Последнему выжившему приготовиться: бомба замедленного действия.

Отряд выдвинулся из пригорода в срочном порядке, стараясь не привлекать лишнего внимания, так что пришлось идти через кучу обходных путей, чтобы случайно не попасть на глаза группке Гончих. Хотелось надеяться, что их достаточно мало, чтобы пуститься в погоню, потому что после вчерашнего атмосфера была накаленная. Вообще, как-то идти напрямую в Сеул не хотелось, потому что их вышке скорее всего доложили про отряд из Эридана, движущийся на север. Сейчас Хосок принял решение пока сменить курс, чтобы попробовать затеряться в лесах — залечь на дно, грубо говоря, потому что рисковать было нельзя. Тем более, пока Юнги был не в состоянии стрелять. Мина привязали покрепче к Чимину, чтобы не свалился с лошади, так что Пак всю дорогу чувствовал себя не в своей тарелке, ужасно сгорая от неловкости, пока Юнги спал на его спине. Так пришлось сделать, чтобы поместить Геру в центр табуна и окружить боевой силой на случай, если придется обороняться. Чувствуя на себе косые взгляды, Пак мутился еще пуще, молчаливо сжимая в руках поводья. А ведь если бы он умел стрелять, то, может, и не пришлось бы терпеть подобное… — Ты как? Все нормально? — Чонгук косится назад, чувствуя трясущуюся хватку младшего на себе. Тот молча кивает, прижимаясь к полковнику ближе. Еще было только начало дня, а Ким уже чувствовал себя вымотанным. Из головы все не выходили рассуждения на тему всего этого ужаса, о котором говорил Юнги. Хотелось задать так много вопросов, но в то же время совсем ничерта не знать, чтобы лишний раз не морочить себе голову дурными мыслями. Тэхён всегда отличался от других особой эмпатией, так что для него даже убийства, которые он совершал, оставались долгим осадком внутри. И этот осадок постепенно сменялся чувством какого-то гнева и злости, обращенный к определенным людям. Ким отгонял это от себя нарочно, чтобы не поддаваться эмоциям, чтобы не вершить глупости, но чем больше он об этом думал, тем больше накрывало с головой. Отряд шел на северо-восток, чтобы сбить со следа возможных преследователей и создать ложное впечатление о том, что у них иная цель. Чонгук много рассуждал и планировал в голове на тему того, о чем теперь знал: если Гончие переехали с севера в Сеул, значит там точно должно было быть поселение под их руководством, а в самом Сеуле — общий штаб. Это выглядело более правдоподобно, если смотреть на общие сведения со стороны, особенно учитывая тот факт, что его подчиненные из разведки видели как Гончие огибают Сеул, двигаясь на север, но куда именно — было точно неясно, так что мысль о том, что там может быть поселение — было только предположением, не более. Не станут же они жителей перевозить в город не пригодный для жизни, им ведь нужно было сохранить больше людей для своих целей. Спустя час монотонной езды в дали виднелись какие-то движения между деревьев, отчего Хосок заметно напрягается, осматриваясь по сторонам. Только не это… — Чонгук, действуем по запасному плану по моей команде, — генерал снимает с плеча винтовку, проверяя затвор. Тот напрягается, мягко толкая Тэхёна локтем. Младший вылетает из собственных мыслей, растерянно оглядываясь, и прижимается покрепче. — Твою мать, — Чимин томно вздыхает, готовясь дать стременем по бокам Геры, и хлопает Мина по ноге, чтобы тот начал просыпаться — он все еще отсыпал свои последние минуты, чтобы восстановиться после сотрясения. Пусть Юнги и был привязан, но в галопе из-за полной отключки он бы точно свалился. Хосок ожидал, что так будет, потому что это было весьма очевидно. Мин все еще был нужен этим людям, так что нельзя не предугадать, что они не позовут подмогу за ночь, чтобы устроить очередную засаду. И конечно генерал на пару с Чонгуком придумали запасной план на такой случай прежде чем выехать из пригорода. А заключался он в том, чтобы разделиться, как бы рискованно это не звучало. — Готов? — Хосок не сводит глаз с юлящих среди деревьев силуэтов на