Возвращайся домой

Неон слепил глаза. Гониль не мог точно сказать, в какой момент вывески стали появляться на каждом шагу. Бродящие тут люди будто светились ядовитыми цветами так ярко, что слезились глаза. То и дело поглядывая на Чонсу и пальцами правой руки ощупывая каждую деталь своего мобильника, Гониль брёл дальше. Он однозначно чувствовал себя не в своей тарелке, только ни сказать об этом, ни сбежать уже не мог. Всё-таки это он взял на себя ответственность заботиться о Чонсу сегодня, хотя тот и не знал об этом. Однако желание защищать в груди отчего-то не росло. Оно пыталось перерасти во что-то противное и мерзкое, текущее изнутри через рот плохими и резкими словами. На подкорке сознания Гониль понимал, что это ревность, взявшаяся не пойми откуда, и пытался запихнуть её поглубже внутрь, чтобы не мешалась. Понять, откуда это чувство берёт корни, было бы слишком сложно. Гониль был искренне рад услышать, что Чонсу всего лишь влюбился. Но ничего бы не мешало ему признаться прямо, если бы его возлюбленным был Гониль. Он встряхнул головой, делая вид, что поправлял волосы. Их с Чонсу отношения остались в прошлом, и их не стоило ворошить. Особенно сейчас, когда младший кивнул в сторону, говоря что-то слишком тихо и нечётко, чтобы Гониль его услышал, и подошёл к чёрной двери, обклеенной брошюрами. — Это не выглядит престижно, — пробормотал Гониль. Чонсу лишь вопросительно посмотрел на него, тоже не разобрав слов из-за громкой музыки, ударившей в них из-за двери. Поморщившись и покачав головой, Гониль пропустил Чонсу вперёд. Решиться шагнуть в неизвестность первым он не мог — трусил, как ребёнок, пока в груди к ревности прибавлялось что-то ещё более тяжёлое и давящее. Сначала они попали в маленькую комнатку, стены которой обили чем-то чёрным и мягким. Скучавшая рядом с выходом девушка в красно-чёрной одежде оживилась при виде мужчин и даже хитро улыбнулась, видимо, признав Чонсу. — Добро пожаловать, — замурчала она, с мягкостью в глазах оглядывая Гониля, который тяжело сглотнул, почти сжимаясь под этим взглядом. Что-то в этом взгляде заставляло его хотеть спрятаться всё сильнее. — Чонсу-сонбэним, представьте нам гостя, пожалуйста. — Это Гониль-хён, — тут же отозвался Чонсу сдавленным голосом, будто он тоже сжимался в чёрную дыру в этом месте. — Мой друг. И… я сразу водку закажу. Как обычно. — Хорошо, — промурчала девушка, пока Гониль пилил взглядом Чонсу, который всё прятал глаза где-то за спиной встречающей. — Гониль-сонбэним, если вам приглянется кто-то из официантов — дайте нам знать. Все заказы по предоплате. Гониль не сразу посмотрел на девушку и так и не кивнул ей. Он смотрел на то, как Чонсу протягивал ей несколько купюр немелкого номинала, и, кажется, на мгновение забыл, как дышать. Почувствовав, что мужчина напрягся, Чонсу потянул его за руку внутрь, через чёрную плотную шторку, затерявшуюся в общей тьме. Яркий свет и музыка, всё сильнее бившая по ушам, тоже остались незамеченными поначалу. Гониль видел только своего друга, снимающего куртку рядом с каким-то свободным столиком и тушующегося под взглядом. — Гониль-хён, если ты… — начал было он тихим, но чётким голосом, однако Гониль не дослушал. — Ты привёл меня в бордель? — всё ещё не веря в свою догадку, прямо спросил он. Чонсу, не замявшись, посмотрел на него, и Гониль поверил, что сейчас младший развеет его сомнения, твёрдо скажет, что всё в порядке, но тот отвернулся снова. Гониля пробрала дрожь. — Гониль-хён, присядь, я объясню… — Чонсу-я, ты серьёзно? — надежда на лучшее не хотела уходить, но ей пришлось, когда Чонсу снова стыдливо отвёл глаза. Гониль ошарашено выдохнул. — И она тебя сразу же признала. Ты здесь ещё и постоянный клиент? Гониль огляделся, не находя больше сил смотреть на Чонсу. Тот сжался в комок уже сидя на кожаном диванчике и выглядел как пристыженный школьник. Только в этот раз Гонилю совсем не хотелось прижать его к себе и пожалеть, как раньше. Он смотрел на тот беспорядок, что царил вокруг. Клиентов было мало, на танцполе дергалось всего пять человек, сбившихся в две группы. И среди них была девушка в форме официанта с длинными и блестящими светлыми волосами. Гониля замутило. Стало неприятно смотреть даже на то, как двое парней вились вокруг неё, ещё не касаясь, но уже обмениваясь двусмысленными улыбками. Их зубы светились не хуже прожекторов, пляшущих вместе с ними и слепящих через раз Гониля. Противно. Вторую неделю подряд Гониль боялся встретиться с этим лицом к лицу, и верил, что сможет избежать, но пришёл в самое