Лавка зелий в конце Косого переулка

— Вы мне солгали. В кабинете мистера Чечко царил полумрак, лишь полдюжины свечей распространяли мягкий свет. — Довольно серьёзные обвинения, не считаете? — отвечал хрипловатый голос старого волшебника. — Я выполнил ваше условие, попросил у Грейнджер прощения, но печать на гранте так и не проявилась, — не без раздражения сказал Снейп. Старик медленно, почти лениво, поднял голову и, наконец, соизволил взглянуть на собеседника, продолжая оставаться совершенно невозмутимым. — Не просить прощения, а вымаливать, — сурово поправил его Чечко. — Точно так же, как вы слушали мисс Грейнджер, вы прослушали и моё условие. Зельевар стиснул зубы. — Мистер Снейп, скажите, вы всегда подходите к выполнению поставленных задач с такой вопиющей халатностью? Северус вдруг смутился, до того, что даже побледнел. — Впрочем, я и не ждал от вас, что вы пойдёте честным путём. — Тонкие губы Чечко беспрерывно складывались в какую-то насмешливую, даже сочувственную улыбку. — Почему она? — спросил зельевар, и голос его как бы дрогнул. — Потому что мисс Грейнджер прошла то, чего посчастливилось избежать мисс Лили Эванс, — пожал плечами старик. Этот равнодушный жест никак не гармонировал с глубокой горечью, залёгшей на дне помутневших от старости глаз мистера Чечко. — Презрение, гонения, пытки… Вы знали, Северус, что ей очень интересовались Скабиор и Сивый? Снейп обратил на Чечко взгляд своих чёрных глаз; во взгляде было что-то спокойное, но тяжёлое, совсем как в те далёкие дни, когда он был вынужден присутствовать на собраниях Пожирателей смерти. Старый колдун даже мог видеть, как глаза зельевара медленно заливала чернота, как капля акварельной краски расползается на мокром листе бумаги. Но окклюменция была бесполезна. — В особенности Сивый. — Была война… — А насилие над женщиной — всего лишь побочный ущерб, — с напускным пренебрежением закончил Чечко. — Скажите, Северус, что бы вы чувствовали, узнай о том, что Лили попалась в руки Фенрира Сивого? У Снейпа ухнуло в животе, как бывает, когда резко летишь вниз. Вопрос Чечко пробудил в нём глухую ярость. — Не смейте, — бросил он, словно врагу, самым едким голосом. — За свои ошибки я заплатил сполна. И пока вы прятались здесь, в стенах Министерства, я с риском для собственной жизни помогал тем, кому мог, и оплакивал тех, кому помочь был не в силах. Я был инструментом, превосходным, но всё же инструментом. И мной пользовались, как хотели, и избавлялись, когда во мне больше не было нужды. Лишь обещание, которое я дал Лили после её смерти, удерживало меня от безумия. И связанный этим заклинанием я жил всё это время. — Я был на войне, — спокойно ответил Чечко, и это спокойствие начинало бесить зельевара. — И не одной. Магической, не магической. Я отслужил столько лет, сколько вы живёте на этом свете. Похоронил всех друзей, родню, собственных детей и внуков. Но, в отличие от вас, Северус, я родился с даром противоположным вашему. — Губы старика поджались в узкую бескровную полоску. — Пока вы учились подавлять свои мысли и чувства, я постоянно варился в этом невыносимом кошмарном сне под названием война. Так что не вам нападать на меня с обвинениями. В первое мгновение Снейп казался сбитым с толку, но затем на его лице появилось почти покаянное выражение: — Она меня не простит, — тихо произнёс зельевар. — Мисс Грейнджер. Лили не смогла… — А вы попробуйте, Северус, — мягко перебил старик. — Это правда? — ещё тише продолжал Снейп. От волнения его голос прервался. — Про Скабиора и… Фенрира Сивого? — Я не выдаю чужих тайн, — приятное лицо Чечко, кроткое и сухое, вдруг стало строгим, даже суровым. — Наше время истекло. До следующей встречи. Дождь был ледяным и, несмотря на своё тёплое зимнее пальто, Снейп уже через несколько шагов весь дрожал от холода. Лондон выглядел мрачным и безжизненным, наверное, как выглядел бы любой другой город в такую непогоду. Однако в этот дождливый зимний вечер ощущалась не просто обычная