Второй шанс

Дейдара никогда не любил обустраивать пространство вокруг себя. Это было нечто абсолютно ненужное и не стоящее времени, тем более, что для него порядок создавался из хаоса, в быту в том числе. Он никогда не составлял списки, не прикидывал, что может ему понадобиться, будь то еда, лекарства или снаряжение. Закончится - вот тогда будет повод заняться решением проблемы. А пока ничего не беспокоит, этой самой проблемы и нет как таковой. У Сасори же подход был кардинально иным. Раньше подрывник думал, что всё из-за неживого тела напарника. Но теперь более чем очевидно, он всегда и все анализировал, как машина, искусственный интеллект в человеческом теле, что одновременно и пугало, и восхищало. Если Дейдара просто жил, можно сказать, плыл по течению, пока его это устраивало, то кукольник, если не видел всю протяженность этой воображаемой реки, то обращал внимания на мельчайшие детали, которые систематизировал и на этой основе делал выводы, как поступить лучше. Как безопаснее. Чего следует избегать. Блондина подобное восхищало едва ли не до мурашек. Конечно, он мог планировать, скажем, это относилось к бою с Учиха, но это требовало значительной концентрации и давалось тяжело. Акасуна же жил, дышал этим. Они ещё раз, уже вместе, проверили помещение и, убедившийся уже наверняка, что здесь нет ничего, чтобы представляло опасность, приступают распаковке свитков. - Думаете, эта развалюха проживет долго? - привычно озвучивает свои мысли Дейдара, захлопывая дверцу холодильника. - Поуважительнее. Он намного старше тебя. Забавно. Действительно забавно было наблюдать такие вот моменты, когда кукловод проявлял больше внимания к неодушевленным вещам, нежели к живым людям, их чувствам и эмоциям. Это могло показаться кому-то странным, нелепым или даже жестоким, ведь человек, он же важнее каких-то там предметов. Но для блондина лишь особенность, какое либо отношение к которой было второстепенно. Именно в отношении Сасори тот почти наверняка мог бы сказать: "Он таким родился, и меняться ему не нужно". Можно, скажем, любить черных котов. Но глупо будет обвинять белого или, скажем, рыжего, в том, что то не оправдал ожиданий. Это ведь нелепо. Но в отношении между людьми это случалось частенько. Если задуматься, возможно, именно поэтому он и покинул родную деревню. Но погружаться в эти размышления не хотелось. Особенно сейчас. - Здесь всё нужно менять. - добавляет кукольник. - И технику, и мебель. Но срочности в этом нет. Так что терпит. Дейдара медленно кивает. В сущности, так и было. Течение мыслей напарника - это не течение как таковое, а алгоритм. Одно непременно приводило к другому, неизбежно отсекая другие варианты, без каких либо "возможно" и "но". И это восхищало. Правда, слишком много думать о этом не получается: Акасуна даёт новое задание, и Дейдара послушно идёт в соседнюю комнату. В коридоре, у самой двери, он останавливается. Пускай и недолго, но здесь жил человек, ставший теперь почти что всем в этой жизни. Возможность прикоснуться к чему-то подобному заставляла сердце биться чаще. Но лишь до тех пор, пока он не ловит движение боковым зрением. Блондин резко разворачивается в сторону коридора, и довольно быстро понимает, что это лишь блик от старой, изредка мигающей, лампочки. Вот только приятные мысли вытеснила другая: чем именно занимались здесь кукловоды Сунагакуре? Вряд ли процесс создания человеческой марионетки был простым. В том смысле, что для всего нужен материал. Для Дейдары это глина. А в случае с живыми куклами.. люди? Блондин непроизвольно сглатывает. Любая техника создаётся путем проб и ошибок. И сколько человек могли стать этими самыми "ошибками" вряд ли знал хоть кто-то из живых. Резко мотнув головой, юноша рывком открывает дверь. "Поуважительнее" - звучит в голове голос Сасори, тут же стирая тревогу. Кому-то со стороны комната могла показаться довольно таки безликой: грубо отделанные, неокрашенные, стены, кровать, длинный рабочий стол со стулом и шкаф. Никаких видимых примет того, кто жил в ней раньше. Но для Дейдары эта безликость как раз наоборот говорила о многом. Ни единой лишней детали. Никаких личных вещей. Все в идеальном порядке, убрано почти что наверняка самим кукольником, а не кем-то, кто пришел после него. Подрывник переводит взгляд на кровать. Чуть шире, чем обычная односпальная, что странно. Уж он-то знал, что Акасуна фактически всю ночь спит в одной позе и не ворочается, так что ему, казалось, хватило бы и полуметра пространства. Но оно, так или иначе, к лучшему. Немногочисленные вещи нужно было устроить в шкафу. И тот так же удивил своей простотой: одна секция разделена полками с равным промежутком, другая - без них с перекладиной и парой одиноких вешалок. Интересно, сейчас впервые наступило время, когда кукловод носит что-то кроме той или иной униформы? Что он носил в детстве, в юности, когда ещё не был шиноби? Хотя, воспоминания услужливо подбрасывают слова, кажется треклятого Итачи, о том, что Сасори был на службе у Скрытого Песка с самого детства. В целом, привычная ситуация. Вот только сейчас почему-то становится грустно.

