𝐬𝐤𝐞𝐭𝐜𝐡𝐞𝐬

На безбрежной прерии, где звучало ржание лошадей и свистали ветра, среди глухих просторов располагался златоглавый салун. Внутри здравствовал шум и вонь, ликовали ковбои и потешались милые дамы. На стойках, окруженных дубовыми бочками, блистали величественные бутылки с ярко-коричневой жидкостью, пенящейся, как пенный конь на поле степном. Стены, украшенные трофеями со ржавых ружей и дикой природы, сверкали от отблесков еле излучающих свет светильников. На потёмках огни играли и танцевали, рассеивая тени ковбоев, что рассказывали о приключениях в пустынях и бороздили сухие равнины в поисках золота. Главная стойка славилась широким ассортиментом крепкого спиртного: от водки до медовухи. Искрились бутылки, что позволяло забыть о злоключениях на рассвете каждого дня. Неповторимое ощущение — восторга и свободы, словно время замедлило темп, а каждый глоток становился даром. Живая музыка — вихрь, завораживала живущий сердца, даря им радость и воспоминания о лучших временах. За барной стойкой хрустели крендели, а на столиках блестели глиняные кувшины, полные настоек стариков. В воздухе пахло табачным дымом и свежеиспеченным хлебом. Одна девчонка прелестная распространяла аромат ежевики собранной, словно весенняя роса, что тайно гладила пустыню ласковыми лучами. Улыбка, сверкающая подобно звезде на небе, зажигала нежным обаянием. Взгляд её, озарённый таинственны светом — Луна в ночи. И каждый шаг, легкий как пушистое облако, наполнял душу легкостью. Ее наряд, украшенный вышивкой и переливами, напоминал о волшебстве и тайне, притягивая взоры посетителей, словно цветущий луг в полдень. Проходя мимо столов, каждый шепот шелестящего платья напоминал о чуде и смысле. Она, словно птица в полёте, виртуозно служила гостям. Её голос, медовый и приторный, звучал как рёв гризли, пленяя сердца и уводя в мир желаний заполучить вкуснейшую плоть. Кружка пива, стоящая пред ним, теплым стал, словно тлеющий огонь на степи, что медленно угасал. Он глядел в самое дно, принимая за бездну, разыскивая ответы на вопросы, что мучили мозг. В пузырьковой капле улавливал отражения размышлений, словно в воде реки, что несла мысли вдали от повседневных занятий. Мрачные глубины белоснежной уходящей пены отражали отчаяние, — отражение в зеркале, показывающее таинственные пути души. Он стремился разгадать их в этом образе напитка, словно в нём читалась истина, скрытая от его сознания. Очи янтарные, уставшие от борьбы и раздумий, отражали беспокойство, как будто небо перед бурей грозной, смертной. Взгляд скользил по обличию девичьему, наподобие похабного старца, желающего невинного тела. Пил, погружаясь в горечь напитка, в горькое понимание реальности, искавший в тёплом глотке истину. — Эй ты, — слова, едва шептавшие, пьянили воздух, словно лепешки пахучие в печи. Отчаянно желающий внимания прекрасной дивы, пытался произнести что-то, обрамленное равнодушием. — Подойди. Взор официантки проскользнул к знакомому лицу, полному вином, решившему позвать ее. Шаги направились к нему. Приближалась, словно ангел милосердия, обрамленная благородством и смирением, словно барышня в своём дворце милостыни. Встав у столика мужчины, умоляющего о внимании. Ошибкой её стало — прикосновение к плечу. Мужчина, словно хищная птица, в мгновение взял за руку и потащил в другую комнату, где глаза посторонних не займут места. Ладонь — сильная и решительная, ухватила тонкое запястье. Тяжелые шаги вампира и легкая походка служанки, как будто джигиты на песчаной дороге проникли в укромное уголок, словно они спрятались от любопытных глаз. Взгляды обоих — два огонька во мраке, пытались проникнуть в души друг друга, два странника в поисках понимания. При сумраке, в зияющем пространстве, Конни силен, как дуб, обнял её – осторожно. Роскошь его ладоней, мощных и величавых, обрамила хрупкие плечи — сокровенный клад, обнаженный лишь для него. Прижал к стене. Стремительность его касаний — как кипяток. В них звучал зов страсти, но ласково, словно протекающий ручеёк, поглаживающего дрожащие камни. В том мгновении жестокости и нежности он был стражем уединения, источником безмятежности в бурном океане чувств. Его глаза, полные беззвездного полотна, находили взгляд, как нити позволяли найти путь в лабиринте. Возвышающийся силуэт пленял совершенством. Волны касаний ласково поглаживали округлые бёдра, словно морской прибой обволакивал берег. Изысканно и нежно воссоздавал очертания тела, словно лепил из глины произведение искусства, бережно ухаживая за каждой кривой.