сердце разврата. Пришёл, слепо веря, что Чонсу не посоветует плохое место. А тот сделал это намеренно. Он знал, где они окажутся. Он знал, что тут торгуют людьми, и даже пользовался этим. Голова закружилась. От обилия звуков, перекрывающих орущую музыку мыслей и цветов, мелькающих перед глазами. — Чонсу-я, — ухватившись за стол, чтобы не потерять равновесие, начал Гониль. Слова складывались в предложения очень неохотно, мешались друг другу, стремясь встать на чужие места. Мужчине потребовалось несколько секунд и зажмуренные глаза, чтобы собрать мозги в кучу. — Чонсу-я, ты только что говорил о том, что влюбился в кого-то. И тут же привёл меня в бордель. Какого черта?! Шёл бы к своему возлюбленному! Или хотя бы в нормальный бар со мной пошёл бы! — слова постепенно разгонялись, выскакивали изо рта под напором ярости. Гониль злился. Злился на то, как внезапно подорвалось доверие к его лучшему другу, к человеку, к которому Гониль всегда испытывал столько светлых чувств, что держать в себе порой не мог. — Ты хоть представляешь, что всё это… — Гониль обвёл рукой ярко-тёмный зал. — Ты знаешь, что тут происходит хотя бы? — Гониль-хён, — взмолился Чонсу, выдыхая почти раздражённо. Он терял терпение и, кажется, совсем перестал чувствовать себя виноватым. Это вводило Гониля в ступор и злило ещё сильнее. Он не понимал этого. — Гониль-хён, присядь, пожалуйста, я тебе объясню… — Чонсу-хён? Гониль едва успел открыть рот, чтобы продолжить свой монолог. Он не собирался касаться ничего в этом здании. Он не хотел быть причастным к проституции, процветающей здесь. На него напало ощущение, что бежать отсюда надо прямо сейчас, чтобы никто не заметил, что новый человек заинтересовался этим заведением, что торговать людьми можно ещё больше, чтобы удовлетворить ещё и его тоже. Но он застыл на месте, с ужасом глядя на парня, подошедшего к ним. Его черты лица, довольно грубые, скрывали длинные волосы, но тело казалось хрупким, как у фарфоровой куколки, а туго завязанный на талии фартук подчёркивал нездоровую худобу. То, что это парень, Гониль понял только когда он после долгого взгляда на Чонсу вдруг резко поднял голову, с нечитаемым выражением лица глядя на Гониля, у которого рвота встала поперёк горла. — Гониль-хён, послушай, пожалуйста, — голос Чонсу доносился как через вату. Кажется, он подошёл совсем близко и почти шёпотом продолжал говорить Гонилю на ухо. — Это Джуён, он… — Он же несовершеннолетний! — голос сорвался в самом начале, и фраза была едва различима в гуле ночного веселья. От того, что он это сказал, стало ещё хуже. Гонилю казалось, что он упадёт без сознания прямо тут, на полу этого чёртового клуба. И тут же перестанет дышать, потому что оставаться живым стало слишком сложно. Перед глазами всё поплыло. Гониль не сразу понял, что ему тяжело стоять не только из-за дрожащих ног, но и из-за того, что Чонсу тянул его сесть на диван, а Джуён совсем слабо подталкивал с другой стороны. На миг почудилось, что все его тренировки прошли зря, и он сейчас слабее этого худощавого подростка, потому что встать ровно и схватить Чонсу за руку оказалось целым испытанием. — Мы уходим, Чонсу-я, — заявил он так твёрдо, как только мог. Ему срочно нужен был свежий воздух, без него он ни слушать, ни видеть Чонсу уже не хотел. Ему было необходимо стереть из памяти последние минуты жизни, которые по ощущениям длились уже несколько часов. — Сел быстро! — вдруг рявкнул Чонсу, и Гониль отшатнулся, не ожидая такого тона. Чувства смешались в нём в непонятную массу, похожую на чёрную дыру. Они уплотнялись с каждой секундой, сначала стискивая грудную клетку, а после пытаясь разорвать её, слишком маленькую для такого груза. Гониль не мог ничего сказать, не мог вздохнуть, он только пялился на друга и Джуёна, пытаясь найти оправдание обоим. Не могло же всё быть на самом деле так грязно и мерзко? Не могли же подростка всерьёз продавать? Не мог же Чонсу и правда платить за секс с несовершеннолетним? — Хён, успокойся сейчас же, — потребовал Чонсу, хмурясь. На его лице не осталось ни следа от стыда, совсем недавно заливавшего его. Гониль не верил даже, что перед ним всё ещё стоит его Чонсу. Его точно подменили. — Я не собираюсь здесь больше оставаться, — он старался вложить в слова столько ненависти, сколько в нём было. А в тот момент он ненавидел всё, что его окружало, каждого человека, находящегося здесь и, он понял это совсем внезапно, он ненавидел даже бедных официантов. — Тебе нравится всё это? Добиваться внимания нормально разучился? Куда ты