Непрожитая жизнь

      Драко с удивлением рассматривал свои огромные руки с небольшими рыжими волосками на пальцах. Он сидел в стылой гостиной Чемсфилда и ждал, когда за ним спустится Гермиона.       Малфой не умел прощать. Он никогда не давал второго шанса людям — этому его научил отец. Самый важный урок. Предавший один раз — предаст снова. Драко в тот год много думал о его поступке. И не понимал, как смог этот человек оказаться таким двуличным. Все обожествляли Поттера и ненавидели Драко, плевались в него ядом и говорили, что он мерзкая слизеринская сволочь. Но Драко даже близко не удалось в своей жизни добраться до такого уровня лицемерия. Он возненавидел званые ужины, долго больше не ходил ни на один, стараясь забыть, как Гарри, его Гарри, сначала словно сумасшедший целовал его в подсобной комнате, а меньше чем через пять минут громко и во всеуслышание представил свою невесту. И так же крепко поцеловал ее. Сначала Драко подумал, что это Империус. Он нашел взглядом в толпе друзей — Уизли, Хиггса и ныне покойного Ургхарта. Те радостно аплодировали и, судя по всему, давно были в курсе. Драко был не то, что удивлен — его челюсти скрутила какая-то неведомая сила, ноги онемели, а в ушах нарастал непонятный гул. Он начал медленно оседать на пол, но Забини незаметно подхватил его под плечо и прошептал ему в ухо: «Не смей падать в обморок. Ты — Малфой, а не ничтожный кусок грязнокрового говна!». Это помогло. Драко был благодарен другу за то, что тот выручил его, не дав выставить себя полным глупцом на людях. Он в спешке направился тогда домой, к родителям, во Францию. Подальше от промозглой сырости весеннего Лондона. Отец поддержал его, Драко тогда впервые показалось, что они наконец-то стали настоящей семьей. Мать одобрила его решение уйти из аврората в психологию и частное консультирование, хотя раньше только морщила нос при одном упоминании об этом. А Люциус… Отец дал ему столько, сколько Драко и не мыслил попросить. Они часами разговаривали о магии, о самой ее сути. К тому же, отец рассказал ему столько историй из собственной жизни, что Драко снова стал восхищаться им, как в детстве. Ублюдок дважды писал ему, но Драко сжигал его письма в камине. На третий раз Драко отравил сову Поттера и послал своего огромного филина Филиси с молчаливым ответом в когтистых лапах — мертвой птицей и нераспечатанным письмом. И поклялся себе, что в тот вечер он рыдал из-за него в последний раз. Писем больше никогда не приходило.       Сколько времени нужно ждать, чтобы больше не болело? Сколько еще нужно ждать после этого, чтобы добровольно помогать предателю? Драко не знал. Он мог дать ответ на этот вопрос своему клиенту, но своя боль всегда воспринимается острее.       — Рон! Рон, ты дома? — услышал Драко звучный голос Гермионы.       «Я делаю это для Астории. Для нее и нашего ни в чем не виноватого сына», — словно заклинание, повторил Малфой.       — Да, только что вернулся, — глядя прямо в глаза Гермионе, Драко демонстративно достал фляжку и сделал мощный глоток. Гермиона понимающе кивнула.       — Пойдем, Гарри отказывается выбирать фильм на вечер.       — Надеюсь, он тоже против всяких сопливых фильмов про любовь? — пародировал Драко тембр Рона. Гермиона, улыбнувшись, вытянула два больших пальца вверх.       — Ну что, приятель, ты же поддержишь меня? — громко проговорил Драко минуту спустя. — Я предлагаю снова глянуть «Священный Грааль» или что-нибудь английское. В крайнем случае, согласен на этот фильм с красавчиком, по которому сохнут все девчонки.       — Ди Каприо, — подсказала Гермиона.       — Да, он самый. Хотя не такой уж он и крутой рядом нашей крутостью. — Драко посмотрел на Поттера. Тот лежал, почти с головой накрывшись пледом, и смотрел на то, как колышутся шторы. Он даже не взглянул в его сторону.       — Нет, Рон! В этот раз выбираю я! — всерьез обиделась Гермиона.       — И что же ты выбрала?       — «Куда приводят мечты», — девушка достала из сумки кассету.       — Опять сопли?       — Это не «сопли» — это драма! — проговорила Гермиона, залезая на кровать и забирая у Гарри часть пледа. — Иди сюда и захвати рыбу с картошкой, — она указала на большое блюдо, стоящее на комоде, а сама взмахом палочки задернула плотные синие шторы.       