____________________
Итачи не любил церемоний. Независимо от повода, король всегда считал их утомительными и по большей части бесполезными. Он был человеком, предпочитавшим простоту и эффективность. Итачи снял богато украшенный плащ, и тот упал в руки слуг, как мешок с камнями. — Можете идти, — махнул он им рукой. Итачи чувствовал надвигающуюся головную боль и поэтому желал лишь лечь в постель и погрузиться в мирный сон. К счастью, слуги исчезли быстро. Итачи откинулся на спинку кресла и потёр виски. Для вступления в брак не требовалось шести дней торжества и шестидесяти фунтов ткани, драпирующей тело. Женитьба на госпоже Яманаке Ино, чтобы поддержать соглашение между Учиха и Яманака, была всего лишь формальностью, отчаянной демонстрацией солидарности после недавней череды катастроф. Хоть и требовалось продемонстрировать подданным богатства королевства, любым излишествам должен быть предел. Большинство дворян, похоже, такой концепции не разделяли. Не то чтобы они вообще много понимали. Итачи фыркнул и поднялся. Поползут слухи, если король в брачную ночь спрячется в своём кабинете, и, несомненно, где-то в тёмных уголках его дворца уже принимаются ставки. Казалось, большинство придворных заботило только то, как поскорее набить свои карманы, будто это могло помочь заполнить пустоту их черепных коробок. Итачи знал всегда, сколько себя помнил, что он другой. Сначала он думал, что это неотъемлемое качество наследного принца, механизм выживания, гарантирующий, что королевская семья не вымрет и не обезглавит тем самым королевство. Но очень скоро Итачи решил, что был слишком добр в своих суждениях. Люди, как правило, нелогичны и капризны. Он был исключением. Конечно, Итачи не являлся той скалой, которой большинство его выставляло, но он видел гораздо больше преимуществ в том, чтобы сохранять непоколебимость, нежели выставлять себя дураком, как другие дети, с которыми он вступал в контакт. Будучи наследным принцем, Итачи воспринимал их как субъекты, которые ему предстоит защищать, и которые должны будут доверять ему как лидеру, а не как равному. Даже звери знали, что нужно следовать за сильнейшим. Хотя Итачи держал своё мнение при себе, это было подходящее сравнение — окружавшие его люди были подобны домашним животным, тупым и беспомощным. Некоторые были умнее других, но всем требовалась забота умелого хозяина, который направит их, простит и сохранит. Итачи вёл одинокое существование и, хотя не осуждал своих подданных, правда оставалась правдой. На вершине горы ветер всегда холоднее, и открывающийся вид для Итачи был одновременно крохотным и неизмеримым. Весь мир давил на его одинокие плечи, и не на кого было опереться. И хотя среди толпы слепых дураков была толика здравомыслящих людей, Итачи не всегда мог положиться на Микото или Шисуи. Потом родился Саске. Поначалу Итачи не мог понять суеты, развернувшейся вокруг вопящего, беспомощного младенца. Отец всегда внушал ему необходимость подсчитывать ценность каждого человека с помощью холодной статистики, и он повиновался, потому что это было логично. Второй сын, даже королевской крови, стоил очень мало, ведь первый уже был достаточно хорош. Дочь была бы более полезна семье в качестве рычага влияния через брачные контракты. Но когда Итачи впервые взял на руки хрупкое тельце младшего брата, произошло нечто чудесное. Саске открыл глаза и посмотрел прямо на него. Взгляд младенца был странным. Новорождённый ничего не знал, ничего не видел и, возможно, даже ничего не чувствовал, но яркие, неиспорченные глаза Саске, казалось, отражали всё, кем был Итачи. В этот унизительный момент Итачи с горечью вспомнил о том, что смертен. Всё неправильное, что Итачи ненавидел в себе и замечал в мире, но никогда не пытался исправить… Это всё требовалось изменить. Отстранённый маленький мальчик, балансирующий на вершине одинокой горы, внезапно оказался прочно привязан к миру зеркальными глазами своего младшего брата. Маленький принц, сражённый апатией, был посвящён в рыцари с новой целью. — Саске, я твой старший брат, Итачи, — прошептал он. — Обещаю, что буду тебя защищать. Больше не имело значения, кто наследный принц, а кто гений, кто лучший, а кто больше чем лучший. Итачи стал старшим братом. И он пообещал себе, что не остановится ни перед чем, чтобы защитить своего младшего брата. Даже если это сулило получить в ответ ненависть. Даже если это означало отправить на смерть невинную принцессу. Даже если это означало сломать того самого любимого брата. Итачи поморщился при мысли об отсутствующем Саске и замер у двери, собираясь с духом, прежде чем выйти в коридор. Он шёл медленно, погружённый в себя. Прошло несколько недель с тех пор, как Саске дезертировал, и по сей день королю причиняли боль размышления о причинах, приведших к такому итогу. Никогда ещё планы Итачи настолько сильно не отклонялись от курса из-за одного человека. Он недооценил практически каждый фактор, касающийся Саске: глубину его эмоций, масштаб его решимости и широту его силы. Порой его мышцы сотрясала незаметная дрожь — остаточный эффект мощного Цукиёми. Не владей Итачи сам Мангекё, он мог бы до сих пор находиться в коме. Подумать только, что Саске смог настолько быстро вложить такую мощь в эту технику. Мангекё Шаринган Саске до сих пор преследовал Итачи, хотя его беспокоили не физические аспекты. Это был знак того, что он потерпел неудачу в своей самой фундаментальной работе: защитить Саске от ужасов мира. Что отвратительнее чувства вины за то, что способствовал смерти