И Минхо.
— Джисон, здравствуйте! Не желаете прогуляться? Погода сегодня шикарная.— здравствуйте, можно. во сколько?
— Когда Вы свободны?— думаю, через часа два
— Отлично, тогда, может, встретимся в 17:00? Вам удобно будет?— вполне. хорошо. куда пойдём и где встретимся?
— Я могу за вами заехать. А сходить хотел предложить в парк.— не кажется, что парк это слишком скучно?
— Хотите в другое место?— погода прекрасная, может просто покатаемся на машине? только аккуратно. не хочу снова в больницу
— Ха-ха-ха. Смешно, Джисон. Можем и просто на машине. Куда хотите поехать?— на ваше усмотрение, минхо:)
— Понял Вас! Тогда в 17:00 буду около Вашего дома. Хан глупо улыбается, слыша, как стиральная машинка оповещает об окончании стирки. Минхо кажется ему душкой. Джисону льстит его внимание. Пусть и такое редкое. В сердце закрадывается надежда на спасение. Хан верит, что Минхо пришёл в его жизнь не просто так. Есть множество событий, почему он тут. И у Джисона внутри расцветает та самая сакура, цветение которой он пропустил. Настроение стало в миллионы раз лучше. Джисон ставит телефон на зарядку и бежит доделывать уборку. Что-то подсказывает ему, что это знакомство изменит его жизнь.○ ○ ○
Богиня Любви, выходя из Завесы в белом одеянии и цепочкой на бёдрах, руками взмахнув — развела облака. Ища среди сотни стран, миллион городов и домов маленькую душу человеческую. Дождь ей сегодня не мешает. И находя, уверенности ей посылает. Богине сейчас выходить нельзя. Сколопендра под углом её поджидает. Богиня Любви пока что слаба. Ей нужны века, чтобы восстановиться, но в Мире кишащим из пороков и зла, пора красоте раствориться. Как листики красного каркаде, как бесконечность времени тускнеет. Существовать в чужом теле ей долго нельзя. Божественной силой затеян восход пары существ. Ладно Минхо. Пусть будет он — Бог. А Хан… Сам себя он не знает. Только Богиня, что силы его подавляет. И отродясь не бывало существ, что в Богов вырастают. Джисон непростой человек. Богиня скрывает. Потому и здоров он был месяц спустя. В его голове больше нет ни шрамов, ни ран, ни даже пятна. Богиня, немного дав силы ему, залечила больные места. Возможно, что скоро наступит пора, Эмпирей вновь поднимет блокаду, но пока её сила тиха и жива, она даст возможность началу.○ ○ ○
Самое таинственное существо, которое лично никто не знает — Любовь. В Мире Людей Богиня познаётся практически каждым человеком. Любовь к животным, людям, детям, делу, к которому сердце лежит. Весь человеческий Мир состоит из Любви и её искренности. Не все это осознают, оттого-то и существуют пороки до сих пор, но только благодаря им есть равновесие. Оно должно быть во всём. Равновесие — это то, что люди привыкли называть чёрной полосой в жизни. Невозможно жить только счастливую или только отвратительную жизнь. Закон, который приняла одинокая Богиня Любви, гласил, что за каждым падением обязателен взлёт. Точно так же, как и за каждым взлётом должно быть падение. Таковы законы, которые люди не имеют права нарушать, но кое-кто всё равно продолжает принимать только одну сторону. Человечество привыкло делить Мир на чёрное и белое. Строго расставлять рамки, загонять в них свою недолгую жизнь и существовать в пороках, где душа разлагается под действием ужасных слов. Мир действительно делится на чёрное и белое, вот только это Мир Богов, который никак не относится к людям. Не существует Бога или Существа, который был бы серым мгновением. Боги либо чёрные, либо белые. Либо Тени, либо Свет. Такова истина. У Богини Любви есть сестра, которая является Ненавистью. Они есть гармония, что создаётся за счёт разных периодов существования Мира Людского. Богиня Любви души не чаяла в своей сестре, точно так