Под луной тоже сгорают

В бальном зале становится еще душнее. Возможно, дело в том, что сейчас Сынмин буквально захлебывается волнением Чонсу. Его и без того бурная кровь сейчас сбивала еще сильнее, чем обычно. Ким знает, что его друг склонен к излишней драматизации, не понятно, в силу ли возраста или профессии. Он мягко уводит художника чуть в сторону, чтобы не мешать проходящим мимо и избежать лишних ушей. Даже стоять рядом с другом Сынмину тяжело, прикасаться - еще сложнее. Под пальцами на запястьи Чонсу Ким чувствует быструю дробь пульса, чужое тепло как будто обжигает. Дружить с людьми чертовски сложно. - Расскажи спокойно, Чонсу, что произошло? Меня не было от силы четверть часа, - спокойно говорит Сынмин. Его голос, спокойный и ровный, певчески мелодичный, успокаивал Чонсу всегда. Сейчас же, в сочетании с внимательным, если не пристальным взглядом темных глаз из-под челки, он вводил парня в какое-то состояние транса. Вглядываясь в черты лица друга, Чонсу спустя несколько мгновений продолжил значительно спокойнее. - Когда вы с Минхо ушли, мы с Хваном еще какое-то время простояли в общем зале, - глубокий вдох, как будто ему не хватало воздуха, - а потом он пожаловался на легкое головокружение. И знаешь, он правда выглядел бледнее обычного. Я не придумал ничего лучше, как попробовать поискать комнату, где будет тише и просторнее. Но все комнаты поблизости не подходили. Сынмин изо всех сил борется с желанием заставить друга говорить быстрее и ближе к сути. Он легко смог бы это сделать. Но сдерживается. Вместо этого пытается поверх головы Чонсу рассмотреть зал в поисках высокого и привлекательного брюнета. Не разглядеть такую красоту в море обычного было довольно сложно. Но Хвана нигде не было видно. - Тут, к счастью, я нашел выход на балкон, - художник делает паузу, - на удивление, там никого не было. Поэтому я спокойно проводил его туда. Еще пару минут я стоял рядом с ним. Затем отлучился ненадолго, меньше, чем на минуту, перехватить что-нибудь из напитков у проходящего мимо лакея… - … а когда вернулся, его уже не было, спокойно заканчивает за Чонсу Сынмин. - Но с чего ты взял, что он просто не ушел? - Он не прошел бы мимо меня. На балкон ведет только один вход. А я был совсем рядом, так что если бы кто-то зашел или вышел, я бы увидел. Выходил полнейший сюр. Зачем и куда понадобилось пропадать Хвану - отличный вопрос, на который гибкий ум Сынмина пока не находит ответа. Он все еще скользит взглядом по залу в поисках пропажи, но среди моря движущихся тел ориентироваться сложно. Надежнее было бы опираться на обоняние, но, хотя запах Хёнджина был ярким и слегка дурманящим, среди такого количества людей его все равно было бы тяжело поймать. Ким принимает решение, которое кажется сейчас единственно логичным, и отправляется на балкон. Чонсу сильно отвлекает, поэтому его Сынмин отправляет искать Хвана в толпе. Наедине со своими мыслями он вступает на балкон. В лицо ударяет ночная прохлада. Воздух свежий и влажный, после душной бальной атмосферы тут дышится невероятно легко. Ночь довольно ясная, хотя изредка бледный свет луны и перекрывают небольшие тучи. Почти полная, скоро придет ее время. Сынмин нерешительно делает еще шаг вперед. Его мысли становятся все тревожнее. В нос ударяет пряный и сладкий запах черешни, оседая на языке и дальше в глотке. Обычно это давало чувство легкой эйфории, но сейчас сжимало нутро сложно объяснимым чувством тревожности, что легким холодком проходилось по всем внутренностям. И жутко сбивало. Сочетание сладкой ягоды и горького кофе. Хёнджин с его красивым лицом, изящностью и тонким видением мира. - Куда же ты делся?.. - тихо бормочет Ким, осматриваясь. Запах Хвана был слишком сильным. Да, след человека мог удерживаться и быть достаточно ярким и без того, кому принадлежит. Но это больше характерно для закрытых помещений, где человек провел достаточно времени, а никак для открытого балкона, где, если верить Чонсу, пропавший провел всего несколько минут. Это, мягко говоря, настораживало. Медленно продвигаясь к перилам балкона, Сынмин осматривается. Действительно, вход на балкон только один. Нет даже