человека, которым дорожил больше всего? Особенно когда упомянутый человек ещё жив. Тайна терзала Итачи, как когти голодных львов, угрожая разорвать его на миллион кусочков. Он всего лишь намеревался донести до брата мысль о том, что бесполезно гоняться за призраком, но Саске — упрямый, непримиримый, гордый Саске — на самом деле винил себя. Итачи хотелось, чтобы его глупый брат не догадался о том, насколько ужасный выбор встал перед ним. Он испытывал горечь из-за столь явных страданий брата, но лучше живой Саске, испытывающий боль, чем окоченевший мертвец, которого никогда больше не коснётся тепло солнечного света. Правда стала бы следствием неизбежного раскрытия их отношений. Король понимал, что не имеет права поделиться с Саске, что существует вероятность того, что Хината жива. Мозо тоже было приказано молчать. И, несмотря на то, что именно Итачи надел метафорическую петлю Хинате на шею, он сделал всё, что было в его силах, чтобы эта петля гарантированно не затянулась. Король полнился надеждой, особенно после того, как Сай с выражением человека, за мгновение осознавшего тяжесть совершённого за всю жизнь зла, отчитался перед ним. И от Стража пахло скорее палёными волосами, чем обожжённой плотью. Его авантюра по наложению на Хинату реактивной печати оказалась удачной. Он всегда подозревал, что Страж обладает Шаринганом, независимо от его нынешнего положения. Хотя Шаринган, конечно, не был показателем силы, между некоторыми способностями существовала взаимосвязь. Учиха, у которых с большой вероятностью мог пробудиться Шаринган, обладали гораздо более острым умом и стремительными рефлексами — их тело реагировало на события ещё до того, как они происходили. Сай был слишком быстрым и слишком умным, чтобы родиться с нефункционирующими глазами. Тело никогда не лгало, даже если человек пытался. Именно поэтому Итачи никогда не лгал открыто. Существовали гораздо более эффективные способы манипулировать человеком, сломать саму его сущность твёрдым клинком истины. Да и не смог бы он солгать Хинате, когда она смотрела на него своими огромными лунными глазами, а по её лицу беззвучно текли слёзы. Они оба знали, что он, наверное, последний Учиха, на которого она могла смотреть без опаски. Он беспокоился. Но под гнётом других обязанностей могло показаться, что Итачи всё равно. Так что привязанность была ничтожным утешением перед другими его поступками. Но сама мысль о том, что он, возможно, никогда больше её не увидит, ранила сильнее, чем следовало бы. Особенно, когда часть Итачи верила, что Хината сможет выжить. Только двум женщинам удавалось регулярно удивлять его: матери и Хинате. Все факторы указывали на её неизбежную кончину, поэтому король молился, чтобы она снова его удивила. Это было ещё одной занозой в его сердце. В моменты своей слабости Итачи ничего так не хотелось, как убежать, спрятать Хинату и вырваться из окружавшего их ядовитого мира. Но то была бесполезная фантазия. Любовь была долгом. Долгом перед своим королевством, перед наследием отца, перед матерью. Перед Саске. Хината не имела никакого отношения к его миру с тех пор, как их помолвка была расторгнута. Возможно, Итачи просто слишком привык к мысли, что женится на робкой, милой принцессе. Сначала он просто думал о ней как об очередной обязанности, очередном дополнении к своему списку задач. Десятилетний он просто принял её, потому что она не была такой визгливой и раздражительной, как другие маленькие девочки, которых он встречал. Мышиная робость принцессы являлась терпимым недостатком. И Солнечному королевству было выгодно, если король мог ею манипулировать. Но однажды Итачи обнаружил, что наблюдает за ней всё больше и больше. В лучшем случае она была ничем не примечательной, но каждый раз посещая Лунное королевство, Итачи не чувствовал себя комфортно, пока не видел её мельком, этот тихий маленький лучик солнечного света, заметный только в его отсутствие. Но Хьюга, конечно же, усложняли задачу. От Итачи не укрылись косые взгляды, которые они бросали на принцессу, когда думали, что никто не видит. Понятно, что их смущали её ничтожные способности по манипулированию чакрой, но совсем необязательно было изолировать её, словно прокажённую. За те недолгие и нечастые разговоры, которые ему удалось провести с Хинатой, Итачи обнаружил, что за подавленным поведением принцессы скрывается пытливый ум. Она была более чем осведомлена о нюансах действий окружающих. Уважение Итачи к Хинате возросло, когда он осознал весь масштаб их осуждения, давящего на её худенькие плечи. Тяжесть мира всегда больше для того, кто выдерживает её, не сдаваясь. Итачи был героем войны Аматэрасу, доказавшим свою гениальность, превзошедшим все стандарты, но даже он иногда дрожал под давлением всеобщих ожиданий. Во сколько раз хуже было ей? Не единожды Итачи боролся со странным желанием броситься к ней и помочь. Он был терпеливым учителем, даже если сам никогда бы добровольно не взялся за такую работу. Тем не менее, ему неоднократно хотелось предложить Хинате именно эту услугу. Что-нибудь, что угодно, только бы она улыбнулась. Вначале юный, сбитый с толку разум Итачи приписывал этот симптом рыцарству, привитому ему матерью. Но будь она просто увядающим цветком, король был уверен, что на него это бы не повлияло. Конечно, существовали девушки красивее, обаятельнее, сильнее. Но для Итачи существовала только Хината. Не в его характере было спешить, поэтому Итачи ждал и наблюдал, когда обстоятельства сложатся идеально. Каждое его действие всегда