скатился, Чонсу-я? Чонсу кричал что-то ему вслед, кажется, доказывал что-то или грубил в ответ, но Гониль не слышал. Он открыл глаза, только когда холодный ночной воздух ударил его в лицо. Нос и глаза защипало от свежести, мозги на секунду покрылись инеем, застыли, позволили Гонилю привалиться к ближайшей стене без лишних мыслей. Но они навалились снова, стоило телу привыкнуть к холоду. Гониль и не замечал, как душно было внутри клуба. Шумно вдохнув, он потёр руками лицо. Биение сердца неровным стуком отдавалось в ушах. Ещё немного, и мужчину начнёт трясти. Ему стоило бы уйти куда подальше от этой улицы, где теперь на каждом углу мерещились разврат и беззаконие, только вот ноги совсем не держали. Ему нужно было отдышаться, чтобы иметь возможность отлипнуть от холодной кирпичной стены. Гониль всю неделю переживал о том, что такого случилось с его Чонсу, а теперь думал, что лучше бы случилось что-то серьёзное и неисправимое, а не какая-то влюблённость. Чтобы Чонсу пострадал, чтобы у него просто не было возможности ходить в клубы и становиться постоянным посетителем в борделях. Он потряс головой и снова накрыл лицо руками так, что дышать стало почти невозможно. Нельзя так думать о друзьях. Но Чонсу, влюблённый в кого-то, додумался пойти в бордель. Надеялся передать своё место Гонилю? Мужчину передёрнуло. Крупные мурашки прошлись волной от груди по всему телу. Он не хотел в это верить. Он хотел верить, что сейчас Чонсу выйдет из этого здания и они действительно нормально поговорят. Только вместо коллеги на порог клуба вышел вышибала почти в два раза больше Гониля. Он смотрел на него несколько секунд, пытаясь разглядеть хоть что-то за суровым лицом со скошенными к переносице бровями, но перед глазами возникал Чонсу, который в свете мерцающих огней выглядел даже злее. — Вот чёрт, — хотелось наплевать на чистоту одежды, скатиться по стене на асфальт и передохнуть пару часов, прежде чем пытаться разложить мысли и чувства по полочкам. А чувства требовали особенного внимания. Чонсу ещё час назад заставлял сердце Гониля трепетать и разрываться от желания спасти от всех невзгод, помочь чем угодно, уберечь от боли и переживаний. Сейчас он был готов Чонсу бросить в клетку к голодным тиграм, чтобы они разорвали его на кусочки. Чонсу вдруг стал совсем чужим. Совсем не тем, кому Гониль мог бы доверить свою жизнь, как делал это ещё недавно. В голове всплывали моменты их дружбы, когда они общались обо всём подряд, подолгу гуляли, ходили в музеи и работали, в паре расследуя преступления. Гониль не смог тогда разглядеть, что таил в себе Чонсу. — Ой, а чё-то случилось? — звонкий голос раздался у входа в клуб, и Гониль резко обернулся. Громила прожигал взглядом паренька в старой тускло-фиолетовой ветровке и джинсовых длинных шортах, совсем не подходящих ни погоде, ни заведению, в которое он направился, окинув Гониля быстрым взглядом. — Эй, — крикнул Гониль громче, чем рассчитывал. — Эй, парень, это же ты на стене рисовал! Парень застыл, ошарашенно глядя на Гониля и осматривая его уже подробнее. Его огромные глаза забегали по чужому телу, а челюсти напряжённо сжались. Он даже узнал мужчину, из его рта вырвалось короткое «ой», и он ринулся было в клуб, но было поздно. Гониль, тело и мысли которого на удивление охотно переключились на что-то новое и менее угнетающее, действовал куда быстрее. Он, на секунду забыв о вышибале, следящем за обоими с презрением, подскочил к подростку и крепко ухватил его за предплечье. — Отпусти! — тут же завопил парень, стараясь вырваться. Только вот его тонкие конечности не могли ничего сделать против Гониля. Он барахтался и кричал, пока Гониль тащил его подальше от двери в бордель. — Пусти, говорю! Я кричать буду! Полицию вызовите кто-нибудь! Крадут меня! Насилуют! — Умереть хочешь?! — не выдержал Гониль, рывком ставя парня перед собой. Тот испуганными глазами смотрел куда угодно, но не на мужчину, искал помощи в пьяных прохожих, которым, как ни странно, не было до них никакого дела. Парень снова открыл рот, но Гониль перебил его. — Я из полиции. А ты хоть знаешь, куда шёл, пацан? — А какого хрена ты людей насилуешь?! — не остывал парень. Он даже поднялся на носочки и расправил плечи, чтобы выглядеть внушительнее. Если бы в руке Гониля в тот же момент не лежало хрупкое предплечье, он даже поверил бы, а так лишь дёрнул незнакомца вниз. — Чё, власть есть, можно и хуйню творить?! До чего докатились! — Заткнись, или я напишу донос и на тебя, — пригрозился Гониль. Подросток вдруг застыл, глядя куда-то мимо