происхождение вселенной

— На нашей прошлой встрече я, кажется, выразился предельно ясно, — басистый голос господина Кима режет тишину комнаты, отбиваясь гулким эхом от пышущих дороговизной картин на темных стенах. — Вы должны пустить ему пулю в лоб не позднее следующего понедельника, и то, что вы потеряли его местоположение, — только ваша ответственность. Он сидит на краю своего кожаного дивана, изредка кидая нечитаемые взгляды на нерадивых подручных, сосредоточенно занимаясь, наверное, самой не банальной работой для босса крупнейшей мафиозной группировки страны — заплетанием волос своей маленькой дочери в просто ужасно смешное подобие косичек. Малышка Мизуки удобно устроилась на мягкой подушке в ногах отца и играет с куклами, не обращая никакого внимания на то, что в нескольких метрах от нее два огромных скалистых мужчины сидят на коленях и, сложив ладони в умоляющем жесте, просят ее папу дать им еще один шанс. Ей все равно. Она не знает, что такое умолять, потому что и так получает все, на что лишь взглянет. Ким Тэхён хоть и является чьим-то ночным кошмаром, смертью, отбирающей жизни, коллектором, да и в целом просто плохим человеком, но для своей дочери он самый любящий, нежный и заботливый. Заплетающий несуразные прически и готовящий вкусные хлопья с молоком. — Босс, мы все сделаем в лучшем виде, — парни на ковре мелко дрожат; с них буквально льется холодный пот, а голос предательски выдает мерзкий страх. Тэхёна порой боятся даже свои, зная, как господин наказывает за плохо проделанную работу. Не лишает жизни, нет. У него всегда свои методы. Сам внешний облик Тэхёна излучает возможную опасность: забиты татуировками практически все видимые участки тела, а там, где их нет, красуются глубокие шрамы — следы от памятных драк, когда людей в его подчинении было ужасно мало и ему самому приходилось решать дела. Волосы часто собираются в небольшой небрежный хвост из-за своей длины, а вся одежда исключительно в деловом стиле и нейтральных цветах. От Тэхёна мечтают избавиться сотни неблагонравных людей. Одна половина жаждет пустить ему пулю в лоб и засесть на пригретом троне мафиозного короля ночных улиц. Другая же — в тени тех самых улиц — от него хочет скрыться, чтобы никогда больше не пересекаться с холодными, страшными и пустыми чужими глазами. Они под стать его положению, ведь, будучи столь влиятельной личностью, категорически запрещается показывать мягкость и добросердечность. Единственный человек, кому он это показать может и даже не стесняется, — дочь. Он для нее и горы свернет, и реки осушит, и да, даже заплетет волосы во время слушания отчета о том, как продвигается очередное дело. — Свободны, — Тэхён устало трет переносицу, замученный чужой болтовней. — Скажите Хиро подогнать машину через десять минут. Итого — у него есть пять минут, чтобы переделать Мизуки ее смешную прическу, и пять минут на поцелуи в чужие пухлые и румяные щеки перед тем, как отправить чадо на новую тропу жизни. У нее сегодня первый день в детском саду, чему Тэхён, говоря откровенно, рад меньше положенного. Такой занятой человек, как он, вероятнее всего, должен был искать любые варианты оставить дочь где-нибудь, пока ему нужно разобраться кое с кем. Но все всегда было совершенно иначе — он не отпускал Мизуки от себя ни на шаг. Сначала беспокоясь за ее сохранность, ведь число его недоброжелателей критично быстро близилось к бесконечности, а позже просто автоматически хватая маленькую с собой на работу, ведь никому не мешало то, что она играет в переговорном зале, пока за столами решается вопрос о чьей-то жизни. Да и своим людям в своих стенах он доверяет намного больше, чем каким-то няням и воспитателям. Но бесконечно держать дочь рядом не выйдет. Ей тоже нужна социализация, общение со сверстниками и, в конце концов, образование. Так