смежных окон, так что путей к отступлению только два. Или выйти в дверь, или спрыгнуть вниз. Ким придирчиво оценивает, способен ли человек на такой прыжок. Второй этаж, для таких, как он сам, прыжок довольно простой. Для человека же он потребует некоторой сноровки, которой в Хёнджине на первый взгляд не было. Внизу нет ни самого Хвана, ни каких-то примечательных следов, намекавших на его присутствие. Сынмин принюхивается, но не чувствует никаких лишних, выбивающихся из общей картины запахов. Но именно у перил запах Хёнджина был еще сильнее. И это пугало. Источник нашелся быстро. Сынмин внимательно оглядывал пол балкона, а затем перила. На последних он заметил несколько мелких пятен, и сомнений быть не могло. Это были пятна крови. И принадлежала она Хвану. По телу Сынмина пробежал неприятный озноб, контролировать который не выходило. Разум подсказывал, что такие крохотные капли крови не могли говорить о чем-то серьезном. Скорее всего, у несчастного художника из-за духоты носом пошла кровь или что-то вроде этого. Но дурацкое чутье подсказывало, что все не так просто. Никаких других следов присутствия Хвана на балконе не обнаружилось. Сынмин тяжело сглатывает. Близость пусть и такого малого количества, но зато такой пряной, манящей и совсем свежей крови ломала все его барьеры. Ее безумно хотелось попробовать. В идеале - собрать губами и языком крохотными порциями с изящной и нежной шеи. Или с таких красивых губ. Наслаждаться каждой каплей, но не вредить тому, в чьих венах эта кровь пульсирует. Не еда, а вкуснейшее лакомство. Чувствовать, как от сладости кружится голова, как терпкая черешня оседает на языке послевкусием. Ким знает, что очень пожалеет о своих действиях, но легко собирает одну из капель с перил кончиком пальца, сладко облизывая его после. Чертовски вкусно. Но как же мало. Ким поймал себя на мысли, что ему нравится Хван. Ему, а не зверю внутри него (хотя и ему тоже). С Хёнджином было интересно говорить и приятно молчать. Он казался до неправильного целостным. Человеком, открывшим в себе и для себя целый мир. Сынмину очень захотелось стать частью этого мира. Вот только куда делся Хван? Не улетел же он, в самом деле. Вернулся Чонсу. Всё такой же ужасно взволнованный и растрепанный ещё больше. Сообщил, что Хёнджина никто не видел. Все, кого спросил Чонсу, только удивлялись загадочности прекрасного художника, который со своим талантом пришёл не понятно откуда, а потом точно также исчез. - Полагаю, Чонсу, что он просто такой же, как и Минхо, - максимально спокойно говорил Ким, - не большой любитель пышных прощаний. Думаю, он просто воспользовался случаем, чтобы незаметно улизнуть. Ты зря разводишь панику. Чонсу хотел было возразить, но не решился. Видимо, что-то в словах друга заставило его задуматься. Сынмин чувствовал, что волнение все ещё с ним, но постепенно оно утихнет. Сам же Ким подумал о том, что с балом пора заканчивать и возвращаться домой. Только сперва надо убедиться, что с другом будет все в порядке. Пропажа Хвана и сложности Минхо серьезно подпортили настроение. Хотелось найти одного и хоть как-то помочь другому. Второе было мало реальным, Ли ни за что не попросит помощи, пока есть хоть какой-то шанс справиться самостоятельно. А вот загадку Хёнджина он решит обязательно. Попрощавшись с Чонсу, Сынмин не сразу отправляется домой. Еще какое-то время он осматривал влажную и немного жухлую траву под балконом, но тут тоже не было никаких следов. Лучшим решением показалось отправиться домой. Утром он заедет в мастерскую (дорогу знал, ведь именно оттуда он забирал подаренную картину) и постарается все узнать. Все выстраивалось вполне логично, но тревога отчего-то не покидала его. *** - Джисони, скажи мне, у твоего друга нет младшего брата? Хан был несколько удивлен таким вопросом. Но еще больше его пугала взволнованность Чана. В чем опять дело? Что Бан от него скрывает? Или он скрывает и от себя? Джисон наблюдает, как друг медленно, но довольно нервозно мерит шагами комнату. - Точно я не могу тебе сказать, Чан. Он живет в компании трех котов, дома кроме слуг больше никого нет. В разговорах он никогда не упоминал