было тщательно взвешено и обдумано, каждое слово, каждая мысль. Каждая эмоция. Поэтому-то он давным-давно проиграл своему глупому младшему брату. Сила и слабость короля заключались в его непогрешимой объективности, когда дело доходило до того, что он ставил логику выше сердца. Именно так ему удалось упрочить своё влияние в кризис власти, разразившийся после смерти отца. Итачи по-прежнему имел подозрения относительно природы кончины Фугаку, но некоторые тайны лучше расследовать под прикрытием в виде забытого прошлого. Даже смерть отца он аккуратно разделил на части и припрятал до более подходящих времён. Из-за способностей, которыми Итачи гордился, многие считали его циником и бездушным монстром. Он был прагматиком, человеком логики и разума. Но всё же человеком из плоти и кожи, с бьющимся за рёбрами сердцем. И когда Итачи понял, какой выбор ему пришлось сделать, это проклятое сердце разорвалось в клочья, как бумага, на которой был написан смертный приговор. Саске или Хината? Спасение одного исключало таковое для другого, стоило просчитать варианты. Связь Саске с Хьюгой уже была огромной сложностью. А упомянутая Хьюга одновременно являлась той самой фигурой, которую ненавидело всё Лунное королевство. В таком аспекте любая дилемма всегда имела третье ограничение — мир в королевстве. Данзо, вездесущий зануда, непременно раскрыл бы истинную личность Хинаты. И этот старый боевой ястреб не остановился бы ни перед чем, с таким-то рычагом воздействия. Хокаге имел слишком большую власть, чтобы Итачи мог просто уничтожить этот раздражитель. Данзо хотел войны. Лунное королевство, очевидно, тоже. Раз за разом становилось всё яснее, что они пытаются спровоцировать Итачи. Если он объявит войну, то все последствия лягут на его плечи. Если это произойдёт, Данзо с лёгкостью убедит Совет, что такой король им не нужен. Итачи не мог этого допустить, не мог рискнуть миром, ради которого столько пожертвовал. За который Шисуи отдал свою жизнь. Война Аматэрасу вылилась бессмысленной резнёй, пережитком чрезмерной жадности и высокомерия. Похищение Хинаты было лишь предлогом, катализатором. Итачи не поддерживал решение отца вступить в бессмысленную войну. Ему было всего десять, и, будучи гением военного королевства, он был вынужден убивать своих врагов. Учиха славились своей склонностью впадать в безумие. Многие винили в этом неизбежные последствия хранением немыслимого количества украденных техник и воспоминаний. Слишком много информации для одного человека. Итачи думал иначе. В конце концов, Шаринган идеально сохранил все застывшие в ужасе лица — виды, звуки, запахи, ощущения… И этот оживший кошмар однажды поглотит и его, как поглотил до этого целые поколения Учих. Итачи прошёл мимо декоративного зеркала в коридоре. Оно разбило его отражение на несколько искривлённых осколков. Король остановился, заглянув в тёмные глаза своего двойника. Итачи преследовали люди, которых ему пришлось убить, те, кого он был вынужден оценить и счёл менее достойными жизни, чем другие. Совершенная память не позволила ему забыть ни одного из них — достойная судьба. Итачи прикрыл глаза и повернулся в сторону своих покоев. Насилие было таким ненавистным методом. Эффективным, но ненавистным. С этим выбором он давно смирился, потому что некоторые люди понимали только язык клинка. Король отбросил подобные мысли. Итачи чувствовал, как чакра слегка закипает от тёмных образов, клубящихся в разуме, но он уже стоял у двери в покои. Не пристало королю встречаться с женой, излучая убийственное намерение. Как только аура пришла в норму, Итачи без колебаний вошёл в покои. Дверь открылась на гладких, бесшумных петлях. Ино сидела на краю его кровати, и её спина была напряжена так сильно, что Итачи задумался, не заменила ли она позвоночник мечом. Костяшки её пальцев светились — настолько они были бледные даже на фоне светлого шёлка свадебного платья. Она смыла макияж и сняла головной убор, распустив гладкие светлые волосы, которые теперь обрамляли её застывшее лицо. Из-за этого Ино казалась нехарактерно маленькой и хрупкой, как ребёнок, запутавшийся в платье матери. Впечатление ухудшало и то, что молодая женщина в данный момент пыталась просверлить взглядом широко распахнутых голубых глаз дыру в стене. В целом, Ино превосходно справлялась с задачей скрыть свой страх, но Итачи лучше других умел считывать эмоции. Несмотря на далеко не идеальные обстоятельства, Итачи вдруг развеселился. Он думал, что женился на дворянке, а не на запуганном грызуне. Не Хината. Хотя было неразумно сообщать ей об этом сходстве. Как и своими ментальными техниками, Яманака были почти так же печально известны своим характером. В любом случае для объекта их гнева это было не очень хорошим сочетанием. Король с тихим щелчком закрыл за собой дверь. Ино мгновенно повернула голову в его сторону, впрочем, так и не взглянув на него, показывая, что остро осознаёт присутствие мужа. Итачи задумался, взвизгнет ли она, как Хината, если он прикоснётся к её плечу. Он вспомнил смелую блондинку, которая беззастенчиво бегала за Саске, и испытал огромное облегчение от того, что у неё также имелась скромная сторона, поскольку ему совсем не хотелось становиться мужем-подкаблучником, как Нара. В редкой вспышке собственничества Итачи решил, что будет единственным, кому жена покажет эту грань себя. — Надеюсь, что завтра при дворе ты сможешь лучше скрывать свой страх, — мягко сказал он. Взгляд Ино метнулся к нему. Она резко вздёрнула подбородок, и выражение её лица сложилось