мужчины круглыми глазами. — Донос? — повторил он и захлопал ресницами. — Какой донос? Не надо донос. — Ещё как надо, — едва сдерживаясь, чтобы не дёрнуть парня снова, прошипел Гониль. — И на этот бордель, и на тебя. Ты хоть знаешь, что это нарушение закона? И то, что несовершеннолетние, как ты, туда ходят. И то, что работают там. — В смысле несовершеннолетние?! — не дослушав, возмутился парень. — Мне двадцать, вообще-то. — Паспорт покажи. — Я потерял. — Не ври, — прошипел Гониль. Ему по большому счёту было всё равно, сколько лет пацану. Он в любом случае не собирался позволять ему попадать в гнездо разврата. Он хотел бы помешать заходить туда всем. Он хотел бы прогнать всех с этой неблагополучной улицы, но повлиять мог только на этого парня. Да и тот поддался абсолютно случайно. — Адрес свой называй. Сдам тебя родителям, они тебя уму научат хоть. Почему ты вообще сначала такие высказывания пишешь, а потом ходишь по борделям?! — Ну, дядь, отпусти меня, а, — заканючил парень, слабо дёргая рукой. — Я понял всё, не буду так больше! — На кой чёрт ты туда шёл, я не понимаю! Сам должен знать, что проституция — это не шутки. Это же ужасно, ты понимаешь? — пальцы сжимались всё крепче, парень морщился и снова пытался вырваться. — Да понимаю, отпусти, — он дёрнул рукой куда ощутимее, но Гониль вдруг потянул его в сторону автомобильной дороги в надежде поймать там такси. — Адрес говори. — Не скажу. — Тогда имя и фамилию. Поедем в участок и разбираться будем там, — Гониль запнулся, вдруг почувствовав сильное сопротивление со стороны парня. Тот упёрся ногами в асфальт, потянул мужчину назад, хотя до этого почти безропотно шёл следом. — Не надо в участок! — завыл он. — Имя. — Ким Сынгукчонёнджи, — по слогам и с запинками проговорил парень, задумчиво глядя в небо. Гониль на секунду растерялся так, что незнакомец смог бы убежать, если бы заметил это. Он-то думал, что парень боится, но тот даже в страхе оставался полным идиотом. — Тринадцатый. — В участке ночь посидишь, может, заговоришь нормально, — закатил глаза Гониль, снова дёргая парня за собой с ещё большим энтузиазмом. Его злил весь этот вечер, а подросток лишь подливал масла в огонь. Гониль хотел преподать ему урок, хотя у него не было никаких оснований везти парня в участок. Тем более, на такси. Весь их разговор больше походил на пустые угрозы от отца провинившемуся сыну, и Гониль не понимал, действуют эти угрозы или нет. — Да не надо в участок, — снова заныл парень. Гониля ошарашивала его смена настроений. То он врал, не скрываясь, то чуть ли не плакал, как маленький ребёнок, которому хотят запретить гулять. — Да что я сделал-то? — Ты, — глубоко вздохнув, Гониль замахал рукой таксисту, который через секунду со свистом пронёсся мимо них. Мужчина чуть не зарычал от досады, чувствуя, что ещё немного, и парень вырвется. В таком случае Гониль не будет даже пытаться его догнать, но проклинать себя будет до конца жизни. — Ты шёл в клуб, в котором торгуют людьми. Вышибала на тебя даже не взглянул! И ты там постоянный клиент что ли? — Да, но, — Гониль со злостью дёрнул чужую руку вниз, отчего парень протяжно застонал, тут же переходя на хныканье. — Да за что?! Ничего плохого я там не делал! — Деньги им платил? — дёрнув парня намного слабее, чтобы обратить на себя внимание, спросил Гониль. Он пытливо смотрел ему в глаза до того момента, когда незнакомец открыл рот, а, отвернувшись, увидел ещё одно проехавшее мимо такси. — Платил, — не понимая, в чём проблема, фыркнул парень. Ярость закипела в груди с новой силой. Гонилю думалось, что скоро его рука онемеет от того, как сильно он сжимал чужое запястье. Никто бы даже в таком гадком заведении не продал несовершеннолетнему алкоголь. Парень продолжал хныкать и стонать, но Гониль не обращал на это внимания, особенно, когда заметил выезжающее из-за поворота такси. — Да отпусти же! Не спал я там ни с кем! — Да кому какая разница? — рявкнул следователь, снова отворачивась от дороги и рискуя оставить их двоих без машины. — Ты спонсировал проституцию! Тебе что, никто не объяснил, что это плохо? Машина наконец остановилась в паре метров от них и торопливо замигала фарами. Гониль потащил парня к ней, внезапно не встречая никакого сопротивления. — У тебя есть последний шанс, — остановившись у машины, прошипел он. Его спутник выглядел как побитый щенок: маленький, хрупкий, потёртый и растрёпанный. Он действительно походил на первоклассника средней школы, который просто вырос за лето сразу на несколько сантиметров, обогнав