Второй шанс

Сасори не был противником бюрократии. Более того, ещё с детства от понимал о необходимости отчётов, как возможности зафиксировать информацию, которая, тем или иным образом может быть искажена с течением времени. Конечно, это, как мог бы сказать кто-то, не так интересно или захватывающе, как принимать участие в тех же миссиях непосредственно. Да, возможно. Но именно благодаря такой сохранённой информации те же миссии и планировались, что позволяло сохранить многие жизни и увеличивало шанс успеха. Но сейчас кукольник ненавидел буквально все: процедуры, протоколы, людей, задававших буквально одни и те же вопросы бесчисленное множество раз. Сначала пожилой мужчина, как и все, в классическом черном костюме, лицо которого напоминало, испещренную трещинами, поверхность мутного стекла. Затем парень, которому было совсем немного за двадцать и, возможно, именно поэтому, в силу отсутствия опыта, слушать обо всем ему было буквально физически тяжело. Он то и дело хмурился, губы напрягались в тонкую, искривлённую линию, но, несмотря на это, от требований устава он не отступил, чем, пусть и не в значительной степени, но заслужил уважение. И когда показалось, что все, наконец, закончилось, приносят показания Ино. Сверка шла долго и скрупулёзно, с очередной сотней уточняющих вопросов сверху. В какой-то момент Акасуна даже подумал о том, что странно, что Дейдара ещё не подорвал к чертовой матери Хидана, которому почти наверняка было ну очень скучно ждать столько часов. - Спасибо за сотрудничество. - наконец, поднимается со своего места следователь и почтительно склоняется, выражая тем искреннюю благодарность. И кукловод даже сначала не поверил. Показалось, что он ослышался. Что его разум просто спроектировал желаемое в галлюцинацию. Но нет. - Благодарю. Сасори прощается и выходит из комнаты, которую они заняли, чтобы никто не мешал. Он шел по коридору к лестнице, когда за уже знакомой дверью услышал шорох, который, в почти полной тишине, различить было не так уж и сложно. Первой мыслью была идея о том, что ребенка, как единственного свидетеля, решили устранить. Которая, правда, довольно быстро разбивается о логику и здравый смысл. Кукольник открыл дверь аккуратно, готовясь действовать, если потребуется. Но в комнате была лишь она. Пришла в себя. Можно было подумать, что девочка просто проснулась, если не знать, что произошло. - Ты.. шиноби?.. - произносит она на одном дыхании, явно выстроив логичный и явно не самый позитивный ассоциативный ряд, заметив на сумке протектор. - Да. Из Скрытого Песка. Акасуна прикрывает за собой дверь. Медики действительно не плохо постарались, раз девчонка могла не только говорить, но и сидеть. Да и вообще не выглядела как кто-то, кто едва не расстался с жизнью. Если не обращать внимание на покрасневшее от слез лицо. - Мы здесь чтобы расследовать произошедшее. - Значит.. значит, это все не сон? - Нет. Она снова заплакала. Просто сидела, поджав губы, а слезы, одна за одной, скатывались по щекам, подбородку и падали на одеяло, расцветая на ткани темными пятнами. Кукловод молчал. Он не только не знал, что мог бы сказать, но и не видел в этом никакого смысла. Что можно сказать ребенку, потерявшему всё? Что все наладится? Что это не конец? Что завтра будет лучше? Даже в собственной голове это звучало, скорее как издёвка и попытка заполнить пустоту другой пустотой, просто чуть более громкой. Возможно, бабка Чиё в свое время думала так же, кто знает. Но не успел он подумать об этом, как мысль обрывает приглушённый голос. - Я не хочу жить.. - Умереть ты можешь в любой момент. Девочка даже перестает плакать, смотря снизу вверх расширенными от удивления глазами. Определённо, подобное она, да и любой другой человек, явно не ожидали бы услышать. - Бесполезные люди должны умереть. - пожимает плечами Сасори, облокачиваясь спиной о дверной косяк. - Но только ты сама решаешь, бесполезна ты или нет. - Я.. я даже бабушку не спасла. - Не спасла. А могла? Она поджимает губы, просто не в состоянии произнести