лошадях, предчувствуя запарную погоню с парочкой надоедливых хвостов. — Готов, — Чонгук еще раз оглядывается на Тэхёна, на всякий пытаясь удостовериться в том, что тот вникает в происходящее. Без его поддержки никак, ведь он основной стрелок в седле. Генерал упирает винтовку в плечо прикладом, прицеливаясь куда-то в даль. Он высматривает хотя бы признак чьего-то силуэта, чтобы нанести первый удар первым и дать отряду фору скрыться. Прицел скользит по стволам деревьев, выискивая тщательнее. Медлить было нельзя, но и торопиться тоже, иначе можно было промахнуться. Ветки хвои пересекались друг с другом, развалившись из-за снега почти у земли, из-за чего на неровностях было особенно тяжело что-то разглядеть. Вдох. Пальцы чувствуют твердость металла винтовки, напряженно зажатую в руках. Выдох. Ноготь елозит по курку. Не терпелось нажать. Вдох. Прицел натыкается на макушку чужой головы, смотрящей куда-то в сторону. — Эй, вон там! — Замечает солдат нацеленное на себя оружие. И валится с лошади от выстрела, разлетающегося звуковой волной по округе из винтовки генерала. — И без глупостей, Чон, — Хосок цепляет винтовку обратно за плечо, хватаясь за поводья. — За мной, — Чонгук дает по газам, разворачивая лошадь вбок. Чимин устремляется следом, как было оговорено заранее, срываясь на галоп за хвостом лошади полковника. Со стороны раздаются выстрелы, мажущие около уха так, что все внутри сковывает от страха. А руки Мина оборачиваются вокруг талии посильнее, отчего Пак как-то даже теряется, чуть ли не выпуская поводья из пальцев. Хосок отводит остальных в другую сторону, принимая весь обстрел на себя. Хотелось надеяться, что никто не получит пулю в затылок, только и всего, потому что план был и без того рисковый, но попытка дизориентировать преследователей была небеспочвенной. — Там, слева! — Слышится со стороны. Потому что она сработала. — Ч-чёрт-чёрт… — Чимин пригибается ниже, минуя выстрелы, казалось, прямо около головы, и тянется рукой к Юнги, чтобы машинально удостовериться, что тот еще живой и держится в седле исправно, потому что тот ощутимо ослаблял хватку. Тэхён оборачивается назад, замечая парочку чужих лошадей на хвосте. Дело было дрянь, потому что догоняли они только так. Пальцы тряслись, но уверенно тянулись к луку, снимая его с плеча. — В сторону! — Ким запрягает стрелу, натягивая тетиву. Чимин ведет Геру слегка вбок, пригибаясь итак ниже некуда. Пальцы отпускают натяжение, а стрела летит прямо в глаз, пробивая насквозь. Всадник противника падает с коня. Мин хватается за голову, чувствуя возвращающуюся боль. — Только, блять, не сейчас… — шипит он, чувствуя, что точно вот-вот выключится. Тетива снова натягивается под натиском холодных пальцев, а трясущийся прицел маячит по чужим головам, намереваясь пустить очередную стрелу. Но замечая ствол, направленный на себя, Тэхён отпускает мазовый выстрел и отшатывается в сторону, минуя пулю в свою сторону. Хорошо, что противник был слегка сбоку, иначе прилетело бы в Чонгука. Ким едва ли не теряет из-за этого равновесие, снова вцепляясь в спину старшего. — Придурок, — цедит Ким, снова натягивая тетиву. Выстрел приходится снова во всадника, теперь летящего с лошади в снег. Пальцы заходились в треморе еще сильнее от гнева. И ладно бы это были все, но сбоку их нагоняла еще одна лошадь. Конь врага нагонял скорость группы, постепенно ровняясь с седлом Чона вплотную, но сам всадник не мог достать оружие, чтобы нанести удар, поэтому просто начинал толкаться, стараясь сбросить с сиденья Тэхёна, что целился выпустить очередную стрелу в совершенно другую сторону — старался избавиться от очередного стрелка. Чонгук снимает со ступни стремя, толкая ногой противника, но попадает по лошади, отчего та отшатывается в сторону, продолжая движение. Спустя считанные секунды, противник приближается снова, теперь начиная хватать Чона за капюшон куртки. — Да ты совсем ахуел что ли, — ругается тот, толкая рукой от себя преследователя. Тэхён выглядывает из-за