Охотники за привидениями

      Следующие дни до зачета пролетели в мгновение ока.       Сан сдержал свою угрозу-обещание и дальнейшие занятия занимали у них не полтора часа, а целый день с небольшими перерывами на еду, во время которых Уён уходил в какое-нибудь кафе, а его наставник смиренно принял его выбор и больше не предлагал составить компанию.       Их занятия включали в себя не только практику, но и много новой теории: Уён узнал, как правильно входить в дом, что следует подмечать в интерьере, какие детали могут указать на присутствие привидений, а какие — на следы вампиров и прочих монстров, выучил порядок осмотра одноэтажных, двухэтажных, трехэтажных домов и домов с подвалом, вызубрил наизусть все возможные команды по рации, потратив уйму времени на тренировки, имитирующие реальные ситуации: увидел привидение; определил тип привидения или монстра; получил травму; получил травму, не позволяющую передвигаться; проебал оборудование; был лишен возможности видеть; привидение взяло кого-то в заложники и так далее и тому подобное.       Бесспорные успехи Уёна были предметом личной гордости наставника, и только одно досадное обстоятельство портило Сану всю радость — у Уёна не получалось открыть портал. Журналист все-таки выучил заковыристое заклинание и научился правильно держать свечу, но того самого «толчка в живот» так и не почувствовал даже спустя сотню попыток. В какой-то момент Доберман хотел было уже соврать, что толчок был и портал открылся, но остановил себя по двум причинам. Во-первых, ATEEZ зачем-то его учили всему этому, и существовала большая вероятность, что после зачета они все-таки откроют ему правду о своей преступной деятельности, а в таком случае все эти «толчки» — это всего лишь проверка, чтобы поймать его на возможной лжи. А, во-вторых, Уён просто вредничал, получая удовольствие от того, что его наставник бесится и чуть ли не плачет, когда после идеального произнесения заклинания его подопечный снова качает головой и говорит, что ничего не сработало.       За несколько дней до зачета Сан даже созвал экспертную комиссию для решения этой проблемы. Комиссия состояла из Юнхо, Хонджуна и Сонхва, с которым Уён после того разговора в кафе практически не общался, так как чувствовал повисшее между ними напряжение.       ATEEZ ведь осознанно выбирали себе роли, которые они будут играть перед Уёном, и Сонхва зачем-то выбрал роль жестокого психопата, совершенно не отвечающего за свои поступки — это было хорошим поводом для того чтобы задумать и не приближаться к координатору без необходимости. Очень уж не хотелось получить вилкой в живот, а потом выслушивать слезливые объяснения о том, что это сделал «злой-презлой демон», которому невозможно противостоять и который обожает делать дырки в окружающих людях, а сам Сонхва тут абсолютно ни при чем.       Комиссия по заклинаниям подошла к делу основательно и заставила Уёна раз десять повторить ритуал открывания портала, то прося мужчину встать спиной к входной двери, то предлагая взять свечу в левую руку, а зеркало — в правую, то требуя произносить заклинание с закрытыми глазами, то наоборот говоря смотреть в глаза собственному отражению, но все эти ухищрения, разумеется, были тщетными. В итоге члены комиссии поцокали, поохали и, посовещавшись, решили, что, видимо, этот навык придет к Уёну в тот момент, когда он наконец поверить в мистику и откроет в себе внутренние энергетические резервы, которые сейчас блокируют мощные запасы сарказма и скептицизма. В любом случае этот ритуал было решено не выносить на зачет.       Единственной серьезной проблемой у Сана и Уёна во время тренировок стал категорический отказ журналиста изучать технику быстрого убийства человека (или же человекоподобного существа, как настаивал сам Сан) на специальном манекене. Наставник уверял, что такие знания и навыки совершенно необходимы в работе охотника, ведь если он когда-нибудь повстречается с вампиром, то должен суметь ударить ему колом в сердце, но Доберман наотрез отказаться поднимать руку даже на манекен. Заставить его не смогли ни аргументы Сана, ни описанные им страшные последствия встречи с монстрами без оружия в руках, ни угроза не сдать зачет.       Уён был непреклонен. Никаких убийств, никакого членовредительства, только бессмысленные заклинания, свечи и деревянные кресты. В конце концов Сану пришлось смириться с текущим положением вещей, но, как понял журналист, начальству тот о сложившемся несогласии докладывать не стал, просто убедив Хонджуна исключить этот момент из зачета по причине ничтожно малого времени на подготовку.       