Андерсен, или новая жизнь Волдеморта

      В его планы никогда не входило раскрывать секреты магического мира перед газетной крысой, особенно той, чья личность отпечаталась в памяти с жирной пометкой «лгунья».       Но Рита Скитер была одной из немногих, кому хватило храбрости оставить прошлую жизнь позади и начать новую среди магглов. Теперь она не просто специальный корреспондент «Ежедневного пророка», а автор нового бестселлера «Тайны другого мира», раскрывшего шокирующую правду, скрытую от глаз магглов. И пусть немагическое сообщество восприняло историю, как художественную литературу, волшебники были поистине шокированы и разгневаны смелостью и дерзостью анимага, которая пролила свет на истинное положение вещей.       — Мы встретились в самое подходящее время, — сказал Том, задумчиво вглядываясь в пейзаж за окном.       Рита опустилась на стул, стоящий в центре полупустой комнаты, освещённой парой настенных бра. Она оценивающе рассматривала обстановку: книжный шкаф, покрытая пылью тумба и фарфоровая ваза с павлиньим пером. Её передёрнуло от почти осязаемой печали, наполнившей помещение вместе с приходом Тома, которого она ждала по меньшей мере полчаса. Не то чтобы у неё не нашлось занятий поважнее или недоставало шаблонной женской черты опаздывать, просто письмо, которое она получила накануне, заинтриговало своей откровенностью. Отправитель подписался просто «Том А.», но Рита, прежде чем покинула мир себе подобных, больше года изучала архивы Министерства по делу о Тёмном Лорде. Мерлин храни беднягу Вильяма, любовника Скитер, отправленного в Азкабан за пособничество в проникновении внутрь архива с засекреченными материалами. Она не спутала бы почерк, которым было написано письмо, ни с одним другим, и её поразило осознание того, что она узнала отправителя.       — Я готова начать.       С её словами из приоткрытой сумки вылетели Прытко-пишущее перо и длинный свёрток пергамента.       Том обернулся через плечо на женский голос, позволяя немного рассмотреть себя.        Он хотел поделиться тем, что заживо сжирало его изнутри, но не был уверен стоило ли демонстрировать новый облик. Тёмная сущность внутри него просила зрелищ, едва ли Том смог воспротивиться ей. Когда он прибыл в назначенное время в назначенное место, то спешно обошёл сидящую Скитер и повернулся к ней спиной, нарочно сковырнув незаживающий шрам её любопытства.       — Я надеюсь, ваша история станет одной из самых интригующих в моём портфолио. Я доверюсь вам, Том.       — Не могу обещать, но я постараюсь быть максимально искренним, — сказал Том.       Рита кивнула перу, позволяя начать запись.       — Расскажите, что именно произошло тем днём девяносто седьмого.       Том провёл рукой в воздухе, очерчивая рунический символ, и свет стал немного ярче. Отступив от окна на шаг, он полностью повернулся к женщине. Его привлекла искра в её глазах, должно быть, она была взволнована судьбоносной встречей с тем, кто стал ей недосягаемым кумиром, человеком что ответит ей на все интересующие вопросы и тем самым поднимет на личный пьедестал карьеры. Рита закусила нижнюю губу и слегка наклонила голову на бок. Определённо, новое обличие было для ведьмы притягательным, от Тома не ускользнули вздымание груди от сбившегося дыхания и дрожь в её коленях, которые она прижала друг к другу.       — Вы нервничаете.       — Нет, — резко вырвалось из её рта.       — Я не спрашивал, а констатировал данность, — он говорил тихо, но вкрадчиво, медленно приближаясь к ней.       