тоска. Душа просила тишины и уединения. Сидя в кресле возле камина, Снейп отхлебнул из чашки. Кофе был таким горячим, что обжигал язык, но ощущение внутреннего оледенения только окрепло. Обречённый на бездействие, он предавался неприятным тяжёлым размышлениям, в которые его вверг разговор с Чечко. То, что преобладающая часть последователей Волан-де-Морта были убийцы и насильники, было Снейпу известно. Не знающие чести, жестокие и невежественные они были противны ему, поэтому ни с кем из них он дел не имел. Со Скабиором Снейп знаком не был, тем не менее был наслышан о его привычках, которые не уступали в аморальности пристрастиям Фенрира Сивого. Подумав о последнем, в памяти вдруг всплыл тот день, когда Снейп столкнулся с мисс Браун в столовой Мунго. Он помнил её румяной девчушкой, с беззаботным выражением на лице, однако в тот момент на него смотрели глаза старухи. Потухшие и ко всему равнодушные. От этого взгляда Снейпу стало не по себе. Усталость навалилась внезапно. Лондонская хмарь добралась не только до его души, но и тела. Ложась в постель, холодную и жёсткую, Снейп уже чувствовал себя больным. Ему снилось, как она лежит под ним, её стройные красивые ноги подняты к аккуратной груди, которая вздрагивает в такт ритмичным движениям его бёдер. В воздухе мускусный запах кожи и пота, тяжёлое и страстное дыхание. Она прячет лицо в сгибе локтя, в спутанных, взмокших волосах. Он берёт её за подбородок и заставляет смотреть на себя. Какое у неё сейчас лицо: испуганное, униженное. Её съедает стыд, стыд за приближающийся оргазм. И ничего она с этим поделать не может. — Я не хочу, — всхлипывает она. Какое же это, должно быть, унижение — кончить от страха. — Прошу вас, не надо, — шепчет знакомый голос. Голос Гермионы Грейнджер. Снейп резко проснулся, оторвал лицо от подушки. Сердце тараном билось о грудь. От возбуждения испарина выступила на его теле, и он почувствовал, как по виску пробежала струйка пота. Он хотел перевернуться на спину, но грохнулся на пол, ударившись при этом головой о край тумбочки. Он выругался, кое-как поднялся и доплёлся до ванной комнаты. В голове грохотало. Северус плеснул на лицо холодной водой, прошёлся рукой по шее, потом набрал воды в ладони и начал жадно пить. Он выпрямился, и на секунду ему показалось, что из зеркала на него смотрит вовсе не он, а человек в серебряной маске Пожирателя смерти. Снейп сморгнул пару раз. Показалось. «Что за странное видение?» — подумал он. У него был жар, его лихорадило. Он ложился спать измождённым, а проснулся совершенно больным. Снейп спустился в лабораторию и зажёг конфорку под котелком, хотя в обезболивающем зелье не нуждался. Он сделал это скорее механически; от тревоги, от волнения, чтобы только чем-то занять свои мысли и руки. И вот, когда он уже взвесил все необходимые ингредиенты, в дверь с силой постучали. — Кто там? — спросил зельевар, мимоходом бросив беглый взгляд на часы. Ещё не было даже пяти утра. — Профессор, это я! — Мисс Грейнджер, — полувопросительно, полуутвердительно уточнил Снейп. Он отпер дверь и впился в девушку осуждающим взглядом: — Вы знаете который час? — Простите, — промямлила она. Снейп пронзительно смотрел на неё — как в прежние времена, когда Гермиона была ещё студенткой в Хогвартсе и получала очередной выговор за свою несдержанность. — Но ситуация чрезвычайная. Ещё не рассвело, поэтому Северус не сразу заметил, что щёки у Гермионы раскраснелись, глаза жёстко поблескивали, она едва себя сдерживала. — Мне нужно, чтобы вы пошли со мной, — она с трудом переводила дыхание. — Я объясню всё по дороге. — Мисс Грейнджер. — За консультацию Министерство магии готово заплатить пятьдесят галеонов. Снейп молчал. Чёрные глаза смотрели на неё внимательно, настороженные и бесстрастные. — Так и быть, — ответил он, словно делая одолжение, хотя Гермиона знала, что он был согласен с самого начала. Что-то подсказывало ей, что разговор с Чечко закончился совсем не так, как ей сообщил Снейп.