одногодок. Гониль поджал губы. Не крадёт ли он прямо сейчас несовершеннолетнего? Он положил ладонь на дверь, медленно открывая её. — В участок или домой? — Домой! — не задумываясь, парень юркнул в машину, а Гониль последовал за ним. — Называй адрес, — те секунды, пока дверь закрывалась, а плотный ремень приковывал Гониля к сиденью, чем младший решил себя не утруждать, казались почти вечностью. Водитель недовольно ёрзал спереди, не зная, куда везти клиентов, и не желая стоять на обочине слишком долго. — Не хочу, — ещё немного помолчав, пробурчал парень, скукоживаясь в самом углу ряда. Водитель шумно выдохнул, а парень снова стал выглядеть побитым и обиженным. — Договорились же! — Гониль с силой надавил пальцами на переносицу и нахмурился. Он ведь собирался отдыхать сегодня, потому что чертовски устал, и с каждой секундой всё отчётливее понимал это. Сил оставалось всё меньше. — Значит, в участок? — Нет! — Тогда говори адрес, — устало вздохнул Гониль, надеясь, что водитель ещё не ненавидит их всей душой. Хотя, судя по его взгляду в зеркало заднего вида, всё так и было. Парень отвернулся к окну, надул и без того пухлые губы. Гониль тяжело вздохнул и, снова наткнувшись на шипы недовольства, направленные на него таксистом, назвал адрес, давно въевшийся в голову. Ночной город за окном тут же пришёл в движение. До этого Гониль считал даже, что он застыл, заснул, как бывает всегда по ночам, но он ведь видел своими глазами, что центр живёт не прекращая. И живёт каждую ночь так, как следователь увидел это сегодня. Не была бы это чужая машина, не устал бы Гониль так сильно, он ударил бы что-нибудь от злости. Он никогда раньше не думал ни о ночных клубах, ни о происходящем в них. Он никогда не думал, что скрывают в себе улочки недалеко от центра города, где неон слепит глаза и отражается от всех поверхностей, где пьяный народ — обычное дело, куда полицейские не заглядывают без повода, оставляя без внимания огромное количество правонарушений. — Эй, — возгласы паренька, сидящего рядом, донеслись до Гониля совсем не сразу. Он обратил на спутника внимание, только когда тот задёргал рукав его пальто, второй рукой держась за дверную ручку. — Эй, не надо в участок. Я ж не сделал ничего! Пусти меня, обещаю, я туда не пойду больше! — Успокойся, — даже не пытаясь говорить разборчиво, попросил Гониль. — Не хотел бы в участок — свой адрес назвал бы. — Да не пойду я домой! — парень забил ногами по полу, на что водитель недовольно прикрикнул. — Да пусти меня просто. Я честно туда не пойду снова! Но не в участок только. — Заткнись уже. Мы почти приехали. На удивление, это успокоило парня. Он больше не вопил, но, посмотрев на него, Гониль понял, что тот только сильно занервничал. Он не мог сидеть спокойно дольше пары секунд, то подкладывал кисти рук под бёдра и тряс ногами, то смотрел на дверь слева от себя, вероятно размышляя, сможет ли выпрыгнуть на ходу. Гониль подумал, что не станет ловить беглеца, если он решится на побег. Гониль обязательно ему поможет. Расскажет, почему оставлять деньги в таких клубах плохо, почему несовершеннолетним вообще не стоит бродить по улицам ночью, выслушает, почему парень не хочет возвращаться домой. Но бегать за ним он не готов. — Извините, — ближе к концу поездки подал голос водитель. Гониль приоткрыл один глаз, удивившись чёткой речи в потоке бормотаний елозящего рядом парня. — Можете удостоверение показать. Ну, что вы из полиции или типа того. Безымянный парень застыл, с любопытством наблюдая, как таксист несколько секунд пилил взглядом продемонстрированную ксиву и только после этого медленно кивнул. Нервное поведение младшего в миг вернулось, когда двое мужчин обменялись ещё парой слов, и Гониль оплатил проезд. — Только это, — парень не спешил выбираться из машины вслед за следователем, и водитель перекидывал с одного на второго виноватый взгляд, — я не причастен ни к чему этому, ага? — Конечно, — со вздохом кивнул Гониль, не обращая на него никакого внимания. Он только непрерывно смотрел на своего нового знакомого, который, осознав это, хотел снова залепетать что-то глупое. — Идём, не задерживай людей. — Аджосси, — громко зашептал парень, приваливаясь к креслу перед собой. Водитель отвернулся, будто ничего не замечал, даже когда его потрясли за плечо. — Аджосси, может, увезёте меня, а? Ну помогите, я ж ничего плохого не делал. — У тебя деньги-то есть заплатить? — хмыкнул таксист, косясь на Гониля, уставшего ждать. Следователь, заметив, как младший захлопал руками по карманам, захлопнул дверь машины