же, как и Ненависть уважала свою кровинку. Но один день полностью поменял их взаимоотношения. Пусть две Богини и были в замечательных взаимоотношениях, всё же нашлось то, из-за чего искренность, что выстраивалась между ними миллионы лет, испарилась. Богиня Любви желала Мира для людей, Богиня Ненависти желала только боли и страдания. Когда сёстры ссорились, они наносили увечья людям, даже не задумываясь. В период ссор возникали войны, что длились ровно столько же, сколько продолжали ругаться Богини. Одним мгновением, когда Любовь вскрикнула на Ненависть, с Земли был уничтожен целый континент. Люди, животные — все погибли. В порыве неописуемой злости несчастной полемики, Любовь взглянула на выжженные поля, на горы трупов. Она вдохнула сожаления людские и разревелась будто маленькое дитя. Закрывая хрустально-зелёные глаза белыми пальцами, рыдала навзрыд, чувствуя, сколько боли перенесли её любимые люди. Богиня Ненависти, заливаясь смехом, лишь молвила, что так и надо. Пусть подыхают, от людей всё равно никакого проку. Порой Ненависть становилась хуже и намного опаснее Богини Войны. Даже та не была так категорично настроена к людям. Любовь, задыхаясь от боли, схватилась за сломанную душу, на колени упала, замарав своё платье кровью невинных. Чёрная кровь стала впитываться в выдуманную ткань, а Богиня Ненависти рядом только страха больше добавляла. Кричала, что только Любовь виновата в смерти, что только она портит всё. Давно надо людям в хаосе жить и с душой не нужно дружить. А сестрёнка её продолжает втирать про искренность и чувства, подаренные Свыше. Любовь давно заметила, что с её сестрой что-то не так. Ненависть стала свирепее, опаснее, а у людей появились проблемы. Психическое состояние ухудшалось. Они болтали с зеркалами и убивали себе подобных. Богиня Любви, сидя на коленях, скорчившись от боли, вдруг начала понимать, что где и когда пошло не так. Осознала причину их ссоры и мотивы своей злобной сестры. Как и в мультиках, злодеем всегда оказывается тот, кто рядом был. — Я всё поняла… — шепчет Любовь, поднимаясь с колен. — Это же ты, да? — Что я? — Ты и есть та Сколопендра, которая людям жить не даёт… Это ты мутировала своё сознание и стала подобна ночному кошмару. — И что с того? — смеётся черноволосая Богиня, оголяя плечи, на коже которых красуются татуировки со сколопендрами из человеческого Мира. Ступая к сестре, Любовь рассматривает порок, поразивший Ненависть. Плечи усыпаны маленькими членистоногими, их не больше пяти штук на каждом плече. Они вьются разбитостью, от них воняет смрадом смерти, пришедшей из-за сумасшествия. — Что ты сделала с собой? — Любовь прикасается к рисункам, и тут же резко одна из сколопендр оживает и кусает Богиню. Отдёрнув руку из-за страха и боли, Любовь, сгорбившись, смотрит на Ненависть, ясные глаза которой становятся чернее проклятия Теней. — Всего лишь стала нечто большим, чем просто несчастная Богиня Ненависти. Или ты хотела, чтобы я и дальше всё своё прекрасное время тратила только на пороки людишек? Не смеши. Пора преподать урок тем, кто не ценит то, что имеет. — Люди не виноваты! — Ох нет, милая Любовь, люди виноваты и ещё как. Если бы не их лживые и отвратительные поступки, не было бы никакой Сколопендры, которая пришла ко мне и в ноги пала, моля о помощи. — Сколопендра сама к тебе пришла…? — Сама. Ты помнишь несчастного Божка, которого выгнали из собственного Мира? — Помню. — Как ты думаешь, для чего он создал Сколопендр? Просто так? Забавы ради? Нет, моя замечательная, Сколопендра — это последняя стадия заболевания. И теперь она сильнее, потому что есть Я. Богиня Любви не выдержала. Она из последних сил набросилась на сестру, превращая её в настоящую сколопендру, наслала проклятие и закрыла в Лапище Пустынь. С того момента и сама Любовь исчезла из всех Миров. От боли ей закрыться надо было. Её предала её же сестра. Она назначила новую, только недавно рождённую Розу Ветров Богиней Ненависти. А сама исчезла. Но теперь Любви пора вернуться на своё место и изменить Мир, который она бросила на десятки миллионов лет.○ ○ ○