семью. Вообще. Ни разу. Казалось, что Чан его совершенно не слышит. Так же взволнованно ходит по комнате, думая о чем-то своем. Чан жмурит глаза, пытаясь отогнать воспоминания. Но не выходит. Снова эта чертова улица, залитая бледным светом луны. Перед глазами вновь встает образ: худенький дрожащий юноша со светлыми волосами и россыпью веснушек под двумя океанами боли и страха. На щеках и волосах пестрят алые брызги крови. Разбитые пухлые губы дрожат. Крохотные ладони, так же перемазанные в крови, пытаются закрыть лицо… - Давай поступим так, Сони, - Чан наконец-то выходит из своего оцепенения, - встреться с Минхо и узнай, чего он хочет. А потом уже будем думать о том, что делать дальше. Как я понимаю, про меня ты ему не рассказывал? - Я говорил о тебе, но не называл имени, - Хан хмурится. Тихо потрескивают угли в камине. Бан не спеша, все еще погруженный в свои мысли, откупоривает принесенную Джисоном бутылку. Чертовски больно осознавать, в какое ужасное положение он ставит друга. Хан и Ли знакомы несколько месяцев, но между ними довольно быстро расцвела весьма крепкая дружба. Сам же Чан сейчас ставил под угрозу эту гармонию между малознакомым Минхо и очень ценным и близким для него Джисоном. - Мне жаль, Джисон. - Перестань. Мы еще ничего не знаем, - Хан успокаивает друга, хотя на деле больше успокаивает себя. Ведь он не меньше Бана переживает о том, что происходит. Хан всегда тяжело сходился с людьми, а после обращения вообще долгое время был один. Одиночество и тревога, боязнь нового себя сводила Джисона с ума, заставляла задыхаться и дрожать каждый раз, когда он оказывался на улице. Обращение далось ему ужасно тяжело. И вот тогда он встретил Чана, который принял его таким, какой он есть. Который поддержал и приютил, который скрепил его расколотое сердце и долгое время оберегал, пока Хан не почувствовал в себе достаточно силы. Бан по натуре своей скорее одиночка, хоть и знаком с половиной города. Но мало кто так же хорошо, как Хан, знает, какая темнота иногда скрывается за этой милой улыбкой, от которой на щеках появляются милые ямочки. И мало кто так хорошо, как Чан, знал о страхах, тревогах и мечтах Джисона. Никому из них не хотелось делать хоть немного больно другому. Их дружба была невероятно ценной для каждого. - Как долго ты планируешь быть здесь, Чан? Надеюсь, ты не помчишься на улицу? А то я знаю тебя с этим твоим “я вас всех спасу и защищу!!!”. Давай без геройства, хорошо? Чан в очередной раз подавляет улыбку. Как же хорошо этот белкочеловек знает его! Ведь Бан и впрямь уже продумывал вылазку в город, чтобы немного разведать обстановку. И это правда стоит сделать. - Пообещай мне, мой тревожный и побитый жизнью и новообращенными друг, что сегодня твоя прекрасная упругая задница будет ровно сидеть в кресле, чтобы я не волновался, - тараторит Джисон, - пообещай мне!!! - Я обещаю тебе, Сони, я останусь сегодня здесь, - “...но не завтра”, мысленно добавляет Бан, - пожалуйста, присмотри за Чанбином. Ему очень сложно сейчас. Тяжело смириться с мыслью, что потерял все, когда рядом нет поддержки. Я скоро вернусь и все сам объясню ему. Просто будь с ним рядом. Кажется, он крайне скверно переживает одиночество. - Ты такой старый и сентиментальный! Но, так и быть, я выполню твою просьбу, - Джисон постепенно собирается домой, - напиши мне, если придется менять место. Спустя несколько минут сборов, Джисон уходит, оставив Чана в одиночестве и не самых приятных раздумьях. *** Ночной воздух приятно обдает кожу прохладой. Лицо и руки даже немного мерзнут, что отвлекает от тягостных мыслей, которые роились в голове, никак не желая отступать. Слишком много всего навалилось за последние сутки. Слишком много. Но одного точно было мало: того времени, что он провел в объятиях Феликса. Воспоминания об этом одновременно придавали сил и разрушали и без того переломанное сердце окончательно. Он позже подумает о том, как обсудить произошедшее с Ли. И стоит ли вообще обсуждать. Сейчас крайне необходимо было отвлечься от тревожных мыслей. Чонин еще сильнее ускоряет шаг, почти срываясь на бег. Чем быстрее двигалось тело, тем сильнее успокаивались