спины Чона, отвлекаясь на ситуацию, и опускает лук. — А ну подержи, — тот передает поводья младшему. Опираясь о стремя, Чонгук хватается двумя руками заворот куртки противника, со всей дури вдалбливая его голову о свой лоб, отчего тот начинает заметно терять равновесие. По собственной голове отходит ударная волна, слегка мутя сознание Чона. Не отпуская, он тянет владника за капюшон, как только чужая лошадь начинает сбавлять темп из-за потери контроля. Противник умудряется вцепиться в Чонгука на пару секунд, но тот лишь отпускает капюшон, снова толкая ногой, отчего он напрочь падает со своей лошади, врезаясь куда-то в дерево с разлету. Чимин аж жмется, будто чувствуя эту боль ломающихся костей на себе. Чонгук принимает поводья обратно, морщась от головной боли. — Сзади! — Слышится от Пака. Тэхён оборачивается, теперь разглядывая среди деревьев новых всадников. Казалось противники спавнятся в бесконечном количестве. — Сука, да сколько вас там, — Чонгук закатывает глаза. Старший зубами стягивает перчатку с ладони, наскоро пихая ее в карман куртки и приставляет к губам пальцы, вознося свист в направлении до сих пор скачущей рядом с ними лошади без всадника. Та на инстинктивном уровне гналась за табуном, совсем не обратив внимание на то, что больше никто ей не управляет. — Уводи их дальше на восток, я попробую задержать, иначе не отстанут, — Чонгук поджидает момент, вцепляясь рукой в гриву другой лошади, когда та приближается, и спрыгивает с седла, плюхаясь в чужое. Тэхён берет поводья целиком под свой контроль. — Ты уверен? — И заходится в тревоге. — Все будет хорошо, просто доверься мне, — старший выдает в себе толику волнения, но решительно хмурится, кивая. Ким напрягается и старается выдохнуть, но кивает в ответ, губами шепча понятное «будь осторожен». Чонгук откидывает затвор пистолета, предварительно вытащив его из кобуры, и сбавляет скорость. Он знал что делает, потому что стрелять в седле он умел, еще умудряясь в нем ровно держаться. Но доставал он оружие, скорее, просто на всякий случай, потому что планировал отвести противника от следа, не более. Делая несколько мазовых выстрелов назад, Чонгук привлекает на себя внимание, сворачивая куда-то в дебри леса на запад. Как и ожидалось, противники теряют остальных из виду, теперь концентрируясь только на Чоне. Чонгук вел их наугад в какую-то заброшенную деревню, лишь бы сбить след, так что придумывал план действий на ходу. Попасть с такого расстояния было проблематично, да еще и в движении, так что Чон не заботился о том, что пуля прилетит в спину, пусть и был в бронежилете, перекрытый рюкзаком. Тэхён ведет Чимина за собой, чувствуя непрекращающуюся тревогу. Меньше всего ему хотелось отделяться от старшего подальше, чтобы лишний раз не волноваться, но ситуация требовала, потому что ни Чимин, ни Юнги не могли стрелять. Им оставалось только также наугад искать укрытие, чтобы временно залечь на дно, пока Мин хотя бы не начнет держать в руках пистолет. — Ты уверен, что он справится с ними сам? Не много ли он берет на себя? — Чимин тоже выражал тревогу, заметно напрягшись. Пусть и выстрелы больше их не преследовали, но страшно за старшего все равно было. — Надеюсь. Меня успокаивает только то, что у него военка за плечами, в отличие от всех нас, — Тэхён вздыхает на ходу, сбавляя темп лошади. — Да, но разве он справится с толпой? Как он собирается потом идти в отход? — Пак все еще пребывает в небольшом шоке от недавней выходки Чона — таким способом избавиться от преследователя он бы точно не смог, а тут Чонгук голыми руками стянул всадника с лошади. Ким молчит, снова заполняя голову тревогой. Вот зря Чимин это сказал, потому что Тэхён теперь не мог избавиться от этих мыслей. Хотелось просто верить, что Чонгук знает что делает, потому что было вообще не исключено, что тот действует опять на импульсивности. Тем временем старший выезжает на открытую местность, растерянно оглядываясь по сторонам. У него была фора около минуты, чтобы