Джисон выбирает одежду, которая бы подчеркнула его талию, его тело, для чего - он и сам не знает. Внутри глубокое чувство, которое хочет понравится Минхо. Хан будто в облаках витает, вспоминая, что парень так звонко смеялся, когда Джисон рассказывал про случай на работе. Хан точно больше не злится на него, теперь он точно знает, что это должно было случится. Иначе, как бы они ещё познакомились? Человек познаёт себя через страдания. Такова истина. Возможно, что если бы тогда, в тот мартовский день, когда весна дышала в спину, Хана бы не сбили, что было бы? Изменения всё равно бы произошли, но вот, что насчёт встречи? Её никогда бы и не было. Неосознанное влечение к человеку, который фактически убил Хана, с каждым днём становится всё больше. Джисон не понимает, но чувствует, что так и надо. Так и должно быть. Он ночью думал о Минхо, представлял черты его лица, улыбку, голос, смех. Словно это что-то неземное, будто магическое. Бывает чувство, когда человек точно понимает, что, то или иное принадлежит его судьбе. Джисон так думает насчёт Минхо. Будь это любой другой человек, Хан давно бы забыл про него, продолжал ненавидеть… Но здесь сомнения путаются в необъяснимые процессы трагичной жизни. Это точно не одиночество, его Джисон узнает из тысячи неизвестных ему чувств. Тут что-то другое. Словно Свыше дано. Хан бросает размышления в кучу домашней одежды, неаккуратно оставленной на краю кровати, а сам, поправляя волосы, смотрит в зеркало. Он одет хорошо, даже достаточно прекрасно. Хан будто на свидание идёт, а не на дружескую встречу. Хотя, кто знает, во что перельётся данная посиделка. Может, парни и вправду лишь покатаются по городу, а после разойдутся, а может, после Минхо скажет какие-нибудь ненужные слова, поцелует небрежно. Нет, нет, нет! Какие поцелуи! Для этого ещё слишком рано. Джисон явно думает не о том, о чём нужно. Встряхнув головой, отбросив сомнения в сторону, Хан бежит на первый этаж. Времени было без двух минут пять, вдруг Минхо пунктуальный и уже приехал? Руки немного от тремора сводит, когда, оказавшись на улице, Джисон замечает машину И. Что говорить и как себя вести? Сомнения в голове множатся, как бактерии. По сути обычная прогулка с практически незнакомым человеком, но ведь нужно с чего-нибудь начинать, ведь так? С момента расставания с Ютой прошло слишком много времени. Холодное сердце Джисона страдало, но нужно побороть себя. Жизнь странная. Взлёты, падения. Трагедия души, сомнения, пороки. Эмоции разного типа. Ситуации, после которых зарождается ненависть. Постоянные неудачи, к которым люди просто привыкают, живут с ними, сжигая дотла свою слабую, израненную от событий жизнь. Хан даже не знает, может ли он быть счастливым? Ему двадцать три. За спиной события и молодые годы, прожжённые болезнями, слезами и редкими счастливыми моментами. Джисону представить страшно, что однажды, покинув плен птички, он сможет расцвести душой. — Здравствуй, — здоровается Джисон, садясь рядом с Минхо. Хан думал о том, куда ему сесть, решил вперёд, хотя лучше бы назад, потому что уже он чувствует, как лёгкое волнение за кончики ушей кусает. — Здравствуйте, Джисон, — Минхо оглядывает его, а Хан, кажется, ещё больше начинает смущаться из-за пронзительных взглядов. Но даже в секундном молчании он успевает заметить достаточно простой и повседневный внешний вид