в идеальную маску царственной апатии. Итачи бы почти поверил в её демонстрацию, если бы Ино так сильно не дрожала. Король понял, что простой разговор мало поможет ослабить её ужас, учитывая, что он неосознанно использовал то холодное выражение, которое демонстрировал при дворе. Определённые маски уже срослись с ним в силу многолетней привычки. Ему следовало вести себя по отношению к ней добрее. Было кристально ясно, что для Ино он непреднамеренно отталкивающий, учитывая, как поступил с Хинатой. Перед ним сидела новая королева Солнечного королевства. Нехорошо, если она умрёт от сердечного приступа в их первую брачную ночь. Хотя это наверняка породило бы ещё несколько забавных слухов о его мастерстве в постели. Итачи заставил себя едва заметно улыбнуться. Он обошёл её и лёг на другую сторону кровати, что было явным признаком того, что сегодня он ничего не ждёт от жены. И на самом деле королю сейчас хотелось только спать. — Доброй ночи, госпожа Ино. Итачи почти уснул, когда она вдруг выпалила: — Ино! Он моргнул и повернулся к ней. — Прости, — пробормотала она и отвела взгляд. — Пожалуйста, зови меня просто Ино. В конце концов, мы муж и жена. На этот раз лёгкая улыбка Итачи была более искренней. — Мои извинения. Тогда и ты обращайся ко мне по имени. Доброй ночи, Ино. — Доброй ночи… Итачи. — Её голос не дрогнул. Он женился не на робкой мышке — скорее на вепре, который завтра вновь вернётся к своей отважной натуре. На удивление, Итачи с этим смирился. Старая, сложная глава подошла к концу, и он оставит её в прошлом. Завтра будет новый день, новая страница.***
Пульс Ино всё ещё бешено стучал о барабанные перепонки. Хотя она всегда знала, что король справедливый и порядочный человек, было намного сложнее напоминать себе об этом, когда она собиралась разделить с ним постель. Хотя тщеславная часть Ино была оскорблена тем, что Итачи так легко её проигнорировал, большая её часть только вздохнула с огромным облегчением, когда король ясно дал понять, что больше ничего не хочет от неё этим вечером. Ино дождалась, пока его дыхание не выровнялось, указывая на то, что он задремал, и только после этого осторожно повернулась и приподнялась на локтях. Луна освещала его лицо, отчего длинные волосы Итачи казались чёрным шелком. Он и впрямь был очень похож на Саске. Вернее, Саске был похож на Итачи. Сердце Ино сжалось. Она ещё не оправилась после холодного заявления Итачи Совету о том, что Учиха Саске больше не является гражданином Солнечного королевства. Он ушёл, чтобы присоединиться к Орочимару. Она до сих пор не могла поверить, что бывший принц просто ушёл, настолько легко ослеплённый обещаниями змея о силе и власти. Но Ино не могла его винить. Она сама попала под те же соблазнительные чары власти. Ино убедила себя, что для всех будет лучше, если она выйдет замуж за человека, занимающего самое высокое положение. Тогда у неё будет возможность избавить друзей от участи быть отправленными на смерть. Тогда у неё будет возможность останавливать войны ещё до их начала. Но следуя за этой целью, она и не заметила, как потерялась в прекрасных драгоценностях и ярком пигменте для губ. Тщеславие Ино преследовало более мрачную цель, выходящую за рамки поверхностной эстетики. В то время как её коллеги выросли невежественными, надёжно задрапированная в свои красивые обёртки Яманака всегда была в первую очередь куноичи, а уж потом дворянкой. Она никогда не сможет быть достаточно сильной, чтобы опрометчиво преодолевать препятствия, как Наруто или Сакура. Она никогда не сможет перехитрить членов Совета, таких как Шикамару или король Итачи, в их запутанных политических играх. Но она может быть красивее остальных. То же качество, которое заставляло всех остальных игнорировать её, было величайшим оружием Ино. Если бы ей пришлось соблазнить иностранного сановника ради королевства, она бы это сделала. Собственное тело перестало ей принадлежать в тот момент, когда она обхватила рукой остывшую ладонь Асумы. Раньше Ино считала себя сексуальной, неприкасаемой куноичи, сильной женщиной, которой не требовалось прибегать к своим уловкам. И её идиоты-товарищи позволяли ей верить в эту иллюзию. А ведь если вспомнить прошлое, то всё становится очевидным. Десятая команда была создана для проникновения и уловок. В неё входила она, хорошенькая куноичи, способная контролировать разум, чтобы соблазнять и выведывать секреты целей. Шикамару, гений, манипулирующий тенями, который помогал ей добраться до цели или же сбежать от неё. Чоджи, мускулистый парень с чистой, грубой силой, который мог сломить врага, когда дела шли совсем плохо. И Асума, глава благородного клана Сарутоби. Вся их четвёрка выросла слишком погружённой в политику и манипуляции, чтобы освоить что-то ещё. Ради Ками, все они происходили из высшей знати — их нельзя было использовать в качестве расходного материала для простых полевых миссий! Тем не менее, факт того, что Ино прошла обучение соблазнению, так и не всплыл, даже после того, как она окончательно оформилась как женщина и принялась наивно выставлять тело напоказ всем, кто им восхищался. Асума продолжал соглашаться только на полевые миссии, которые гораздо больше подходили для грубой мощи седьмой команды. Если бы они выполняли задания, для которых были предназначены, то сразу бы поняли, насколько неправильно отправляться на далёкую северную границу. Так что неподходящие для специфики десятой команды миссии привели в конечном счёте к их краху. Наёмники Акацуки были безжалостны. Несмотря на