Великий Древний

      — Вставать пора, любовь. Просыпайся душа моя. Моя сладость. Вставай. — Маркус мягко тормошил претворяющегося спящим Астариона. Эльф, сияя улыбкой до ушей, глаза открывать отказывался. Вернувшийся с вылазки в город тифлинг умудрился замерзнуть несмотря на свою кипящую кровь. Астарион, нагло отняв его плащ, замотался в него в несколько оборотов, и забрать у любимого клыкастого создания согретый горячим телом бархат Маркус себе позволить не мог. Так и ушел со жрицей за припасами в мантии, натянутой на простую рубашку, и вернувшись в их укрытие, мелко вздрагивая от холода, плюхнулся на мягкое сено, чувствуя невозможное блаженство от окутавшего его тепла. Астарион, ощутив его близость проснулся, но так просто сдаваться не собирался. Чем больше тифлинг упрашивал его пробудиться, тем сильнее эльф изображал мертвецкий сон. Ему льстило повышенное внимание, легкие поцелуи, и нежный шепот на розовеющие острые ушки. «Поуговаривай-поуговаривай» — думал он, жалобно хмуря брови и тычась в бледную шею носом, как слепой котенок. — Вставай моя звездочка, — не сдавался Маркус. Он и сам никуда идти не хотел. Он хотел остаться здесь, целовать его мягкие губы, изучая руками разогретое, упругое тело. Зарыться в сено с головой, прижаться к разомлевшему от нежности возлюбленному, забраться ему под одежду и вдыхая сладкий запах его кожи, смешанный с ароматом разнотравья, потеряться здесь с ним на несколько часов. — Я сам хочу целовать твои плечи, а не тащиться куда-то в ночь. — Шепнул он блаженно улыбавшемуся Астариону. Именно этого он и желал. После кошмара, в который он окунулся, падающих небесных сфер и хождения во сне, после скрытых от всех душевных переживаний и затаенных в осколках памяти обид — желал ласкать его белые плечи. Касаться языком влажной кожи, ощущая солоноватый привкус, вжиматься в его тело, держать ладонь на изгибе поясницы и тлеть от вожделения, глядя как краснеют кончики его ушей. — Но надо. — Сказал он на выдохе. Эльф недовольно причмокнул и закинул ногу ему на бедро. В такой позиции ничего более чем упасть ему на грудь и прижаться губами к точеной шейке не оставалось. Маркус тяжело вздохнул. Будь они вдвоем, это закончилось бы чем-нибудь потрясающим, до глубоких низких стонов и дрожи в сведенных коленях. Но их ждали. И у ожидающих понемногу сдавали нервы.       Первой сдалась Шэдоухарт. Отправив тифлинга будить Астариона, она набивала припасами дорожные сумки, и надеялась, что он поднимет убийственно спящего вампира до того, как она закончит. Гейл, до которого дошла очередь по кухне, разжигал костер, дружелюбно поглядывая на вызвавшегося ему помогать Несса. Бард, ощипывая тушки куропаток, широко зевал, иногда растирая озябшие пальцы. Перья липли к его цветастому плащу и вскоре покрыли запорошенную снегом землю под ногами, и он, сидя в кучке пуха, издалека напоминал рыжеволосую мифическую тварь, что по-своему веселило волшебника.       За полчаса со все рутинными делами было покончено. Занявшийся костер весело вспыхнул, обдавая лица жаром. Ощипанные птицы были готовы к зажарке, дорожные сумки набиты под завязку, в мягких сумерках засияли первые звезды, а парочка сумасшедших, повернутых друг на друге созданий так и не объявилась.       — Ну все! — Выпалила жрица, и сняв плащ взялась сгребать в него рыхлый снег. — Если они там на сене милуются, я не знаю, что я с ними сделаю!       На самом деле она знала. Еще как знала и заранее подготовилась. Зайдя в сенохранилище и узрев неприличную, прямо-таки классическую картину, Шэдоухарт злобно поджала губы. Молодой аристократ пригревает на сеновале красавца эльфа, что, лежа под ним с мученическим выражением лица, будто бы пытается запахнуть расстегнутую им же сорочку. Такое она наблюдала на страницах бульварных романов, которые, случалось, листала от скуки. Вот только там герои действительно переживали всю гамму эмоций от запретной межсословной любви, а ее дурные спутники явно поиграть решили друг с другом, а заодно и на ее нервах.       — Подъем! — Рявкнула жрица, и вывалив на любовничков запасенный снег, отскочила к выходу, продолжая бранить их с расстояния: — мы их ждем, а они лижутся! Все не нализались никак за три года! Ну почему вас вечно надо как собак разливать?       — С ума сошла! — Крикнул на нее подпрыгнувший с мягкой подстилки эльф. Он уж час как не спал, и был в полнейшей боевой готовности, потому, не мешкая, скатал из снега крепкий шар и запустил его жрице прямо в грудь. Шэдоухарт опешила от такой наглости, и выскочив на улицу принялась заготавливать боеприпасы.       — Тебе, гаду такому, вообще спать не надо! Ты высший эльф вампир! — Ворчала она на Астариона, бодро слепляя снежки. — Полчаса медитации и готов. Но нет же, сначала ты дрыхнешь, а потом еще час ножки белые свести не можешь, чтобы на них подняться.       — Зависть удел неудачников, сестренка! — Ответил ей эльф и запустил в ее сторону еще один снежок. — И вообще я люблю спать. Мне нравится спать. И я буду спать, и ты мне тут не указывай!       Из дверного проема высунулся Маркус. Плотный снежный шар влетел ему в лицо, разбившись о непроницаемую, но тут же засеявшую азартом преграду. Он присел, и собрав снег ладонями приготовился отвечать. За его спиной, заготовив с десяток снежков нехорошо улыбался Астарион. Шэдоухарт, поняв, насколько влипла, отскочила к костру, где, медитативно поворачивая вертел, посмеивался Гейл. Причина его веселья скрывалась в дурачестве его сумасбродных союзников, по которому он за два года очень заскучал. Ему этой придури не хватало, и он прекрасно знал, что его друзья, в порыве веселья обязательно затащат его в это глупое занятие, потому, попросив Несса следить за куропатками, волшебник приготовился вступить в снежное побоище.       Несс, уж было решивший что ничему не удивится, рассеянно кивнул, и глядя как великий маг, ученик самого Эльминстера и избранник Мистры создав призрачную руку из нитей плетения взялся отчаянно отвечать легендарному колдуну Побережья Мечей на его попытки сбить с себя капюшон, обреченно вздохнул. До недавнего времени ему казалось, что герои такого пошиба это что-то полубожественное. Возвышенное и лишенное приземленных порывов отоспаться, наесться от пуза, подмять под себя любовника на сеновале, и уж тем более, затеять игру в снежки, и верещать при этом на всю округу как малые дети. Но в противовес его представлениям, спасители мира резвились в рыхлом снегу, и кажется откровенно этим наслаждались. Хотя и это невинное занятие, задорная и немного сумасшедшая компания умудрилась довести до абсурда.       Дело приобрело интересный оборот, когда в битве снежными снарядами сошлись два заклинателя с диаметрально противоположными взглядами на жизнь. Пышущий мудростью волшебник, обращаясь к плетению, лихо закидывал ледяными шарами взявшегося отбиваться призванным оружием колдуна. Тот был чертовски ловок, и красиво разбивал снежки на подлете. Но Гейл был бы не Гейл, если бы не решил преподать зарвавшейся молодежи урок. Его магия всколыхнула покрытую сугробами землю, и собравшись в огромный снежный шар, устремилась в сторону ошалевшего оппонента. Маркус понял, что уворачиваться смысла нет. Приняв удар грудью, он отлетел на два метра, но тут же поднявшись, и стряхнув налипший на одежду снег, потянулся к потусторонней силе.       