heat

      Чеён не знала, сколько времени прошло с тех пор, как Чонён привезла её домой, но, когда она наконец смогла оторвать голову от подушки, небо за окном было ярко-розовым. Тело неприятно ныло, пальцы дрожали, в голове пульсировала, отдаваясь басами в виски, боль. Конечно, переживать из-за отношений, которых никогда не было, глупо, но… Мина ей действительно нравилась, а после ужина Сон даже позволила себе думать, что чувства могут быть взаимны. Что ж, ошиблась. Больше не повторится.       – Ченг? – Чеён обернулась, чтобы увидеть, как голова сестры просовывается в щель между косяком и дверью. – Ты так и будешь лежать здесь?       – Мне плохо, Чон. Я собираюсь страдать до Второго Пришествия.       – Не драматизируй.       – Хочу и драматизирую, – пробормотала Сон, кутаясь в одеяло, словно гусеница в кокон.       – О, мило, – рассмеялась Наён, запуская руку в короткие каштановые волосы. – Она ведёт себя так же, как ты, когда расстроена, Чон.       – Я не веду себя так!       – Ведёшь, – улыбнулась Им, оставляя на щеке Чонён нежный поцелуй. Сердце Чеён пропустило удар. Так мило… – Ты когда-нибудь замечала это, Ченг? Всякий раз, когда что-нибудь идёт не так, как она хочет, Чонён бурчит что-то себе под нос и заворачивается в одеяло, словно буррито.       – Я никогда так делала!       – Делала всякий раз, когда я говорила, что не пойду с тобой на свидание. Ты лежала на кровати, завёрнутая в одеяло, и обиженно надувала щёки, пока я не приносила тебе что-нибудь поесть. Не обижайся, я всегда думала, что это мило.       – Иди к чёрту, – пробормотала Чонён, но Чеён заметила, какими красными стали щёки. – Я принесу тебе ужин, Ченг, и сделаю чаю. А ты, – она ткнула пальцем в щёку Наён. – Не вздумай рассказывать ещё какую-нибудь ерунду обо мне, ясно?       – Да, мэм, – когда шаги Чонён стихли, Наён села рядом с Чеён. Она была одета в одну из футболок Чон и трико с эмблемой их колледжа. Волосы стянуты в хвост, на лице ни грамма макияжа. Видимо, родителей не было дома, раз Чонён осмелела настолько, чтобы пригласить свою девушку переночевать у них. – Твою сестру так легко смутить.       – Не знала об этом.       – Ну, ей нравится строить из себя крутую, но, думаю, мы обе понимаем, что в душе она очень чувствительна. Просто ей не нравится признавать это.       – Может быть.       Наён наклонила голову, с любопытством разглядывая раскрасневшееся лицо Чеён. Хитрая улыбка появилась на пухлых губах, и Сон внезапно почувствовала себя загнанным в угол зверем. Охотник стоял перед ней, держа наготове ружьё, вдалеке лаяли собаки, а она из последних сил отходила назад, всё ещё надеясь где-нибудь спрятаться.       – И как её зовут?       – К-кого?       – Девушку, которая так тебя расстроила.       – Я… я… – Чеён вздрогнула, опуская голову, чтобы придумать, как ответить.       – Не обижайся, Ченг, но я поняла, что ты лесбиянка, в первую же секунду после того, как увидела тебя.       – Из-за стрижки?       – Не все лесбиянки носят короткую стрижку, Ченг, это стереотип, и я тому доказательство. Дело в другом – в тебе самой. Ты, как и я, и Чон, восхищаешься женщинами. Так… хочешь поговорить об этой девушке?       – Не о чем говорить. Она нравилась мне, – ну, и сейчас, конечно, нравится, – и я думала, что это взаимно, но вчера она сказала, что не понимает, какого чёрта происходит, и всё должно было быть по-другому. Я понимаю, что глупо так переживать из-за девушки, с которой мы знакомы всего пару месяцев, но… не знаю, это просто неприятно.       – Эй, – Наён осторожно прошлась кончиками пальцев по щеке Чеён. – Это не глупо. Особенно в пятнадцать. Знаешь, первая любовь и всё такое.       – Это пока не любовь, только симпатия.       – Это тоже очень важно. В твоём возрасте вообще всё слишком важно. Ты учишься и всё такое, получаешь полезный для жизни опыт и кучу психологических травм, которые становятся фундаментом твоего будущего. Не думай, что твои чувства глупые или неправильные, потому что это не так. Ты же рисуешь, верно? Тогда представь, что чувства – цвета. Глупых цветов ведь не бывает?       Прежде, чем Чеён успела ответить, тишину дома разрушил резкий звон разбившегося окна. Стёкла вместе с небольшим круглым камешком упали на пол, и Сон услышала громкую ругань Чонён. Когда они с Наён подбежали к окну, снаружи уже не было никого, кроме Чон, которая грозно тыкала битой в сторону дрожащих от небольшого ветерка кустов.       – Какого чёрта эта было?       – Не знаю, но больше я сегодня точно не усну.

