Понять себя

      — Чжань-Чжань, можешь так откровенно не показывать, что хочешь свалить отсюда как можно быстрее?       — А почему бы мне не торопиться?       — Потому что Пекин — это далеко и это рискованно. Как бы ты не вляпался в неприятности, — его собеседник, высокий подтянутый мужчина лет тридцати с бледным, гладко выбритым лицом, одетый в строгий серый костюм и белую рубашку с черным галстуком, затянул старую, порядком поднадоевшую песню.       Сяо Чжань стиснул кулаки, но усилием воли заставил себя успокоиться.       — Пойми меня, пожалуйста, Ган-эр. Да, я тороплюсь, потому что я ждал этого приглашения, надеялся, урезал расходы, копил деньги. Знаешь, я, сколько себя помню, всё делал правильно: ел правильно, спал правильно, жил правильно. Словом, вёл безупречный образ жизни. В том числе и по одной простой причине — всё это мне в результате доставляло удовольствие, — ответил он почти спокойно, однако нотки досады всё же прорезались в голосе. — Но в одно прекрасное утро оно исчезло. Меня здесь никто не воспринимал всерьёз, и любая моя идея была обречена на провал. Но сегодня я еду в Пекин, а ты спрашиваешь: «Почему ты так хочешь свалить?» Да потому, что хочу сделать всё правильно и сейчас!       — Чжань-Чжань, мне кажется, что ты ввязываешься в какую-то сомнительную авантюру. Скажи, что это несерьёзно!       — Естественно, серьезно! Вот билеты, и через семнадцать часов я буду в столице.       «Уважаемые пассажиры, скорый поезд номер…»       Они на несколько секунд прервали разговор, прислушиваясь к монотонному голосу диспетчера. Воцарилось напряженное молчание, нарушаемое лишь шарканьем ног и дребезжанием чемоданных колес по асфальту.       — Чжань-Чжань, я хотел бы спросить… — наконец сказал Ли Ган, и голос его дрогнул.       — Снова про Пекин?       — Нет, про нас. Мы же с тобой не увидимся какое-то время. Нет, нет, не думай, что я тебе не верю. Но я хочу знать, что… как же я? Мы же не…       Сяо Чжань нахмурился и осторожно (уж не переусердствовал ли он?) поинтересовался:       — …расстаёмся? С чего такие выводы?       — Ну, просто мы с тобой не увидимся какое-то время. Ах, если бы ты знал, как я за тебя переживаю…       — О, нет! Опять повторяется старая мелодия! — Сяо Чжань с мученическим стоном закатил глаза. — Не начинай заново! Зачем снова возвращаться к тому, что мы не раз обсудили? Извини, поезд скоро отправится, и у меня нет времени на разговоры, — он решительно взялся за ручку чемодана. — Давай прощаться. Провожать в вагон не надо.       Но собеседник вцепился ему в рукав мёртвой хваткой:       — Я не на такое прощание надеялся, Чжань-Чжань. Мы даже не сказали друг другу ничего важного.       Сяо Чжань попытался высвободиться, однако пальцы держали крепко. Тогда он хмуро стрельнул взглядом:       — Нет, сказали! Ты сказал, что веришь мне. И я спокойно уезжаю, ничего не боясь.       — Но я не верю!!! Нет, верю… Чжань-Чжань, когда ты вернёшься…       — До отправления поезда две минуты! — гаркнул проводник. Сяо Чжань поклясться мог, что при всем деланом равнодушии тот внимательно прислушивался к их разговору. — Всем пассажирам просьба занять свои места!       — Незачем так кричать, не глухие, — Сяо Чжань потряс головой и взглянул в лицо стоявшего напротив.       Нарочитая холодность, звучавшая в его голосе, видимо, привела Ли Гана в замешательство. Сяо Чжаню даже померещилось, что в тёмных глазах блеснул гнев. Его непосредственный начальник (бывший), и, по совместительству, любовник (нынешний), кажется, уже и не помнил, когда с ним в последний раз разговаривали в подобном тоне. Обычно в угоду чужому комфорту именно Сяо Чжань всегда был готов подпилить пару-тройку своих углов.       