Несс занервничал. Одаренный редкой способностью чувствовать само нутро этого мира и его обитателей, он явно ощущал, как мироздание на укатанной беспечной возней полянке треснуло напополам. С одной стороны, струилась могущественная магия, спокойная, как огромный океан, контролируемая и подчиняющаяся рукам способным собрать и вылить ее разом. С другой бушевало непокорное пламя. Испепеляющее, исполинское, способное накрыть своей тенью далекие пики гор и выжечь все на своем пути дотла. Бард перевел обеспокоенный взгляд на вяло перекидывающихся снегом жрицу и вампира. Кажется их противостояние заклинателей не пугало, скорее наоборот. Им было любопытно, чем на такой удар ответит нечестивец.       — А, мы значит магию в дело пускаем? — Оскалился Маркус. Гейл, беззаботно пожав плечами сотворил себе ледяной щит. — Ладно. — Фыркнул тифлинг, и подняв глаза к настилу над сенохранилищем, растянул оскал шире.       — Да брось, это уже через чур. — Сощурился волшебник. Колдун, которого все что через чур только подначивало, отошел от строения на десять шагов и поднял руку.       — Sonus… — произнес он, концентрируя силу в ладони. Астарион, глянув на занесенную снегом крышу хмыкнул. Шэдоухарт покосилась на него с немым вопросом, просто не веря, что он в самом деле снесет перекрытие сильным заклинанием. Гейл приподнял бровь. Несс, затаился в ожидании. — Сomminuens! — Потусторонняя магия разорвала нити плетения, шар звука лопнул где-то за спиной эльфа, забросав его поднятыми в воздух ледяными хлопьями. Волшебник, рефлекторно обернулся на шум, и в следующую минуту, подтаявший от врезавшейся нечестивой молнии снег сполз с крыши, шлепнувшись Гейлу на голову. Волшебник, которому снежная крошка залетела за шиворот вскрикнул, и лихо выбравшись из свалившегося на него сверху сугроба, было собрался отомстить смеющемуся оппоненту, но тому прилетело с неожиданной стороны.       Астарион, которого запорошило взлетевшим снегом по уши, подкрался к довольному своей выходкой тифлингу, и одной точной подсечкой повалил его на землю. Шутливая драка переросла в валяние в сугробах, живой комок отвешивающих друг другу неприличные шуточки существ скатился вниз по склону. Шэдоухарт, утерев проступившие от смеха слезы подошла к дымящему костру. Гейл, отряхивая плащ, покачал головой, сам поражаясь своим порывам следовать этому беспечному безумию. Несс, смирившись с бытием в передвижном доме для умалишенных снял готовую куропатку с вертела. Жрица, лучезарно улыбнувшись стараниям слегка ошалевшего от их столкновения мальчишки вдруг нахмурила брови.       — О, дьявол! Мы опять их вдвоем оставили! — Бодро дошагав до края пологого склона, где внизу как-то уже совсем не по-детски резвилась раздразненная дурацкой игрой парочка, Шэдоухарт громогласно крикнула: — Астарион! А ну слезай с него и быстро на охоту! Маркус, ты на ходу давиться хочешь? Быстро поели и в дорогу! О, спаси Селунэ!

***

      — И все-таки, мой друг, я не устану повторять что подобное обращение с магией весьма неосмотрительно. — Продолжал читать нотации Гейл, поднимаясь вверх по укрытой плотным слоем снега дороге. — Когда я говорил о смысле академического подхода, я именно это имел ввиду. Твои собратья хватают плетение безрассудно и насильно втискивают его в эманационные сферы. Контролировать силу заклинаний при таком подходе невозможно. И ты что врагов разишь, что друзей во время игры отвлекаешь — все одно. Конечно ты выдыхаешься после пары таких воззваний.       — Вообще-то, — хмыкнул идущий рядом с ним Маркус, — я могу заклинание усилить. Так что то, что я не могу контролировать собственные способности наглая волшебническая манипуляция.       — Ага! — Возразил Гейл, — усилить не равно контролировать! В том и дело. Сможешь ли ты, например использовать свой излюбленный звуковой удар, но в полсилы? Здесь в ход и идет долгая выучка и особая концентрация, рассчитанная на регулировку потребляемых сил. Конечно, покровителям некогда объяснять такие вещи, они творят нечто убийственное из своих подопечных, совершенно не беспокоясь о последствиях.       — Да Боги! — Развел руками тифлинг. — Да на кой, matrem vestram , мне ослаблять свои заклинания? Если мне нужно прикончить кого-то медленно, для этого есть mortuus codice . А если уж очень душу отвести хочется, в дело всегда можно пустить ножи. Конечно, рукопашный бой — это какое-то открытие для обитателей магических башен, ну знаешь, это очень эффективно!       Астарион покачал головой. Если уж эти двое зацепились за разговоры о магии, теперь до самого привала не заткнутся. Несс, нашедший себе защитницу в лице Шэдоухарт держался у ее плеча. Вампир, поглядывая на него с интересом, про себя заметил, что с прошлой ночи парень как-то притих. Решившись воспользоваться этим наблюдением и заодно забавы ради поддеть гордое юношеское самолюбие, Астарион с гаденькой ухмылкой его окликнул.       — Несс! Дружочек, а чего ты не поешь? Не говори мне что это рогатое создание настолько тебя напугало что ты голоса лишился.       — Да… может немного. — Пробурчал бард, спрятав глаза. После копошения в его голове он и в самом деле колдуна побаивался.       — Ну скажи спасибо что девственности не лишился. — Выдал вампир язвительно. Шэдоухарт грозно на него зыркнула. — А голос дело поправимое.       На перекрестке у перевала пришлось сделать вынужденную остановку. Маркус, жарко спорящий с волшебником вдруг замолк, и подав знак спутникам подождать, отошел в сторону. Астарион, донимавший Несса всю дорогу, спрятал самодовольную улыбку. Подобные остановки всегда означали одно и тоже, а значит им следовало готовиться к чему-то очень нехорошему.       — Маркус… — позвал его вкрадчивый голос покровительницы. Она была чем-то довольна и непривычно добра. — Ты помнишь, что задолжал мне, сумасбродное дитя? — Тифлинг нахмурился, и припомнив события в Трех Камнях и летящий ему в лицо огненный шар, нехотя кивнул. — Мне нужна лишняя душа. Она мечется в стенах унылейшего строения в деревне под горой. Приведи ее ко мне. Возложи оковы на ее хлипкие плечи. Я щедра и преисполнена радостью сегодня, и сделала за тебя полдела. Иди же. Не разочаруй свою Богиню.       Маркус зажмурился и опустил голову. Подошедший к нему эльф мягко коснулся его руки.       — Что такое, милый? Эммир чего-то хочет?       — Лишнюю душу. — Тихо ответил он и кивнул в сторону спящей у подножия горы деревни. — Придется свернуть.       — Что за лишняя душа? — Спросил Гейл обеспокоенно. Маркус, обернувшись к волшебнику продолжил:       — Беспризорники, попрошайки, искалеченные войной создания, незаконнорожденные. Лишние, ненужные. Их этот мир отторгает, а Госпожа Мечей собирает время от времени. Говорит их души какой-то особой силой обладают, и щедро дает им блага в обмен на договор. Только я никогда ее неприкасаемых душеносцев после не встречал. Но это и не мое дело. Их жизнь все равно закончена, пусть хоть порадуются перед смертью.

***

      В маленькой деревне было тихо. За закрытыми ставнями не жгли понапрасну свечей, и, хотя тифлинг и убеждал что подписать какого-нибудь бедолагу на служение владычице дело быстрое, где искать будущего душеносца было решительно не понятно. Гейл это действие категорически не одобрял, но помалкивал. Возражать чужой богине, учитывая, что сам Маркус с этим приказом ничего сделать не мог казалось чем-то кощунственным. Несс, не имевший представления кто такая Эммир и чего ради они свернули с дороги в такую глушь, не рассчитывая на разъяснения, послушно шел за Шэдоухарт. Астарион сверкая глазами, был готов на любое неловко брошенное слово в сторону его без вины виноватого колдуна ответить градом колких фраз, но осуждать его в открытую так никто и не взялся.       