведь тут очень хорошие перспективы…
– Да, но Кадзухе не нужны были перспективы, он был слишком свободолюбив. Он мечтал не о хорошем образовании, а о том, чтобы начать путешествовать по миру. Я видела это, хоть предпочитала и не замечать, а вот Скар – нет. Однажды перед Кадзухой предстала возможность, чтобы покинуть нашу школу и продолжить обучение в дороге, он мог получить как раз ту профессию, которая позволит ему рассмотреть весь мир. Я поняла, что ему тяжело принять это решение самому, и поэтому отстранила его. Он не был на меня расстроен, даже скорее обрадовался, что я освободила его от бремени, а затем он покинул нашу школу… Но вот для «Скарамуччи» это стало невосполнимой потерей. Думаю, из-за этого он и одержим победой на этих соревнованиях.
– Но ведь он его друг! Он должен понять, что это его выбор…
Эи покачала головой. Возможно, она и в самом деле была права, что иногда невозможно справиться с жизненными потерями самому, и все что нам остается – это ждать. Мне хотелось бы расспросить ее об этом поподробнее, но случилось того, чего я хотел меньше всего – двери в зал открылись, а прямо за ними стояла вся наша группа.
Кто-то из них явно удивился, увидев меня рядом с Эи, но почти сразу же эти взгляды успокаивались, а их обладатели просто проходили мимо меня с миром. Как я и думал, большинству из них не приходило в голову, что я серьезно могу бросить команду на произвол судьбы. Они еще даже не догадывались о том, что я попросил от Эи. Может быть, именно поэтому я пришел к ней заранее, чтобы тихо уйти и избежать ненужной неловкости. Что же, настало время для моего наказания за подобные мысли.
Тяжелее всего мне стало через секунду, когда я встретился глазами с Аякой. Увидев меня, девушка сразу же оживилась, и чуть ли не вприпрыжку побежала ко мне. Я прикладывал титанические усилия, чтобы моя печаль как можно меньше сейчас отражалась на моем лице, но чем радостнее рядом со мной была Аяка – тем тяжелее мне это давалось.
– Итэр! Рада, что ты все же пришел… – она слегка замялась. Должно быть, вспомнила то, как я ушел в прошлый раз. – Слушай, извини нас, ладно? Я поговорила с ребятами, они понимают, что сейчас тебе тяжело. Кто-то даже сказал, что нам всем надо вместе прогуляться, чтобы немного взбодрить тебя. Даже Скар волнуется…
Никогда бы не подумал, что слова человека могут превращаться в ножи. С каждым ее словом я чувствовал, как меня пронзает моя же совесть.
– Итэр, а с тобой все хорошо? Ты будто бледный… – она частенько задавала мне этот вопрос, ведь Аяка всегда волновалась за меня, но в этот раз со мной и в самом деле было не все хорошо. – Слушай, давай сегодня вместе потренируемся? Я буду хорошей разминкой для тебя перед соревнованиями…
У меня в арсенале не было ничего, кроме молчания. Не знаю, долго ли я бы смог выдерживать это, но меня спасла Эи, когда заговорила со всей группой.
– Так, время тренировки уже началось, так что всем построиться.
Мы послушно начали занимать свои места в ряду. Я видел, как многие ребята с улыбками перешептываются, а завидев меня, даже улыбались мне в ответ. Интересно, а какое лицо у меня сейчас было? Хотя, лучше об этом не думать. Когда все хоть немного успокоились, Эи вновь начала говорить, но перед этим встретилась со мной глазами.
– Итак, сегодня мы по плану отрабатываем классические приемы, но перед этим у меня важное объявление… – Эи опустила катану кончиком вниз, потребовалось еще несколько секунд, чтобы все обратили на нее внимание. – Доношу до вашего сведения, что с этого дня и до конца учебного года – Итэр отстраняется от занятий по кендзюцу, а также выбывает из команды.
– ЧТО??? – даже не знаю, сколько человек разом сказали это, но Эи осталась тверда в голосе.
– Это мое личное решение. Итэр снимается с соревнований…
Как и ожидалось, весь зал наполнился громкими перешептываниями, что сейчас никого не смущало. Лишиться лучшего мечника прямо перед самым важным поединком? Это буквально потерять правую руку перед боем. Даже Скарамучча поддался пугающему шоку, который заставил его рот открыться.
– То есть, как это снимается?!
– Прямо как тогда, с Кадзухой…
– Это что, шутка??!!
Эти, и многие другие слова еще некоторое время гуляли по залу. Краем глаза я глянул на Аяку, мне хотелось как-то успокоить ее, но я потерял на это всякую надежду, когда увидел ее лицо. Понимаете, девушку прямо с головой накрыла смесь отчаяния и неверия. Мне думалось, что она сейчас не выдержит и закричит, но первым голос подал именно тот парень, который в прошлый раз упрекал меня за прогулы.
– П-подождите, учитель… Но ведь Итэр заявлен на один из финальных поединков соревнований, который уже совсем скоро. Без него нашей школе не победить.
– Место Итэра в финальном поединке займет Аяка. Это окончательное решение.
– Нет!!! – все же Аяка не выдержала. – Мы столько к этому готовились, столько тренировались! Вы не можете так поступить с ним лишь из-за нескольких прогулов! Так ведь, Итэр?!
Она с надеждой посмотрела на меня, но что я мог? Эи разыгрывала этот спектакль специально для меня, но даже она была не всесильна. Не уговаривать же мне ее, чтобы она меня оставила? Такая двойная игра создаст только больше путаницы. Больнее всего было видеть, как рушиться надежда в глазах Камисато.
