***
Несколько счастливых лет назад. — Папа? Голова Генри тут же приподнялась выше, а пальца скользнули к очкам, чтобы поправить их на носу. Генри повернулся, отвлекаясь от своих дел за рабочим столом в гараже, и его взгляд встретился со взглядом Чарли. Девочка стояла не так далеко от двери гаража и в ее глазах были слабые огоньки, когда она перевела взгляд на рабочий стол ее папы. — Шарлотта… Генри не успел договорить, поскольку Чарли уже приблизилась к столу и уселась за небольшой стул — он когда-то был поставлен здесь специально для нее, но Чарли уже некоторое время не стоило находиться в гараже пока Генри был слишком увлечен работой над чем-то новым, и именно об этом ей так хотел сказать Генри. Взгляд Чарли тут же скользнул по столу, изучая винтики и шестеренки, разбросанные по поверхности. Одна большая шестеренка лежала на самом краю стола, вот-вот готовая упасть. Чарли знала как звучит упавшая на пол деталь — это отвратительный звук, неприятный и дребезжащий — Чарли его не любит так же сильно как звуки газонокосилки. Рука Чарли потянулась к детали, чтобы чуть отодвинуть ее от края стола, чтобы этот противный звук уж точно не достиг ее детского уха и нежного слуха — у Чарли он более чем чистый, поэтому она занимается музыкой и учиться играть на музыкальных инструментах. — Шарлотта, — вновь заговорил Генри. Чарли повернула голову, недовольно сщурив глазки. Ну не любила она когда папа называл ее полным именем. — Шарлотта, напомни мне главное правило касательно гаража, — лицо Генри было серьезным, собственно как и его голос, но нельзя сказать, что он действительно относится ко всему происходящему в таком плане. Все еще нельзя. Чарли смущённо отвела взгляд. Правило она помнила и очень хорошо, вот только исполнять это правило она не очень-то и любила. Жёсткая правда и все, действительно все это знают. — Не заходить в гараж, пока ты работаешь, — все так же смущённо ответила Чарли. Ее голос звучал тише обычного, что сразу же показывало, что она принимала эту игру в серьезного взрослого и провинившегося ребенка. — Но, папа, мне очень было скучно… И грустно… Без тебя, — уже как-то неуверенно сказала Чарли. Нельзя сказать в данный момент, действительно ли она говорит это таким образом, или просто играется, играется в чувства, которые вполне могли гноиться в ней некоторое время. Лицо Генри тут же смягчилось. Его плюс, а возможно и минус, он толком не умеет злиться. Он не может быть тем родителем, что злиться на своих детей по разным причинам, чаще всего по причине детского непослушания и несоблюдения казалось бы простых маленький правил. Генри вновь поправил очки и наклонился, чтобы смотреть своими зелёными глазами в карие глаза Чарли. От Генри Чарли ничего не передалось во внешности, но это не мешало ему смотреть на эту маленькую девчонку с коричневыми волосами в завязанные два хвоста снизу длинными зелёными лентами, с круглым личиком и постоянно горящими карими глазами, отдавающимися золотом, как на родную дочь, кем она собственно для него и была. — Чарли, — Чарли приподняла голову стоило Генри только обратиться к ней таким привычным образом, — папа тоже скучал по тебе, — и Чарли уверена, что Генри ей об этом никогда не наврёт, его голос искренний всё время, — но правило есть правило. Ты же знаешь… — Оно придумано для того, чтобы со мною ничего не случилось, — аккуратно перебила папу Чарли. Она медленно кивнула. Она знала и правило, и почему оно было придумано. Робототехника не так проста как кажется, а дети любят пробовать что-то сделать, не осознавая всех рисков. Чарли не отрицала, что она была таким ребенком. Хотя, может быть, она все-таки порой задумывалась над тем, что собиралась сделать — она определенно точно не Майкл, руки которого суются туда куда не надо, что создаёт проблем и мальчику, и окружающим. Генри кивнул. Он