Взгляды

Гермиона не знала, когда это началось. Кажется, в самом начале седьмого курса, после войны. Тогда она впервые, кажется, осталась одна, когда вернулась в школу без Гарри и Рона. Она не понимала, как можно объяснить, охарактеризовать, понять те странные чувства, которые это вызывало в ней. Почему-то только один, только этот взгляд серо-голубых глаз, в которых можно утонуть, обладал удивительным свойством: он заставлял все внутри нее перевернуться, словно мгновенно замерзнуть и медленно, с хрустом разламывая лед, таять. Она всегда брала верх над собственными эмоциями и даже обладала удивительной способностью не краснеть и не дрожать в волнительные моменты, которых, надо признаться, в ее нелегкой жизни было предостаточно. Война достаточно закалила ее для этого. Однако, стоило ей единожды в день встретиться с ним взглядом, как этот огонь, разгоревшись до предела, потухал, стоило прервать зрительный контакт, оставляя после себя угольки, которые продолжали согревать (или обжигать?) ее весь оставшийся день. Почему он? Что вообще могло ее, маглорожденную героиню войны, золотую девочку, подружку Гарри Поттера, связывать с Драко Малфоем, бывшим аристократом, пожирателем смерти и просто врагом? Почему именно на него стали падать ее взгляды? Мерлин, она не знала. Почти впервые в жизни Гермиона Грейнджер не могла дать не только верный, но и вообще какой-либо ответ на поставленный ею самою вопрос. Она совершенно терялась в бесконечном круговорота собственных мыслей и потаенных желаний. Она не могла дать себе отчета в том, когда это началось и сколько продолжалось — могла только предполагать. Все было до смеха просто и ничтожно: один раз она утонула в его глазах, сидя напротив на каком-то внеурочном мероприятии, которые стали часто устраивать после войны, чтобы сплотить учеников разных факультетов, и еще пару раз ее переворачивал изнутри, словно вихрь, зрительный контакт с ним в тот день, когда они впервые столкнулись в школе после летних каникул. Она стала избегать этого контакта, опасаясь его. Не хотелось добавлять себе проблем с разгадыванием этой загадки: в ее жизни было достаточно вещей, о которых следовало бы беспокоиться больше. Да и вообще, она ужасно устала от вечного напряжения за прошедшие годы, седьмой курс должен был стать ее отдыхом, передышкой на пути. Но когда порой она чувствовала его равнодушный? изучающий? насмешливый? случайный? взгляд на себе, она напрягалась, словно натянутая струна, и не могла расслабиться ещё несколько минут. О Мерлин, она не знала, что он мог означать и не хотела разгадывать эту загадку. Она хохотала над собой вместе с другой стороной своей многогранной личности: она мыслит, как типичная недалекая девочка своего возраста. Но почему-то, тем не менее, не отпускала это странное, извращенное, выдуманное наполовину ею самою чувство, словно находила утешение в том, что еще может что-то чувствовать.