Вот и теперь (впрочем, как всегда), рубить с плеча не следовало, и потому Сяо Чжань сделал глубокий вдох, взял себя в руки и с грустью улыбнулся:       — Ты из очень состоятельной семьи, Ган-эр, которая ждёт от тебя выполнения определенных обязательств, — и, заметив приподнятую бровь, пояснил. — Невестку и внуков. А я еду в Пекин. Так что, что ни делается, всё к лучшему.       Глаза Ли Гана сузились в щёлочки, он пожевал губами и, продолжая удерживать за рукав, спросил:       — Ты будешь вспоминать обо мне? Хотя бы иногда?       — Конечно, конечно. Как же иначе! — торопливо чмокнув его в щёку, Сяо Чжань бросился в вагон.       — Я буду писать. И обязательно приеду, — донеслось ему в спину.       Поезд тронулся. И лишь плюхнувшись на сиденье, Сяо Чжань почувствовал, как холодно немеют скулы. Ли Ган не клюнул на ловко заброшенный крючок, не запротестовал, как обычно, услышав про женитьбу.       Он поморщился, бросил взгляд в окно. Мимо проплывал перрон, освещенный утренним солнцем, стояли провожающие. Ему вдруг показалось, что мелькнуло знакомое лицо, растерянное и злое. Сяо Чжань сощурился, вглядываясь, но поезд набирал скорость, и человек исчез из виду. «Должно быть, почудилось, — подумал он и криво усмехнулся. — Откуда здесь взяться соседскому мальчишке»       Тренькнул входящим сообщением телефон:       «Уже соскучился!»       — Нет, так не годится, — вздохнул Сяо Чжань. Пальцы замерли над клавиатурой, а затем проворно и чётко набрали:       «Я люблю тебя»       «И я тебя» — пришёл лаконичный ответ.       Сердце пропустило удар. Что ж, по крайней мере, его план ещё не потерпел крах…       Машинист прибавил ход. Перрон остался позади. За стеклом полетели пригороды: многоэтажки, ровные ряды заборов, расписанных яркими граффити, линии электропередач. Затем взгляду открылись высокие горы, которые походили на спины каких-то огромных ископаемых существ, застигнутых врасплох и пытающихся спрятаться за ещё по-летнему, несмотря на наступившую осень, буйной растительностью.       Сяо Чжань устало откинулся на спинку дивана и вдруг чуть не задохнулся от внезапно накатившего злого веселья.

***

      Сгущались декабрьские сумерки. Быстро темнело. Столицу окутывал серый туман — предвестник то ли дождя, то ли снега — сквозь который, как злые духи, просвечивали красным огни рекламы. Ветер дул с реки, раскачивал деревья в парке, злобно завывал в водосточных трубах, и небо отзывалось на этот вой редкими, но такими же сердитыми слезами. В воздухе витал запах мокрого асфальта и резины, смешанный с ароматом бензиновой гари, отчего морось казалась ещё более противной. В такую погоду следовало бы сидеть дома, обнимаясь с кондиционером, или заниматься любовью. Но кондиционер сломался неделю назад, и он никак не мог найти времени, чтобы его починить, а для телесной близости нужны были как минимум двое. Поэтому-то ноги понесли Сяо Чжаня прочь из квартиры на набережную.       Настроение было паршивое, Сяо Чжань брёл в никуда и думал о странностях человеческой натуры. Никогда раньше он не испытывал такого одиночества. Стыдно признаться, но ему хотелось, чтобы кто-нибудь из проходящих мимо людей окликнул его. Почему-то вспомнились слова бабушки, что тем, кому посчастливилось разбогатеть, обычно не везёт в любви. Таков уж, дескать, закон природы — в одном месте прибыло и убыло в другом. Бытие не обязано быть идеальным, и оно редко бывает таким, как людям хотелось бы.       Нет-нет, он не то чтобы жаловался. О, боги! Да что там говорить! Он до сих пор не мог поверить, что ему так повезло. Судьба к нему была весьма благосклонна. Даже сейчас, спустя три года, новая жизнь всё ещё казалась невероятной. Он так давно мечтал о переезде в Пекин. И вот — он в столице! Он добился этого сам, сумел занять нишу в индустрии дизайна, упорно работал, чтобы достичь нынешнего положения, и, тем самым, обеспечил себе достойное существование. Не так уж плохо для двадцатипятилетнего парня из провинции, не правда ли?! Минувший год вышел невероятно удачным: крупные контракты, новые деловые партнёры, влиятельные знакомые.       