знает, что Чарли — девочка способная и умная, но ему приятно слышать, что Чарли осознает всё, что она всё понимает и запоминает. Его рука как всегда потянулась к ее волосам — это попытка успокоить дочь и сказать ей без слов, что он не злится… Даже если Чарли знает, что ее папа не такой. Даже если она знает, что папа никогда не поднимет на нее голос. Вообще ни на кого. Такой он Генри — миролюбивый человек по жизни. — Как насчет в следующий раз ты напомнишь себе это правило? — осторожно предложил Генри, пока его рука гладила Чарли по волосам. — Но что, если я скучаю по тебе? — спросила Чарли, поднимая взгляд на Генри. — Знай, что папа всегда скучает по тебе тоже, и как только папа освободится — считай, ты уже с ним. — И долго тебе еще работать? — голос Чарли вернулся к неуверенности. Вопрос прозвучал как-то резко — она переживает, что Генри посчитает это совсем вольностью какой-то. — Совсем немного. Чарли неловко прижимается к Генри. Она никогда не знала, что это за чувство, но всегда когда он разговаривает с ней таким мягким шёпотом, Чарли не сдерживает желания обнять его и прижаться. Генри обнимает ее в ответ почти сразу как Чарли прижимается к нему. Запах машинного масла для Чарли не то чтобы любимый, но от папы он знакомый и может даже приятный — но только иногда. — Я тебя люблю, пап, — прошептала Чарли. Она знает, что он знает об этом, но намного лучше когда ты говоришь это человеку лично. — Я тоже тебя люблю, Чарли, — Генри закрывает глаза и касается рукой волос Чарли. Сказать, что Генри был счастлив быть любящим отцом — ничего не сказать.***
Некоторые события сложно воспринимать. Одной из вещей, что делала Генри счастливым, была его семья. Это была его жена, Эмилия, и прекрасные дети, Шарлотта и Сэмюэль. Он любил жену, любил детей и был счастлив быть любящим мужем и любящим отцом. Генри обещал Эмилии всегда будет с ней рядом, несмотря на все проблемы, что могут возникнуть в их жизни (она обещала ему тоже самое и Генри был более чем уверен, что эта великолепная и любимая им женщина не обманывает его когда говорит так из раза в раз), детям — защиту, любовь и понимание. В своем обещании детям Генри всегда считал главным словом защиту. Хороший родитель должен был защитить своего ребёнка от любых жизненных невзгод. Так, что же случилось в тот день? Почему Генри не выполнил свое обещание? Генри должен был признать, что любая неудача — это очень больно, но он был готов с ней справиться. Когда произошла первая неудача в закусочной, Генри смог держаться таким же сильным каким он был — Уильяму пришлось помочь, но Генри не считал это чем-то плохим, он всегда помогал Уильяму будь то попросить учителя роботехники разрешить Уильяму вернуться на занятие, помочь придумать как провести время с Элеанор (и как с ней, черт возьми, целоваться на выпускном…) или помочь держаться сильным после смерти собственного ребенка. Но, возможно, переживать неудачи которые больше касаются другого человека, не так сложно как переживать неудачи которые касаются лично тебя. День рождения Чарли был важным днем для Генри. Собственно, как и любой день рождения его близких людей… Но тот день рождения Чарли… Генри старался сделать его лучшим. И ему казалось, что он справляется… Но разве хороший день рождения заканчивается смертью именинницы? Генри не мог понять как он вообще позволил этому случиться… Стоило отвлечься на намного и все — Чарли нет рядом и он находит ее тело в мусорке… Отвратительно понимать, что ты ничего не мог сделать для того, чтобы защитить свою любимую дочь, которой ты дорожил больше чем жизнью. Тяжело понимать, что ты больше не услышишь ее веселый смех и громкий голос. Тяжело понимать, что ты не справился со своим обещанием. Тяжело понимать, что ты не стал лучшим и хорошим отцом для своей дочери, как ты в это надеялся… В тот день