В черном небе мерцали звезды. Укутанные снегом строения уходили по пологому склону вверх, безликими мрачными громадами. Продвигаясь по единственной улице вдоль ряда темных домов, притихшая компания приметила отсвет, исходящий из щели в широких дверях овчарни. Там, проверяя рожденных в зиму ягнят, усевшись на подбитую солому расположился местный староста. Заметив тень на стене и скрип смазанных петель, он резко обернулся. Сунувшийся в помещение, согретое дыханием жующих хрусткое сено овец, незнакомец дружелюбно представился:       — Прощения просим. Я Маркус, а это мои спутники. В Сиену идем и нам бы на ночь где приткнуться. Нет ли здесь дома какого или сарая, где заблудшим душам рады?       Староста, мягко говоря, удивился. Их забытую Богами деревню в предгорьях искатели приключений обычно обходили стороной. А тут сразу впятером объявились и еще неизвестно чего от этих гостей ждать. Но у него была своя мысль на этот счет. Выглядели путники не бедно, и явно могли затовариться, обогатив и без того не просящего милостыню главу деревни. Однако ж в свой дом он неизвестных существ, один из которых к тому же имел рога и хвост, приглашать не спешил. На этот случай в их селении имелся козел отпущения.       — Дык, к веселой вдовушке постучитися. — Ощерился староста. — Они ить всех пускает. А с утреца пожалуйте ко мне. Есть мне чем приблуд-то потчивать.       Маркус вскинул бровь.       — А где она, вдовушка ваша веселая, обитает?       — Дык у ручья. — Улыбнулся беззубым ртом староста, неверно истолковав блеск в глазах рогатого. — Домишко скошенный весь, скособоченный. Монетку посулите, она и впустит.       Дом на отшибе нашелся быстро. Покосившаяся крыша, вымазанный дегтем частокол и скрип незакрывающихся до конца ставней намекали на одиночество вдовствующей крестьянки. Где-то за пустой поленницей шумел ручей, подоткнутые грязным одеялом двери, покрылись слоем льда. Из глубины дома доносился надрывный детский плач, и Маркус, оглядев это как выразилась Эммир «унылейшее строение» четко осознал, что лишнюю душу нужно искать именно здесь. Он настойчиво постучал, и приготовив пару золотых, встретил открывшую дверь хозяйку лучезарной улыбкой.       — Нам бы на ночь, да и на день остановиться. — Сказал он ей с порога. — Мы тут проходом. Золотом заплатим.       Вдова, приглядевшись к незнакомым лицам неожиданно легко выдохнула. Запахнув покрепче старую шаль и так и не приняв протянутые монеты, она открыла дверь шире, приглашая гостей внутрь.       — Только нетоплено у меня. И есть нечего. — Сказала она горько. — Дите захворало, да из рук все валится.       — А это ничего. А это мы быстро. — Улыбнулся тифлинг шире, приметив во вдове будущую служительницу Госпожи Мечей. — Сейчас мы тут пирушку устроим.       Маркус Хэллсторм слов на ветер не бросал. По-хозяйски пройдя в холодный дом, он первым делом нашел жилую комнату и остановившись огляделся. Пустой камин зиял черной дырой, окна были забиты ветошью, но из щелей все равно поддувало. На лавке, в большой корзине навзрыд плакал младенец. Тифлинг, покосившись на огарок свечи, ухмыльнулся собственной тени. Вытряхнув на стол съестные припасы из своей сумки, он попросил зашедшего за ним, брезгливо зыркающего по сторонам Астариона, соорудить им поздний ужин. Поймав его недовольный взгляд, он, призвав здоровенный рунический топор и позвав с собой Гейла, отправился в подлесок за дровами. Шэдоухарт, уронив смешок, подхватила на руки плачущего ребенка и воззвав к Лунной Деве, попыталась определить источник его хвори. Несс, мягко наигрывая мелодию, устроился у пустого очага.