Её плечи дрожали, но не от страха к величайшему тёмному волшебнику, а от перевозбуждения и восторга. Рита не стесняясь рассматривала его: классический образ английского юноши начала двадцатого века, бледное лицо с прямым носом и алыми чувственными губами, глаза болотно-зелёного цвета, смотрящие на неё с вызовом, который она была готова принять. Том улыбнулся ей, мысленно подчёркивая, как стремительно сменялась её реакция на его мимику. Ему показалось забавным, Скитер положительнее отнеслась к его отстранённости и холоду, нежели к готовности открыться с иной стороны, со стороны живого человека, способного испытывать радость. А он был рад их встрече и представившейся возможности выпустить наружу демонов, скребущихся в груди и оглушительно громко кричащих ему о каждом промахе и страхе.       — Признаюсь, я представляла вас иначе.       — Как змееподобного монстра, каким я был перед тем, как Гарри Поттер убил меня?       Рита молчала. Её блуждающий по телу Тома взгляд задержался на ниспадающих на плечи чёрных волосах.       — Вы вольны написать меня так, как вам будет угодно. Я прошу лишь одного: опубликуйте мою историю в первозданном виде, — Том с нескрываемой угрозой в глазах предупредил её: — Мне хватит денег снять с производства вашу книгу и возможностей похоронить вас... как писателя.       Рита открыла рот, задетая колкой правдой Тома, но не смогла выдавить и звука, только опустила нахмуренное лицо.       — А теперь, раз мы оба обозначили свои желания, я начну.       Скитер повторила свой вопрос, а перо зашуршало остриём по пергаменту. Том заверил её в бесполезности рассказа о пути Волдеморта, потому как необходимые нюансы его биографии она добыла, и начал свою историю.

***

      Том прибыл в Лондон спустя пять лет после своего финала жизни. Весь магический мир вздохнул полной грудью, наконец лишившись тирана чьё-имя-нельзя-называть. Он и сам впервые за свою долгую жизнь почувствовал свободу, ощутил её насыщенный вкус вместе с кровью на кончике языка, когда столкнувшиеся заклятия объединись в единое и убили его. Точнее, предпоследнюю его оболочку, терзаемую параноидальным желанием обернуть пророчество в свою пользу. Он разработал практически безупречный план, собрал вокруг себя верных соратников, и просчитался лишь в одном: в погоне за целью он упустил момент, когда заклятие Крестраж было исполнено не как предыдущие шесть раз, и вместо одной части его души, осколок раздвоился — половина его осталась в самом Волдеморте. Это его и спасло в последствии, даровав шанс на совершенно новую жизнь, где он снова Том, который не ненавидит отца и мать. Но не Реддл. Теперь он стал Томасом Андерсеном, путешественником из Дании, желающим познать тайны мира и насытиться удовольствием жизни без шлейфа злодеяний.       Первым делом ему захотелось посетить выставку художника, пожелавшего остаться неизвестным. В своих картинах он выразил произошедшее в магическом мире Британии — падение прошлого и переход в будущее. Названия у выставки не было, только два слова на афише «Вы поймёте».       Том и правда понял всё, рассматривая первое произведение художника. Пред смотрящим предстали глаза, два бездонных печальных озерца цвета чистого неба. Казалось бы, просто глаза, но за сетчаткой читалась надежда, а прямо за ней пронзительная боль. Была ли это заслуга натурщика, или автор воплотил на холсте чувства всех, кого коснулась война, Том не знал. Но он понял всё без лишних слов и домыслов. Его прежняя личность несла за собой только страдания, и с её кончиной мир наконец принял дар судьбы — возможность без тени сомнения продолжить жить, веря в светлое будущее.       Он потратил ещё двадцать минут на анализ следующих двух картин, когда некто подошёл к нему и заговорил будто со старым другом:       — Я видел их всех, — незнакомец жестом указал на картину, где в больнице Святого Мунго десяток раненых занимали небольшую палату. Некоторые из них лежали на испачканных кровью койках, другие, сидя на полу, помогали другим таким же раненым. — Разговаривал с каждым. Знаешь, эти люди, должен сказать, прямо юнцы, были такими радостными. У одного из них не было ног, но он поздравил меня с победой. А вот эта девушка справа в углу, как я выяснил позже, лишилась разума, когда узнала о смерти своей лучшей подруги. Но несмотря ни на какие увечья, они поделились со мной своими ближайшими планами на новую жизнь.       — Должно быть, они и в правду были счастливы, — заключил Том.       — Вы ведь не впервые видите такого рода сюжеты? Вас ничуть не смутил вид крови и… Одной даме пришлось вызвать врача, настолько она впечатлилась всем этим… честным мраком.       — Простите, что перебиваю вас, но я правильно понял, вы художник?       Незнакомец молчал.       Он смотрел на Тома какое-то время сквозь солнцезащитные очки, а затем снял их с лица, чем вызвал в Андерсене неподдельное волнение. Прямо не него смотрел тот, кого Том считал погибшим в битве за Хогвартс — Северус Снейп. Прежний Том пусть и хорошо знал его, но никак не мог подумать, что помимо страсти к зельям у его соратника был талант к живописи. Да и внешне Снейп разительно отличался, его привычно ниспадающие до плеч сальные волосы стали коротким ёжиком, нос лишился горбинки и одного крыла, а по всей правой части лица растянулся уродливый багровый шрам. За очками, как выяснилось, он скрывался не случайно, тот самый шрам пересекал отсутствующий глаз.       — Художник? Нет, мне не нравится, как это звучит. Я просто тот, кто захотел поделиться кусочком страшного прошлого. Всего доброго!       С этими словами он кивнул Тому, спрятал взгляд за очками и удалился.       Том в смешении чувств задумался. Он помнил Снейпа, но нечто внутри клокотало подвохом, будто изуродованный волшебник нёс в себе угрозу.       Шумно выдохнув и дёрнув плечами, он двинулся дальше, к картине, которую рассматривала незнакомка в строгом синем костюме. Он видел её со спины, но подметил про себя изящность её фигуры и безупречную осанку. Она смотрела на застывший сюжет: девчонка лет шестнадцати на вид сидит на развалинах, её пальцы крепко сжимают обломки волшебной палочки. И рядом будто бы ни души, словно люди враз покинули мир, оставив бедную девчонку один на один с горем. Том осторожно остановился по левую руку от девушки. Она не обратила на его присутствие никакого внимания, только тихо всхлипнула, продолжая смотреть перед собой. Том не знал, от чего именно растрогалась она, пока не решился посмотреть в её сторону. Он вернул взгляд на картину, затем снова на девушку и опять на картину. И тогда пазл в его голове сложился: обладательница безупречной осанки увидела себя и то ли растрогалась, то ли вновь вернулась в тот злополучный день. И главное, он понял, кто именно стоял перед ним. Героиня войны, награждённая орденом Мерлина, верная подруга Избранного Гермиона Грейнджер.       — Позвольте, — Том вынул из внутреннего кармана платок и протянул ей.       Гермиона медленно обернулась и уголки её губ поползли вверх.       — Благодарю, — приняв платок, она промокнула слёзы на щеках. — Красивая картина, не правда ли?       — Страшно красивая. Я хочу сказать, этот контраст прекрасной девушки в руинах, такой печальной, взволновал меня. Я узнал в ней вас, мисс. Должно быть, сложно вот так стоять здесь и смотреть на себя со стороны.       Сложно было не только ей, но и самому бывшему Тёмному Лорду.       Он вспомнил момент их первой встречи. Одержимый победой над Гарри Поттером он вступил в бой с Альбусом Дамблдором, в равной схватке он лишь на миг отвернулся от врага, чтобы с большей силой атаковать, когда увидел её. Девчонка со спутанными волосами глядела на них своими большими карими глазами, полными слёз. Она была не одна, рядом стояли ещё несколько школьников, но Гермиона была единственной, кто не страшился смотреть на Волдеморта. С вызовом и ярой готовностью идти до конца, встать на место Дамблдора, если понадобится, и всё для того, чтобы защитить Поттера. И не было в этом фанатичной Беллатрисы, лезущей на рожон за своего хозяина. Но была истинная вера в друга, которой Том в своей жизни не встречал ни разу. Его боялись, боготворили, желали, но и подумать не могли стать близким человеком. Или он сам не подпускал никого ближе положенного…       Он вынырнул из воспоминаний вместе с её голосом:       — Очень сложно, но не из-за себя. Прошло немало времени, но то, что тогда случилось… — она осеклась, сделала глубокий вдох и оглянулась на Тома. — Траур навсегда остался со мной. С нами.       