то, что Шикамару наконец отомстил им, убив Хидана, Ино по сей день, стоило закрыть глаза, слышала отголоски резкого смеха наёмника, стоящего над телом Асумы. Как Яманака сказала Хинате, она помнила каждую мелочь того дня. Она до сих пор чувствовала, как песчинки впиваются ей в колени, острую боль от ран, истощение резерва чакры и всепоглощающее отчаяние, смешанное с головокружением, слышала булькающее дыхание Асумы, замедляющееся до небытия — все эти полуфантомные ощущения, которые так и не исчезли полностью, постоянно покалывая на краю сознания. Если обладатели Шарингана ощущали нечто подобное, то Ино было их искренне жаль. Но тот случай стал напоминанием, которое было ей необходимо, поскольку на этот раз она твёрдо решила не отступать от своего долга. Шикамару и Чоджи не защитят её от того, что она должна была сделать, даже если это означало, что она никогда больше не сможет общаться с ними, как со старыми друзьями. Никто не встанет у неё на пути. Она собиралась выйти замуж за Саске, а вышла за короля. Она наденет ледяную корону, укроется в складках тяжёлого плаща и использует всю свою власть, чтобы защитить друзей от непредназначенных им миссий. Так Ино пообещала самой себе, Асуме, и на алтарь этого обещания она приготовилась положить свою жизнь, своё существо, всю себя. И Ино думала, что уже давно примирилась с потерей Хинаты — она была препятствием. Но Яманака совсем не ожидала, что смерть Хинаты так сильно повлияет на неё. Она знала, что Итачи вынудил Хинату уйти. Она знала, что Хината любила Саске, а он её — в конце концов, Ино лично дала Хинате наркотик, чтобы она могла попрощаться без драмы. Она знала, что на Хинату будут охотиться, как на жалкого ниндзя-отступника. Но Ино не могла до конца это осознать, пока Саске тем утром не вошёл в обеденную с совершенно неуместной улыбкой на лице. Подобную улыбку она замечала у принца только когда тот был рядом с королём — ту неосторожную, прекрасную улыбку, которая доказывала, что младший мечтает о сказке. Тогда Ино поразила чудовищность собственного поступка, и она сломалась, разбилась, как хрупкое стекло. Она помогла Хинате отказаться от редкой любви и пойти навстречу смерти. В представлении Ино принцесса Хьюга всегда была мифической воительницей, сильной и неприкасаемой. Этот человек так просто спас десятую команду. Этому человеку удалось выжить в самых суровых условиях на границе и ускользнуть от солдат Солнечного и Лунного королевств. В глубине души Ино всегда думала, что Хинате не нужна её помощь, потому что она всегда выживала. Трудно было поверить, что она действительно могла умереть. Ещё труднее было оправдать то, насколько отвратительно она вела себя с Хинатой в последние несколько недель. Ино свернулась калачиком на мягкой перине. Она достигла своей цели, а посему будет вполне уместно воспользоваться новым статусом. Хината станет последней из её друзей, с которым когда-либо так поступали. Ино дала себе новое обещание, потому что призрак Асумы наконец-то упокоился. Завтра будет новый день и новое обещание. Ино могла только надеяться, что он будет лучше.***
Сакура услышала, как он проскользнул через окно её мастерской. — Ямато? — позвала она. В уголке глаза мелькнула копна каштановых волос. За ней последовало лицо её парня. Он снова забыл причесаться. Глупый, решил, наверное, что дурацкий протектор всё скроет. — Всё работаешь? Сакура кивнула, тщательно растирая сушёные травы в мельчайшую пыль. Ямато устроился на верстаке рядом. — Тебе нужно отдохнуть. — Сакура согласно хмыкнула, но оба понимали, что она не послушает. — Как прошёл день? — спросила она после долгого молчания. — Ну, знаешь, обычная караульная служба на королевской свадьбе, крупнейшем событии века. Ничего особенного. — Его беззаботность показалась Сакуре устрашающе похожей на небрежность Какаши, и она нахмурилась, толкнув Ямато локтем. — Не говори со мной таким тоном, — отругала она и сильнее вдавила пестик в уже измельчённый порошок. Страж поймал её за руку, и она позволила ему оторвать свои онемевшие пальцы из инструмента. — Ты расстроена, — мягко констатировал он. Сакура закусила губу. Когда глаза успело так затуманить? Она моргнула, чтобы сосредоточиться, и влажное тепло скатилось по щекам. — Ничего подобного, — хрипло прошептала она и подняла руку, чтобы вытереть глаза, но Ямато резко перехватил её запястье. — Сакура? Ты измельчала кайенский перец… — Его обеспокоенный тон вернул её в чувства. — Ох, — рассеянно выдохнула Сакура. Она думала, что это шиповник. В конце концов ирьёнин сдалась и рухнула на скамейку рядом с Ямато. Она прислонилась головой к его плечу. — Так не должно было случиться, — дрожащими губами всхлипнула она. — Саске не должен был нас покидать. — Ему больно. — Ямато осторожно принялся гладить её по волосам. Страж не озвучил общую мысль: Саске потерял Хинату. — Пошёл он нахуй, — слабо сказала она. — Эгоистичный ублюдок. Попадись он мне, и я так ему врежу, что месяц потом будет искать по миру клочки своей селезёнки. А потом я исцелю его и снова ему врежу, просто чтобы убедиться, что он всё понял и осознал. — А мне придётся помогать с уборкой? — вздохнул Ямато. Сакура подавила слабый смешок. — Ты будешь пытать его своим страшным лицом. — Большая честь для меня, — вежливо ответил он. Пара погрузилась в редкое молчание. Сакура успокоилась под его прикосновениями. Потом она вдруг всхлипнула, и всё накопившееся в ней, полилось рекой. — Я так злюсь на него, Ямато, — прошептала она хриплым от слёз голосом. — Я знаю. — Он правда