мысли. Вопрос, который уже несколько месяцев терзал его: кто такой Бан Чан? Почему Феликс заговорил о нем так внезапно, искал все это время с такой одержимостью? Чонин знает Ли-младшего несколько лет, но никогда еще не видел Феликса в таком состоянии и никогда ранее не слышал это имя. Ян был уверен, что как только они набредут на реальный след, Феликс сорвется и отправится за Баном. Но сегодняшняя ночь показала, что Чонин ошибался. Ли не терял голову, он все так же холодно мыслил. Жаль, что никто не знал, о чем именно. Чонин сильно переживал за друга. Видел, как тот становится все беспокойнее, как теряет над собой контроль. Знал, что тот видит кошмары и слышал, как кричит по ночам. Но никогда не знал причины. Странное условие нахождения возле Феликса - не лезть с расспросами. Иначе он закрывался. Не отталкивал, но не подпускал к себе ближе. Даже о существовании Ли-старшего Чонин узнал только через несколько лет общения, а познакомился с ним лично еще позже. В отношениях братьев чувствовалось странное напряжение, но Ян никогда не стал бы вмешиваться. И никому не позволил бы. Парень и сам не понимал, куда прямо сейчас его несли ноги. Чего он хотел от своих ночных блужданий. До рассвета оставалось не так уж много времени. Не то чтобы дневной свет когда их останавливал, но под солнечными лучами приходилось быть значительно осторожнее. Да и информантов было не так много, все прятались по своим углам. Мало кто осмелится вершить свои темные делишки при свете дня. Наведаться в порт, несмотря на опасения Феликса, было не такой уж плохой идеей. Это Ли с его ангельской внешностью так активно привлекал к себе внимание везде, где бы не появился. Да и именно его Бан мог помнить в лицо, а вот Ян умел ловко скрываться в тенях на улицах, к тому же с своего обращения он мало где светился, стараясь максимально сохранять свое существование в тайне. Те, кто были с ним знаком, как правило, старались не болтать языком, прекрасно осознавая, что на расправу Чонин быстр и беспощаден. Репутация в таких вопросах превыше всего. Так что навести некоторые справки не помешает. Возможно, искомого давно тут нет, тогда и в сумерках тащиться сюда не будет никакого смысла. И, конечно же, можно будет немного развлечься, раз уж так сложились обстоятельства. Чонин быстро достигает порта. Не смотря на то, что утро все ближе, народу здесь все еще много. Затеряться в толпе легко, даже с его яркой внешностью. На улицах кипит жизнь, кто-то пьяно тащится домой или до меблированных комнат, кто-то спорит на улице, кто-то спит в канаве… Обочина жизни в чистом виде. Но его сейчас интересуют не люди, хотя перекусить кем-то было бы славно. Поскольку поиски они с Феликсом вели уже достаточно давно, Ян знал, кого стоит искать и спросить. Только сейчас надо было действовать осторожно, иначе вся затея пойдет прахом, Бан снова затаится, придется все начинать сначала. Искать нужное не сложно, вампиры имеют другой запах, так что, пройдя мимо, точно не ошибешься. Как и предполагалось, поиск занял всего лишь полчаса. Чонин стоит в тени, его лица почти не видно, в отличие от лица его собеседника, который прямо сейчас пытался жадно урвать хоть немного воздуха, но сильная кисть Яна только сильнее сжимает горло. До противного хруста. Его оппонент в ужасе пытается разглядеть лицо того, кто так просто сумел загнать его в подворотню, а теперь мучил с самой милой улыбкой на лице. Ряды ровных белых зубов периодически мелькали в лунном свете. - Я повторю свой вопрос, - вкрадчиво и спокойно говорит Ян, чуть-чуть ослабляя хватку на горле, чтобы речь можно было разобрать, - куда он делся после того, как ваши разборки закончились? В ответ слышится сдавленное сипение. - Не знаю… Мы ушли, от нас требовалось только не пустить его на территорию… - к сипению прибавляется хруст, кто-то не досчитается здоровых пальцев, - черт! Отпусти! Больно… В ответ только сильнее вжимают в стену. - Он был ранен… Сильно. Мы не знали, что его нельзя трогать. Одного новообращенного он чуть не убил одним ловким… - тяжелый вдох - ловким ударом… А утром, когда мы проверяли все, от него даже следов не осталось… ни тут… - еще вдох - ни