Минхо. Тёмно-серая толстовка с крыльями, которую Джисон узнает из тысячи, потому что буквально сейчас сидит в такой же. У неё ещё крылья на спине. Стало ещё более неловко, чем было до этого. Чёрные джинсы, а обувь Хан уже не увидел. В голове промелькнул собственный образ. Хан сидел в той же толстовке, тоже в джинсах, только в более светлых. — У вас толстовка с крыльями? — вдруг смелеет Джисон. — Да, и я так понимаю, у вас тоже? — К сожалению… Я могу переодеться. — Не стоит. Всего лишь толстовка. — Считаете это ненужным? Если люди подумают, что мы в парной одежде? — Плевать, пусть думают, что хотят. Считаете, это важно? — Не хотелось бы получить критику, тем более вы наверняка знаете, как в Корнессии относятся к людям с нетрадиционной ориентацией. — Вы говорите грамотно, но я не понимаю смысла ваших слов. Предлагаю забыть про этот факт. Парная одежда не означает, что мы с вами состоим в отношениях, ведь так? — Конечно нет, — отмахивается Джисон, смеясь довольно тихо. Улыбка украшает его лицо, смущение растворяется в приятном мятном запахе от машинного ароматизатора. Джисону больше не неловко, сейчас, послушав лунный голос Минхо, он успокоил слепую тревогу внутри. — Куда хотите поехать? —хватаясь за руль, Минхо тоже улыбался искренне. — Может просто по городу? Искать виды? — Прекрасное предложение, я здесь как раз недавно здесь живу. Машина тронулась с места. Джисон, боясь ещё раз оказаться в больнице, пристегнул ремень, вызвав пару странных эмоций на лице Минхо. Но именно сейчас Хану всё равно на то, что подумает он. Конечно, пристёгиваться необязательно, если ехать по городу и не быстро, но плачевный опыт и даже некий страх говорит совершенно о другом. Уж лучше сидеть, перекинув чёрную ленту через грудь, чем позже перекинуть чёрную ленту через фотографию. Получить штраф или вылететь при аварии в лобовое стекло. Не просто так люди придумали такую защиту. Люди сами себе паразиты. Джисон много читал новостей о том, как не пристёгнутый человек вылетал из машины или ломался, летая по салону, что приводило к мгновенной смерти. Отчего-то человек решил, что любой запрет равен призыву к обратному действию. В законе написано, что нужно пристёгиваться, люди игнорируют, потому что неудобно, неохота да и вообще, кто так делает? Они выезжают со двора, пока Хан наблюдает за красивейшими деревьями, по которым он точно соскучился. Кажется, теперь Джисон никогда не сможет наглядеться природой и обстановкой вокруг. Ему словно дыхания не хватает, рассматривая людей и здания. Хочется высунуться в окно и подушечками пальцев коснуться листвы. Спокойствие внутри растекается блаженным мгновением. Ещё чуть-чуть и Хан закроет глаза и просто-напросто уснёт от атмосферы вокруг. Минхо включил лёгкий джаз на фон, это точно было радио. Пока они стояли на светофоре, Хо подпевал. Хан чувствует, как руки немеют потихоньку, как сонливость одолевает его. — Вы пристегнулись, — вдруг голос Минхо будто из комы вырывает, Джисон глаза открывает, понимая, что ещё немного, и он бы заснул, — Боитесь ездить? — В какой-то степени. Знаете, после того, как вы меня сбили, действительно стало немного страшнее за свою жизнь, — посмеялся Джисон. — Но вы продолжаете относиться к этому с оптимизмом? — Да, в какой-то степени. Но, как я уже и говорил вам, я вас ненавидел, Минхо. Всем своим сердцем, потому что из-за вашей неосторожности я вылетел из жизни на столько месяцев. Это страшно, когда ты идёшь с работы домой, мечтая изменить свою жизнь. Думаешь о переезде, о том, как отпустить бывшего парня, а после на пешеходе замечаешь котёнка и чуть-ли не умираешь. — Котёнка? — как-то слишком встревоженно прозвучал голос Минхо, но Хан внимания не обратил, продолжил смотреть в