наскоро сориентироваться в пространстве и найти укрытие, но деревня была очень порушенной и бедной на целехонькие здания, так что тут еще надо было придумать куда залечь. Выстрел со спины приходится прямо в мазовую цель — в бедро лошади, что теперь в испуге привстает на дыбы, скидывая Чонгука с седла с истошным стоном, а затем растерянно устремляется куда-то вперед, бросая его валяться на снегу. — М-мать твою… — чувствуя боль в ступне и спине от неудачного приземления, Чон подскакивает на ноги, бросаясь куда-то за бетонное сооружение. Плюхаясь на живот, он резво ползет куда-то в дебри разваленных зданий, скрываясь от чужих глаз до того, как отряд противника врывается в городок. — Это Мин Юнги или кто? — Не знаю, но похоже на то. — А у него волосы в пучке? — Да мне откуда знать, издалека было не видно. Чонгук перепрыгивает через разбитое окно и плюхается за бетонным укрытием, упав головой в стену в отдышке. Все внутри колотилось от адреналина в крови, а пальцы тряслись, толком не давая ровно удержать пистолет. Болело все тело. — Я знаю, что ты здесь, Мин! Твои дружки смылись в другом направлении, оставив тебя совсем одного. Какая жалость! — Слышится знакомый голос. Это был Шисок в компании нескольких подчиненных. Уложить их всех в одиночку было как будто бы чем-то нереальным, потому что они разыскивали по всей округе, заглядывая под каждую ветку. Деревенька была едва живая, бедная на нычки даже при учете, что была совсем разрушенная — будто здесь до этого бомбы нападали. Хотелось надеяться, что не спалят. Чонгук снимает с плеча винтовку, наскоро проверяя магазин, а затем откидывает затвор. Дыхание все еще было прерывистым, лодыжка пульсировала от боли, спина нагруженно ныла. Оставалось надеяться, что это всего лишь ушиб и не более. Пальцы тянутся к рации на поясе, щелкая на выключателе. Меньше всего хотелось глупо спалиться, если кто-то попытается с ним связаться. — Давай просто покончим с этим раз и навсегда, Юнги! Просто поговорим как в старые добрые и вернемся домой. Ты же знаешь, Господин Шенли не любит ждать! Чонгук хмурится, вдаваясь в рассуждения. Что еще за «Господин Шенли»? Имя совсем не походило на хотя бы одно из распространенных корейских. Хотя, Чон не был уверен, что знал все корейские имена, ведь сам жил в этой стране всего пять лет, пусть и был всего наполовину корейцем засчет генов матери. Рука вешает винтовку обратно за плечо. Чон не мог подобрать план действий под эту ситуацию, чтобы выйти отсюда живым. Пальцы тянутся то к пистолету в кобуре, то к ножу в футляре. Со стороны слышатся шаги, приближающиеся как раз к месту, где он сидел. Внутри все замирает от напряжения. — Как же ты меня заебал, Мин! Если бы знал, что ты такой ссыкун, то не стал бы вообще даже браться за такое задание… По комнате раздаются шаги. Солдат с пистолетом наперевес осматривается по сторонам, наблюдая лишь пустое помещение. Взгляд едва пробегается по бетонной опорной стене, что также пустовала в приглушенном свете, сочившегося из разбитого окна. Рот резко перекрывают рукой, а затем холодное лезвие полосит в районе шеи, выдавая редкое чувство задыхающихся легких от напора крови. Парень падает на пол, рефлекторно откашливая последние сгустки под себя и постепенно погрязая в луже собственной красной жидкости. На тяжелом выдохе Чонгук вытирает нож об рукав, вновь пятясь к стене спиной. Минус один. — Или ты все еще обижен из-за того, что я сломал тебе нос? Хочешь, можем поговорить и об этом! Чон движется на корточках в другую комнату, прячась за кассовой стойкой. Пальцы тянутся за лежащим рядом куском кирпича. — Какой же ты все-таки обидчивый, Мин. Тебя так легко сломать, ты не поверишь… Кирпич летит в сторону двоих солдат, скитающихся по темному залу магазина. Один из них валится на пол, держась за голову, а второй кидается на звук, тут же получая пулю в висок из пистолета. Чонгук скользит к лежащему и давит его коленом в пол, лишая попытки встать, а затем втыкает в горло нож, чувствуя