Внутри нечто болезненно сжалось. Непривычное Тому чувство стыда разливалось с кровью по венам. Хотелось сбежать, скрыться от этой девушки, некогда занявшей в его голове особое место. Пять лет он учился уживаться в другом теле в постоянных противоречиях и совершенно новых незнакомых чувствах. И если с чем-то он смог сладить, то с закопанными глубоко внутри ещё в первый год пребывания в сиротском доме стыдом, морализмом и чувством ответственности не мог. И Гермиона вызвала их в нём совершенно невовремя, или наоборот, потому он, залившись краской, резко отвернулся от неё.       — Простите, — само вырвалось из его рта, и Том быстрым шагом направился к выходу.       Не узнав себя, Том зажмурился до белёсых пятен на внутренней стороне век. Он вылетел из галереи, и в его лицо ударили острые ледяные капли дождя. Том поморщился и натянул воротник пальто выше, закрывая шею и часть затылка. Нервы его напряглись и отозвались тупой болью в висках. Захотелось хоть немного успокоиться. Он пошарил рукой в кармане и вынул сигареты и зажигалку, намереваясь закурить, но лёгкость пачки дала понять: не в этот раз. И как он мог забыть зайти в магазин?       — Дьявол! — выругался он и оглянулся по сторонам.       В нескольких шагах стоял высокий худощавый мужчина, над чем-то крепко размышлявший, судя по глубокой складке на лбу. Он выпускал клубы дыма, сжимая зубами папиросу. Выбора у Тома не было, потому он подошёл к мужчине и спросил закурить, тот с полным отсутствием эмоций протянул портсигар и, кивнув на благодарность, продолжил думать. Том чиркнул зажигалкой и втянул дым табачной горечи, с толикой покоя выпустил струйки дыма сквозь ноздри и намеревался уйти в мотель, когда вновь услышал её голос:       — Постойте, мистер, вы забыли, — Гермиона спешно нагоняла его, держа в вытянутой руке носовой платок.       — Вы могли оставить его себе, не стоило, мисс…       — Зовите меня Гермиона. Прошу, возьмите его.       И зачем только она представилась, неужели в её голове промелькнула мысль о продолжении их знакомства, или Том спутал простую вежливость и личные фантазии?       — Хорошо, Гермиона.       Том взял платок, случайно задев пальцами тыльную сторону её ладони. Она была горячей в сравнении с его сухой холодной кожей. Гермиона перемялась с ноги на ногу и шмыгнула носом.       Ему захотелось проверить свои доводы и, заведомо подготовившись к отказу, он спросил:       — Могу я пригласить вас на чашечку чая?       Гермиона оголила запястье, посмотрела на часы и кивнула собственным мыслям.       — Сегодня я всё равно уже не успею выполнить некоторые дела, так что с удовольствием. Извините, вы не представились.       — Томас Андерсен, можно просто Том, приятно познакомиться.       Он затаил дыхание.       Вот он, момент истины!       Что если она каким-то чудесным образом догадалась, кто скрывается под скандинавской фамилией, никак не вяжущейся с его типичной английской внешностью? Как Грейнджер поступит? Наверняка, не медля ни секунды, запустит в него проклятие, чем заработает себе проблем в Министерстве за использование магии при магглах. Трансгрессией доставит аврорам или прямиком в Азкабан? А может, своими тёплыми, нежными пальцами обовьёт его шею и задушит?       — Взаимно, Том. Что ж, куда мы пойдём?       Нет, не узнала. Его страхи и сомнения растворились вместе с табачным дымом, уносящимся прочь. Том отправил окурок в мусорку и прочистил горло.       — Неподалёку есть кафе, там очень вкусная выпечка и не менее вкусный чай.       Том подставил Гермионе локоть, который она любезно приняла, и они поспешили, чтобы не промокнуть насквозь.       Спустя пару минут они вошли в кафе. Помещение встретило их теплом и запахом ванили. Том помог Гермионе снять пальто и занять место за свободным столиком. Затем сел напротив неё и жестом подозвал официанта. Юноша принял их заказ и скрылся за дверью кухни. Не зная, как завязать разговор, Андерсен начал рассматривать заведение, его уютный интерьер в песочных тонах, несколько холстов, расставленных у дальней стены, будто кто-то их забыл и непременно вот-вот придёт забрать. Пожилая женщина громко разговаривала по телефону, она ругала внука. Том опустил руки под стол и нащупал мобильный в кармане брюк. Эта чудная вещица понравилась ему, с ней он чувствовал себя увереннее. Просто телефон в руках равнял его с продвинутыми, в отличие от волшебников, магглами, которых он постарался изучить и понять. Многие годы Том считал их отбросами, врагами, но по итогу на него обрушилась истина — всё обстояло с точностью наоборот. Магический мир глубоко застрял в середине веков, безрассудно лишая себя поистине полезных изобретений человечества. И когда официант вернулся с парой кружек и блюдом, Андерсен вынырнул из размышлений и смог сконцентрировать своё внимание на горячей шарлотке, украшенной маленькими голубыми цветками. Гермиона не спешила заговорить первой, лишь поблагодарила за отрезанный кусок пирога официанта.       Только когда чаинки в кружках опустились на дно, Том заговорил:       — Не стану лгать, я наслышан о вас и вашем подвиге, Гермиона.       — Какие громкие слова, Том, но если говорить откровенно, я не сильно удивлена. Все вокруг ведь «знают» меня… С того дня, как Волдеморт пал, и по сей день, журналисты выполняют свой долг, газеты пестрят статьями обо мне и тех, кто приложил руку к победе над тьмой.       Она так спокойно произнесла его прошлое имя, заставив искренне позавидовать ей, потому как Том не мог позволить себе такой роскоши. Каждая его попытка увенчивалась сокрушительным провалом болезненного спазма гортани. Его верный помощник Ганс ссылался на погрешности применённого Обливиэйта, но Том не верил ему. Было что-то ещё, наверняка, просто зацепка пропала вместе с сотней воспоминаний былых лет.       — Журналисты… да.       — Лучше расскажите о себе, — Гермиона смотрела на него, анализируя, ей недоставало терпения в новых открытиях, будь то научный фолиант или новый человек. — Откуда вы и чем занимаетесь в Лондоне?       Том имел талант искуссно лгать, этого его не смогли лишить ни Обливиэйт, ни смена сущности. Потому он начал свой рассказ, сдабривая его кусочками правды. Гермиона заворожённо слушала о его нелёгком детстве, проведённом в сиротском доме в Копенгагене, о поступлении в обычную школу для магглов и дальнейшем домашнем обучении магии под руководством новых опекунов из магического мира. О страстной любви к науке и литературе и о согласии на эксперимент.       — Ты добровольно решился лишить себя воспоминаний? — воскликнула Гермиона, чем привлекла внимание посетителей.       — Я верил ему, считал великим учёным, — тихо ответил Том. — Понимаешь, моя жизнь не сулила мне светлых перспектив, и я должен был что-то сделать.       — Но если бы всё закончилось плохо? Том, я приверженец научных открытий, особенно в области мозговой активности и в том числе памяти, но твои слова… как бы помягче сказать? Ты очень смелый человек, раз пошёл на такое.       — Вся моя жизнь построена на риске. Позволь поинтересоваться, а зачем тебе углубляться в изучение памяти?       