окно, где яркое солнце грело лучами нежными. — Да, врач сказал, что я так с травмой справился, мол, мне котёнок привиделся. Но на самом деле его не было. Рассказать вам историю про котёнка Лино? — Расскажите, пожалуйста, — включая поворотник, выезжает на достаточно оживлённую дорогу Минхо, но только лишь для того, чтобы выехать на скоростную трассу. — Осенью около дома я нашёл красивого котёнка с белым пятнышком на хвостике. Он был весь продрогший, я забрал его себе. Даже оставить хотел. Я накормил его, искупал. Даже имя дал — Лино. Меня к нему чем-то тянуло, а чем, понять не мог. Но котёнок исчез. Испарился в тот же вечер. В марте, я будто бы увидел его, но врач сказал, что образ кота появился уже после того, как меня сбили. Сознание зацепилось за животное, которое помогло мне пережить одну большую проблему. Таким образом я и выжил. Я не знаю, где сейчас этот кот и что с ним. Жив ли он вообще. Я думаю, что он на самом деле мёртв, а ко мне приходил, потому что я тоже должен был умереть, но не умер, — Джисон выдыхает шумно, удобнее устраиваясь на переднем кресле. — Я понимаю, что вы можете считать это бредом, мол, как так, поверить, что за тобой кот пришёл? На смерть твою посмотреть? Но когда ты действительно находишь на волоске от смерти, начинаешь верить во всё. Я бы и в Бога поверил, если бы потребовалось. Но рациональность всё равно побеждает, как ни крути. А котёнка мне жалко. Хотел бы я, чтобы сейчас он был здесь. — Я не осуждаю вас, — подхватывает Минхо, — Люди действительно начинают ценить свою жизнь только после того, когда практически потеряют её. Так ведь всегда и со всеми вещами. Например, купив два сырка: один на вечер, второй на утро, вы из-за желания съедаете оба вечером, а утром грустите, что не оставили лакомства. Достаточно тупой пример, но уж какой есть. — Нет, — смеётся Хан, продолжая искать виды. — Достаточно понятный пример. Я бы даже назвал его простым. — Рад, что вы его поняли. — Минхо, что вы чувствовали в момент, когда сбили меня? — Ох, вы действительно хотите обсудить именно эту тему? — Да, может мне станет легче после того, как я с вами её обсужу… — Вину, — горько отвечает Минхо, — Неимоверную вину за сделанное дело. Порой в моих снах частенько появляетесь вы. Я словно от третьего лица смотрю на то, как ваше тело ударяется и летит на асфальт, ломая конечности. Как кровь начинает вытекать из вашей головы. Я просыпаюсь посреди ночи в холодном поту от страха, боясь, что всё вновь повторилось. И мне дико жутко от этого. Я не смог присутствовать на суде, потому что не мог смотреть вам в глаза. Даже… Просто не хотел вас видеть. Я не представляю как вы сейчас сидите и так легко смотрите на меня, слушаете, едете в этой же машине. Я поражаюсь вашему спокойствию. Минхо нервно стучит пальцами по рулю, игнорируя все взгляды Джисона. Хан и сам не понимает, отчего ему спокойно со своим практически убийцей. Всего лишь хорошо с ним. Миллионы размышлений и рассуждений, что происходят сейчас, игнорируются Ханом. Он уже точно для себя осознал, что не понимает себя по отношению к Минхо. Да и плевать. Сейчас всё хорошо. Джисон здоров, снова работает, не держится за прошлое. Когда человек достаточно долгое время продолжает жить моментами, что давно отцвели, Вселенная наказывает за застой. Джисона наказали практически убийством, потому что Хан уничтожал свою жизнь мыслями, словами и действиями по отношению к себе. Жизнь: работа — дом — загоны — Человеческий Ад, который они создают и наказывают самих себя. Джисону нужен был толчок, не машинный, конечно, хотя бы простые слова, но видимо его зависимость от мнимого саморазрушения была больше, чем всё остальное. Не прошло и десяти секунд с момента речи Минхо, а