как капли крови брызгают на собственные шероховатые покрытые неровностями и редкими едва заметными веснушками щеки. Фонтан выбрызгивает из шеи бултыхающегося солдата, пачкая и увлажняя биологическим красным материалом части одежды. Минус еще два. — А может ты просто трахаешься с полковником Чоном? Мне говорили, что он падок на симпатичных парней. Складывая чужие патроны по карманам, Чонгук аж челюсть сжимает, расширяя глаза от возмущения. Это что еще за слухи такие? — Мне всегда казалось, что ты из этих, Мин… выглядишь как девчонка с длинными волосами, честное слово, — в дверях показывается мина Шисока, напряженно всматривающаяся в темное окружение наперевес с пистолетом. Чон успевает засесть за стеллажами, случайно оперевшись на больную ногу, и молча морщится, переставляя вес на здоровую. Пальцы наскоро скидывают глок обратно в кобуру, не торопясь ее застегивать. Шисок замечает пару трупов на полу и молча командует жестами своим солдатам двинуться на обыск всего помещения. Теперь это было сложнее, потому что в общей сумме здесь их было около четырех, если не больше, но Чонгук не мог сосчитать сколько их конкретно, потому что различал только по шагам. Сердце колотилось без конца. Казалось в такой тишине его биение слышно слишком громко. Рука возносится параллельно полу, растопыривая пальцы — все еще безбожно трясется. — Хорошо, я предлагаю перемирие, Мин, — Шисок заглядывает в соседнюю комнату за кассовой стойкой, подмечая еще один труп, — давай просто поговорим как старые друзья, снова выпьем по рюмочке соджу, что скажешь? За стеллажами раздается чей-то растерянный стон, сопровождающийся тяжелым стуком тела и оружия об пол. Мужчина реагирует на звук, жестами указывая остальным двигаться в том направлении. Чонгук наскоро разбирает оружия, вытаскивая магазины, и сует снова к себе в карман, переваливаясь на корточки с колен. Выстрел. Пуля приходится на кафель, заставляя Чона дернуться за секунду до нее. Нога делает подсечку, заставляя солдата упасть прямо на полковника, но Чонгук вовремя подскакивает и ловит его в объятия, поставляя чужой живот прямо под нож. Предугадывая действия по шорохам еще одного солдата, Чон разворачивается, продолжая обнимать еще живое тело, задыхающееся от боли и потери крови. Выстрел. Пуля приходится на живой щит. Чонгук вытыкает нож из жертвы и толкает тело на стоящего с пистолетом в руках солдата, после чего тот рефлекторно валится на пол, стукаясь о кафель головой. Пальцы щелкают на предохранителе, давят курок, нарекая пулей. Продырявленная голова снова стукается о кафель, промокая в луже собственной крови. Выстрел со стороны. Пуля толкается о пластину бронежилета на груди, заставляя Чонгука немного пошатнуться. Глаза поднимаются вверх, видя за пару метров от себя солдата с винтовкой, а тело машинально реагирует прежде, чем раздается выстрел повыше около уха. Чон падает за стеллажи в обратном порядке, резво поднимается на ноги, едва ли не спотыкаясь, и срывается на бег в другой конец зала. — Ловите его! Чонгук выбегает прочь из магазина через входные двери. Глаза наспех ловят парочку лиц с ружьями в паре метров от себя, так что локти и колени снова касаются земли, минуя попадание выстрелами. Чон садится на корточки, продолжая юлить меж бетонных и кирпичных строений, и теряется из виду вновь. Руки тянутся к винтовке, стягивая ее с плеча. Надо было отдышаться. Пальцы не слушались от холода и тряски. Прислоняясь спиной к стене, Чонгук выдыхает тяжелый воздух из легких. Оставалось по крайней мере человека четыре, не меньше, потому что на выходе было двое и в супермаркете оставалось тоже двое, включая капитана. В общем и целом Чон повалил в одиночку около пяти, так что основная задача упрощалась. Шансы выжить были не малые, если, конечно, Чонгук случайно не допустит какую-нибудь ошибку. Как с тем выстрелом в грудь, например, потому что если бы пуля пришлась немного выше, то Чон валялся бы уже на полу супермаркета. Счастье, что солдат попался относительно