Генри чувствовал себя более чем грустно. Он был разбит. Настолько сильно, что он не понимал как он выкарабкается из этого состояния — как склеить его вновь и показать, что он может справиться с потерей. Хотя Генри и ненавидел тот факт, что он вообще додумался позвонить Эмилии и сообщить о смерти Чарли, он чертовски хотел, чтобы Эмилия на него накричала… Чтобы она назвала его ужасным отцом и он согласился бы с этим, поскольку его бездействие в ситуации с Чарли хорошо доказывало эту противную мысль. Эмилия, однако, это не сделала… Генри знал с самого начала, что это не в ее характере, но, черт, как же он надеялся. Всё что оставалось делать Генри в той ситуации — это рыдать в плечо Эмилии, ненавидя себя за то, что он не был рядом. Эмилия сказала, что они справятся с потерей, что Чарли навряд ли хотела бы, чтобы ее родителям было плохо, но… Генри не верил. Он не верил вообще в то, что он сможет когда-нибудь почувствовать себя лучше. Что он когда-нибудь простит себя за это. Но, возможно, первые дни были еще простыми для Генри. Генри знал, что надоедал окружающим со своей сентиментальностью… Видел как интерес Уильяма в друге падал с каждой беседой, когда Генри не сдерживал слез и ругательств в свою сторону. Видел как тяжело было Эмилии, когда каждая их ночь проходила в попытках жены успокоить своего мужа, разбитого настолько, что он и спать не мог, не видя отвратительные сны, где дух Чарли бранил его за бездействие. Но что Генри мог сделать? Он не мог справляться с этой болью. Генри знал, что такое душевная боль, но никогда (до этого момента) не чувствовал ее на себе. Он помнил душевную боль своей матери, когда та не смогла родить второго ребенка. Или же смогла, но мертвого. Генри помнил как в свои десять лет ему было тяжело смотреть на рыдающую мать и отца, который пытался успокоить ее всеми способами. Но даже у матери Генри получилось пережить эту душевную боль. Она смогла выстоять. А Генри… Что ж, для Генри это не было просто. Это было тяжело. Он не верил, что выкарабкается. Вместо того, чтобы чувствовать себя лучше, с каждым днем Генри было всё хуже и хуже. Но хуже было то, что одна проблема смешивалась ещё с несколькими проблемами. Отстранение Уильяма. Генри думал, что Уильяму стало легче после того как Эмили помог ему пережить смерть Нормана, но что-то явно пошло не так. Нежелание Уильяма работать вместе было сложно игнорировать. Также сложно как игнорировать новые взгляды со стороны Уильяма. Никакого прежнего дружеского уважения. Что-то другое. Зависть. Генри знал, что Уильям ему завидовал, да и было это заметно еще до того как проблема случилась и в жизни Генри, но от этой зависти Генри не становилось лучше. Ему были тяжело понимать, что его друг ему завидует, что они не могут работать также слаженно как раньше потому что Уильям медленно начинал видеть в Генри конкурента… В совместном, черт его возьми, бизнесе. Смерть Элизабет. Да, это не был ребёнок Генри, но боли это принесло не меньше. После смерти Чарли Элизабет потеряла свою счастливую изюминку. Генри было тяжело видеть как Элизабет раз и из разу появляется у порога дома Эмили, спрашивая, может ли она провести время с Чарли как раньше или наконец вернуть Эллу когда-то любимую куклу Чарли, к которой она в какой-то момент остыла (Генри грустил над этим не слишком сильно, потому что он понимал что это нормально для детей в какой-то момент отказаться от вещи, что приносила когда-то радость и удовольствие). И опять возвращаясь к Уильяму. Изменение характера того. Отстранение от всех с кем Уильям когда-то имел дружеские связи… Да и вовсе какие-то связи. Разве Генри мог игнорировать изменения Уильяма, своего лучшего друга, когда Майкл сбежал из дома и попросился жить у Эмили некоторое время? О, навряд ли… И Майкл. На какой-то момент переживания Генри перешли на сына