у соседей… Он всегда так пропадает… - Действует один? - на всякий случай Чонин продолжает держать одной рукой горло, а другой кисть. Еще четыре пальца как гарант ответов на еще четыре вопроса. - Не… - снова мерзкий хруст в чужой шее, - … не знаю… сюда приходит один. Никто тут не видел его… с кем-то … - Отлично. Это все, что я хотел узнать, - Ян опускает обе руки, допрашиваемый тяжело оседает на землю, прижимаясь к стене и тяжело вдыхая воздух. На лице читается облегчение. Ян медленно выходит из тени. На его лице все еще улыбка. Милая, с ямочками на щеках. Но от этой улыбки становится страшно даже бессмертным, потому что глаза у парня совершенно безумные. Понять, что он сделает, о чем думает - невозможно. Он чуть наклоняется и весело, хоть и тихо, считает “Один, два, три!”. Его очередная жертва срывается с места, ведомая инстинктом самосохранения и паникой. Чонин пару мгновений просто наблюдает за бегом, все так же улыбаясь. После чего неспешно движется следом. Через пару минут он стоит над своей жертвой. Рука в кожаной перчатке вновь сжимает горло, но в этот раз не давая вздохнуть даже толику кислорода. - Ты же не рассчитывал, что после всех наших милых бесед я просто дам тебе уйти? Конечно, нет. Ты так не думал, потому и побежал. Что ж, рад был познакомиться, спасибо за информацию. Кисть сжимается с треском, как будто кто-то слишком сильно сжал бокал. Выпрямляясь, Ян перешагивает через труп, спокойно уходя с улицы. Он узнал достаточно, теперь можно вернуться домой. *** Минхо спокойно пьет свой утренний кофе, поглядывая в окно и поглаживая мягкую шерсть младшего из котов. Дори живет с ним недавно в отличие от двух других его котов, так что ласку выпрашивает не часто. Сейчас Минхо в полной мере наслаждался моментом, хотя и был погружен в свои раздумья. Думать было о чем. Он все еще надеялся на встречу с Джисоном, но надо понять, что стоит рассказать другу для того, чтобы облегчить тому задачу с поисками. Крайне беспокоил Феликс. Младший всегда был замкнут, но, казалось, у него была какая-то особенная связь с Яном, который всегда поддерживал Ли-младшего. Но их поведение вчера заставляло насторожиться. Слишком натянуто выходило общение, как будто Феликс и Чонин пытались делать вид, что все в порядке, когда это совершенно не так. Поругались? Из-за чего? Ли-старшему совершенно не хотелось, чтобы Ликс потерял даже этого друга. Без поддержки ему будет совсем невыносимо, он сломается, опять наделает глупостей и будет отчаянно ненавидеть себя. Его когда-то улыбчивый и не по годам разумный Феликс. Его маленькое нежное солнце, которое так любило болтать без умолку, обниматься и выпрашивать сладости. Минхо болезненно морщится. Ему было невыносимо больно от того, что он узнал о жизни брата. И Ли-старший мог с уверенностью сказать, что, скорее всего, знает едва ли хотя бы десятую часть от всего того, что произошло на самом деле. Хотелось вернуть время, забрать себе всю ту боль, которую его Ликси копил столько лет. Но это не возможно. Минхо понимал, что младший все еще обижен и зол на него. И не винит за это брата. Знает, что действительно ужасно перед ним виноват. Готов сделать что угодно, лишь бы вернуть хотя бы часть былого доверия. Чтобы любимые красивые песочно-карие глаза смотрели на него хотя бы без отвращения. Время лечит? Ничего подобного. Времени у них обоих целая вечность, но каждую ночь, каждую неделю, месяц, год оба сгорают под бледным светом луны от той боли, что носят в своем слабо бьющемся за счет чужой крови сердце. Из задумчивости выдергивает необычный вид из окна, а именно бодро шагающий к двери Минхо Сынмин. Что ж, раздумья не уйдут, но сейчас их надо задвинуть на задний план. Ли несказанно рад видеть старого друга, хотя ни при каких условиях ему об этом не скажет. Как же давно они не болтали просто так, за чашкой их любимого кофе! Кима долго не было в городе, он слонялся где-то на континенте в попытках скрасить скуку и одиночество своей вечности. А после его возвращения им пока не удавалось встретиться. До вчерашнего бала. Минхо не звал друга в гости, но Кима это всегда мало волновало. Приходил, когда считал нужным. Ли не