и обошёл её, надеясь, что водителю хватит ума не газануть. — Сеул тридцать шесть, — повторял Гониль незамысловатый номер на жёлто-синей табличке. Машина так и стояла на месте, когда вторая задняя дверь открылась, и парень, протягивающий таксисту деньги, чуть не выпал на дорогу. Купюры посыпались из его рук, сопровождаемые нечленораздельными возгласами их владельца. — Хё, восемь, ноль, один, четыре. Парень со странным именем наспех собирал потерянные деньги, запихивал их в карманы фиолетовой ветровки, чудом успев вытащить руку из-под колёс машины, вдруг тронувшейся, чтобы больше не быть замешанной в странных делах полиции. Гониль поджал губы. Дело становилось странным уже не только из-за следователя, насильно притащившего подростка в спальный район, утверждая, что где-то здесь есть полицейский участок. У парня было много денег. Точно меньше, чем получал в месяц Гониль, но явно больше, чем должно быть у парня, ещё учащегося в школе, чтобы ни у кого не возникло вопросов. С другой стороны, собирался же он чем-то платить в борделе. — Вставай. Пойдём, — коротко приказал Гониль, когда заметил, что возня у его ног прекратилась. — Ну не надо, — нытьё началось снова, и Гониль сжал руки в кулаки. Раздражение закипело в груди моментально, мужчине приходилось глубоко дышать, чтобы хоть как-то успокоиться. А ведь он так надеялся, что это закончилось. — Я правда ничего плохого не делал. И в клуб не пойду, честно! Давайте я вам заплачу? Только не надо в участок. Это ж надолго… — А ты спешишь куда-то? — фыркнул Гониль, хватая парня за шкирку. Тот взвизгнул, когда его потянули наверх, и хотел упасть на асфальт снова, из-за чего его пришлось встряхнуть несколько раз. — Ты тут участок где-то видишь? Успокойся и иди, куда я скажу. — А где мы тогда? — пробормотал безымянный, впервые оглядывая окрестности. Улица была совсем пустой, многоэтажки загоняли в узкий коридор, в котором едва ли разъедутся две машины, и смотрели своими яркими квадратными глазами. Фонари вдоль дороги не освещали ничего, кроме серости асфальта, жилых домов и сливающихся с сумраком погасших вывесок. Вокруг однотонно-синяя ночь. Никаких мигалок, никаких людей в форме, только закрывающийся продуктовый магазин в паре сотен метров левее, подъезды и плакаты, призывающие купить дешёвую одежду, посуду или что угодно ещё. — Так ты меня украл! — возмутился парень и тут же ойкнул, когда его толкнули в сторону от продуктового, тут же подгоняя тычками в позвоночник и под рёбра. — Это похищение! Я на тебя заявление напишу. Вот приду в полицию, напишу, и тебя уволят! — Так всё же в участок идём? — стараясь подделать радостный тон, уточнил Гониль. — Нет! — тут же передумал парень и даже ускорился, но быстро остыл и снова стал озираться. Гониль посмеялся бы над его поведением, но смешно ему не было от слова совсем. — Эй, а куда ты вообще меня тащишь? — К себе, — признался наконец Гониль, дёргая парня в сторону. Подъезд встретил их тусклой лампочкой, ярче которой казался даже проникающий через небольшое окошко лунный свет, и широкой лестницей. Прямо под ней безымянный вдруг забился, как птенчик. — Эй, в каком смысле? — не понял он, пытаясь проскочить мимо Гониля к выходу. — Умереть хочешь? Я на такое не соглашался! Ты сам говорил, что проституция — это плохо, чё началось-то? — Проституция тут при чём? — ошалел Гониль и чуть не упустил беглеца, попытавшегося прошмыгнуть под его упёртой в стену рукой. Обещал же не лезть из кожи вон ради сохранности этого буйного парня, а позволить ему сбежать всё равно не мог. — Поговорим просто. — Ах, поговорим! Гониль не смог понять, с какой интонацией хотел сказать это парень, споткнувшийся о ступеньку. А тот встал ровно, подумал пару секунд и почти вприпрыжку продолжил путь наверх, но Гониль облегчённо выдохнуть так и не успел: — Деньги вперёд. — Какие ещё деньги? — устало прошипел Гониль. Он чувствовал себя отцом непоседы, который не мог держать стабильным даже своё настроение. Как у подростков вообще остаётся столько сил к ночи? — За мои услуги, — ответил парень так, будто и не пытался сбежать полминуты назад. Поднимался он уже с таким энтузиазмом, что чуть не пропустил этаж Гониля. — Я тебя раскусил! Ты ошиваешься рядом с клубами, ищешь случайно забредших туда малолеток и везёшь к себе под угрозой уголовки. А на людях приличный такой, ещё выбор «к родителям» оставляешь… — Умереть решил? — Гониль даже не сразу понял, что говорил безымянный. Слова будто не попадали в его уши, но их смысл всё равно отпечатывался где-то в извилинах. — Как