его лучшего друга. Майкл был ребенком, которому пришлось встретиться с собственной душевной болью слишком рано. Майкл никогда не скрывал, что он ненавидит себя за смерти Нормана и Элизабет. Генри более чем понимал Майкла, но от этого становилось лишь тяжелее. Генри знал, что душевная боль заставляет людей искать способы справиться с ней. Он и сам был таким. Он попытался заглушить душевную боль, но не понимал, что кружиться над Марионеткой было плохой идеей. Генри никогда бы не вспомнил момент когда все пошло настолько некуда, что он поймал самого себя за разговором с Марионеткой. Генри разговаривал с роботом. Он разговаривал с Марионеткой и порой ему казалось, что аниматроник его внимательно слушает. После того как Генри впервые заговорил с Марионеткой, он перестал на время разговаривать о своих переживаниях с Эмилией. Зачем заставлять жену волноваться если Генри мог говорить с роботом, который никогда не устанет от разговоров с ним? Генри понимал, что люди назвали бы его сумасшедшим, увидев как он дни напролет сидит в своём гараже, беседуя с роботом, рассказывая ему всё, что Генри помнил из хорошего связанного с Чарли и рассказывая о том как Генри ненавидел себя… В какой-то момент это превратилось в действительно сумасшедшее поведение… Генри игнорировал связи с другими людьми, но проводил время с Марионеткой, уже просто рассказывая все, что только приходило Генри в голову. Он и не заметил как стал всё всё меньше говорить с Марионеткой о Чарли… Генри начал придумывать лучшую жизнь для себя, рассказывая всё это Марионетке так, словно это было на самом деле. Конечно, в какой-то момент разговоры с Марионеткой прекратились… На время. Генри внезапно понял, что его поведение могло бы смущать Майкла… Стоило сосредоточиться на том, что Генри и Эмилия начали заботиться об Майкле как о своём родном ребенке, даруя ему ту любовь и заботу которую он не получил от Уильяма и Элеанор. Можно было сказать, что Майкл спас Генри на время. Спас Генри он быстрого схождения с ума… А потом Майкл ушел, ничего толком не сказав Генри и все пошло совсем не туда. Генри быстро вернулся к разбитому состоянию до и даже начал чувствовать себя намного хуже. Ведь до этого у Генри еще никогда не затрагивалась мысль о том, чтобы убить себя. Однако в тот день, когда Генри еще сильнее рыдал в плечо Эмилии, пока она бранила его за глупый поступок и умоляла его больше не пытаться убить себя, Генри не очень-то и был уверен, что остаться живым было то, что было в его ситуации лучшим вариантом. Попытки Генри убить себя не закончились на том разе. Он продолжал и продолжал… Эмилия спасала его в каждый из этих моментов и Генри ненавидел ее за это. Последняя ее попытка спасти его заставила Генри злиться. Впервые. Он впервые кричал на Эмилию, игнорируя слёзы на ее глазах. Он кричал о том, чтобы она прекратила следить за ним, чтобы перестала пытаться сделать хоть что-то с убитым состоянием Генри. Генри никогда не говорил столько ужасных слов, сколько он тогда сказал Эмилии, буквально оскорбляя ее. Генри был слишком зол, он даже не понимал, что делает с сердцем Эмилии. В тот день Генри не спал дома. Он уснул в гараже. И в тот же день Генри вернулся к разговорам с Марионеткой, но лучше бы он этого не делал… Генри выдумал для Марионетки новую историю, историю о том, какая ужасная была Эмилия, что она не понимала Генри и что он ненавидел ее за то, что она не могла действительно помочь Генри. Злой, но вместе с тем расстроенный Генри уснул прямо за своим некогда любимым столом… Его голова тяжело опустилась на поверхность стола и он уснул. Снов тогда у него не было. Была только душевная пустота, с которой он не смог справиться. На следующий день Генри ненавидел себя за эмоции вчерашнего дня. Это не были эмоции привычные для него. Он ненавидел себя за то, что он наговорил