***

      Первое, что почувствовала Мина, когда открыла глаза, – тепло. Они лежали в кузове пикапа Момо. Сана и Момо устроили по обе стороны от неё, обвив сплетёнными руками её талию. Минатозаки как обычно мило посапывала, а Хираи, еле слышно похрапывая, пускала слюни на воротник тонкой куртки Мёи. Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Небо розовело.       Мина сбежала к ним вчера вечером, когда отец уехал на очередной семинар, а мама, уложив Аки, выпила снотворное. Ей нужно было поговорить с кем-то, кто видел в ней не идеальную дочь, а просто девушку. И никто не подходил на эту роль лучше старых друзей, – Саны и Момо.       – Ненавижу спать под открытым небом, – пробурчала Момо, когда слишком яркие лучи рассветного солнца попали в глаза. – Тут всегда нужно засыпать в солнечных очках.       – Ты могла бы просто развернуть машину, как мы вчера и говорили, – пробурчала Сана, не поднимая головы. – С добрым утром, Мина.       – Посмотри на эти мешки под глазами, не думаю, что она вообще спала.       – Кажется, я отвыкла спать не в кровати, – улыбнулась Мёи.       – Мы ночевали так неделю назад, всё было в порядке. Что-то случилось?       Мина знала, что может им доверять. Они были рядом в самые жуткие и грустные моменты её жизни, видели её плачущей, напуганной, разозлённой, но всё равно никуда не ушли. Она всегда приходила к ним, когда думала, что готова сдаться, но сейчас всё было будто бы по-другому. Можно ли говорить с ними о Чеён? Спрашивать, что она должна чувствовать сейчас, как следует поступить?       – Кажется, я ошиблась.       – Не съела овощи за ужином? – Пошутила Момо.       – Это серьёзно, Моморинг! – Сана слабо толкнула свою девушку в плечо. – Продолжай.       – Когда я приехала сюда, то встретила кое-кого. Хорошего человека. Он был очень добр ко мне, мы общались, и Аки в восторге от него. Я думала, что мы сможем подружиться, но потом… всё вдруг стало слишком сильным. Я хотела видеть его, говорить с ним, но я не могу. Папа просто не позволит.       – Почему?       – Он атеист и художник, и определённо покажется ему слишком легкомысленным и ненадёжным.       – Знаешь, твой отец не тот человек, которого стоит спрашивать. Плевать, кто этот парень, если он тебе нравится, скажи это. Будь его подругой или девушкой, кем захочешь, а не бегай от него.       – Мина, – Сана мягко поцеловала её в висок. – Ты уже сделала для своего отца достаточно. Ты была и остаёшься заботливой дочерью и сестрой, и это не изменится, если ты найдёшь парня. Ты не обязана выполнять все желания твоего отца, потому что, если ты будешь делать этого, то в конце концов запрёшь себя в башне как Рапунцель. Попробуй, рискни, семнадцать созданы для того, чтобы ошибаться.       – Я… я не знаю…       – Где он живёт?       – Для чего…       – Мы едем к нему, – заявила Момо. – Там будет проще понять, чего ты хочешь.       – Это слишком радикально, – сказала Сана.       – Зато действенно. Садитесь в машину.       Дом Чеён был небольшим двухэтажным коттеджем с серой черепичной крышей и невысоким крыльцом. На кухне горел свет, наверное, кто-то из её родителей готовил завтрак, а значит – Мина не могла просто позвонить в дверь и позвать Сон для разговора. В первую очередь эти люди знали её как дочь священника, а такие дети не могли приходить в чужие дома в пять утра без видимой причины.       – Так, какой он, этот парень? – Спросила Сана.       – Он… – Мина смущённо улыбнулась. – Добрый, забавный, милый, ладит с детьми, хотя сам ведёт себя как ребёнок, но я чувствую, будто могу положиться на него. Он умнее, чем кажется, и он любит заботиться о других. А когда он улыбается, моё сердце бьётся быстрее.       – Звучит так, будто он идеален.       – Да, наверное.       – Тогда я вообще не понимаю, почему ты думаешь! Иди и скажи ему всё!       Момо положила руки на плечи Мёи, массируя их, словно тренеры из спортивных фильмов перед решающим матчем. Сана махала руками как чирлидерши из их старой школы, и Мина почти ожидала услышать мотивирующие кричалки.       – Ладно, я сделаю это… Да!       – Вперёд, детка, этот парень будет твоим!       Мине хотелось смеяться и плакать одновременно. Она, крадучись, шла по мокрой от росы траве к тому окну, которое по её расчётам принадлежало Чеён, пока её отец читал на семинаре лекцию и вреде пропаганды гомосексуализма. Это было больше, чем просто иронично. Если бы он узнал, то мгновенно поседел от ужаса.       «Я схожу с ума», – подумала Мёи, поднимая с земли пару камешков. – «Я точно пожалею об этом. Я должна вернуться домой и попытаться забыть обо всём. Но это же Чеён… Ох, как же всё… Плевать, я сделаю это!»       Раньше, когда отец был достаточно добр, чтобы позволять им пару раз в неделю играть в бейсбол, о подаче Мины ходили легенды. Ни один бьющий не мог отбить её кручёный. Она не помнила об этом до того самого момента, пока камень не влетел в окно Чеён, с громким звоном разбивая его. Кто-то закричал, затем с кухни донеслась отборная ругань, и высокая фигура бросилась ко входной двери.       – Боже…       Мина рванула к машине так быстро, как только могла.       – Какого хрена, Мёи?! Он что, твой грёбаный бывший?! Ты могла бы сказать, мы бы облили крыльцо краской, а не разбивали окно!       – Я не хотела…       – Жми на газ, Момо! – Закричала Сана, застёгивая на Мине ремень безопасности. – Нет, я, конечно, знала, что любовь меняет человека, но, чтобы настолько… Ты чёртов сюрприз, Мёи Мина!