Джисон уже заметил, что город стал, как на ладошке. Красота природы пленила и заставляла поверить в чудо. Жизнь так слаба. Она будто бы болеет вечной анемией. Этот лёгкий путь человеческий нужно поддерживать ежедневно, практически ежеминутно. И оказавшись по обе стороны баррикад, вновь стать пеплом воспоминаний желания больше нет. Жизнь желает жить полной грудью, Джисон сделает всё, чтобы наконец-то начать чувствовать себя счастливым. — Мне вас тоже жаль, Минхо. — Хо посмотрел немного угнетённо на него, пытаясь понять, то ли он расслышал, но Джисон, расслабленный весёлыми музыкальными инструментами на фоне, смотрел в лобовое стекло, ища смешные номера машин, и продолжал свой короткий монолог: — Вы тоже получили травму, но только уже от вида практически мёртвого человека, это тоже трудно. Вы пережили все эмоции в моменте, а я после, когда уже очнулся. Мы оба виноваты в том, что произошло. Я вышел на дорогу, не посмотрев по сторонам, вы — ехали, отвлекаясь. Мы оба виноваты во всём этом. Я уже смирился с тем, что пару месяцев моей жизни выпали из неё. Ну, знаете, реабилитация, кома. Сейчас я рад, что всё хорошо. Несмотря на то, что произошло, я чувствую себя в безопасности рядом с вами. Я уверен, вы неплохой человек, просто так сложились обстоятельства. Минхо молчал, Джисон же боковым зрением замечал, как дёргаются его щёки, словно он жуёт их. Музыка на фоне исчезла, то ли она выключилась, то ли парни не слышат её теперь. Хан чувствует напряжение Минхо кончиками своих пальцев. Это не неловкость, это вина за преступление. — Не переживайте, всё хорошо, — улыбается Джисон, надеясь снизить напряжение. — Я… Постараюсь. — Давайте лучше обсудим что-нибудь другое? Например, какие фильмы вы любите? Минхо смеётся слабо да уголки губ вверх тянет. Хан сразу понимает, что своим банальным вопросом, который задают все на первом свидании, смог разрядить обстановку. — Предпочитаю комедии. — Это отличный выбор! Пейзаж за окном сменяется картинками из фильмов. Хан увлечённо беседует, рассказывая о фильмах, Минхо же спорит с некоторым его мнением, обосновывая свою точку зрения. В машине пахнет мятой и зарождающимся мгновениями странных переглядываний. Неловкий смех становится составляющей всего диалога. Минхо и сам заинтересован в рассказе о себе, о жизни. Джисону вправду интересно слушать о том, как И случайно уронил три баночки молока, когда хотел дотянуться до той, которая нужна ему была. Как после извинялся перед магазином и всё оплатил. А как же ему было стыдно перед уборщицей! И словами не передать. Хан, чувствуя внутри приятное ощущение от знакомства с новым человеком, опустил в молоко свои тяжёлые мысли, которые он не озвучивал ни для людей, ни для себя. Хоронил их в тайном сознании, запрещал вырываться и говорить с ним. Парни катались за городом два часа, а показалось это только лёгкими минутами. Джисон окружён был таким вниманием, что и про время вовсе забыл. Да и Минхо, кажется, тоже. Умиротворённый интерес друг к другу возбуждал позитивные мысли и искреннюю заинтересованность. Сколько странных разговоров, сколько странных предложений было сказано и всё равно Джисон был по-настоящему рад, что всё же согласился покататься с Минхо. Существует такое понятие, как «человек-тепло», Минхо был этим человеком. Джисон разглядывал его сверкающие будто звёздной пылью глаза и счастьем загорался сам. До чего же с И было интересно болтать, а ездить с ним было ещё интереснее. Хан обратил внимание на волосы, что были точно цвета ржи, на слабые реснички на глазах, что трепетали от яркого солнечного света. Красивые руки, которые держали руль и пару жизней. С Минхо спокойно, пусть и всё же немного тревожно от осознания того, что он ещё