Работа, занимая всё время, набирала обороты, но чем старательнее Сяо Чжань гнал от себя мысли о личном, тем чаще они его посещали, чем большего успеха он достигал, тем острее было разочарование, и тем мрачнее делался вид. Одиночество мешало ему по-настоящему наслаждаться реальностью. И лавируя сквозь толпу, он впервые всерьёз задумался над тем, чтобы встряхнуться, сменить ритм, обстановку, ну, и до кучи, окружение, уехать куда-нибудь, где не надо будет ни думать, ни притворяться, а просто расслабиться, не отвлекаясь на повседневность. Просто отдохнуть душой и телом.       Блеск фонарей дрожал на чёрной воде Лянмы. Сяо Чжаня слегка зазнобило от сырого ветра и быстрой ходьбы. В поисках перчаток он сунул руку в карман куртки и наткнулся на сложенный в несколько раз газетный листок, ставший невольным виновником сегодняшней хандры. Любимая кузина настойчиво советовала ему прочесть эту статью, чтобы быть готовым абсолютно ко всему. Затем достал телефон и вновь пробежал глазами сообщение от Ли Гана — благодаря мэймэй его содержание было вполне ожидаемым. Бойфренд (теперь-то уж точно бывший) запоздало сообщал о своей помолвке с единственной наследницей сети отелей их города, которая (как он писал) «заключалась исключительно ради того, чтобы гарантировать стабильность нашего бизнеса»       По правде говоря, тревожные звоночки давно уже несмело звякали где-то на краю сознания: вопрос женитьбы Ли Гана висел в воздухе не первый год, но его любовник все сомнения Сяо Чжаня до недавних пор успешно развеивал в постели. И оттого-то, сделать последний шаг, после которого возврата уже не будет, стать тем, кто первым поднимет белый флаг и прекратит эту связь, было выше его сил. Не то чтобы он боялся остаться один, скорее ему не хотелось расставаться с надеждой на возможное возрождение чувств. Отъезд в Пекин был именно тем единственно правильным решением, которое могло спасти положение. Письмо от крупной столичной студии дизайна пришло как нельзя вовремя. Идеальный вариант, чтобы вызвать ревность. Неудивительно, что Сяо Чжань сразу ухватился за возможность проверить их чувства на прочность. Ведь всем известно, что только в разлуке начинаешь осознавать, насколько дорог тебе человек. О том, что чувства, как огонь, который затухает, если в него не подкидывать дров, могут угаснуть, он предпочёл тогда не думать.       Он сорвал очки и устало потер лицо, отчасти чтобы согреться, отчасти — чтобы прийти в себя. Как-то очень некстати на экране высветилось его предпоследнее сообщение Ли Гану. Вздохнул, горько усмехнулся. В текст вкралась ошибка. Их связь стремительно сходила на нет, но всё же они продолжали изредка встречаться, в прошлый раз виделись полгода назад, и в ту ночь любовник был так непривычно нежен с ним, так внимателен и заботлив, что Сяо Чжань на самом деле почти поверил в вернувшуюся любовь. И когда тот уехал домой, зачем-то написал ему: «Знал бы ты, как я по тебе скучаю, просто ужас. Я по-прежнему люблю тебя и буду любить всегда»       Самое удивительное, что Сяо Чжань написал это совершенно искренно и так же совершенно искренне в это верил, несмотря на то, что с каждым днём их роман всё больше походил на погоню за тенью. Разве мог он знать, каков будет ответ? Хотя… кого он обманывал? Конечно, он знал, однако, как всегда, верил в то, во что хотел верить, а на всё остальное старательно закрывал глаза.       Ветер крепчал, с низкого неба посыпался снег, колючие снежинки царапали щеки. Пожалуй, стоило уже куда-нибудь спрятаться, где он смог бы согреться. Сяо Чжань ускорил шаг, на ходу поднимая воротник куртки, свернул в боковую улочку, которая, судя по указателю, вела к небольшой забегаловке со стилизованным под старину названием «Золотой дракон».       Всё, что ему теперь требовалось — это легкие, ни к чему не обязывающие, необременительные отношения.