торопится, хотя и слышит внизу стук в дверь. Еще раньше он заметил, что друг в том же костюме, в котором был вчера на балу. И выглядит так, как будто не спал всю ночь. Минхо усмехается, кажется у кого-то была веселая ночь. Ли открывает дверь только тогда, когда Сынмин начинает не просто стучать в нее, а колотить несчастную древесину, как будто она в чем-то перед ним провинилась. Минхо открывает и с усмешкой смотрит на друга. - Я слышал, что щеночки утром обычно просятся гулять, а не в дом, Ким Сынмин. - А коты вечно просят держать двери открытыми. И кто из нас ещё странный? Сдержанно улыбаясь друг другу, друзья проходят в гостинную. Минхо, даже не спрашивая, наливает Киму еще горячий кофе и протягивает вместе с тостами. Пока Сынмин располагается в уютном кресле, на спинку которого накинут мягкий плед, а под спину уложено несколько небольших подушек, к нему на колени забирается Дуни. Это немного неожиданно, потому что коты Минхо не слишком любят гостей. К Сынмину они привыкли, но почти никогда не подходили близко, обычно наблюдая из какого-нибудь укрытия. Ким делает глоток кофе и устало прикрывает глаза. - Неужели ты всю ночь приобщался к искусству, что так устал? - Минхо хитро ухмыляется, глядя на друга и ожидая реакции. Но Сынмин, кажется, веселья не разделят. И в целом выглядит слишком серьезно. Минхо настораживается. - Нет, Минхо, искусство пропало почти сразу после того, как мы с тобой вышли из бальной залы. - Ты задушнил его настолько, что бедный парень не выдержал? Сынмин тяжело вздыхает. Минхо как всегда, ничего нового. Серьезность перемешанная с иронией и стебом. Но Киму сейчас правда не весело. Он вернулся домой поздно, не смог уснуть и рано утром отправился в мастерскую к Хвану. Но последний там не объявлялся, что странно, потому что его квартира находится прямо над местом работы. Объяснимо, с одной стороны, просто поехал человек не домой, а в гости. Или гулять. Или мало ли куда еще. Вот только не покидало Сынмина ощущение, что что-то все же произошло на том злосчастном балконе. - Он пропал до того, как я вернулся. - Пропал? С чего ты это взял? - Минхо хмурится, внимательнее вглядываясь в лицо Кима, омраченное легкой тревогой. Ким коротко пересказывает Минхо и события вечера после его ухода, и все, что произошло после, в том числе свой визит в мастерскую. В конце концов Сынмин смотрит на друга с немым вопросом, только вот Минхо до конца не понимает, с каким именно. - С каких пор ты стал таким мнительным, Сынмо? Может, парень поехал в гости к девушке. Или парню. Или в бордель. Или поиграть в карты. Да мало ли куда внезапно может отправиться молодой и красивый художник после такого яркого дебюта в обществе. - Я думал об этом. Но меня смущают капли крови. Чонсу, допускаю, мог и просмотреть Хвана, - врет, потому что знает, что его друг хоть и кажется рассеянным, на самом деле чертовски наблюдателен, - это правда могла быть совершенно банальная история с носовым кровотечением. Только вот следы крови такому ранению не соответствуют, - усмехается Ким. - Вспоминаешь годы, проведенные за работой в госпитале? - Славное было время. Я бы и дальше там работал, но уж слишком много крови, велик соблазн. Общее прошлое - еще одна вещь, которая тесно связывает Кима и Ли. Именно во время работы в госпитале они и познакомились. На пару минут оба в тишине погружаются в воспоминания. - Думаешь, кто-то мог на этом самом балконе твою вишенку на клыках таскать? - Минхоооо, - измученно тянет Сынмин, - ты… - На тебя просто совершенно невозможно смотреть. Как будто у ребенка отобрали конфеты. Последний раз ты выглядел таким подавленным, когда сумасшедший старикашка раскритиковал твой латинский перевод. - Все еще жалею, что не высосал из этого писаки всю его скверную кровь, до последней капли, - бурчит Сынмин. - Возможно, ты прав. Я наведаюсь к Хвану как-нибудь позже. Думаю, я зря нагнетаю. Просто это предчувствие… - Не накручивай, пессимист Ким. Чашки пустеют, а Сынмо почти физически чувствует, как с его плеч снимают какое-то тяжелое чувство ответственности. Ли всегда на него так действовал. Ким не просто так всегда сравнивал друга с котом. Помимо