что Тэхён, скрипя зубами, дождался ее трехлетия и все же решился хоть немного, но сбавить обороты обороны. — Папа, я не хочу, — Мизуки — очень умная девочка, и, стоит Тэхёну выйти с ней у ворот территории детского сада, она сразу пятится назад. Она тоже привыкла быть всегда рядом, а сейчас внимательно смотрит на отца своими большими темными глазами, совсем не радуясь нынешнему положению дел. Понимает, что происходит и куда они пришли. — Почему? — Тэхён никогда не говорит ей «надо» на проявление какого-либо сопротивления, а всегда сразу интересуется причиной. Ему важно знать, что Мизуки чувствует и думает о каких-то определенных вещах. Возможно, со стороны он отнюдь не выглядит человеком, что будет тревожиться о подобном, но по отношению к близким именно таковым и является. Ему плевать, что про его личность думают остальные; главное, чтобы дочь чувствовала себя с ним в безопасности и принимала как надежного и родного. — Тебя же там не будет? Тэхён присаживается около малышки, что чуть шмыгает замерзшим от ноябрьских холодов носом, и оказывается с ней лицом к лицу, крепко держа за маленькие, спрятанные в вязаных варежках ладони. — Не будет, — объясняет спокойно, внимательно следя за чужими эмоциями. — Зато будет много других детей и наверняка милые и хорошие воспитатели. — А они говорят на японском? — она клонит голову в сторону, в любопытстве хлопая пышными ресницами. — Не думаю. — А кто тогда будет говорить со мной на японском? Она очень заинтересована данным фактом, ибо дома между собой они часто общаются исключительно на японском. Тэхён решил не душить гены несостоявшейся матери и вдобавок к японскому имени практиковать с Мизуки еще и язык. — Тебе нужно учить корейский, — выдыхает устало, пытаясь переубедить. — Я знаю корейский, — маленькая обманщица. — Хорошо, — на выдохе произносит Тэхён, не продолжая бессмысленный спор. Он уже опаздывает. — Давай найдем твою группу и спросим, кто из них говорит на японском. Будешь играть только с ними целый день напролет. Такие вряд ли будут, но Мизуки, конечно же, сразу соглашается, не видя в словах отца никакого подвоха. Территория детского сада поистине поражает: густо посаженные деревья, чистые от первого и слишком раннего в этом году снега дорожки и новые выбеленные корпуса. Тэхён выбирал его долго, внимательно сверяя все отзывы и общаясь с директором напрямую, задавая бесконечное количество вопросов. В этом месте ему нравится наличие приставки «приватный» рядом с названием — значит, что в группе будет максимум детей десять и каждому воспитатели будут уделять достаточное количество времени и внимания. Они быстро находят нужное здание, но невероятно медленно — Мизуки, как могла, пыталась отсрочить свою «ссылку» — поднимаются по лестнице на второй этаж в нужную группу. Первая небольшая комната, которая их встречает, — гардеробная. Тут довольно много шкафчиков, как маленьких — для детских вещей с опознавательной наклейкой на каждом, так и больших, видимо, для хранения чего-то. Есть также небольшие лавочки, стоящие между рядами шкафов и служащие удобным местом для переобувания. Как раз этим сейчас и занимается сидящая напротив маленького мальчика женщина, стягивающая с него осенние, туго утянутые ботинки. Тэхён быстро приветственно кивает, стоит ей перевести на него взгляд, и двигается дальше, вглубь — туда, откуда уже доносятся радостные возгласы детей. Мизуки идет рядом, даже не думая отпускать отцовский указательный палец, ухватившись за него всей своей маленькой ладонью. Ей не страшно — просто непривычно. Новое место, громкие звуки, папы не будет рядом целый день. Она понимает, что так нужно, но не испытывать небольшую грусть по этому поводу просто не может. — Зуки, все же хорошо? — спрашивает Тэхён, прежде чем открыть дверь в главную комнату, из