косой. — Смотрите в оба, он где-то там за обломками. Вдох. Выдох. Чонгук старается успокоить дыхание рвущихся в агонии легких от холода и отдышки. Сердцебиение бьет по ушам, нога ноет от боли. Слегка приподнимаясь на коленях и сдувая челку с глаз, Чон высматривает окружение, подмечая две фигуры с оружием в руках, маячащие по окрестностям в поисках. Винтовка упирается краем ствола в твердую поверхность, выискивая цель. Прицел доводится до движущейся головы, что была на расстоянии где-то метров двадцати, а затем дает уверенный выстрел, валящий солдата замертво на снег. — Он там, за этим мусором около машины! Пальцы скользят по затвору на перезарядке. Грудь выпускает воздух из легких. Щеки безбожно мерзнут, едва ли не сливаясь краской с каплями крови на лице. Ладони немеют под натиском холода. Винтовка снова упирается прикладом в плечо, прицелом натыкаясь на еще одну макушку. Выстрел приходится на выглядывающего из-за обломков солдата. — Да что вы как лохи слепые! Как можно было так глупо сдохнуть! Как всегда все за вас придется делать самому… Краснеющая рука снова скользит по затвору, заставляя колпачок от пули отлететь в сторону. Холодные пальцы тянутся в карман, выуживая пару патронов, а затем наскоро толкаются в отделение магазина. Винтовка была готова снова выстрелить, но сердце торопилось выпрыгнуть наружу не меньше. В укрытие прилетает твердый маленький предмет, заставляя все внутри сжаться от испуга. Глаза в панике расширяются. Взрывчатка. Чонгук отпрыгивает к машине, перекатываясь под колесами, и рефлекторно прикрывается руками, отворачиваясь. Взрыв, сотрясающий все вокруг в небольшом радиусе раздается по округе. Осколочная. — Да ты совсем ебанутый! Он нужен нам живым! А что сразу не подрывную кинуть? Голова заходилась от боли из-за шума и звона в ушах, вселяя временное помутнение сознания. Шатало не хило, но главное, что жизненно-важных органов не было задето. Чонгук тянется к винтовке в метре от себя, медленно переворачиваясь на живот. Тормозило его это достаточно, если еще учитывать тот факт, насколько было холодно лежать прямо на снегу. Трясущиеся пальцы цепляют винтовку за ремешок на плечо, а колени толкаются в холодную землю, заставляя Чона ползком вылезти из-под машины и осесть около нее с противоположной стороны от того места, где он сидел минуту назад. Легкие давятся от холодного воздуха. Домой хотелось, если честно, а не вот это вот все. — Мин, ну прости! Давай все-таки поговорим, чего ты все молчишь? Обычно ведь тебя не заткнешь, неужели хуй во рту застрял… Чонгук срывается на тихий смех на тяжелом выдохе. Для него вообще эта ситуация казалась забавной, если учесть то, что Шисок все это время думал, что перестреливается с Юнги. Осталось только шуток про мать дождаться и вообще будет полный анекдот. — А знаешь, твоя мама все-таки готовит шедеврально! Жаль, что сосать умеет намного хуже… Чон закатывает глаза. Тупее шутки про мать он в жизни не слышал. Шисок доводил на эмоции через такие манипуляции, надеясь, что Юнги совершит свою главную ошибку — поддастся импульсивности, но на Чонгука такое не работало, потому что ничего из сказанного к нему просто не относилось. Он смеялся оттого, насколько же Шисок теперь в его глазах выглядел ущербно. Даже больше не хотелось смотреть как он задыхается, а просто сделать так, чтобы наконец заткнулся, чтобы не слышать подобную хрень, льющуюся из его поганого рта. Чон приподнимается на коленях, мельком оглядывая обстановку через побитые стекла машины: оставшиеся трое, включая Шисока, не отходили друг от друга, обыскивая каждое укрытие. Было трудно что-то предпринять, потому что в одиночку с двумя он еще как-то мог совладать, а вот уже с тремя — нет. Тем более при учете, что один из них был с дробовиком наперевес, что существенно усложняло задачу. И как вообще они собирались доставить Мина в штаб живым, если использовали дробовик? Казалось, организация у них явно хромает, если учитывать, что пока они тут все тупили, Чонгук