Помимо занятий Уён все-таки потратил время на свое здоровье и посетил врача, но, увы, ничего толкового не добился. Доктор любезно предложил журналисту пройти множество дополнительных обследований вплоть до колоноскопии и анализа на грибок ногтей, после чего, задумчиво почесав за ухом, посмотрел на Уёна и честно признался, что не видит в этих обследованиях большого смысла. По мнению доктора, мужчина был здоров, но немножко, тут врач извинился за профессиональную терминологию, «заебан», поэтому ему стоит поменьше нервничать, а если все-таки хочется потратить деньги, то можно пропить или проколоть курс витаминов и походить на массаж.       Уён оценил нетипичную честность доктора, как и его трогательную заботу о финансах пациента, но такой подход к здоровью ему не понравился, поэтому мужчина тут же записался к другому врачу, а после провел целый час в сомнениях — стоит ли подавать жалобу на доктора, не желающего заниматься лечением и советующего просто «не нервничать» вместо того, чтобы исключить все возможные причины плохого самочувствия?       В итоге жалобу Уён все-таки не написал, но пообещал себе, что, если и второй доктор будет продвигать схожую политику, то жалоба полетит на все медучреждение. Благие намерения должны получать соответствующее наказание покуда не привели всех причастных прямо к адским вратам.       За два дня до зачета Юнхо наконец снял с Уёна ненавистный амулет, не придумав ничего лучше, как распилить его гребаной ножовкой прямо на ноге, из-за чего журналист опять устроил скандал, грозясь мужчине судом, полицией, санэпидемстанцией и божьей карой разом. Успокоить его удалось только вызванному в подвал Хонджуну, который, терпеливо выслушав обе стороны, посоветовал Уёну поменьше злиться, чтобы не навлечь на себя новую порчу, и позволить Юнхо позаботиться о коже лодыжки, пострадавшей от долгого нахождения под амулетом.       В тот же день, парой часов спустя, Чонхо проводил традиционный обряд с тухлыми яйцами и уже на второй штуке радостно сообщил, что порча все-таки снята и яйца больше не тухнут от одного прикосновения к его голове. Уён лишь кисло улыбнулся в ответ и выдавил из себя вялое «ура», тогда как Чонхо посчитал эту новость куда более воодушевляющей и поспешил поделиться ею со всей командой в общем чате. В итоге уже через пару минут рядом с развалившемся на кресле журналистом стоял радостный Сан со своей любимой, заметно располневшей на местном питании Смузи. Кошка ATEEZ, как и обычно, отнеслась к Уёну с презрительным равнодушием, бросив в его сторону всего один ленивый взгляд. Доберман в ответ скорчил хвостатой негодяйке гримасу, после чего обратил внимание на ее хозяина, сияющего ярче июльского солнца.       — Поздравляю с чистыми яйцами! — счастливо воскликнул Сан, спуская недовольно мяукнувшую Смузи на пол и распахивая объятия, но был демонстративно проигнорирован Уёном, который притворился, что внезапно заснул и на все попытки его потревожить лишь бормотал что-то похожее на «идите вы на хуй вместе с вашими яйцами».       Абсурдность происходящего порой сводила Уёна с ума, и он уже с нетерпением ждал зачета, который должен был поставить точку в его мучениях или хотя бы знаменовать начало конца.

***

      Но надо отметить, что все это время прилежный ученик Уён не только терпеливо выполнял приказы Сана (в том числе и кукарекая в общественных местах, будь его наставник неладен!), но также вел подрывную деятельность, пытаясь добраться до документации ATEEZ и собрать необходимый компромат. Кое-что у него даже получилось.       В первую очередь Уёну пришлось решать проблему с камерами в коридорах, которые могли записать его подозрительные действия и привести потом к допросу где-нибудь в подвале и страшной экзекуции, а в том, что «экзекуция для шпионов и предателей» в команде ATEEZ была по-настоящему страшной, так сказать, в лучших традициях средневековой инквизиции, Доберман не сомневался.       Занявшись этой проблемой, Уён довольно быстро нашел комнату видеонаблюдения на первом этаже и выяснил, что большую часть суток она пустует, однако временами там сидит Минги, которому было позволено использовать эту комнату как свой рабочий кабинет и мастерить там всякие радио-штучки и электрические веники — чтобы получить доступ к комнате видеонаблюдения и разведать обстановку, Уёну пришлось буквально вломиться к Минги и потом целый час изображать неистовый интерес к диковинным изобретениям этого технического гения, слушая поток научной белиберды. Минги был очарован таким вниманием, радуясь как ребенок от того, что хоть кто-то в этом здании всерьез заинтересовался его разработками и не отнесся к нему как к неудачнику, из-за чего Доберману даже стало немного неловко, но он быстро успокоил себя напоминанием о том, что преступления ATEEZ оправдывают все его поступки. К тому же, в этой «дружной семейке» и без него неплохо справлялись с дискриминацией Минги, раз он чуть не расплакался от восторга, показывая коллеге свой «летающий тостер» или что он там наворотил.       