которой и доносится детский смех. Он тоже немного переживает. — Да, — неуверенно и тихо слышится в ответ. Тэхён отодвигает раздвижную дверь, что издает характерный скользящий шум и привлекает к себе внимание молодого человека, который незамедлительно поворачивается в их сторону. Тэхён с Мизуки одновременно издают пугающе громкий выдох, заторможенно моргая и завороженно глядя на сидящего в окружении детей парня. Он приветственно машет зашедшим и стремительно двигается в их сторону, аккуратно огибая детей, веселящихся в десятке пластиковых игрушек. Тэхёну с трудом даются полные предложения, когда к нему обращаются, так что он просто глупо моргает пару раз, все же выдавливая сдержанное: — Здравствуйте. — Очень приятно вас видеть, — парень весь светится, внимательно рассматривая Мизуки и нежно ей улыбаясь. — Я Чон Чонгук, твой воспитатель. Рад приветствовать в нашей группе, — обращается к маленькой, на что она лишь кивает пару раз, продолжая сверлить парня любопытным взглядом. Тэхён ее не винит и прекрасно понимает: сам стоит такой же заколдованный до невозможного симпатичным чужим лицом. И почему такие красивые люди прячутся в младших группах детских садов? Почему они не украшают стены сеульских многоэтажек, чтобы в пробке Тэхёну было на что поглядеть? — Ким Тэхён, — он прочищает горло, осознав, что невежливо вот так стоять и пялиться. — И Мизуки, — подает следом голос малышка. — Отлично, я сейчас запишу, что вы присутствуете. Мне передали, что сегодня будут новенькие. Переобуться и оставить одежду можно вон там, — воспитатель указывает на комнату, из которой они пришли. Чонгук все не прячет улыбку, наоборот — кажется, что она становится шире и шире, и истинное безумство, что это не выглядит приторно и наигранно, а скорее невероятно тепло и по-настоящему. От этого Тэхён чувствует себя странно. Эта улыбка оставляет ожоги, красные следы на коже, которые нужно срочно подержать под ледяной проточной водой. Его сжигают и топят, смывают и стирают с лица Земли. Тэхён начинает непривычно много думать о том, кто не работа или дочь, а совершенный незнакомец, с которым они впервые увиделись две минуты и, наверное, секунд тридцать семь назад. Возможно, уже тридцать восемь. А возможно, секундная стрелка барахлит и замерла сама по себе, как, кажется, и все в этой комнате. У Тэхёна вообще сейчас другие дела: у него подонок-предатель сбежал, украв несколько важных документов, на столе валяется куча контрактов из Каннамских клубов. Вдобавок ко всему, нужно купить мороженое Мизуки на десерт после ужина. У него абсолютно точно нет свободных гигабайтов в голове на то, чтобы сейчас со скоростью светового луча загружать данные о новом человеке, который аккуратно заправляет волосы за ухо, что-то говорит (через глубоководную призму Тэхён слышит невнятные звуки) и отворачивается к столу. Мизуки тихо-тихо шепчет и тормошит Тэхёна за подол пиджака: — Иди уже. Вот это да. Сама же сюда не хотела, а как Чонгука увидела — мгновенно решила остаться. И это она еще не знает, говорит ли он на японском! Тэхён, вообще-то, ее позицию полностью разделяет и тоже бы не отказался посидеть в детсадовской группе чуть дольше, чтобы полюбоваться здешним работником. — Вот мой номер, — Чонгук протягивает клейкий стикер с набором цифр. Это оказалось куда проще. У Тэхёна в голове уже был целый список из вариантов, как этот самый номер можно заполучить. — Если будете волноваться, то звоните. Мизуки, не долго думая, отпускает родителя и хватается за рукав воспитательской толстовки, задорно махая отцу на прощание. Довольная, продолжает кидать любопытные взгляды на Чонгука, наверняка думая, что он какой-то сказочный принц, вышедший к ней из сказки, которую она любит слушать на ночь. Тэхён, кстати, тоже так думает. Чонгук, может, и не принц, но точно волшебный.