простой ответ. Нет. Она не могла. И это знали они оба. - С людьми случается разное. И мы не всегда это контролируем. Но каждый из нас решает, что делать потом. Какие действия и выводы. Несколько минут она молчала. Для неё кукольник был лишь немногим больше, чем ровесником. Таким же подростком, парнишкой пятнадцати лет, просто пришедшим из другой страны, а, на деле, буквально из другого мира, о котором деревенская девочка могли лишь мельком слышать. - Я просто.. просто хотела выйти замуж, понимаешь? Быть нужна кому-то. Но кому я буду нужна теперь, когда меня.. - Как твоё имя? - Чо.. - Так вот, Чо-чан. Всё, что с нами происходит в жизни - это либо наш, конкретного человека, выбор, либо стечение обстоятельств. И если кому-то принципиально важно то, что случилось или не случилось с тобой против твоей воли, значит, ты этому человеку не очень-то и нужна. И только договорив, Акасуна понимает печальную иронию. Ему самому легко было говорить подобное. Как и любому человеку, не находящемуся в ситуации. По сути, он не соврал, вот только как бы он сам отнёсся к такой вот правде о близком человеке? Ответ не приходит сиюминутно, что заставляет невольно нахмуриться. Наверное, всё дело в идеализме. Каждому человеку хотелось иметь рядом с собой кого-то идеального, кого-то безукоризненного. Чтобы отношения были ровными, без недопониманий и сложностей. Как в детской сказке: "Глаза их встретились, и они поняли, что созданы друг для друга". Всё слишком просто, и, потому, чрезвычайно красиво. Вот только в жизни не бывает просто. Кукловод ведь сам стремился к совершенству. И ему ли не знать, сколько материалов и деталей приходится выбрасывать прежде чем марионетка приобретёт не то, что идеальный, а просто приемлемый функционал и вид. Но воспоминания не выбросишь. Слова и действия не воротишь. И, получается, что жизнь - это искусство, в котором нет второго шанса. Нет запасного механизма, нет чистого холста и запасных инструментов. Ты можешь работать лишь с теми вводными, что даны при рождении: задатки, способности, собственное тело. И любая ошибка отразится если не на последнем, то в памяти. Откуда ничего и никогда не пропадёт и не скроется. - Я не слабая. - Чо непроизвольно поджимает губы и опускает глаза. - Просто.. Я сама себе противна. Сасори думал не долго. Подойдя к футону он опускается рядом на одно колено. Вероятно, это не одобрят, особенно в Клыке, но они и так выяснили из воспоминаний этой девочки всё, что только могли. Она поднимает взгляд, в котором застыл немой вопрос, но ответом кукольник себя не утруждает, начиная складывать печати. На обычного человека сработает и базовая техника иллюзии. Просто заставить её поверить, что всё это и правда сон. С годами она рассеется, но и воспоминания притупятся. А, значит, Чо продолжит думать, что всё произошедшее не более, чем сновидение. Взгляд девочки помутнел, а, значит, подсознание было готово принять внушение. - В день, когда всё произошло, ты не пошла в магазин. Ты вернулась домой раньше и легла спать. Когда убили бабушку и других людей, тебя не нашли, решив, что в доме никого нет. С тобой ничего не произошло. Финальная печать, и Чо, до этого сидевшая, слабо покачиваясь, обмякает и едва не падает на подушку, но кукольник вовремя подхватывает её под затылок. - Спи. Когда проснёшься, будет легче. Девочка что-то бессвязно бормочет и, сворачиваясь клубочком, натягивает одеяло едва ли не до самой макушки. Спускаясь по лестнице, Акасуна не мог перестать думать о том, что они с Чо похожи в одном: ощущение себя было куда важнее того, что скажут или подумают люди. Это принято, жить для других, особенно в это, изнеженное комфортом, время. Детям с ранних лет прививают жертвенность, вместо того, чтобы взращивать самодостаточность и достоинство. Выйти замуж и быть нужной. Кукловод невольно усмехается. Даже несмотря на эти штампы девочка, ещё совсем ребёнок, уже понимала, что презирая себя, иного от окружающих она не получит. И именно себя нужно беречь. А потом, если хватит сил, тех, кто рядом.