Лето на Китовом острове

Гон плюхается за стол с наидовольнейшим видом. Киллуа садится ровнее – все таки в гостях. Мито хлопочет, раскладывая еду по тарелкам – звенят приборы, шумит чайник на плите. На воцарившийся шум появляется бабуля – она выглядывает из гостиной, морща свои плоховидящие глаза и вскидывает руки, увидев гостя. Киллуа тоже вскакивает, здороваясь. Дома у Гона он чувствовал себя не то жданным гостем, не то запоздавшим домочадцем. – Сегодня рыба. – Она же вчера была! – Завтра тоже будет. Улов хороший. Мито улыбается, кладя на стол тарелу с запеченной семгой, и Гон вздыхает от запаха, успевшего надоесть. Киллуа смотрит с интересом – приморская жизнь все таки остается окутана для него неизведанным романтизмом. – А на десерт что? – Булочки с вишней. Гон барабанит по столу. Мито закатывает глаза. – Не делай вид, будто не знал. Все ведь учуял. Гон смеется. – Ага. Дернув рукав Киллуа по столом, он озорно шепчет: – Выйдем, пока стол не накроют. – Эй, рыба остынет! – Да мы быстро! – Куда? – Я Киллуа смородину покажу и вернемся! Мито не успевает открыть рот, как они скрываются за занавесками, утаскивая с собой весь галдеж. Бабушка добродушно смеется. – Маленькие. – Маленькие! – поднимает Мито ложку и возмущается, – пятнадцать лет, взрослый лоб, а носится как кабаны летом. Бабушка снова смеется. – Оставь их, маленькие они. Ты себя в их возрасте помнишь? Мито вздыхает, – Мам. Не напоминай. Вернувшись к плите, сама украдкой улыбается. Киллуа смеется. Теплый морской воздух щекочет ноздри. Ладонь Гона кажется удивительно горячей. – Ты с ума сошел. Гон покрывает его лицо поцелуями, взяв его в руки, и говорит весело: – Я люблю тебя. С Киллуа смеется смешнее, дышится легче и живется проще. Так по крайней мере ему кажется. Киллуа смеется, показывая, что против такого расклада ничего не имеет. Поцелуи щекочут лицо фантомными теплыми вспышками. – И я тебя. Гон обхватывает его руками, обнимаясь. Подумаешь – три слова, всего ничего, а когда слышишь их, так приятно становится. Будто никогда такого приятного не слышал. Киллуа прижимается к нему, чувствуя, как быстро бьется сердце и говорит – чуть более откровенно: – Я по тебе скучал. Гон честно отвечает: – И я. Остывающая рыба не волнует, Мито, ждущая на кухне – тоже. Ничего не волнует, особенно сейчас, когда сильно-сильно прижимаешься к чужой груди и чувствуешь как бьется сердце. Куст смородины тихо шелестит листьями, будто аккуратно выглядывает, чтобы подсмотреть за чужим счастьем. Ему тоже хочется подпрыгнуть и попасть в чьи-то руки – нежные и любящие. Гон нехотя, с явным усилием отрывается от Киллуа. – Поедим и пойдем наверх. Хочу побыть с тобой. «Побыть с тобой» – кодовая фраза, которая означает, что они будут лежать, обниматься и ничего не делать, пока не устанут. Киллуа улыбается, сжимая его руку – перед глазами всё плывет и размывается. Поесть и лечь кажется отличной идеей. Бабушка задергивает занавеску у окна, тихо улыбаясь. Правда же маленькие – прятаться не умеют, шмыг за угол, а там как Бог накажет быть. Мито гремела кастрюлями, но вид у нее был мечтательным. Пятнадцать лет бывает лишь раз в жизни.