Эмилии. Он долго рыдал ей в плечо, говоря о том, что он уже не тот прекрасный муж, которым он был до этого. Эмилия простила его, но Генри это не помогло. Он не должен был злиться. Генри ненавидел себя. За то что накричал, за то что заставил Эмилию чувствовать себя оскорблённо и униженно. И за то, что Сэмми все это слышал… Это был последний раз когда Генри пытался убить себя. Он ненавидел себя, но решил наказать себя тем, чтобы попытаться найти способ отвлечь себя от противных мыслей хотя бы немного. Голова Генри болела от такого количества негативных мыслей. Однако Генри особо не нашёл чем новым он мог занять себя. Вместо этого пришлось возвращаться к тому, что Генри было знакомо. К робототехнике. Конечно, Генри не был гением роботехники — это звание мог по праву носить только Уильям, добивающийся в этой сфере очаровательных успехов. Генри был любителем. Сначала он не так охотно брался за работу с металлическими деталями, винтиками и подобными вещами. Вскоре он обращался к робототехнике, чтобы размять руки или чтобы ему не было скучно, но опять-таки… Это не было что-то серьёзное. Генри вернулся к созданию роботов. Он долго думал над тем, что он мог построить сейчас. Если Генри делал роботов раньше, то только для того, чтобы придумать для своих детей новую интересную игрушку. Была Элла, было Теодор, был Стэнли… Были глупые роботизированные лягушки и маленькие мышки, которые издалека действительно можно было спутать с настоящими (Чарли когда-то воспользовалась этим, чтобы в шутку напугать маму. Шутка была глупая, все это знали, даже сама Чарли, но они все всё равно посмеялись над ней… Была и воспитательная беседа. Очень короткая, но достаточная для взаимоотношений в их семье). Сначала Генри вернулся к роботизированным лягушкам. Создание их шло у Генри уже на автомате — его руки справлялись с задачей построить маленького лягушонка за считанные секунды. Но вскоре они ему надоели… И тогда Генри вновь вернулся к ужасному состоянию. Он вновь почувствовал отчаяние и в этом отчаянии… Черт, Генри совершил худшую вещь в своей жизни. Если ты не смог вырастить свою любимую дочь и увидеть ее взрослой девушкой, то со своими знаниями робототехники ты можешь создать себе повзрослевшую ночь. Это была сумасшедшая идея. Генри понимал это, но она звучала так заманчиво, что он не мог отказаться. Генри начал пропадать в своем гараже. Сначала были длительные наброски… У Генри всегда они получались с первого раза, взять только дизайн Фредбера, хоть он и был, если так подумать, очень легким… Но новый робот, а точнее его дизайн, над которым Генри еще придётся поработать, воплощая свою идею в жизнь, у Генри совсем не клеился. У него была идея, но не было понимания как эту идею изобразить на листе бумаги. Генри ночами оставался в гаража только для того, чтобы нарисовать приблизительную внешность РобоЧарли. Ушло много бумаги, но вскоре дизайн появился у Генри на руках. Еще пару дней ушло на то, чтобы нарисовать подробный чертеж. В отличии от Уильяма, который мог работать с минимальными данными, Генри нужны были очень развернутые чертежи, чтобы избежать каких-нибудь грубых ошибок. А когда чертеж был готов, Генри, можно сказать, уже был потерян. Он спал в гараже каждый день потому что хотел закончить робота как можно скорее. Он хотел, чтобы его увидела Эмилия, чтобы Сэмми тоже посмотрел на то каким гением был Генри, каким гением он стал, сойдя с ума из-за того что он никак не мог пережить смерть своей любимой дочери. Генри и не заметил как его безумное рвение лишило Генри всего что у него было. Робот ещё не был закончен. Генри сделал металлический каркас, плохо помня о том как выглядел Эндо и пытаясь перекинуть отрывки своей памяти на лист бумаги, и закончил делать лицо… Несмотря на это, он уже наградил робота голосовым аппаратом. Вот только голосовой