***

      Во тьме зимней ночи слышался треск древесины. Топор, способный разрубить пополам воина, закованного в тяжелый доспех лихо врезался в сухой ствол. Волшебник, собирая отлетающие ветки, молча хмурился, в мыслях ругая самого себя за ненужные сантименты.       — Говори уже. Вижу же, что хочется. — Бросил ему Маркус, перехватив древко удобнее. Он напряжение, исходящее от своего праведного спутника, чувствовал за версту и недомолвок в их компании не терпел.       — Если бы мои слова хоть как-то могли повлиять на исход дела. — Вздохнул Гейл. — Мне лишь остается наблюдать, как ты убедишь эту несчастную женщину продать свою душу. В иной ситуации я бы воспротивился этому, но боюсь мой друг, как бы не страдал мой моральный облик, сходиться с тобой в настоящей битве за свободу воли незнакомой крестьянки я не могу.       Тифлинг тактично промолчал.       Огонь занялся быстро. Несс, нарезая кусок ветчины карманным ножом весело насвистывал себе песенку под нос. Астарион, поглядывая на поникшую, скромно теребившую пальцами фартук вдовушку, гадал как выживает эта несчастная в такой суровой обстановке. Женщина была молода, но седина на выбившемся из-под чепца локоне, и залегшие под глазами глубокие морщины добавляли ей лет. Гейл, устроившись на лавке в углу, что-то читал, шумно перелистывая страницы. Маркус, глядя на карандашный набросок в простой рамочке, изображавший веселого усатого мужчину, хмыкнул. Шэдоухарт, ломавшая голову над неизвестной явно магической хворью затихшего младенца проследила за его взглядом.       — Муж? — Спросил тифлинг, надломив кусок белого хлеба, прикупленного в Дартмуре.       — Муж. — Ответила женщина эхом. — Пять лет уж вдовствую. Тиф забрал.       Астарион повел бровью. Громко дышащему во сне ребенку, уложенному в устланную одеялом корзину едва ли исполнился год, а значит, вдовушка прозванная веселой даром времени не теряла. Шэдоухарт, задумавшись над тем же самым, взглянула на ситуацию под другим углом. Болезнь, сразившая незаконнорожденного младенца, вполне могла быть проклятием, а это в корне меняло дело.       — Как же ты живешь одна? Ни дров наколоть, ни ставни починить, — продолжал низким голосом Маркус. — Чем на жизнь то хоть зарабатываешь?       — А чем Латандер пошлет тем и зарабатываю. — Ответила она сухо. Тифлинг уловив нужную нить разговора, взялся за прикрытое заботой обольщение.       — Латандер не слишком то уж щедр. Надейся я на Латандера, давно бы на дне пруда лежал. Есть и иные Боги, куда более сговорчивые. Цены у них правда завышенные, но за богатство и жизнь в крупных городах можно эту цену и заплатить.       — Да где искать тех Богов? — Спросила вдова тихо. — Где те щедрые Боги были, когда Матеуша хворь отняла? Где они были, когда дитя это проклятое под сердцем зашевелилось… — она отвернулась, Маркус почуяв неладное, глянул на жрицу, наконец нащупавшую незримую печать, наложенную на сопящего младенца. — Простите. — всхлипнула женщина, и утерев нос краем передника поднялась. — Кто-то пришел, я открою.       Она вышла в сени. Шэдоухарт, воспользовавшись моментом подскочила к тифлингу.       — Маркус, ребенок проклят. Не просто проклят, ты погляди и увидишь. — Шепнула она колдуну. Он, обратившись к потустороннему зрению присмотрелся к посапывающему комку, и на душе у него заскреблись кошки.       — Вот же дьявол! — В сердцах бросил он. Гейл, узрев его отчаянье отложил книгу, и подойдя сел напротив.       — Не говори мне, что Госпожа Мечей избрала себе невинное дитя. — Сказал он тифлингу полушепотом. — Одно дело взрослая личность, способная принять решение, другое безмолвный младенец!       — Гейл. — Ответил Маркус сурово. — Ты поймешь когда-нибудь что решение уже принято и от их желания ничего не зависит? Эммир на него метку свою навесила. Полдела сделала, как она сказала. Мне теперь только до конца его довести. Вдове малец поперек горла, продаст за деньги и счастливое будущее. Нам же заканчивать надо и идти искать Уилла. Да и Оракула. Владычица долго ждать не будет.       — Маркус! — Повысил голос волшебник. — Ты что же в самом деле позволишь этому произойти? Ты сам говорил, что в твой договор не входит грязная работа, а значит есть шанс все изменить. Мало ли брошенных на произвол судьбы душ? В крупных городах мы их с излишком встретим, и тебе не придется нести на себе очередное неподъемное бремя. Обратись к Эммир, прошу тебя. Ты хоть представляешь…       — Представляю! — Рубанул Маркус в ответ и поднялся, возвысившись над Гейлом. Астарион почуяв что кончиться это может крайне плачевно, сорвавшись с места встал между ними. — Меня самого на трон выменяли! Теперь Итред на него усядется, а я невинных детей буду до конца времен Госпоже Мечей таскать!       Из сеней послышалась возня и сдавленный женский крик. Хриплый мужской голос, перекрывая сжатые всхлипывания что-то неразборчиво бубнил. Тифлинг, положив руки на плечи переполошившегося эльфа, легким движением сдвинул его в сторону. Гейл обернулся, прислушиваясь к звукам. Несс, забившись в угол, нервно сглотнул.       — Мы тут не одни среди ночи шастаем. — Поднялась на ноги Шэдоухарт. Маркус, услышав призыв о помощи, быстрым шагом направился в сени.       Во мраке копошились силуэты. Открывшая дверь вдова, роняя крупные слезы пыталась прикрыться шалью и снять с себя руки вцепившегося в нее неизвестного. Тот, нагло задирая ее широкие юбки, пытался вжать женщину в стену.       — Я не одна. Пожалуйста. Я не одна. — Шептала она умоляя отпустить. Незнакомец на это только посмеивался.       — Ага, видал я как ты приблуд каких-то впустила. Но ничего с гостями делиться надобно. На всех хватит. — Он вцепился испуганной жертве в глотку, второй рукой нырнув под шаль. — Серебряник-то задолжала, курва. Давай по-быстрому, покамест добрый.       Застывший в дверях Маркус громко хмыкнул. В его голове все быстро сложилось. Эта ублюдочная чернь, прозвавшая одинокую беспомощную женщину веселой вдовушкой, нагло пользовалась ее слабостью. И дитя ненужное, нежеланное — плод насилия. Закономерный итог захаживаний этих бездушных гадов в ее оставшийся без защитника дом. Идеальное подношение Эммир, проклинаемое собственной матерью.       Тифлинг скрипнул зубами. Тяжелый кулак превосходящего в размерах в два раза дьявольского отродья врезался в хрустнувшую челюсть крестьянина. Он отлетел к входной двери, глухо рухнув на доски. Вдова закричала и осела на пол, закрывая горящие щеки ладонями. Маркус, глядя на дезориентированного ублюдка, которому с размаху выбил четыре зуба, распалялся только сильнее. Насильников он на дух не переносил и одно только упоминание этого злодеяния зажигало в нем неконтролируемую злобу.       — Милый? Ой-ёй, Шэдоухарт, уведи ее! — Астарион подлетел к тифлингу, испепелявшему взглядом плевавшегося кровью ночного гостя. Схватив его за локоть, он попытался оттащить взбешенного колдуна от распластанного на полу насильника, но это было не так-то просто, учитывая, что он уже настроился его прикончить. — Милый, любовь моя, я знаю как ты зол, но ей тут жить еще. Ее же завтра на дереве повесят. Отпусти ты этого урода, он свое получил уже!       — Еще только сунься. — Прошипел Маркус, вырвав из неоткуда мастерски выкованный меч. Лезвие со звоном влетело в доску прямо перед носом замершего от ужаса крестьянина, и он, вздрогнув пополз к выходу. — Всю деревню прокляну. Черной кровью умоетесь, костей не соберете. Прах ваш даже вороны не тронут, ветра не разнесут!       Астарион потянул тифлинга за руку. Он нехотя попятился назад, тяжело дыша, как раздразненный красной тряпкой бык. Шэдоухарт, ухватив вдову за плечи, помогла ей подняться. Гейл, застыв в коридоре поймал горящий взгляд обернувшегося к нему Маркуса. Пылающие ненавистью глаза вдруг остыли. Завидев волшебника, который несмотря на непонимание видел в нем что-то хорошее, тифлинг немного успокоился. Однако, надежда что жила в сердце его правильного соратника не заглушала накатившего на Маркуса отчаянья. Она душила его проснувшейся совестью, и делала только хуже.       — О, наш рыцарь в сияющих доспехах. — Ожил в мыслях издевательский голос Великой Древней. — Теперь это существо отдаст тебе все. Умница, дитя мое. А теперь не упусти момент. Приведи ко мне лишнюю душу. Оковы ждут!