думал, что мы можем предать его? — Голос дрогнул, и Сакуре потребовалось несколько вздохов, чтобы успокоиться. — Он должен был доверять нам. Почему он не пришёл к нам? Мы бы вместе всё исправили. Они с Наруто придумали бы один из своих безрассудных, но блестящих планов, неминуемо втянули бы нас в скандал, но каким-то чудесным образом всё бы разрешилось благополучно. Конечно, потом я бы обязательно врезала им, потому что они идиоты, но они мои идиоты. Мы были командой. — Она сжала кулаки и продолжила более мягким тоном: — Он должен был жениться на Хинате и произвести на свет прекрасных, пугающе гениальных детей с Шаринганом и Бьякуганом, и они захватили бы мир и сделали бы его великолепным местом без боли и войн. Всё должно было завершиться счастливым концом. Я ведь правда верила в это. — Я знаю. — Она не должна была… — Сакура не смогла закончить фразу. На Хинату не должны были охотиться, как на беспомощное животное. Независимо от политических соображений, принцесса заслуживала большего, чем беспощадная охота. Такое обращение предназначалось для безжалостных преступников, а не для добродушной девушки, которая снова и снова рисковала жизнью ради своей любви. Поначалу Сакура опасалась этого странного охотника за головами. Этого Лунатика. В далёком прошлом королевства Солнца и Луны были дружны, но теперь социально приемлемой реакцией на соседей было отвращение. Но даже в большей степени, чем Хьюга, Хината была Хинатой — доброй, милой, застенчивой Хинатой. Трудно было не любить её, не болеть за неё. Особенно когда даже Саске, самый большой засранец на этой стороне планеты, размяк перед ней, как масло. Но теперь Сакура втайне желала, чтобы они никогда не встречали Хинату. Всем, включая Хинату, было бы лучше. Особенно Саске. Последние несколько недель мучительно было наблюдать, как Саске тает, будто дым в ветреный день. А чуть позже смутный, тревожный страх в глубине сознания Сакуры превратился в реальность; они потеряли Саске. Пустой взгляд Саске, стоящего над телом Наруто в додзё, до сих пор преследовал её. Человек, последние несколько недель перед побегом принца носящий лицо Саске, не являлся им. Их Саске был придурком, засранцем, избалованным, раздражительным, невероятно высокомерным, чрезмерно самоуверенным, самонадеянным и бесконечно раздражающим. Но он никогда не был бесчувственным. Даже сквозь дымку боли из-за ухода сокомандника Сакура понимала, что его боль в тысячу раз сильнее. По крайней мере, она знала, что есть шанс, пусть и небольшой, что они снова встретятся. У Саске же такого шанса в отношении Хинаты не было. От одной только мысли о смерти Ямато у Сакуры сжалось сердце. Она почти могла понять дезертирство товарища. Мир Саске всегда был чёрно-белым, даже когда другие пытались навязать ему оттенки реальности. Он любил только одну женщину, потому что вот такой он человек: всё или ничего. А потом всё, что у него было, исчезло безвозвратно. Сакура вдруг поняла, насколько ей повезло. Самым большим препятствием для их с Ямато отношений была его внезапная неспособность вести диалог с ней, когда он осознал свои чувства. После нескольких лет работы в одной команде с Саске и Наруто, Сакура находила невероятное очарование в том, как спокойный, умелый Страж лишался дара речи от одного лишь её присутствия. В компании Наруто и Саске такое случалось крайне редко. Сакура всегда чувствовала себя неуклюжим утёнком в стае представителей родовитых семейств. Ино была наследницей прославленных Яманака. Шикамару, молодой гений Нара. Чоджи, старший сын Акимичи. Даже Наруто имел крайне ярких предков, будучи сыном Четвёртого Хокаге. И, конечно же, сам Учиха Саске, наследный принц целого грёбаного королевства. До того, как король Итачи назначил её в ученицы Цунаде, величайшим достижением, которым Сакура могла похвастаться, было то, что ей удалось попасть в одну команду с принцем Саске. Она всегда будет в долгу перед королём за то, что он разглядел в ней потенциал и дал возможность чего-то добиться. Других знают только благодаря их фамилиям. Сакуру же теперь знают за её собственные заслуги. И Харуно, конечно, понимала, почему король так поступил. Он сделал то же самое с Наруто, назначив Джирайю его личным учителем. Не для их пользы — Сакуру и Наруто готовили защищать принца. В первую очередь они были телохранителями, а уж потом друзьями. Итачи однажды отвёл их в сторону и почти прямым текстом сказал это. Хотя суровая правда была неприятна, она вселила в Сакуру чувство гордой целеустремлённости. Она оказалась солдатом, достойным защищать наследного принца. Достойным защищать драгоценного друга. Это было честью, даже невзирая на приступы гнева Саске, в моменты которых Сакура защищала его уже от самой себя. Хорошо, что они с Ямато разобрались со своей драмой до того, как Хината присоединилась к их группе. В противном случае Саске мог бы взорваться от стресса, одновременно проявляя собственнические чувства и к ней, и к Хинате. Не то чтобы её глупые мальчики стали большой проблемой для Сакуры и Ямато. Её команду было достаточно просто убедить с помощью мягких уговоров и выпечки, которую они сердито поглощали в периоды исцеления. Проще простого. — Мне очень повезло, — прошептала она ему в плечо и сжала его руку, вбирая в себя частичку мужества любимого. — Ты хороший человек, Ямато. — Сакура, ты ведь не собираешься расстаться со мной, правда? Она вяло стукнула его по руке. — Прояви немного оригинальности, если хочешь меня развеселить. Он разжал руку, и из его ладони выросла маленькая