Новогодний челлендж

Темнота. Вокруг одна кромешная темнота. А как же свет в конце тоннеля? Где он? Неизвестно. А, вот! На тёмном фоне появляются искры, что мерцают и гаснут как звёзды на небе. И ещё звук — приглушённое мычание, вибрацией отдающее в голову. Мью открывает глаза, и вместо темноты он видит яркий свет от лампочки. Ему не нравится, лучше оставаться там — в беспросветной темноте. Сколько он так лежит? Час, два, день, неделю? Его тяжёлая, как десятикилограммовая гиря, голова не помнит таких подробностей. Да и важно ли это, когда жизнь заканчивается? И ни капли Мью не королева драмы, о нет. Конечно, с первого взгляда валяющееся тело на мягком бежевом диване с рукой на лбу и стенающими звуками, как у умирающего, именно на неё и смахивает. Но дело серьёзно. Нет, это не то, что первое приходит в голову: от Мью ушёл парень к одному из лучших друзей. Хотя хороший такой сценарий для лакорна на серий семь получился бы, тем более, что именно так и было, правда год назад, и это, как бы странно не звучало, прошло куда менее болезненно, чем состояние на сегодняшний день. Перевернувшись на бок, Мью понимает, что нужно бы вернуться в первоначальное положение. Его, конечно, не стошнит, но вот открывшиеся бока в таком положении неприятно оголены. Бух, бух… Мью слышит звуки, но, решив, что это злые духи пришли по его душу, предпочёл тем не открывать. В конце концов, если надо очень, пусть через форточку лезут, она как раз на проветривание открыта. Кстати, именно поэтому Мью холодно. Можно было бы укрыться, вот только для этого нужно пойти в комнату за пледом, а ему некогда. Он страдает. К его великому сожалению делать ему это мешают. Бух, бух — прямо по беззащитным бокам. Мью уворачивается от чего-то холодного, пытаясь закрываться руками, но его продолжают тормошить, на деле укрывать, только к чему эти подробности. Правильно — не к месту. Без огромного желания, Мью открывает тяжёлые веки и встречается с донельзя хмурыми глазами. — И? Чего разлёгся? — Галф толкает ещё тёплое тело, а ведь скоро оно похолодеет. Лично Мью в этом уверен. Сглатывая, он куксится от неприятных ощущений во рту и смотрит своими карими глазами, показывая всем видом, что вообще-то ему больно и стоит быть более деликатными в действиях и словах. — Я болею, если ты забыл за, — Мью повернул голову, чтобы взглянуть на светящиеся прямоугольные часы, одиноко стоящие на тумбочке, — за сорок минут, — звучит он странно: то ли удивляется, то ли укоряет, хотя Галф-то знает, что всё вместе. Мью внимательно следит за тем, как Галф, закатывая свои красивучие глаза, встаёт, плотнее укрывая и прикладывая холодную руку к его лбу. У Мью колючие мурашки по коже от прикосновения. Точно температура. Но писк от градусника сообщает, что 36,7 не опасно для жизни. — Он сломан! Я себя ужасно чувствую! — яро возражает Мью, увидев бровь Галфа, изогнутую в дуге, когда тот смотрит на цифры, мигающие чёрным на сером экране. — Так я же не против, вот, даже таблетки принёс, — невозмутимо произносит Галф, кидая сразу две в прозрачный рифлёный стакан. Мью наблюдает за тем, как шипит и пузырится лекарство, полностью растворяясь, и поднимает взгляд на своего парня с подозрением. — Не смотри так, пей алка-зельцер, больной. Галф упирается ладонями в колени, чтобы встать, и идёт, чуть похрамывая. — Ты чего это? — Мью только сейчас заметил подозрительную походку своего милого. Опыт уже имеется, так что лучше сразу узнать, что да как. На что ему и прилетает прямой ответ — не в бровь, а в глаз. — Да один ловкий и умелый вчера сначала напился, потом играл на морозе без куртки и кидался снежками, а после пришёл ко мне греться. Как оказалось, больше всего у него замёрз член, — серьёзно заявляет Галф, остановившись посреди комнаты и выключив яркий свет — освещения достаточно с улицы, утро на дворе, как-никак. — Да ещё так двигался быстро, что я даже удивлён, как у меня хватило сил идти и покупать этому несносному лекарства. Мью весь красный (может температура всё же поднялась?), выпивает молча воду с живительной силой и тянет освободившуюся руку к источнику необходимых объятий. — Обещаю, больше этого не повторится! — Мью обнимает вернувшегося к нему парня, теперь-то ему не боязно от такого тепла. — Уж я на это надеюсь. Не хотелось бы, чтобы у тебя была ещё помолвка, — смеётся Галф от щекочущего чувства — это Мью, как кот, тычется носом в шею, бормоча извинения. А что Галф? Он уже сказал заветное «Да», вот и будет нести это бремя до конца своей жизни.