очевидного внешнего сходства и абсолютно кошачьих повадок, Минхо странным образом умел находить то, что болит, и исцелять. Совершенно незаметно и ненавязчиво. - Как дела у Фкликса? Этот вопрос Ли ощущает как удар, выбивающий воздух из легких. Хотя внешне никак себя не выдает. Глубоко внутри прячет все свои сомнения и переживания. Хотелось где-то там же, под самым сердцем, укрыть и самого Феликса, спрятать его от всех бед. - Сложно сказать, - тихо начинает Минхо, - он выглядит уставшим и подавленным. Кажется, еще и с Чонином поругался. Но ты же знаешь, он ни за что не расскажет. - До меня доходили слухи, что они вместе искали кого-то? - Да. - Ли удивлен тому, как быстро распространяются слухи. Значит, Ли-младший со своим верным лисом не так уж аккуратно вели поиски. - Искали одного старого знакомого. Но, кажется не очень успешно. - Мне это известно от Лоры, - поясняет Сынмин, - не думай, что они такие неаккуратные. Минхо удивляется. Сынмин в очередной раз как будто читает его мысли. Что ж, не удивительно. Они слишком быстро сдружились и сумели пронести эту дружбу через десятки лет. - В любом случае, Минхо, если вам нужна будет какая-то помощь - скажи мне. Ты знаешь, что вы оба дороги мне. Даже если Феликс отказывается это признавать. *** Как и обещал Джисону, Чан еще несколько дней сидит в своем укрытии, выходя только в таверну под комнатой на некоторое время, когда посетителей не так много. Просто чтобы поболтать с Джуёном, узнать последние новости и развеяться. Джисон приходил каждый день. Иногда просто в гости, иногда выполняя мелкие поручения. Сегодня он пришел с известием, что Чанбин уже достаточно окреп, чтобы самостоятельно встать с кровати и прогуляться по комнате. Теперь, когда он не спит большую часть времени, с ним приходится больше общаться. Хан говорит, что они хорошо ладят. К счастью, пока Чанбин не задает вопросов. Однако Чан понимает, что в ближайшие дни ему придется вернуться домой и поговорить с Бином о том, как теперь ему жить дальше. Бан пока не очень понимает, что делать. Он, безусловно, предложит остаться у него. Даже, возможно, придумает Чанбину какую-то работу. Но вот надумает ли он сам остаться - вопрос. В любом случае, настаивать никто не будет. Сегодня Бан твердо намерен совершить вылазку в город с наступлением темноты. Риски велики, но отсутствие информации хуже. Еще, конечно, крайне важно, чтобы об этом не узнал Джисон, иначе он сожрет старшего, вспомнив все прегрешения. К подготовке Чан относится ответственно. Рана на боку все еще беспокоит, так что стоит быть максимально аккуратным. По этой причине он еще утром отправил записку к знакомому аптекарю, попросив приготовить для него специальную мазь. Она должна была маскировать запах крови на тот случай, если с раной что-то произойдет. Даже не смотря на то, что кровь из его тела не такая дурманящая, как человеческая, лишнее внимание она может привлечь. Джисон стабильно приносил ему небольшие порции относительно свежей крови, один из таких пузырьков Чан возьмет с собой на случай нового ранения, регенерация будет чуть быстрее. Да и сил хватит на то, чтобы уйти подальше в случае серьезной опасности. Рассовав все нужное по карманам плаща, Чан ждет наступления сумерек. Не зря говорят, что ожидание хуже смерти. Время тянется отвратительно медленно. Если бы не его отвратительный внешний вид, он бы выбрался днем. Так было бы даже безопаснее. Но ничего не поделать. Придется ждать, коротая время за своими записями по текущим рабочим вопросам. Холодный воздух наполняет легкие. Чан улыбается, демонстрируя ночному городу ямочки на щеках. Он скучал. Ночной город - одна из самых больших влюбленностей Бана. Сидеть в четырех стенах - пытка. Но сегодня времени не так много. В идеале управиться за пару-тройку часов. Пока Чан медленно шагает в тени, обдумывает все, что удалось узнать за последнее время. Ему уже рассказали, что Ёнсик был убит несколько дней тому назад в порту. Почему-то Чан не сомневался, что эта смерть напрямую касается его самого. В порту, конечно же, никаких его следов было найти нельзя, уж об этом он позаботился. Но оперативность следящих за ним