веточка цветущей сакуры. — Ты сказала то же самое, когда я впервые попытался признаться тебе. Сакура бросила на него равнодушный взгляд, но всё равно с трепетом приняла маленький подарок. — Это потому, что ты так и не признался. Кое-кто неделями подбрасывал мне резные гравюры с цветущей вишней. Я начала думать, что это какое-то издевательство. — Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, она ткнула его в щёку концом веточки, которую Ямато только что подарил ей. Ветка тихо лязгнула о его металлическую лицевую пластину. — Но теперь-то я не такой, правда? Она усмехнулась, не сумев сдержать лёгкой улыбки, тронувшей губы. Вальсирующие деревянные лягушки были особенно милыми. — Потому что мне пришлось загнать тебя в угол и как следует наорать. Ты знаешь, как трудно выследить Стража, когда он не хочет, чтобы его нашли? Я думала, что отпугнула тебя. Ямато усмехнулся, успокаивающе промурлыкав ей на ухо: — Если меня не отпугнула наша первая встреча, то ничто уже не могло отпугнуть. Сакура нахмурилась и медленно отвела от себя его лицо. — Сочту это за комплимент, — фыркнула она. — Никогда не думал, что вынужден буду защищать членов седьмой команды друг от друга. И ты думала, что меня зовут Тамато. — А ты попробуй нормально расслышать, когда за спиной орут эти идиоты. По крайней мере, не «Томато», иначе у тебя могли быть проблемы. — Она усмехнулась, увидев вопросительный взгляд Ямато. — Саске очень любит помидоры… — Слова застряли у Сакуры в горле, когда на неё неожиданно обрушилась холодная реальность. Ямато сжал её руку, и сердце Сакуры дрогнуло в ответ на этот жест. — Мы найдём его. Ямато больше не нужно было ничего говорить. Непоколебимость, звучавшая в его словах, стала для Сакуры спасательным кругом, и она позволила себе ухватиться за него. Её парень внезапно напрягся. Он резко повернулся к ней и сжал обе её руки. Затем он спокойно встретил её взгляд, несмотря на навернувшиеся на глаза слёзы. — Сакура, кажется, ты забыла вымыть руки. Сакура смеялась даже когда бежала за мокрой тряпкой. Даже в самые худшие времена она могла смеяться. Если получалось смеяться, значит, была надежда. Завтра они продолжат поиски Саске. Они продолжат смеяться и плакать. Но они его найдут.***
Наруто уставился на свой рамен. Почему-то всё, что он заказывал, на вкус было как пепел. Это была всего лишь четвёртая порция, а он уже был не голоден. Именно в этот момент Наруто понял, что у него серьёзные проблемы. Ворчливо вздохнув, он со стуком опустил палочки на фарфоровую миску. — Мисо со свининой не понравился? — Привет, Аяме, — уныло сказал он. — Твой рамен прекрасен. Это мои вкусовые рецепторы придурки. — Свадьбы, они такие: могут весь мир лишить радости, — легкомысленно пошутила она и поставила пустой поднос на стол, присаживаясь напротив. — Особенно тяжко поставщикам провизии… ну, ты можешь представить, сколько еды нужно приготовить на одно свадебное празднество? — Ха-ха-ха, — вымученно рассмеялся Наруто. Обычно он наслаждался тем фактом, что Аяме не относилась к нему как к обычному клиенту, демонстрируя приклеенную улыбку и дежурно приветствуя. Профессиональный вид официантки прятал её теплоту и искренность. Но сегодня Наруто было трудно даже поднять глаза. Он рассеянно тыкал в спиральную рыбную котлету, наблюдая, как она медленно вращается в бульоне рамена, напоминая Шаринган. Чёрт, как он хотел врезать Саске. Тупая девчачья размазня с придурковатым лицом, тупица с рыбьими губами. С дурацкой причёской под утиную задницу. Где эта сраная боксёрская груша, когда он так нужен? От злости Наруто жгло глаза. Это жглась жидкая ярость. Да, точно. Вот как он был зол. Ни за что на свете он бы не… — Наруто. — Аяме нежно прижала руку к его щеке, теплом своей ладони стирая слёзы. — Перестань. Потрясённый тем, что она так интимно прикоснулась к нему, Наруто на секунду потерял нить реальности. — А-Аяме, — пробормотал он. Официантка грустно улыбнулась. — Наруто, это совсем на тебя не похоже. — Он растеряно моргнул, но благоразумно дождался, пока она продолжит. Сакуре удалось вбить в него, по крайней мере, это. — Ты помнишь, как впервые поел в закусочной моего отца? Он кивнул. — Конечно! Тогда я впервые встретил тебя, — искренне сказал он с лёгкой усмешкой. — Да? По-моему тогда ты впервые попытался втянуть меня в неприятности, — поддразнила она. — Я споткнулась о тебя, потому что ты сгорбился на улице, как маленькая горгулья. Улыбка Наруто померкла. — Ну, это был мой день рождения. Это был его шестой день рождения, и все в Ганпоне решили отпраздновать его, проявив особую жестокость по отношению к ненавистному сосуду Кьюби. Уже тогда Наруто знал, что десятое октября — день табу. Но ему было так одиноко, что в сумерках он выскользнул из дома в надежде, что кто-нибудь примет его за другого и улыбнётся ему, прежде чем прогнать. Такое случалось раньше. Аяме была на пять лет старше, то есть на тот момент ей было одиннадцать. Она узнала его с самого начала, учитывая встревоженное выражение её лица, когда она поднялась с земли. Наруто уставился на неё, уже приготовившись бежать, пока она не принялась кричать на «монстра». — Ты собираешься за это платить? — спросила Аяме после долгого молчания. — А? Девочка бросила на него раздражённый взгляд и указала на землю рядом. Наруто проследил за направлением её пальца — под ногами у него лежал выпавший из её рук короб с доставкой. Из большого контейнера вытекал бульон. Наруто украдкой втянул носом воздух и тут же пожалел об этом. Тёплый, насыщенный аромат