Гермиона заметно помрачнела, и Том, мысленно выругавшись, хотел было извиниться за бестактный вопрос, как она почти шёпотом ответила:       — Когда началась война, Волдеморт и его армия грозились истребить таких, как я. Магглорождённые не могли сосуществовать в новом мире с полукровками и чистокровными волшебниками, потому я решилась во что бы то ни стало спасти родителей. Из-за меня и моей дружбы с Гарри Поттером их могли найти, зверски пытать, чтобы добыть информацию, а затем убить. Я собственноручно лишила их всех воспоминаний о себе и отправила так далеко, как только могла. — Гермиона закусила губу и отвернулась к окну. Её плечи дрожали, но она сдерживала себя и свои эмоции. По крайней мере внешне старалась выглядеть более менее спокойно. — По сей день я ищу средство вернуть им память. Вернуть их.       — Гермиона, мне жаль.       Том смотрел на неё и… сильно, к своему удивлению, жалел о том, что бестактный вопрос омрачил подробности её жизни. И своей сотканной из лжи, противоречий и невозможности когда-либо открыться хотя бы одному человеку на всей земле. Ему стало стыдно перед этой девушкой, ведь из-за него её жизнь фактически разрушилась, и никакая победа не принесла бы ей истинного облегчения. Будь он прежний, засмеялся бы ей в лицо, а позже выведал информацию о родителях и отправил верных людей сделать своё дело. Саму Гермиону швырнул на растерзание Лестрейндж или Долохову, чтобы вдоволь насытиться попытками Поттера высвободить подругу. Но нынешний Том, сумевший пробудить в себе человека, крепко сжимал в кулаке салфетку, борясь с желанием ударить самого себя.       — Вам понравилась выставка?       — И да, и нет. Я объясню: войны были во все времена, достойные мира сего становились героями, их прославляли, на них стремились походить. Битва за Хогвартс показала всему волшебному миру, с кем воюет добро. С ничтожными существами, которые были готовы в любой момент зарыться в землю, точно дождевые черви, или устроить мясорубку из детей! Гермиона, ты и сама понимаешь, в той войне героев не осталось, бессмысленно погибли одни из лучших. И я не хочу сказать, что ваша троица должна была отправится на плаху, как просил того Тёмный Лорд, чтобы спасти невинных, но победа досталась вам слишком дорогой ценой.       Беседу прервала галдящая компания студентов, ворвавшихся в кафе. Том мысленно поблагодарил их за возможность перевести дух и подумать над тем, что он сказал. Звонкий смех молодёжи окутал посетителей, точно шерстяной шарф, отвлекая каждого от личных насущных проблем и тревог. Даже Гермиона, чьи глаза вновь наливались непрошеными слезами от слов Тома, немного оживилась и сбросила с плеч тяжесть воспоминаний.       — По-доброму завидую им, лучшие годы их жизни. В голове ветер перемен, а единственная забота это экзамены.       — Я помню свой мандраж, — Том грустно улыбнулся. — Вызубрил весь материал за месяц до экзаменов и надоедал преподавателям своими расспросами о дополнительных материалах. Но сдал на самый высокий балл.       — Понимаю, сама была такой же. Эх, сейчас я бы с удовольствием поучаствовала в пересдаче.       — Уверен, ты бы справилась.       — Возможно. Что ж, кажется, дождь закончился, — жирно намекнула Гермиона. — Тебе куда?       Она подозвала официанта и попросила счёт.       — Отель Тауэр, в паре минут отсюда. А тебе?       — Амершем.       Том не без короткого спора с Грейнджер оплатил заказ и помог ей с пальто. Пусть их разговор и свёлся к печальным рассуждениям и воспоминаниям, оба остались довольны знакомством, по крайней мере, так посчитал сам Том, пропуская Гермиону перед выходом.       — Я задержусь в Лондоне на неопределённый срок. Могу я надеяться на ещё одну встречу?       Гермиона сняла с плеча сумку, порылась в ней, забавно сдувая с лица назойливую прядь, вынула визитку и протянула новому знакомому.       — Позвони мне ближе к выходным, на буднях я в Министестве, уверена, у меня найдётся время хотя бы вечером в воскресенье.       — Что ж, тогда до встречи, мисс Грейнджер.       — До встречи, мистер Андерсен.