успел в одиночку положить семерых. Мысли переплетались друг с другом, пытаясь составить план действий, но на ум ничего не приходило, так что пальцы начинали шерстить в боковых карманах рюкзака в надежде найти там хотя бы дымовую шашку. Шисок заткнулся. И пусть Чону не нравилось слушать его монолог, но лучше бы он, конечно, больше говорил, потому что так хотя бы можно было определить его местоположение. Несмотря на то, что по ушам дало знатно осколочной, слух все еще был в порядке, так что удавалось определить шаги в доступном радиусе. Не нащупав ничего у себя в запасах в быстром доступе, Чонгук оглядывается по сторонам, надеясь найти какой-нибудь отвлекающий предмет, но и тут не было ничего такого. Задница какая-то. Времени не было лезть в глубины рюкзака. Слышатся щелчки, сопровождающиеся шагами по разные стороны баррикады, отчего внутри все снова сжимается в напряжении. Меньше всего хотелось остаться зажатым с двух сторон, особенно если некуда было отходить, ведь машина, за которой сидел Чон, стояла практически в пустой местности. Если и можно было перебежать куда-то, то через пулю в затылок. Чонгук убирает винтовку обратно за спину. Солдат движется ближе к машине, посматривая на товарища. Один другому кивает, после чего оба одновременно направляют оружия за нее, но теряются на месте, осознавая, что тут никого нет. Солдат, выражая полное непонимание, косится на капитана, что стоял за баррикадами наготове с пистолетом, отчего Шисок возмущенно разводит плечами, склоняя голову в недоумении. Тишина, давящая на остальных, накрывает с головой, сопровождающая только свистом ветра. Сапоги вышагивают ближе к машине, солдат пытается заглянуть внутрь вместе с оружием, надеясь застать там кого-то. Дыхание спирало, мысли терялись. По ногам резко отдает ударной волной, отчего рядовой падает на пол, стукаясь подбородком о твердый снег под собой со всей дури. И он успевает лишь поднять испуганный взгляд вверх прежде, чем увидеть лицо полковника под машиной, раздвинувшего ноги с пистолетом между них, как Чонгук нажимает на курок, одаряя пулей в лоб. Другой солдат склоняется под машину, собираясь схватить того за капюшон с другой стороны, но Чон успевает вылезти, проезжается спиной по капоту машины, цепляет парня в захват, приставив нож к горлу, и направляет на Шисока пистолет. Тот растерянно выдыхает, поднимая на полковника оружие в ответ. — Полковник Чон? — И он выглядит весьма напуганным. — Шах и мат? — Чонгук улыбается в отдышке, сильнее прижимая к себе живой щит в виде такого же напуганного солдата. Капитан отмалчивается, пытаясь подобрать слова. Они стояли друг напротив друга, разделяясь между собой бетонной баррикадой и еле стоящим на ногах солдатом, направив друг на друга стволы. Напряжение нарастало еще сильнее, особенно при понимании, что Чонгук буквально перебил всех его подчиненных, оставив в живых только одного, и то только для того, чтобы самому не получить пулю. Лицо Чона было почти целиком измазано каплями крови, а взгляд такой пустой и безумный, что даже думать не хотелось через что ему пришлось пройти, чтобы выглядеть так устрашающе. — Что ж ты замолчал? Шуток про геев больше не будет? — Чонгук вскидывает брови, явно издеваясь. — Только не плачь, но для меня ты слишком страшный. И тупой. Шисок сгорал на глазах, не зная куда себя деть. Кажется, оставшись совершенно в одного, он начинал терять в себе уверенность. — С-слушай, давай мы просто мирно на этом разойдемся… без драки, хорошо? — Капитан начинает сбавлять обороты. — О, теперь мы хотим переговоры? — Чонгук продолжает издеваться в саркастичном тоне, пытаясь все также отдышаться. Шисок косится на бултыхающегося в руках полковника своего солдата. Мертвая хватка и нож у горла не давали ему нормально выйти из ситуации живым, поэтому здесь было просто без шансов. Либо капитан сейчас первый выстрелит, а Чон прикроется чужим телом, либо наоборот, но тогда Шисоку будет прикрыться просто нечем. Выхода нет, ситуация