аппарат оказался проблемным. Максимум, что могла сказать РобоЧарли было «папа», да и это слово звучало как-то рвано… Но лучше других слов и имен, которые произносились с трудом и в них повторялось по нескольку букв. Но Генри не переживал об этом так сильно. Он был уверен, что сможет закончить свою идею и РобоЧарли будет говорить так хорошо, словно она и не была роботом. В работе Генри действительно не заметил, как он лишился всего. Как он лишился Эмилии и Сэмми. Найденное письмо от Эмилии слегка вернуло Генри в чувства. Но это было скорее плохо, чем хорошо. Генри возненавидел себя еще сильнее чем до этого. Его жена бросила его потому что он больше не выглядит как тот человек, в которого она когда-то влюбилась… Его сын боится его… Боится того, кем стал Генри. Это была горькая находка. Генри ненавидел себя больше чем когда-либо. Но у него даже не было слез… Он вернул письмо на место, завернул его так каким образом он его нашел… Словно он и не находил это письмо. После этого дня дом Эмили окрасился чёрными пятнами от машинного масла. Генри таскался с роботом Чарли по всему дому… Он делал вид, что все хорошо. Какое-то время Генри мог спокойно с этим жить. Он притворился, что его жизнь была идеальна. Чёрт возьми, он настолько привязался к роботу Чарли, который до сих пор только и мог что говорить «папа» и со скребущимися звуками передвигаться по дому, ползая по полу и оставляя те самые пятна машинного масла, что Генри совсем пошёл на безумные действия. Медленно, но он начал внедрять металлические детали в свое тело. Это были больно, чертовски больно, особенно когда Генри понимал, что сделал все это слишком необдуманно и ему пришлось буквально истекать кровью и замечать гниение собственной плоти за металлическими деталями. Но Генри считал, что он может выдержать эту боль. Внезапно Генри почувствовал себя так, словно его тело и не было его телом вовсе… Его рассудок помутнел настолько что он решил, что вид РобоЧарли — это настоящий вид Чарли… И Чарли была роботом. Когда к Генри вновь вернулось понимание того, что он творит, останавливаться или что-то делать другое было уже бесполезно. Почти все тело Генри уже представляло собою металлические пластины, которые он убого смог сделать часть свою тела. Да и момент понимания того, что он натворил был чертовски маленьким. Вот Генри понял насколько все пошло не так и тут… Он уже позабыл о том, что это было сумасшествием. Но РобоЧарли Генри все же успел убрать. Он вернул ее в гараж и оставил робота там… Он знал, что РобоЧарли это не нравилось, но он не мог позволить ей выбраться из гаража. Но свою цель Генри закончил. Все его тело кроме лица стало покрыто пластинами… Ремнант, присланный Уильямом помог. Генри не знал каким образом Уильям получил Ремнант, но эта штука была чудом. Чудом, которые Генри более чем готов был воспользоваться. Ведь подумать только… Уильям подумал о нем. Поделился с ним Ремнантом. Свою дальнейшую жизнь Генри не мог бы рассказать словами Трудно. Сложно. Непонятно. Уже неважно. Потому что того Генри, которого знали его семья и все друзья, больше не было. Рассудок Генри помутнел. Он ненавидел себя. Ненавидел весь мир. Весь мир резко стал виноват в том, что Генри потерял Чарли.***
Несколько лет спустя… Несмотря на помутнённый рассудок, Генри помнил как 1981 году он и Уильям Афтон основали свой совместный бизнес. Первым их заведением стала семейная закусочная Фредбера. Чуть позже после происшествия с одним из детей Уильяма, Норманом Афтоном, была создана Пиццерия Фредди Фазбера, которой уже заправлял только Генри, поскольку Уильям, ослеплённый завистью, начал видеть в Генри соперника, конкурента. У Уильяма было свое заведение, но проработало оно один день, а потом… Потом Генри продал бизнес. С 1985 года пиццерия Фредди Фазбера начала принадлежать Мэри Шмидт. Это