Сонхва после этого прислал Уёну в личных сообщениях благодарность за такое доброе отношение к Минги и за усердие в налаживании теплых контактов внутри ATEEZ, на что журналист мысленно послал этого «двуличного» психопата куда подальше, а в чате написал подчеркнуто холодный и настолько вежливый ответ, что он уже граничил с высокомерным хамством. Сонхва посыл понял с первого раза и больше личных сообщений Уёну не писал, ограничиваясь формальными обращениями через общий чат, хотя вплоть до самого зачета журналист то и дело продолжал ловить на себе печальные взгляды координатора, который явно сожалел о том разговоре в кафе.       Заполучив свободный доступ к камерам видеонаблюдения, Уён принялся исследовать офис и все кабинеты в поисках компромата. Журналисту удалось пробраться в кабинет Сонхва, который обычно оставлял дверь открытой, осмотреть рабочие столы Чонхо и Юнхо на третьем этаже, изучить рабочее место Сана — так он именовал игровой компьютер с тремя мониторами в подвале, а также облазить комнату с принтером и кабинет лидера команды — правда для этого уже пришлось пойти на хитрость. В один день после изнурительной тренировки Уён, не говоря ничего Сану, выспросил у Хонджуна разрешение переночевать в офисе. Лидер поначалу пытался выяснить, не случилось ли с новым сотрудником какой-либо беды и предложить помощь в любых проблемах, но Уён настаивал на том, что это личное, так что начальнику пришлось смириться и разрешить Доберману спать в офисе столько ночей, сколько будет нужно, но с условием — если число ночевок превысит три, то он обратится к Чонхо за дополнительным обследованием энергетического поля. Как-никак офис ATEEZ влиял на людей…       Получив разрешение, Уён ту же ночь провел в здании, познакомившись с Ма — сразу же после того, как испуганная женщина со всей силы огребла его по лбу шваброй, приняв то ли за вора, то ли за черта. Это недоразумение также сыграло журналисту на руку: якобы извиняясь за то, что напугал Ма, Уён предложил ей свою помощь в уборке и вскоре стал гордым обладателем не только ведра и швабры, но и связки ключей, открывающих все двери второго этажа.       Ночь оказалась бессонной, но оно того стоило, поскольку к утру у Уёна имелись фотографии отчетов обо всех доходах и тратах ATEEZ за все годы существования, полный список клиентов с перечнем оказанных услуг и личное дело Ёсана, которое Хонджун почему-то держал в ящике своего стола.       Кан Ёсан оказался неожиданным персонажем. Уён не понял большинство пометок на полях личного дела — похоже, это был какой-то местный шифр — но то, что он мог прочесть тоже впечатляло.       Личные качества: спокойный, рассудительный, терпеливый.       Биография: Родился в Похане, в раннем детстве переехал в Сеул. В подростковом возрасте увлекся готическим направлением, затем попал под влияние сатанистов. В девятнадцать лет, находясь под впечатлением от идей Ницше, создал свою собственную секту, в которой поклонялся Высшему существу. Благодаря харизматичности и личному обаянию легко вербовал людей и распространял свои идеи в обществе. Проявил большой интерес к обрядам черной магии, в том числе вуду; преуспел в технике гипноза, которую практиковал на членах секты. Страдал от мигреней, припадков и паранойи. После личной трагедии, усугубившей внутренний кризис, возжелал разрушить ткань мироздания, начав Апокалипсис с большого жертвоприношения, для чего планировал заминировать здание торгового центра. Был вовремя остановлен сотрудниками ATEEZ, но оказал им основательное сопротивление, затем скрылся с места преступления. Секта была расформирована, пострадавшие получили необходимую медицинскую помощь и прошли реабилитацию, убежища сектантов были тщательно зачищены. Спустя неделю Ёсан был арестован полицией за рулем угнанного автомобиля и осужден Сеульским судом на три года. В тюрьме пересмотрел свое мировоззрение, раскаялся и решил посвятить дальнейшую жизнь благим делам. Вышел досрочно за хорошее поведении. Сразу же после освобождения был принят в команду на должность охотника, стал напарником Сана.       Уён присвистнул и тут же осекся, инстинктивно ожидая, что его сейчас отругают или даже ударят — Сан уже несколько раз укорял его за свист на ночь глядя, который, по всем известной примете, ни к чем хорошему не приводил. Благо сейчас журналисту опасаться было нечего, так как Сана рядом не было, и Уён мог спокойно поразмышлять над тем, что он только что прочел.       