***

Дейдара просыпается один. Сколько времени - сказать сложно, ведь кроме искусственного, отсутствующего в комнате, света, освещения не было. Ни луны, ни солнца. Но тело предательски ныло, требуя уснуть вновь, а, значит, была середина ночи, или около того. Правда, перевернуться на другой бок и сделать это помешало осознание того, что он один. Блондин резко садится и быстро осматривается. Рядом его нет. Возле кровати, в комнате, тоже. Сон как рукой сняло. Куда Сасори мог пойти в такое время? Разве что, в ванную комнату.. но проходит одна минута. Пять. Десять. Его нет. Тревога нарастает с каждым новым вдохом. Что-то случилось, вот только что? Здесь должно было быть безопасно, он сам говорил. Чертыхнувшись, Дейдара отбрасывает одеяло и босиком переступая по каменному полу, выходит в коридор. Приглушённый жёлтый свет все так же раздражающе мерцал, так что подрывник не сразу заметил, что печати, закрывавшей дальнюю сторону коридора, больше нет. А когда замечает, слышит и звук. Приглушённый, похожий на ритмичное тиканье. Будто бы знакомый, но сейчас блондин не был готов думать об этом. Он делает шаг. Один, второй, третий. Казалось бы, должно было стать легче, ведь действие нейтрализует эмоции и страх. Но нога будто свинцом налиты, во рту пересохло, а мозг отказывался складывать всё в единую картину. Тёмный коридор змеился вперёд, покрытый, как налётом, желтоватым светом лампочек. Дейдара оборачивается, и уже не видит входной двери в убежище. Лишь, вырубленный в скале, коридор с безликими деревянными дверьми, и спереди, и сзади. Снова этот звук, сменяющийся таким же приглушенным скрежетом, кажется, по дереву. И блондин ускоряет шаг. Он постепенно начал вспоминать, что подобные звучит он уже слышал в мастерской, когда Акасуна работал над очередными марионетками. А, значит, он где-то там, за одной из дверей. К нужной он почти что подбегает. Распахивает её резким движением и как будто бы попадает в собственное же прошлое. За большим столом в комнате, окутанной полумраком, действительно сидел Сасори. Его маленькую, буквально кукольную, фигуру легко было узнать даже со спины, но раньше, чем Дейдара успевает сопоставить в голове то, что в темноте кукольник работать ряд ли смог бы, тот поворачивает голову. И раздаётся едва различимый скрежет, от которого сердце сжимается, перекрывая кровоток. - Зачем ты пришёл? Голос механический. Ледяной, без какого либо намёка, без единой эмоции, не способный принадлежать живому существу. - Я.. Дейдара выдыхает, и больше не может произнести ни слова, как будто все они в памяти полопались, как мыльные пузыри. Кукольник же сидел без движения. Кажется даже, что не сидел как кто-то живой, а просто замер, точно вещь, кукла, оставленная в том или ином положении. Акасуна ценил своё время больше всего. Он бы просто не позволил кому-то унижать себя подобным ожиданием ответа на свой вопрос. Но раньше, чем блондин это понимает, фигура за столом медленно разворачивается. Мягкий, пахнущие травяным шампунем, волосы сейчас ощущались искусственными, безжизненными и больше чёрными, чем красноватыми. Но стоит взглянуть в лицо, и Дейдара теряет остатки возможности говорить. На почти белом из-за сумрака, лице, на месте правого глаза зияла огромная дыра. Подрывник видел в жизни много увечий. Переломы, оторванные конечности, выбитые глаза. И всё ужасало лишь потому, что это были повреждения, причиненные живому существу. Но перед ним было нечто иное. Нечто, пока Дейдара не замечает таки полосу на шее, шарнир, соединяющий голову с телом. А Сасори поднимается на ноги. У него не было руки. Возможно, из-за этого он, делая каждый следующий шаг, чуть кренится вперед и вправо, точно марионетка, управляемая неопытным кукловодом. Он приближался достаточно медленно, чтобы страх разлился по всему телу парализуя, как яд. Звук каждого шага отдавался в голове, абсолютно пустой от каких либо мыслей, эхом. Не осталось даже инстинкта, стремления уберечь себя и попытаться сбежать. Всё, что подрывник мог - стоять на одном месте, с ужасом наблюдая за приближением куклы, пугающе похожей на того, кто был ему дорог. А он всё ближе. До марионетки можно было дотянуться рукой, и, в тусклом свете, проникающем из коридора, ещё заметнее детали, выдающие то, что это не живое существо. И даже не слишком похоже. - Почему?.. Только произносит Дейдара, когда единственная рука куклы тянется к нему, а холодные пальцы сжимаются на трахее. - Ты зря пришёл.

***

Он открывает глаза резко, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Сон. Но понимает это Дейдара лишь когда чувствует тепло рядом. Живое тепло. Сердце стучит бешено, голова болит, но всё это нивелирует облегчение от осознания того, что всё виденное нереально. Мысль о том, что этот сон, в сущности, как раз то, что Сасори хотел с собой сделать, пока что в голову не приходит, потому что страх отказывался отпускать. Подрывник просто прижимает того к себе в бессознательной попытке удержать, но позволить себе закрыть глаза вновь уже не может. Слишком скоротечно время. Слишком ценна каждая минута рядом с этим человеком, чтобы тратить на сон ещё больше, чем это было необходимо.