Дела минувших дней

      — Здравствуйте! — Улыбающаяся голова в фуражке просунулась в дверную щель. Когда ее хозяин полностью зашел в кабинет, переломился в поклоне и продолжил говорить: — Могу я здесь найти господина Хатаке?       Сакура отвлеклась от записей, поздоровалась с почтальоном и попросила подождать его — Какаши не было на месте. Не стала расспрашивать о причине визита, потому что знала - Цунаде посылала телеграммы ему на работу — домой Какаши возвращался только для сна.       Едва успела опустить взгляд в историю болезни, дверь снова открылась, и на пороге появился Какаши. Устало стащил с себя марлевую маску и принялся мыть руки. Закончив с дезинфекцией, обратил внимание на почтальона, сидящего на кушетке. Сакура опередила его вопрос и сказала ему о телеграмме.       — Вот, господин! — протянул ему измятую бумажку. — Распишитесь здесь! — Ткнул кривым пальцем в строчку и снова сказал: — Не желаете ли отправить в ответ?       Какаши зачитал вслух: «Мы выехали в Саппоро. О возвращении известим».       — Что можно им ответить? — улыбнулась Сакура. — Пусть отдыхают!       — Спасибо за известие, все хорошо. — Так и запишите! — продиктовал Какаши, отсчитывая монеты.       Когда за почтальоном закрылась дверь кабинета, он спрятал кошелек в портфель, встал за стулом Сакуры и поинтересовался:       — Уже заканчиваешь?       — Почти. Осталось перенести в журнал, и будет готово!       — Потом продолжишь. Ты не забыла про сегодняшний вечер? — Он мазнул пальцем по контуру ее губ и поспешил отдалиться, сбрасывая белый халат на ходу.       — Хм, я помню. — Сакура все же закрыла историю болезни и отложила ручку в сторону. Потягиваясь за столом, подняла руки вверх, пытаясь дотянуться до плеч Какаши, но тот уже был далеко. — Как же хочется настоящей практики, а не рыться в бумажках! Когда я работала с Цунаде-сан, и то больше было.       — Никогда не проси практику! — предостерег ее и пояснил: — Плохая примета.       — Но я учусь на медицинских курсах, а не на курсах стенографистки!       — Стенографистка моя!       — Какаши! — сказала так, что в ее голосе послышались нотки угрозы, и поднялась из-за стола. Стуча невысокими каблучками об пол, в два шага пересекла кабинет и в шутку ударила мужа кулаком в грудь. Какаши притворно скорчился от боли и поймал Сакуру в объятия.       — Вырваться захотела? — улыбнулся и сжал ее еще крепче. — Не получится!       — Ну, Какаши, пусти! — наигранно захныкала ему в грудь, однако ее просьба никак не подействовала на него. В ее зеленых глазах промелькнул хитрый огонек, она дотянулась до его ребер и пощекотала. — Так ли уж не получится?       Он рефлекторно выпустил ее и крикнул, что щекотка была нечестным приемом.              Держась за руки, они вышли за ограду больницы. Несмотря на конец августа, на улице было по-прежнему жарко. Солнце скрылось за горизонтом, однако раскаленная брусчатка и стены домов продолжали отдавать тепло и вечером. Прохожие суетливо бежали по своим делам. Фонари еще не зажглись, дорогу освещали ярко подсвеченные витрины магазинов. На другой стороне улицы из-за угла выплыл трамвай. Не говоря ни слова, Какаши посмотрел на Сакуру и, взяв ее крепче за руку, побежал вдогонку трамваю.       Придержал жену за талию, помогая запрыгнуть на последнюю ступеньку, и автоматические двери закрылись за ними. Когда оказались в вагоне, посмотрел на Сакуру, видя в ее глазах азартный огонек. Бежать за уходящим трамваем было всегда интересно: никогда не знаешь, догонишь или нет! Еще интереснее — не платить за проезд. К этому ее приучил Какаши, и Сакура переняла его привычку.       — Молодые люди, проезд оплачиваем! — Требовательный голос кондуктора отвлек их от разглядывания друг друга. Нужно было пройти на открытую площадку или смешаться с толпой, но они упустили драгоценный момент, и теперь кондуктор припер их к стенке.       — Сейчас, минуточку, — проговорил Какаши и стал искать бумажник, похлопывая себя по карманам. Так и быть, заплатят, они ведь цивилизованные люди: он уважаемый врач и преподаватель на медицинских курсах, его жена — студентка и помощница ему. Потом перевел удивленный взгляд на Сакуру и спросил: — У тебя нет с собой денег?       