тебе такое в голову только пришло? Боже… — И дураку понятно, что… — Я тебе мозги вправлять собираюсь, а не кишки. — Гониль думал, что со стороны он выглядит, как озлобленная и голодная собака, но на парня его внешний вид не оказывал никакого воздействия. Терпение подходило к концу, а злиться получалось всё хуже. Дверь рывком распахнулась. — Заходи. — Мозги… минет всё ещё существует. Ай! — сразу после звонкого подзатыльника парня за шкирку запихнули в квартиру. Было бы куда лучше провести с ним беседу в подвале, чтобы точно не тревожить соседей поздней ночью, но доступа туда у Гониля не было. Это впервые его огорчило. Он вообще не отказался бы запереть парня там на всю ночь и пойти отдыхать нормально, а не странными окольными путями, выбранными Чонсу. — Ты и сам выступал против проституции, так что поменялось-то? — прищурился Гониль, неаккуратно скидывая с ног ботинки. Парень довольно резво последовал его примеру, не заботясь о сохранности старых кед, залитых красной краской поверх ткани. Не сложно было догадаться, что именно на это ушли остатки аэрозольного баллончика. — Точнее нет, не так. Почему ты вообще рискнул заниматься вандализмом на стене полицейского участка, если сам своим лозунгам противоречишь? — Да где противоречу-то? — не потрудившись снять ветровку, парень прошёл в общую комнату, разглядывая каждый уголок. — Я не сплю с проститутками. — Но все эти деньги в твоих карманах, — парня хотелось снова схватить за шиворот, протащить несколько метров так, чтобы тот не мог на ногах устоять, и усадить за стол, чтобы он не расхаживал по квартире, как хозяин. Или, скорее, как прораб, оценивающий внешний вид только что отстроенного объекта. Но сможет ли Гониль рассчитывать на нормальный диалог, если продолжит делать из него допрос? — Ты собирался снять на них проститутку. — О, у тебя видик есть, — парень упал на пол перед тумбой с телевизором, будто ему прострелили голову, со всех сторон разглядывая видеомагнитофон. Гониль стиснул челюсти. Допрос точно имел смысл, думал он, вспоминая реакцию его гостя на пустые угрозы. — Тс… старый. Я-то думал, ты богато живёшь. А спать я с проститутками всё равно не собирался. — Сутенёрам всё равно, за что ты платишь, — прочеканил следователь, раздумывая о том, смогут ли они с этим парнем попить чай, как старые друзья? Может, с дерзким подростковым умом такой обман сработает, и информация лучше дойдёт до мозга? А может, этот парень даже знает что-то про Чонсу. Как часто тот приходит, как обращается с официантами, как себя ведёт… для чего он приходит в этот бордель? Гониль встряхнул головой. — Ты в любом случае даёшь им деньги. И показываешь, что заинтересован в их услугах, — продолжил он, неодобрительно глядя, как пацан едва не оторвал чёрную глянцевую деталь от магнитофона. Никакой реакции. — Понимаешь? — Угу, — промычали ему в ответ. Видеомагнитофон нехотя зашумел своими механизмами и выплюнул забытую внутри кассету. Гониль покачал головой и цокнул, не сразу вспомнив, что увидит внезапный гость, выигравший последний бой у старинного устройства. — Так вот, что ты смотришь! А говорил, что презираешь всё это… — Ты хоть знаешь, о чём этот фильм? — Гониль пытался сохранить лицо, но парень смотрел на него так хитро, размахивая перед лицом кассетой с названием, написанным яркими буквами, что получалось из ряда вон плохо. — Знаю, — закатил глаза парень и отложил коробочку. Резво подорвавшись с места, он подошёл к окну и почти вплотную прижался к нему, смешно сдавливая свой нос. — Его ж пару лет назад по всем каналам крутили. Но это тебя не оправдывает. Ты крадёшь малолеток и трахаешь. — Умереть хочешь? Что за бред ты несёшь? — втирать пальцами кожу на переносице стало мало, чтобы успокоиться. Пальцы соскочили на внутренние уголки глаз, с ледяным треском давя на них. — Успокойся уже. Давай по порядку, а? Откуда у тебя столько денег? Ты не выглядишь как… богатый человек. — Это чё, допрос? — усмехнулся парень, разворачиваясь спиной к окну и упираясь поясницей в подоконник. Его взгляд опять гулял по квартирке, забрался даже в тёмную щель, за которой пряталась спальня. — Заработал. Честным трудом. — Честным, — со вздохом повторил Гониль. Тон парня ему не нравился от слова «совсем». Он говорил слишком нагло и вызывающе, совсем без уважения. От этого парня кружилась голова, от него хотелось избавиться как можно скорее, закрывая глаза на то, зачем его вообще сюда притащили. Неужели Гониль мало кому помогает на работе? Кто его заставляет спасать людей и во время отдыха? — Ты