наполнил его ноздри. Должно быть, так пахло всё самое лучшее, что есть в мире. — Ты собираешься за это платить? Это пять медяков плюс чаевые за время, потраченное на то, чтобы снова сходить к прилавку, — объяснила Аяме. В её голосе звучало гораздо больше беспокойства о потерянных деньгах, чем о «монстре». — В целом, я бы сказала, как минимум шесть медяков. Наруто молчал. У него были деньги, и все деньги в его маленьком кошельке-лягушке стоили этого почти нормального разговора. За него протяжным жалобным урчанием ответил желудок. Аяме усмехнулась; её погружённый в воспоминания взгляд подёрнулся поволокой. — Я удивлена, что ты вообще меня помнишь — ты умудрился съесть девять тарелок за один присест, — хихикнула она. Наруто решительно прикусил язык. Он съел так много, чтобы подольше побыть с Теучи и Аяме, но это был секрет, который он никогда не раскроет. — Я заплатил за них, — проворчал он. — И ты сама предложила. — Есть две вещи, которые дочь владельца раменной никогда не сможет сделать, — проговорила она, подняв два пальца. — Первое: потерпеть потерю прибыли. Второе: позволить потенциальному клиенту остаться голодным. Окутавшее Наруто облако страданий как-то незаметно рассеялось. Присутствие Аяме всегда помогало, когда ему становилось грустно. Она была как маяк во время шторма, всегда разгоняла тучи своим суровым лучом любви. Наруто с понимающей ухмылкой протянул руку и свёл два её вытянутых пальца. — Это одно и то же, — сказал он равнодушно. Девушка рассмеялась, и её шоколадные глаза озорно блеснули, когда она теми же двумя пальцами игриво ткнула его в щёку. — И всё же, сколько лет тебе потребовалось, чтобы осознать это, маленький Наруто? Наруто поморщился. — Нечестно, — возразил он. — Большую часть времени я был занят едой! Все мозговые силы были сосредоточены на желудке. Аяме с нежным укором посмотрела на него. — А я-то думала, что ты всё это время приходил ко мне в гости, — криво улыбнулась она и подпёрла подбородок рукой, слегка надувшись от обиды. — Я больше с тобой не разговариваю. — Аяме, — заныл он. — Не будь такой. Я же твой любимый клиент. Каким бы клоуном Наруто порой ни был, он по-прежнему оставался одним из самых способных ниндзя в королевстве. Он уловил лёгкий изгиб её губ и торжествующе ухмыльнулся. — И у нас свидание за ужином, — добавил он, плутовато изогнув брови. — Ну и как было не влюбиться в тебя? Она медленно повернулась и посмотрела на него с нечитаемым выражением лица. Наруто почесал в затылке. Несмотря на репутацию крикливого болтуна, он был осторожен и не навязывал Аяме свои чувства. Наруто не хотел разрушать детскую дружбу, которой так дорожил, поэтому любые изменения требовали осторожного подхода. Он серьёзно посмотрел на неё. — Выходи за меня, Аяме. Глаза официантки привлекательно округлились. Она становилась такой милой, когда делала так — как маленькая сердитая лягушка. — Обычно люди начинают с ужина, — слабо сказала она. — Мы ужинаем вместе уже много лет. И разве свидания не просто способ узнать другого человека? — тихо спросил Наруто. — Но я уже знаю, что ты именно та девушка, на которой я хочу жениться. Я знаю это с тех пор, как ты впервые улыбнулась мне. Аяме молчала, но её глаза начали наполняться слезами. Непривычно робея, Наруто отвёл взгляд. Их руки лежали в нескольких дюймах друг от друга, но почему-то преодолеть это расстояние казалось невозможным. — Я имею в виду, что могу ухаживать за тобой так, как ухаживают за придворными дамами, но я никогда не учился таким вещам, так что тебе придётся помочь мне по всем пунктам. Но всё равно я многое обязательно запорю, так что, пожалуйста, не держи на меня зла за это. После… — Наруто вздохнул и решительно посмотрел на неё. — После того, что случилось с этим ублюдком, я понял, что слишком легко потерять того, кого любишь, так что я не могу позволить… Аяме приложила палец к его губам. — Ш-ш-ш, — успокоила она его. Карие глаза встретились с голубыми, и она одарила его слабой улыбкой. — Как я могу сказать «да», если ты не даёшь мне и слова вставить? Наруто не сразу осознал, что она сказала. А когда осознал, то улыбнулся так широко, что заныли щёки. — Да?! — воскликнул он, от волнения повысив голос на несколько децибел. Аяме вздрогнула от его вопля, но всё равно кивнула. Он подхватил её на руки и закружил, всё повторяя: — Да, да, да! Я самый счастливый человек на свете! — Даже неуклюжий искренний поцелуй, который он ей подарил, показался громогласным. Аяме рассмеялась, когда он отпустил её и вовлёк в импровизированный танец в проходах между обеденными столами. Наруто был ужасным танцором, и только выучка ниндзя придавала паре странную грацию, поскольку ему каким-то образом удавалось оградить их от столкновения со всем на своём пути. Но, несмотря на энтузиазм Наруто, Аяме взглянула на него с обеспокоенной улыбкой, когда они вернулись за стол. Тоска не полностью исчезла из его глаз. Радость может уравновесить боль, но она никогда не сможет полностью стереть тень её присутствия. — Я справлюсь, — заверил он, словно прочитав её мысли. И Наруто не лгал. Аяме была его напоминанием, его маяком. Наруто знал, что ему просто нужно больше стараться, бороться яростнее и хорошенечко отделать Саске, когда он его найдёт. — Я справлюсь. Это мой путь ниндзя. Ублюдок даже не поймёт, откуда ему прилетело! Судя по сегодняшнему дню, завтрашний должен быть лучше. Он найдёт этого сраного ублюдка и притащит его обратно, чтобы он мог быть его шафером. Даже если придётся приковать его на цепь. Вот так-то!