практически незнакомый человек Хану, всё же было предчувствие, что Джисон поступает правильно, поступает так, как нужно. Судьбой написаны слова, а может Богом посланы судьбы обоих. Прогулка с Минхо — это то самое чувство, когда человек понимает, что нашёл то, что так долго искал. Когда поступает так, как хочет сердце, а не рациональный разум, твердящий только о безопасном месте. Человеческий мозг устроен так, чтобы защищать человека от любого воздействующего на него фактора. Будь то смена жилья или работы, например. Тревожность постоянно одолевает, кричит, что лучше оставаться на месте, где точно стабильно. Пусть и стабильно плохо. Ключевое здесь — стабильно. Джисон потому и не съезжал с квартиры, в которой они жили с Ютой. Там было всё привычно, в какой-то степени спокойно, пусть и отвратительно больно. Но сейчас, смотря на смеющегося Минхо, в руках которого концы Вселенной горят, хочется вновь начать жить. Снова попробовать то, что так долго откладывалось. Джисон уже достаточно настрадался за свою жизнь, пора вдохнуть запах свободного падения, где люди точно не потеряны. Парни вернулись в город, заехали в магазин, взяли на перекус чипсов, будто подростки в школьные годы, и отправились на реку. Оставаясь в машине, размышляли о жизни. Джисону казалось, что Минхо знает слишком много. Что бы он не говорил о Мире, о Вселенной и даже о Богах, Хо так рассказывал об этом, словно сам когда-то спустился с Небес. Хану понравилось проводить время с этим немного чудаковатым парнем. — Будем друзьями? — в лоб спрашивает Джисон, вытирая руки после паприки влажными салфетками. — В самом деле? — Минхо точно не ожидал услышать данные слова. Лёгкое потрясение украсило нависшие веки. Хан мог пересчитать все мимические морщинки И, отчего-то было забавно смотреть на Минхо, который в руках чипсину держал и удивлялся смешно. — Да, вы не хотите? — Я то вроде и не против, а вот вы…? — Будь я против, то не предложил бы, — с надеждой срываются слова чуть алых губ. — Тогда я только за, знаете, это приятно. — Приятно? — Я думал вы меня ненавидите, Джисон. — Больше нет. — Спасибо. — Нужно уметь прощать, Минхо. Давайте перейдём на «ты»? — Я только за, Джисон! Нежность восторга летает в салоне машины вместе с запахом мяты и чипсов с паприкой. Травмированная Богиня Любви сделала своё дело, она направила две трагичные души в объятия друг друга. Позволила коснуться им себя невесомо, ощутить филигранные сомнения друг друга. Любовь рождена, чтобы свет нести в сердца тех, кого она породила. Она в ответственности и за Бога Смерти И Минхо и за простого человека Хан Джисона. Потому то, оказавшись рядом, парни стали странно себя ощущать. Будь Любовь сильнее, она бы предотвратила все больные помыслы Минхо. Остановила бы сомнения, запретила бы убивать Джисона. Парни познакомились бы при других обстоятельствах. Что бы ни случилось, они бы всё равно нашли друг друга. Но Сколопендра времени зря не теряет, Мир Теней сейчас в пыль превращает. Любовь оставляет парней в тишине и с ярким закатом уходит в небытие. Сейчас Богиня Любви должна разобраться со своей младшей сестрой, а парни пусть строят свои взаимоотношения, которые позже она благословит.○ ○ ○