Итак, команда ATEEZ: семь ублюдков, одна добросердечная Ма и рыжая бестия Смузи. В итоге у нас имеется: два психопата (хотя надо признать, что Чонхо выглядел куда более безобидным, чем Сонхва), бандит Хонджун, недалекий рукожоп Минги, ебанутый по всем фронтам Сан, любитель варить на других железные хрени и срезать их потом ножовкой Юнхо и, естественно, для полноты картины не хватало только бывшего заключенного и сектанта Ёсана.       Компашка подобралась — загляденье. Настоящая семейка Аддамс.       Сфотографировав личное дело Ёсана, в том числе и все его данные, Уён вдруг заметил внизу страницы — под биографией — еще одну запись, которую не увидел раньше.       Хобби: сериалы, танцы, игра на укулеле.       — Игра на укулеле, конечно же! — прошептал Уён, закрывая папку с личным делом Ёсана и убирая ее обратно в стол. — Чем еще заниматься лидеру секты в свободное от жертвоприношений время? Они, похоже, издеваются…       После того как журналист скрыл следы своего пребывания в кабинете Хонджуна, он постарался как можно тщательнее вытереть пыль и помыть полы, чтобы Ма не получила нареканий за плохую уборку и соответственно не стала бы оправдываться вмешательством Уёна.       К несчастью, Доберман перестарался — наутро Хонджун и Сонхва были так впечатлены чистотой своих кабинетов, что не замедлили поблагодарить за это трудолюбивую Ма, которая с радостью сдала им своего милого помощника, расхваливая этого «отзывчивого и доброго мужчину» на все лады. Уён получил внеплановую похвалу от лидера и несколько часов бесконечных вопросов встревоженного наставника, пытающегося выяснить причины, по которым его подопечный не смог переночевать дома.       Помимо поиска документов Уён был занят попытками подслушать какой-нибудь компрометирующий разговор, а также всячески старался вывести «коллег» на роковое для них признание в мошенничестве, но в этом он, к его большому сожалению, не преуспел. Даже Чонхо, проявивший на совещании нежелание следовать всеобщему спектаклю и даже позволивший себе неточность в собственной легенде, никак не хотел колоться или выдавать новые ошибки, по которым можно было бы разоблачить его ложь. Видимо, понимая, что может нечаянно наговорить ненужного, Чонхо предпочитал в компании Уёна молчать или же отвечать на его вопросы емко и кратко.

***

      Накануне зачета Уёну приснился сон. Еще один пугающе реалистичный кошмар добавился в копилку тех сновидений, которые не рассеиваются подобно остальным с приходом утра, а оседают в памяти на долгие годы.       Не совсем понимая, где он очутился в своем сновидении, Уён вдруг оступился, резко заваливаясь назад, из-за чего ноги спящего в этот момент судорожно дернулись, чуть было не разбудив мужчину. Однако, падение его было недолгим. Внезапный удар о воду оглушил Уёна и выбил воздух из легких, а завертевшиеся вокруг потоки воды не позволяли понять, где находится поверхность, а где — дно. Мужчина отчаянно барахтался в нагретой солнцем воде, в реальности же запутываясь в одеяле и рискуя упасть с кровати.       Уён пытался выплыть, пытался вдохнуть немного воздуха, но дезориентация мешала выбрать верное направление, легкие ныли тупой болью, кислород заканчивался, а его тело становилось все тяжелее и тяжелее с каждой секундой, увлекая мужчину в черную бездну морского дна, из которой на мгновение показались склизкие щупальца притаившегося там монстра.       Уён понимал, что больше никогда не выплывет на поверхность, банально не успеет, это был прискорбный и бесславный конец его жизненного пути. Но в тот самый момент, когда мужчина прекратил попытки спастись и отдался на волю течению, чьи-то пальцы вцепились в его руку и потащили наверх — туда, где сияло солнце и была возможна жизнь. Неизвестный изо всех сил пытался вытянуть Уёна, а тот, пусть и хотел, но никак не мог ему помочь, утратив всякие силы и зависнув в воде мертвым грузом, который к тому же тянуло к холодному, черному дну.       «Тяни!» — отчаянно подумал Уён, моля незнакомца не сдаваться.       «Ты все равно меня не вытянешь...» — с ужасом понял Уён, ощущая ногами приближающийся холод бездны.       «Тяни…!» — взмолился он в последний раз, прежде чем холодный мрак схлопнулся над его головой подобно пасти проглотившего его чудовища и навсегда отрезал Уёна от мира живых.       Спаситель пронзительно закричал, и этот крик, полный боли и горя, еще целую минуту звенел в ушах Уёна, резко вынырнувшего из глубин тяжелого сна.