неприятно удивила. Лучше не отсвечивать еще какое-то время. Бан быстро наведывается к своим ключевым информантам, собирая по крупицам те сведения, которые могли бы ему помочь. - А, еще, Чанни, - его знакомый Вониль, держащий небольшую пекарню в одном из богемных районов города, чуть понижает голос, - я уже несколько дней не видел того паренька, за которым ты просил приглядывать. Уехал вечером по делам, да пока так и не объявился. Только вот на следующее утро его искал один из наших. Имени не скажу, в наших районах он раньше не бывал. Выглядел скорее встревоженным. Не найдя никого на месте, убрался восвояси. Больше никого не было. Так-то. Чёрт! Еще одна дрянная новость. Пока не очень понятно, как исправлять ситуацию, но придумать надо что-то простое и действенное, причем срочно. Мысленно упрашивая уж не понятно какие силы помочь, Бан искренне надеялся, что с юным художником все в порядке. В конце концов, о чем-то критичном ему бы и ранее сообщили. Погруженный в свои мысли, Чан бредет по улице. Он настолько глубоко в своих рассуждениях, что не сразу замечает человека перед собой, сталкиваясь с ним чуть ли не лбами. Мужчина перед ним теряет равновесие, от падения спасают только цепкие руки Чана и его хорошая реакция - он быстро успевает подхватить мужчину за талию, притягивая к себе. Со стороны может показаться, что они пара возлюбленных, которая наконец-то встретилась в час свидания. Они стоят настолько близко, что ощущают чужое дыхание на своем лице. Чан чувствует на своих плечах небольшие ладони, которые сперва отчаянно впиваются в ткань его плаща, а потом замирают. - Простите, простите, - с мягкой, совершенно обезоруживающей улыбкой начинает Чан, - я такой неловкий, полностью моя вина! Он помогает мужчине перед собой ровно встать на ноги и делает шаг назад, все еще держа руки на талии незнакомца. - Да отпусти ты уже меня, бестолочь, - шипит тот в ответ и поспешно убирает свои руки с плеч Бана, - смотри лучше по сторонам, чтобы не извиняться! Слишком темно, чтобы разглядеть того, кто стоит напротив, особенно если учитывать, что луна светит ему в спину. Но Чан чувствует запах свежести с легкими оттенками мяты от незнакомца. Ясно, что перед ним не человек. Но, похоже, незнакомец в лицо его не знает. - Да отцепись от меня! - еще более раздраженно цедит мужчина. - Вам говорили, что вы очень милый, когда злитесь? - Чан склоняет голову на бок, пытаясь разглядеть хоть что-то, но руки поспешно убирает. - Те, кто меня злят, обычно какое-то время после этого говорить не могут, - поправляет сбившуюся одежду, - так что не рекомендую и дальше бесить меня. Незнакомец примерно одного роста с Баном, чуть уже в плечах, но сложен очень хорошо и явно в хорошей физической форме. Он напоминает хищника, готового к прыжку. Чан чувствует в нем некоторую опасность. В то же время есть в этом мужчине и что-то притягательное. - Чего ты смотришь на меня? Красавчик, да, без тебя знаю, дай пройти уже, - нетерпеливо одной рукой пытается сдвинуть Бана со своего пути. Чан, продолжая улыбаться делает шаг в сторону. - Еще раз прошу прощения, - дразнится. Намеренно. Сам не понимает, почему так хочется вывести этого сердитого прохожего на эмоции еще сильнее. Тот недовольно фыркает, проходя мимо. Задевает плечом. Чан тихо посмеивается и трясет головой, как будто отгоняя какие-то свои мысли. Но время поджимает, пора возвращаться. Взгляд падает на небольшую кожаную перчатку. Видимо, его недавний знакомый выронил, когда Бан в него влетел. - Хэй, погодите! - пытается окликнуть и догнать, но мужчина только ускоряет шаг. Только от Чана нельзя так просто уйти. Он догоняет незнакомца на перекрестке, мягко перехватывая за предплечье и разворачивая к себе. - Вы обронили свою… - но договорить не может. Бледный свет луны падает на чужое лицо, освещая изящный острый нос, красивые пухлые губы, одна из которых чуть больше другой, и невероятной красоты глаза с кошачьим разрезом. Кажется, вселенная огоньков в радужке человека напротив может потягаться со звездным небом над их головами. Чан видел этого человека лишь однажды издалека. Но ошибки быть не могло. Перед ним стоял Ли Минхо.