Она только помотала головой, потому что помнила, как пошла сегодня на пары с другой сумочкой, а значит, денег у нее с собой нет.       Пришлось выйти на следующей остановке под осуждающие взгляды остальных пассажиров. Сакуре было стыдно до тех пор, пока не вышла из вагона. Когда Какаши подал ей руку и посмотрел на нее, стыд растворился. На смену ему пришел едва сдерживаемый смех, но Какаши пошел дальше и громко рассмеялся.       — А если серьезно, где твой кошелек? — обеспокоенно спросила его, ожидая, пока он отсмеется.       — Не знаю, может, в кабинете оставил? Знаешь ли, после трех пар на курсах и приема в больнице я с трудом помню, как меня зовут.       — Нет, ты расплачивался с почтальоном и положил кошелек в портфель, а в трамвае искал его в карманах.       — Что бы я без тебя делал? — облегченно выдохнул, когда нащупал в толстом портфеле заветный предмет. — Раз такое дело, может, поедим рамена?       Когда перед ними поставили огромные пиалы с горячей лапшой и бульоном, Сакуре показалось, что похожий момент в ее жизни уже случался. Это было, когда еще неизвестный Хатаке-сан вывел ее из стен шелкоткацкой фабрики, и, пробежав, держась за руки с ним, довольно большое расстояние, они остановились в раменной пообедать. Если отмотать события примерно на год и сравнить себя ту, которую привели работать на шелкоткацкую фабрику, и нынешнюю студентку и помощницу своему мужу — была огромная разница! Можно было перечислить все ее ошибки и достижения, но самой главной переменой в жизни стал Какаши. Он был отнюдь не достижением — он был намного больше, чем смысл жизни — именно так и считала Сакура, сидя над пиалой рамена сейчас.       — Как насчет данго на десерт?       — Не в этот раз, — улыбнулась Сакура.       — Тогда заверните нам данго с собой, — обратился он к девушке за стойкой и секундой позже, к Сакуре: — Ты ведь любишь сладкое, особенно после… — остальную фразу он договорил так, чтобы слышала только она.       — Какаши, что ты, тут же люди! — шикнула ему, однако ее выдал слабый румянец на щеках. И она бы соврала, если бы не призналась себе в том желании, о котором ей только что сказал муж.       Вынужденная остановка на перекус раменом не отвлекла молодоженов от намеченного вечера. Чтобы не терять лишнего времени, они снова сели на трамвай, но теперь уже как обыкновенные люди — без гонки за уходящим вагоном, и, тем более, без намерения ехать зайцем. Какаши приготовил монеты заранее и сжал их в кулаке. Так они и доехали до дома — оплату никто не взял.       Как же приятно находиться дома, особенно осознавая, что этот вечер будет принадлежать только им! Сакура сбросила с ног надоевшие туфли и сделала шаг в комнату. Какаши успел поймать ее за талию и притянуть к себе. Она почувствовала на шее прикосновение губ, а на груди его ладонь, и не смогла сдержать стона.       — Нравится? — спросил ее, но в ответ услышал только приглушенный стон. — Скажи это громче, Сакура.       — Какаши!              Данго оказалось на редкость вкусным. Сакура доедала вторую порцию и уже потянулась за третьей. Какаши сидел рядом на энгаве и курил. В последнее время он курил в основном после близости с ней, а не как раньше — когда хотел подавить эмоции, бьющие через край. Она тоже пробовала курить, глядя на то, как некоторые участницы их кружка единомышленников курили, но ей решительно не понравилось. Зато нравилось наблюдать за Какаши, когда он курит, и еще нравился запах его табака. Рассматривать пришлось недолго: он затушил папиросу в пепельнице и посмотрел на небо. Из-за облаков показалась бледно-желтая луна.       — Красивая сегодня луна, не правда ли?       — Такая красивая, что умереть можно, — ответила Сакура и, держа палочку с рисовыми шариками, перебралась к мужу на колени. Крепко зажала его бедра коленками и посмотрела на него. Затем обмакнула данго в соусе и мазнула им по губам Какаши.       — Ма-а, сладкое, — недовольно пробурчал он.       — Я хочу подсластить тебя, — пискнула она и вжалась в его губы. После табака оставалась едва уловимая горчинка на губах, но с соусом данго поцелуй казался слаще.       — Ты моя самая сладкая, — прошептал ей в открытый рот и прихватил губами язычок, который некоторое время назад выводил на его теле неимоверно приятные узоры.       — Знаешь, что?       — Мм-м?       — Я иногда думаю, кое о чем, — протянула задумчиво и, взяв его ладонь, повела вверх по своему бедру к округлой ягодице.       — И о чем же ты думаешь, Сакура? — Ее имя он протянул низким шепотом по слогам. Знал же, что у нее мурашки по коже пробегают от его голоса.       — Я думаю об этом. — Она направила его ладонь себе между ягодиц, специально нажимая ему на пальцы. Даже если она была полностью одета, почувствовала его прикосновения довольно ярко и договорила: — В последнее время меня возбуждает одна лишь мысль о таком виде секса.       — Сакура, я правильно понял? — в его голосе сквозило такое удивление, будто она предложила ему нечто непозволительное. Под лунным светом ей показалось, что на щеках мужа выступил легкий румянец от смущения. Однако смущение было им в раз отброшено. — Всегда считал себя извращенцем, а ты, как я посмотрю, та еще затейница! — быстро проговорил ей и жадно впился в губы.              Их прервали. На улице послышалось, как рядом остановился автомобиль. Из него вышло несколько человек, в том числе и особа женского пола — она неразборчиво и без умолку причитала. Какаши замер на секунду, прислушался, но тут же отбросил свои опасения и вернулся к губам Сакуры. Ночью на улице и не такое случается. Посторонние звуки приближались, а немногим позже раздались крепкие удары в ворота.       — Какого черта! — злобно прошипел сквозь зубы и снова прислушался. Сакура осторожно слезла с его колен и вопросительно посмотрела на мужа.       Несмотря на свое нежелание, он поднялся с энгавы и прошел к воротам. На вопрос: «кто там?» ответили, что ищут Цунаде.       — Ее нет дома, — ответил через закрытые ворота.       — Какаши, это ты? — послышался чей-то голос. Показалось, он уже где-то его слышал и поэтому, не раздумывая, открыл ворота. Перед ним стояли трое: Мадара, его водитель и светловолосая девушка.       Нежданные гости прошли во двор. Сакура включила электричество на энгаве и в бликах желтой лампочки заметила, как Мадара зажимает ладонью левое плечо, а сквозь пальцы сочится кровь. Потом перевела взгляд на его сопровождение и обомлела: рядом с Мадарой была Ино.       — Дружище, не в службу, а в дружбу! — прохрипел он Какаши.       — Проходите в дом, — скомандовал и вернулся к воротам, чтобы закрыть, а заодно посмотреть, не видел ли кто из соседей их гостей. Если Мадара явился раненым к ним в дом, читай — к знакомому врачу, значит, не хочет светиться в больничных метриках. Это настораживало, однако отказать в помощи не смог.       — Его ранили, ранили! — проверещала Ино. — Его ранили в самое сердце! Он может умереть!       — Прекрати! Уймись уже! — приказал ей Мадара.       — Но его ранили! — жалобно заскулила. — Господин доктор, он же не умрет?       — Мадара-сан, пройдемте. — Не обращая внимания на ее причитания, Какаши придержал раненого за спину и проводил к себе в комнату. Остальным приказал выйти, однако Ино ни в какую не захотела уходить, начала скандалить с новой силой и даже порывалась махать руками на водителя, когда он попытался ее вывести из дома.       — Ино-свинина! — окликнула ее Сакура. Прекрасно видела, что подруга сквозь истерику никого не замечает вокруг себя, поэтому почти не надеялась привести ее в чувства. Однако, вопреки своим ожиданиям, Ино икнула от удивления и обвела ее ошалелым взглядом.       — А что ты здесь делаешь?       — Аналогичный вопрос к тебе, свинка. Прекрати вопить и сядь здесь, — строго сказала ей и указала на место около очага. Под вопросительный взгляд водителя Ино послушно прошла и села, как приказала ей Сакура.       — Госпожа, вы идете? — позвал водитель, но Сакура ответила вместо нее:       — Она останется здесь.       Ино сделала ему знак рукой, и он послушно вышел из дома.       — Подожди секунду, я мигом узнаю и вернусь! — крикнула ей Сакура и заскочила в комнату к Какаши. Он уже полностью переоделся в белый халат и освободил Мадару от одежды. Сейчас Мадара сидел раздетый до пояса под электрическим светом настольной лампы. При таком хорошем обзоре Сакура заметила небольшое отверстие в его левом плече.       — Это и есть пулевое ранение? — полюбопытствовала у Какаши.       — Именно, — ответил ей. — Не ты ли недавно просила практики?       — Я очень хочу присутствовать при операции! — взмолилась она.       — Милая госпожа, будет лучше, если вы останетесь с моей супругой, — отозвался Мадара. — Она так разнервничалась после перестрелки.       — Да, Сакура, лучше выйди, пожалуйста, — ласково кивнул ей Какаши. — Я сам справлюсь.       Она ничего не сказала, однако щелкнула фусума с такой силой, что окружающие отлично поняли ее посыл.       — А она с характером у тебя.       — Есть такое, — улыбнулся Какаши из-под маски и подошел ближе к Мадаре, чтобы осмотреть рану.       На первый взгляд рана была не опасной, можно сказать, даже легкой: пуля не задела крупных вен или костей, а прошила мышечную ткань, засев глубже. Последний момент его насторожил, ведь «глубже» означало совсем не радужные перспективы: пуля могла оказаться в легком. Какаши быстро схватился за стетоскоп, чтобы прослушать дыхание и заодно определить наличие или отсутствие костных отломков внутри раны.       К удивлению, дыхание было чистым, не затрудненным, а хруст отломков кости не прослушивался. Чтобы удостовериться в правильности своего заключения, обследовал легкое, простукивая пальцами — свободной жидкости нет. Можно было выдохнуть про себя, однако он помнил, что в доме отсутствовали наркотические препараты, и доставать пулю наживую будет довольно проблематично.       — Где вас так угораздило? — завел разговор, чтобы скрыть свое напряжение, пока искал в домашней аптечке что-нибудь похожее на обезболивающее. Если не найдет — отказать Мадаре, и будь что будет.       — Я думал, ты знаешь, Какаши-сан. Помнишь историю с Саске?       — Такое не забудешь, — отозвался и продолжил перебирать лекарства. Мать увезла с собой едва ли не все, что было, будто собиралась открывать филиал столичной больницы в Хакодатэ. Даже шовный материал почти весь увезла! Зачем он ей там нужен? Но к его радости, на дне ящика обнаружилось несколько ампул обезболивающего. Обычно с его помощью проводили мелкие операции вроде вскрытия гнойников или удаления вросших ногтей, а рассекать мышцы было рискованно. Хотя, если попробовать вводить препарат при послойном рассечении, способ должен сработать. И это лучше, чем вообще ничего!       — Так вот, на днях я выиграл дело против клана. Теперь они не смогут заключать родственные браки, а еще обязаны выплатить налоги за два десятка лет.       — Но какие у вас причины играть против своих?       — И то верно. Моя любимая семья доставила слишком много хлопот в жизни.       — Да, помню, вы одно время были главой клана, — протянул он и выставил на письменный стол затемненную ёмкость со спиртом, несколько фарфоровых штангласов, ампулы, стерилизаторы и упаковку марли. Мадара с интересом оглядел препараты и спросил:       — Ваша матушка разве никогда не рассказывала о клане?       — Многие подробности я узнал из материалов дела, как, например, близкородственные браки и их последствия.       — А она умеет держать язык за зубами, — усмехнулся он и продолжил: — Это дело стало для меня делом чести. Когда нам было столько же, сколько и твоей молодой жене, с подачи старейшин клана убили моего младшего брата только за то, что он нечаянно узнал больше, чем должен был. Его убил один из отпрысков Учиха. Много позже мы с Цунаде-сан наткнулись на причины жестокости в клане, и только сейчас я смог доказать вред близкородственных браков.       — Что же такого узнал ваш покойный брат? — поинтересовался Какаши и перевел взгляд на стерилизаторы: пора бы приступать к делу, но интерес, присущий его прошлой профессии, удерживал на месте.       — Потом расскажу, не смею вас задерживать.       — Прошу меня извинить, я отлучусь.       Когда Какаши вернулся с подготовленным инструментом, в нос резко ударил запах спирта. Быстро пробежал взглядом по столу с выставленными препаратами: количество спирта в затемненном стекле уменьшилось. Мадара проследил за его взглядом и самодовольно сказал:       — Предпочитаю старые методы обезболивания.       — Вот оно что. — Теперь понятно, почему Цунаде постоянно называла Мадару нелестными словами. Раздражение накатило мгновенно. — Тогда я обязан вас предупредить, что алкоголь разгонит вашу кровь по венам, и вы будете иметь риск кровотечения. Хотите?       — Ну что за поколение пошло?!       Ничего не сказал в ответ и молча приступил к обработке кожи. Приготовил раствор обезболивающего препарата и обколол кожу, чтобы произвести надрез.       — Постарайтесь дышать ровно и не двигаться, — пробормотал ему и вонзил кривой хирургический нож. Мадара не шелохнулся — значит, способ подействовал. Лишние руки сейчас бы не помешали, чтобы оттирать кровь или держать зажимы. Как же осточертели чужие тайны!       Снова обколол обезболивающим и раскрыл еще один слой. На удивление, Мадара лежал спокойно. Так, чередуя разрез и уколы, углубил надрез, пока не показался блестящий бок пули. Подцепил пинцетом и начал осторожно выводить. Промыл рану, затем с той же последовательностью наложил швы, перевязал и попросил не делать резких движений.       — Какаши-сан, можно мне закурить?       — Можно, только чуть позже. Сегодня и завтра лучше соблюдать постельный режим. Если будет болеть, дам с собой лекарство и распишу, как принимать. Мне придется заехать к вам завтра вечером, чтобы сменить повязку и осмотреть. Если лекарство не поможет или шов закровит, сразу обращайтесь, я завтра дома буду.       Пока расписывал пропорции лекарства и сам захотел курить, но тянул до последнего, пока не начнет сводить зубы от желания вдохнуть дым. Чтобы себя отвлечь, убирал инструмент и лекарства. Еще раз пожалел про себя, что отказался от помощи Сакуры: сейчас было бы очень кстати привести инструмент в порядок. Слыша через стенку веселую болтовню девушек, вспомнил, где раньше видел спутницу Мадары — в учиховском отеле еще в начале зимы. Как потом рассказывала Сакура, Ино из той же деревни, что и она. Очевидно, девушкам из Харуна везет на женихов, хотя Какаши никогда не считал себя выгодной партией.       Когда все было разложено по местам, а Сакура все же согласилась промыть и прокипятить инструмент, наконец, прикурил папиросу. Мадара тоже закурил, только лежа. Оглядел комнату, и взгляд остановился на вынутой пуле в металлической ванночке. В уме прикинул, с какого расстояния стреляли и в каком положении были преступник и жертва. Как пить дать — целились в сердце, но если учесть, что перестрелка была на бегу, а не в идеальных условиях, пуля вошла в ткани по касательной, что уберегло от нежелательных последствий.       — Если я не ошибаюсь, не все в клане обрадовались судебному заключению, — высказал мысли вслух.       — Верно, Какаши, и я даже знаю, кто именно.       — Надеюсь, это не одни и те же люди, которые были причастны к убийству вашего брата? В таком случае, не проще ли было обратиться за помощью в больницу? Сейчас бы полиция уже начала поиски.       — Эта история длится давно, и тот, кто на меня охотится, имеет очень высокопоставленных покровителей, думая, что может все, а полиция ему не помеха. Но не учел одного — с каждым шагом увязает все больше и больше.       — Если предположить, что ваш враг из клана, то ему не понравится выплачивать налоги за такой огромный срок, и ваша смерть решит проблему радикально: все имущество за неимением наследника перейдет в собственность клана, они продают все и выплачивают долг.       — А ты в любом деле хорош! — похвалил Мадара. — Только они сильно ошибаются насчет наследника. Ты ведь понимаешь, по какой причине я взял себе молодую жену?       — О, кажется, понимаю, — улыбнулся Какаши. — В таком случае, ей нельзя переживать, это в ваших же интересах.       — Надеюсь, вы, как и ваша матушка, умеете держать язык за зубами и никому не скажете.       Какаши ничего не ответил, но после этих слов они надолго замолчали. Мадара прикрыл глаза и вроде как заснул. Какаши продолжал думать об истории с братом Мадары, деле на шелкоткацкой фабрике и той тяжбе, которую только выиграл и поплатился за это. Он обмолвился о ком-то высокопоставленном, кто вхож в клан Учиха. Кто же это такой?