Старые фики по ОЭ

Вечер сегодня пьян от «Черной крови» и от непролитых в детстве горячих слез. Они одни. Ричарда до сих пор трясет, он судорожно тянет себя за волосы, отбрасывая их, и тут же прячет бледное лицо от эра Рокэ, отворачивая и склоняя его так, что шелковые прядки прилипают к мокрым щекам. Они совсем одни. «Эр Рокэ, расскажите, как он умер?» Эр Рокэ молча пьет. Вопрос задан давно, но все звучит, хотя ответ — бессмысленный, трусливый, уже произнесен и даже принят. «Линия, от удара в сердце». Что с того? «Рокэ, как умер мой отец?» Зачем вам, Ричард? Мои слова пусты. Если хотите представить его смерть — просто взгляните в темное зеркало, справа от вас. В неверном свете огня в камине и свечей оно покажет вам образ рыцаря — решительный и горький, оно покажет вам бесстрашие и стыд, оно покажет светлые глаза, высокий лоб, отросшие в походе темные волосы — там будет герцог Окделл, такой же как и тот, что приходил убить или погибнуть — точно так же. Взгляните в зеркало — там образ скорой смерти. Так выглядел эр Эгмонт перед ней. Вечер сегодня болен от вины. Ричард судорожно прижался к ногам эра, обнял свои колени, стиснул зубы, и он не плачет, ни за что. «Эр Рокэ, расскажите о Ренквахе». «Это была война». Пустая ложь. В Ренквахе было так же как и здесь. Друзья, семья, союзники и братья — и не была врага, а только топь на каждый шаг… шаг в сторону — предатель. В любую сторону. Да, так же, как и вы. «Рокэ… как это было — там, в Ренквахе?» Ричард, ну что сказать вам? Вы же знаете, как было. Так же, как с вами этим вечером, сейчас. Были запутавшиеся в долгах, веках и клятвах сыны Отечества — и двое сыновей одной страны на одной Линии — не ровня, и не родня, вырванные с корнями из земли, но так и не отпущенные ею… «Эр Рокэ…» «Расскажите о Надоре». Вечер сегодня черен от тоски. Ричард глядит в узор ковра, совсем не видя его сплетений и сплетений судеб, и ничего не может говорить. В Надоре у него враги-родные, долги, века, разрытая земля его могилы… Подсыхают корни — теперь он тоже вырван из земли. «Нет, Рокэ, расскажи… о Кэналлоа». «Я лучше отвезу тебя». Терпи. Вечер сегодня грешен от любви. Двое — не сын и не отец, не ровня, не родные, а просто двое, у которых нет другого дома кроме этого — с камином, другого будущего, кроме скорого Излома, другой семьи, кроме друг друга — и врагов, своих, чужих, родной и дурной крови… «Рокэ, пожалуйста, хоть что-то расскажи»… У Ричарда легкие волосы, под пальцами такие теплые. У Рокэ совершенно чужие мысли и пустая голова. Пустая как непролитые слезы, не выпитое им вино, не сказанное им… «Рокэ, хоть что-то о себе мне расскажи». «Ты все обо мне знаешь». Я такой же, как ты, нас двое, мы совсем одни… Ты все обо мне знаешь — извини. Если так хочешь, справа от тебя… Ричард глядит огромными глазами, храбро целует крепкое запястье все-таки не ударившей руки. Слез больше нет, как и в вине нет яда, или же, как нет ни слова правды в Штанцлеровой лжи, и как нет смысла в их вопросах и ответах. Они одни. И хотят быть одни. Вечер сегодня вечен — до зари. «Эр Рокэ»… Не вопрос. Рефреном — просто: «Рокэ». Не важно. Ничего не говори.