была давняя подруга Генри, которую он на самом деле не надеялся увидеть в ближайшем будущем. Мэри никогда не говорила ему о своих планах, а когда он узнал, что Мэри стала начинающим предпринимателем, Генри решил обратиться к ней, узнав не хотела ли она выкупить его бизнес. Мэри согласилась. Это было бы ее первое заведение. Генри хотел, чтобы у Мэри был хороший старт, хорошее начало. Мэри была хорошей девушкой, Генри доверял ей. Потом, Генри узнал об этом, усиленно ковырясь в заголовках почти тысячи газет, пиццерия Фредди Фазбера начала принадлежать Мэтью Гриду. Произошло что-то ужасное, чтобы Мэри продолжала владеть этим бизнесом дальше. Но это уже был приблизительно 1993 год. Определённо крах империи Фредди — так подумал Генри сначала, когда он увидел новость о том, что очередная пиццерия закрылась, но уже без обещаний вернуться с новым составом и новыми условиями. Но краха не произошло. Вместо того, чтобы просто закончить жалкое существование пиццерии, Мэтью Грид решил получить деньги… Вот только продавалось не здание, а сами права на Фредди Фазбера. Мог ли Генри отказаться от того, чтобы вернуть свой бизнес обратно в свои руки? Не смог. Генри выкупил, а скорее вернул себе права на Фредди… Только теперь стал полноценно скрываться за личиной Fazbear Entertainment. Только сотрудники знали о том как звали босса. Генри пришлось обратиться к этой анонимности потому что он не хотел вопросов о том почему он вернул себе бизнес, от которого он отказался. И через время Генри подумал об открытии нового заведения. Хоть он и объявил его местом для семейного счастья и веселья, планы у Генри были другие. Это были планы, с которыми он не мог поделиться, но красивое здание должно было запрятать в себе его безумный (иначе не скажешь) план. Открылось новое заведение. Ну или же планировалось открыться, а пока лишь набирало себе атрибуты и некоторое количество охранников… Аттракцион ужасов. Ужасы Фазбера.***
2 февраля 2015 год.
Генри не смог не почувствовать интерес, когда до него дошла речь о том, что в старой и самой последней пиццерии нашли аниматроника, которого до этого не нашли потому что он находился в заваленной комнате, куда особо никто не заходил из сотрудников. Генри делал все возможное, чтобы аттракцион ужасов содержал в себе атрибутику, связанную с прошлым Фредди Фазбера. Брались все материалы со старых пиццерий, которые можно было отыграть как часть аттракциона. Именно поэтому Генри не мог просто взять и проигнорировать новость о найденном аниматронике. Он потребовал, чтобы его привезли в аттракцион. Генри был уверен, что он придумает как использовать этого аниматроника для создания еще более обманчивой атмосферы заведения. Какого же было удивление Генри, когда увидев этого аниматроника, он понял, что робот был ему более чем знаком. Могло пройти много лет, но Генри никогда бы не забыл аниматроников, с которых все начиналось — слишком много воспоминаний, по большой части хороших, потому что тогда разум Генри не был помутнен и он не был одинок. Бровь Генри приподнялась почти против его желания, когда он начал рассматривать костюм Спринг Бонни. Аниматроник явно пережил многое, потому что на его каркасе осталось много дыр. Костюм давно перестал быть жёлтым, цвет близился к плесневелому зелёному цвету. Как только все сотрудники покинули коридор, в котором был оставлен на данный момент Спринг Бонни, Генри присел над аниматроником, внимательно всматриваясь в вид того. Дыр на костюме действительно было много. Внезапно смешок вылетел из рта Генри, когда его правая рука потянулась к голове Спринг Бонни. На лице Генри засияла улыбка, которая, однако, ничего хорошего не предвещала… — Как приятно видеть знакомые лица, не так ли? — усмехаясь, спросил Генри, смотря даже не на Спринг Бонни… А смотря на то, что находилось за головой робота.