выступаешь против проституции, на которую тратишь честно заработанные деньги? — Ой, да там история… забей, — отмахнулся парень и снова уставился в окно. Вряд ли он там видел что-то интереснее, чем окна дома напротив и автомобильная дорога, но начинать рассказ об этой истории явно не собирался. Могло показаться, что он и вовсе забыл, где он. Гониль вздохнул. Пора было это заканчивать, но не успел он открыть рот, как подросток обернулся и заговорил снова. — Слушай, ты ж мент. Что будет, если донос написать на тот клуб? — Донос, — повторил за ним Гониль. Все мысли на секунду выпали у него из головы и рассыпались по полу. Если этот парень хотел написать донос, может, ещё не всё потеряно? Может, он даже понял, что поступал неправильно, а деньги можно зарабатывать на действительно важные вещи. Надежда забилась в груди беспокойным воробушком, а в голове забегали мысли, расталкивая друг друга. Гониль, если быть честным, не знал, что последует за доносом. Это не его работа. Даже если из-за нехватки кадров это входило в его обязанности, никогда раньше в их отделение таких дел не поступало. — Придётся немного покопать, чтобы найти доказательства, что это бордель, — как можно более серьёзным тоном начал Гониль. Он хотел показаться экспертом, несмотря на то, что за неделю едва ли узнал что-то о проституции, кроме собственных мыслей, разъедающих голову, как кислота. — Этим всем, конечно, полиция занимается. А потом… бордель накроют, сутенёра судить будут. — А с… проститутками что будет? — не дослушав, спросил парень. Он наклонился к Гонилю, так внимательно слушал, и мужчина на это только улыбнулся. — Они будут выступать в суде как жертвы, — заявил Гониль. — Статья двести сорок два, «Вовлечение в занятие проституцией». Если не будут мешать расследованию, то их отпустят. Гониль замолчал и поджал губы, неохотно вспоминая уголовный кодекс. Он не знал, как продолжить свой рассказ: в голове моментально всплыл тот эпизод его жизни, когда все вокруг ненадолго зашумели о поправках в уголовном кодексе. Недовольство коллег было минутным, шутки иногда всплывали и сейчас. Тогда Гониль даже готов был посмеяться вместе с остальными, что раньше по закону продавать парней было разрешено. Теперь это заставляло его хотеть прострелить себе голову. Как нелепо и неправильно всё складывалось! — Окей, — парень пожал плечами, задумчиво глядя в пол. Гониль ожидал, что его спросят ещё о чём-то, но молчание затянулось. Оно ощущалось и как пытка после нескольких десятков часов, проведённых в шуме разговоров этого парня, и как маленькая победа. Он задумался о правильном пути, о доносе, который даже почти не похоронит его как постоянного клиента, если он решит сотрудничать со следствием. Не стоило ли оставить этот шанс Чонсу? Не стоило ли поговорить с ним ещё раз, рассказать, как и несколько лет назад, когда он свернул не туда, как решить и эту его проблему, и лишить его наказания? Гониль хотел бы спасти Чонсу. Он верил ему и верил в него. Чонсу всего лишь надо направить на верный путь… — Так как тебя зовут? — Гониль попытал удачу снова, пристально глядя на парня, который даже не сразу отреагировал на вопрос. — Гаон, — взгляд парня стрельнул в сторону прихожей. — Что это? — переспросил Гониль. — Прозвище? — Просто ник, — Гаон пожал плечами и оторвался от подоконника. Два медленных шага задумчиво перенесли его в середину комнаты. — Ну, никнейм мой. Слушай… мне идти надо. — Куда? Домой? — Не, у меня дома нет. — Тогда… — В клуб, — сказал Гаон, кидая последний взгляд на Гониля, и скрылся за дверью. Это шутка. Точно шутка, подумал Гониль и ещё несколько минут стоял на том же месте, глядя на не до конца закрывшуюся входную дверь. Бесполезно. Гониль физически почувствовал, что впустую потратил весь вечер, если не день. Ведь ни утром, ни днём он не занимался ничем, кроме пожирания самого себя. Об этом напоминала грязная посуда, крошки на обеденном столе, кофейное пятно на полу… Бесполезно. Он даже не отдохнул. Гониль закрыл лицо руками. Он устал только сильнее за вечер, отчего голова потяжелела и опустилась на грудь. Мысли будто сбежали вслед за Гаоном. Пустая голова не должна быть такой тяжёлой, подумал Гониль, несколько раз подряд вздыхая. Лёгкие тоже стали стальными, не хотели пускать в себя больше воздуха, чем вмещал в себя один короткий вдох. Этого мало. Так же мало, как и сил, оставшихся в теле. Бесполезно. Голова пустая, как и лёгкие, как и желудок. Гониль попытался порадовать себя тем, что от этого он сможет спокойно уснуть впервые за неделю.