– Аяка, я уже сказала – это окончательное решение. Надеюсь, ты не забыла, что главный принцип этого места – это дисциплина? – этих слов, а также грозного тона Эи хватило, чтобы поставить Аяку на место, но было недостаточно для того, чтобы угомонить Скарамуччу, который тоже больше не мог молчать.
– А ну-ка стойте! Вы не можете принимать это решение так просто!
– Объясни, – от слов Скара, Эи даже не дрогнула.
– Я – капитан этой команды. Вам не кажется, что вы не можете выгонять и менять роли в команде, даже не уведомив меня о подобном?!
– Это решение было принято вышестоящим для тебя руководством, Скар. Хочешь ты того или нет, но тебе придется смириться с моим выбором.
Казалось, что Скарамучча вот-вот лопнет от злости. Раньше я бы только ухмыльнулся и повеселился от такого зрелища, но сейчас… Мне было его искренне жаль. И я даже подумать не мог, что он посмотрит на меня с какой-то мольбой.
– Ну а ты чего молчишь??? Тебя что, все устраивает?! Скажи хоть что-нибудь! – знал бы он, насколько тяжело мне подбирать слова.
– А что я могу? Как и сказала Эи – не в моей власти отменить ее решение. Если уж даже ты, как капитан, не был услышан то, что мне прикажешь делать?
Аяка смотрела на меня с лицом, которое просто не верило в происходящее. Словно сейчас она увидела другого Итэра, который никогда не существовал. Пока у всех не было сил, чтобы вымолвить хоть слово, то я решил воспользоваться моментом и вышел из строя. Мы с Эи еще раз встретились глазами, и тогда я осознал, что хочу ее поблагодарить. Я только сейчас понял, что никогда не кланялся ей во время тренировок и поединков, а ведь это был один из самурайских обычаев – так в Японии выказывали уважение друг другу. Что же, подобное надо было исправить.
– Спасибо вам за все, госпожа Эи, – сказал я, а параллельно с этим поклонился. Интересно, а чему больше удивились ребята, моему поклону, или тому, с какой легкостью я покидал тренировочный зал?
***
Думаю, не надо объяснять, насколько сильно изменились слухи про меня в сети. Теперь уже мало кто защищал меня в дискуссиях о том, насколько подло я могу поступить со своими товарищами. Не сомневаюсь, что были ребята, которым на все это было до лампочки, ведь они не увлекались кендзюцу и соревнованиями школы. Жаль только, что добрые слова этих ребят просто тонули в той критике, которой меня поливали разозленные товарищи по кендо. И уж можете мне поверить, что на негатив и наличие плохих слов эти ребята не скупились.
С тех прошло уже два дня… Кажется, два дня. Понимаете, я просто застрял в моменте после того случая. Мне до сих пор казалось, что я выхожу из тренировочного зала и иду домой, хотя с тех пор уже успел не один раз побывать на уроках и увидеть множество недовольных физиономий. Лицо Аяки так и не вышло у меня из головы, а вместе с ним – никуда не делось и обжигающее чувство совести.
Лишь Люмин ничего не говорила мне о произошедшем событии. Мне даже думалось, что она и вовсе не в курсе, но надеяться на такое было попросту глупо. Это же Люмин, она всегда была в курсе происходящего, а еще она всегда чувствовала мое настроение. Так она не хотела обременять меня еще большей тяжестью, вот и делала вид, что ничего не происходит. Каждый вечер она встречала меня после занятий и готовила пищу, хотя сейчас была и моя очередь. Даже наша собака была ко мне благосклонна и постоянно лезла облизываться. Да уж, насколько же сильно я опустился, раз даже собаке приходиться меня утешать?
Что-то подобное случилось и сегодня: после занятий я шел домой, и как всегда, там меня уже ждала Люмин. Однако сегодня что-то в ее поведении изменилось, она словно радовалась куда больше обычного, пока я снимал обувь. А ведь я еще даже не подозревал, что меня ждет…
– Братик! Ты чего так долго? Хотя неважно, раздевайся быстрее…
– И тебе привет, – я уже начинал чуять что-то неладное, и это мне не нравилось. – У нас что, какое-то радостное событие?
– Можно и так сказать…
Люмин сказала это слишком загадочно, а улыбнулась еще загадочнее. Затем я увидел, как ее глаза обращаются куда-то за угол, как раз туда, куда не доставал мой взгляд. Люмин не стала мучить меня лишними интригами, и поэтому рукой показала мне, чтобы я поторопился пройти в комнату.
Даже не знаю, могло ли мне стать хуже, чем было сейчас, но от произошедшего дальше я бы с радостью отказался. Жаль только, что Люмин моих чувств не разделяла. Чем ближе я подходил к ней, тем чаще она заглядывала за угол и тем шире становилась ее улыбка.
– Скорее-скорее! Посмотри… – сказала она, хотя и торопить меня не было никакого смысла.
Прямо за углом, куда и указывала Люмин, не было ничего необычного, если не считать одной детали – там стоял человек. Взрослый мужчина, в деловых брюках и рубашке. Он смотрел куда-то в окно, из которого было видно территорию нашей школы, но будь моя воля – он бы из этого окна вылетел. Его пшеничного цвета волосы были прямо как мои с Люмин, и лично для меня это было болезненным напоминанием того, что мы с этим человеком являлись родственниками.
– К нам приехал отец! Ну, разве не здорово, Итэр?? – порой я и в самом деле завидовал жизнерадостности своей сестры.