Радостный Джисон открывает дверь в квартиру, а в мыслях до сих пор крутятся звёздные глаза Минхо, которые с такой искренностью улыбались на прощание. Кажется, что тепла внутри стало чуть больше. Будто потухший однажды огонёк души Хана, вновь вспыхнул от счастливого вечера. Джисону и самому не верится в это. Он ощущает себя подростком, который впервые стал испытывать приятные чувства от симпатии, только вот Хан стал испытывать спокойствие от знакомства с Минхо. С Феликсом было также. Те же ощущения. Хан уверен, что Хо станет его другом, если сам того пожелает. — Я дома, — говорит негромко Джисон, уже слыша, как с комнаты несётся Феликс в своих кроличьих тапочках. Появляясь в проходе резко, он смотрит прищуренными глазами, а Джисон замечает только следы от шерсти на серой футболке. — И как всё прошло? Хан кеды сел расшнуровывать, а Феликс уже с вопросами под корку головы лезет. Но он такой. А потому и нравится Джисону за это. — Мы покатались за городом, ещё раз обсудили ту ситуацию, потом поели чипсов из магазина, посмеялись, я предложил перейти на «ты», и начать общаться. — И… что дальше? Хан, проходя на кухню, руки стал у раковины мыть, а Ликс за ним, как белка побежал. — Он был явно обескуражен моим предложением, но после согласился. Вот. — И? — Он предложил завтра ещё куда-нибудь сходить, но мне на работу. Поэтому я отказался. Договорились на следующей неделе в среду. — И он типа нормальный, ты хочешь сказать? — продолжает не доверительно, будто от какого-то недуга щурить глаза Феликс. Он на стул уселся, руки на груди сложил и конфету из вазочки в рот закинул. — Да, представляешь, я сам удивился. Он спокойно разговаривает, с ним интересно беседовать, потому что он слушает сначала моё мнение, потом высказывает своё. И представляешь, — акцентирует Джисон, — Он именно высказывает, а не доказывает с пеной у рта, как это делал Юта. Минхо соглашался со мной, говорил, мол, я принимаю твою точку зрения, но я считаю по-другому. После этого мы смеялись и оставляли всё как есть! — Удивлённый Джисон садится напротив Ликса, тоже кидает в рот конфету и, кажется, вовсе теряется в понимании. — Такие люди существуют вообще? — Существуют, но их мало. Вот ты, например, ты не будешь доказывать с пеной у рта, но согласишься, но и поспоришь. Черён сначала будет беситься, но поняв суть твоих слов, сама начнёт рассуждать, а после посмеётся и согласится. Всё оказывается так просто? — Люди простые, — философствует Феликс, — Воспитанные в разных условиях, всё равно находят общие черты друг в друге. Юта был моральным ублюдком, его крысы воспитывали. Хан смеётся, закрывая рот рукой. — Ты чего! — А что, не так что ли? — Не оскорбляй крыс, имей совесть. Феликс тупит глаза с секунду, а после начинает хохотать. Хан, подхватывая эту смешную лихорадку, разразился возгласами на всю кухню. — Джи! — уже успокаивается Ликс, — Давай потише, Хёнджин уже спит. — О, он сегодня тут? — Да, — улыбается Феликс, — Узнал, что ты гулять ушёл и примчался на всех порах. Мы фильм смотрели, а потом он уснул. — Эх, вы такие милые, — грустно выдохнул Джисон. — Спасибо! — Я так рад, что ты нашёл своё счастье, Ликси. — Ты чего, Хан? — Просто правда рад за тебя. И за Хёнджина. Ещё и у Черён свадьба с Юнги скоро. Когда, кстати? Она не говорила? — Вроде как в конце августа, но это ещё не точно. — Зная Черён, она может случиться хоть завтра. — Да это бешеная и через час её устроит! Джисон смеётся радостно, стараясь не шуметь. — Спать надо идти, а то уже десятый час. — Ыа, завтра на работу, — обречённо заскулил Феликс. — К великому сожалению. — Ладно, пошли, что делать. Хан выключает свет на кухне, принимает душ и, уже лёжа в постели и закрывая свои глаза, вспоминает котёнка Лино, которого ему не хватает, но присутствие его он всегда ощущает. Будто бы прямо сейчас его Лино сидит на кровати и смотрит. Но это лишь бредовые сомнения мозга Джисона. Лино здесь быть не может, столько времени прошло. Хан отворачивается к стене, укрываясь одеялом, но обязательно высунув ногу на забвенную свободу, и засыпает.«Прячешь волосы клипсами
Солнце скрываешь собой, как Эклипс
Но мне кажется, будто бы тьма без границ
И я ненавидел, но не смог тут испепелить всё».
«Танцуй полумесяц — pyrokinesis»