патовая, потому что во всех сценариях капитан получал бы пулю в лоб, как ни крути. — Я признаю, что наговорил лишнего, согласен, — Шисок не теряет попытки договориться, хотя и знал, что бесполезно, — предлагаю замять. Проси что угодно. — Что угодно? — Чонгук подает смешок на выдохе, вскидывая брови в иронии. — Прям совсем что угодно? Тот кусает себя за язык. Как же глупо звучало, особенно если учитывать на какую тему они только что говорили. И лишь собираясь снова что-нибудь вымолвить, Шисок одергивает себя и сглатывает грубую слюну, как только понимает, что полковник резко меняется в лице, выражая уверенную неотвратимость. — На колени вставай тогда, — звучит холодно. — Т-ты ведь не посмеешь… — капитан вздыхает, понимая что сейчас будет. — Вставай, я сказал. Шисок жует губу. Либо быть униженным, либо быть мертвым — только что-то одно. Хотя, натерпелся он достаточно за свою жизнь, так что отсосать кому-то за то, чтобы в него не выстрелили, уже не казалось чем-то херовым. Капитан поднимает руки, знаменуя подчинение. Чонгук медленно вышагивает, обходя баррикаду вместе с солдатом в захвате, но пистолет не спускает. — Давай-давай, — и подгоняет капитана, кивая головой. — Оружие на пол. Шисок строит униженное выражение лица, отбрасывая пистолет, и спускается на колени под натиском направленного дула в свою сторону. Чон подходит ближе, а затем дергает второй рукой, проходясь ножом по горлу солдата — тот валится на снег, рефлекторно задыхаясь от крови заполоняющей легкие. Полковник толкает валяющийся пистолет ногой в сторону, отчего тот отлетает на достаточное расстояние. — П-прошу… — капитан продолжает надеяться, что его не заставят делать то, чего он боялся, но смотря на выражение лица Чонгука, эта мысль казалась чем-то реальным. Холод полковника пронизывал с головы до пят. Смотря вот так с высока, он выглядел устрашающе и безумно. Но Чонгук больше не испытывал желания испытать на придурке свой гнев. Сама мысль о сексуальном насилии над ним вызывала только мерзость и отвращение, поэтому Чон предпочитал не церемониться. Проще убить, чем возиться с такими уебками. Стоя вот так в холодном сумеречном разрушенном городе среди кучи строительных обломков вокруг, он думал лишь о глобальной цели, ради которой он до сих пор не торопился стрелять. О цели найти придурка, который за всем этим стоит, чтобы вот уже его наказать по полной программе, наблюдая за страданиями ублюдка. — Какая основная цель, говори, — цедит монотонно Чонгук, пытаясь уровнять тяжелое дыхание. — Я-я ничего не знаю, клянусь. Я лишь исполняю приказ о доставке Мин Юнги обратно в штаб, — капитан косится то на дуло пистолета около себя, то на полковника. Чон сжимает челюсть, хмуря брови. Такой ответ его не устраивал. — Н-но я знаю кое-что! Я скажу, если отпустишь, — пугается Шисок, рефлекторно жмурясь в преддверии выстрела. — Я здесь ставлю условия, — Чонгук толкается пистолетом ему в лоб до синяка, — говори. Капитан испуганно стонет, отшатываясь назад, и случайно теряет равновесие, падая на землю. — Я-я знаю, что они разыскивают кого-то еще. Н-не только Мина, — он сглатывает вязкую слюну, дрожа от страха, и, перевалившись на спину, перекрывается рукой, защищаясь от дула оружия. — Он не любит посвящать других в свои личные планы. Е-если слишком много знаешь, то убьют… — Кто он, — Чонгук движется ближе, прижимая ногой капитана к земле спиной. — Кто твой босс, выкладывай. — Я-я правда ничего не знаю, клянусь! Он представляется только как «Господин Шенли» перед подданными, — Шисок сглатывает вновь, задыхаясь от давления на грудь ботинком. Руки рефлекторно хватались за возможность ослабить напор. — П-прошу, только не стреляй, я готов на все. Д-да хоть вашим союзником стану… Рука запихивает нож обратно в футляр, легкие постепенно вводятся в привычное ритмичное дыхание. Чонгук стискивает челюсть, выражая бесподобное равнодушие, все ту же отбитую гневом неотвратимость. — Про мать было лишнее, — и палец решительно давит на курок.