В комнате стало по-вечернему уютно. Немного подумав, Драко прихватил с собой три бутылки маггловской газировки, словно случайно оставленные рядом. Он обошел кровать и забрался под плед с самого края, рядом с Гермионой. Та, довольно откинувшись на подушки, нажала кнопку пульта. Драко открыл бутылку, сделал первые пару глотков и вдруг понял, что очень соскучился по таким вечерам. И по заставке «Юниверсал», конечно.       Первые пять минут Драко просто пил, наслаждаясь забытым вкусом сладкой маггловской шипучки, изредка косясь на двоих справа. Гермиона выглядела счастливой.       «Ее, наверное, здорово вымотала эта неделя», — подумал он. — «Пусть отдохнет».       Драко удивился сам себе: с какого момента он стал таким заботливым… Возможно, он просто всегда относился с трепетом к женщинам, особенно беременным. Была для него в этом какая-то тайна, привитая с детства. Беременность Астории сделала его более чутким и разбудила заложенные в семье ростки. Он потянулся за рыбной палочкой, мельком взглянув на Поттера. Тот с интересом смотрел фильм, игнорируя еду и Фанту. Драко протянул ему тарелку — что-то странное читалось во взгляде Поттера, нацеленном на монитор телевизора.       — Гарри! — позвал Драко.       Тот медленно перевел взгляд на Малфоя. Его зрачки расширились, затопив зеленую радужку глаз.       «Больше мы с Энди живыми их не видели…», — произнес закадровый голос рассказчика.       Гермиона резко вскинула руку вверх, нажав на «стоп» и больно заехав Малфою по щеке.       — Давайте посмотрим другой фильм, — напряженно проговорила она.       Гарри медленно покачал головой, не сводя взгляда с Малфоя.       — Гарри, прости, я не знала, что там об этом. Мне посоветовал этот фильм парень в прокате. — Она сжала друга в объятиях, словно мамочка. Потянула его на себя, сократив расстояние до Драко. Поттер, казалось, даже не обратил на ее ласку никакого внимания, вглядываясь в веснушчатое лицо друга. Наконец, он медленно перевел на нее взгляд:       — Все нормально, Герм. Давай смотреть, — слабо улыбнувшись, подмигнул он ей.       Драко поплыл. Он не сидел так близко к Поттеру долгие два с половиной года. И казалось, что целую вечность не смотрел в его глаза. Смотреть на него было больно. Еще больнее было то, что Малфой понимал — все, так любовно созданное им, весь выстроенный новый мир колебался, рядом с всего лишь одной простой фразой и недолгим взглядом.       «Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть…», — считал он про себя.       Драко выпил залпом половину бутылки, чтобы отвлечься. Не помогало.       — Я в туалет, — буркнул он.       Его ухода даже никто и не заметил. Гермиона, вся красная от смущения, трясла Поттера за плечо. Тот качал головой и отворачивался. Драко закрыл дверь.       «Да…», — подумал он. — «Отличное начало».       Малфой открыл кран. Шум льющейся воды всегда успокаивал его. Он тщательно вымыл непривычно большие ладони, умылся, пристально вглядываясь в отражение.       «Чужое. Вокруг меня все — чужое», — били в голову мысли. — «Чужое лицо, чужие руки, чужой дом, чужая жизнь. Все чужое!».       Все то, что было ненавистно, навязанное другими в нелепые минуты его слабости:       «Зачем взрослому человеку играть в эти сумасшедшие игры? Я могу просто забрать жену и уехать на материк, к матери с отцом».       Он достал флакон с оборотным зельем.       «К черту все!», — подумал Драко. — «К чертям этот ублюдский мир и этого ублюдка Поттера»!       Он отвинтил крышку и занес флакон над раковиной. В этот же миг он услышал крик Гермионы из комнаты. Она звала его, Драко, чужим именем. Кричала, как припадочная: «Рон, Рон!» По сюжету двое детей главного героя умерли. С этого начинался фильм. А она явно не хотела, чтобы Поттеру снова было больно. Чтобы он страдал.       Гнев вновь ударил в виски, гнев помог Малфою самому подвергнуться опасности, лишь бы извести его, ударить побольнее. Отомстить.       — Ну уж нет, — прошептал Драко своему рыжему отражению и залпом выпил зелье. — Ты будешь страдать. Ты будешь страдать, и гораздо больше, чем пришлось страдать мне, гаденыш!       Желваки ходили по его фальшивому лицу, когда он открыл дверь в комнату. Зареванная Гермиона пыталась отнять пульт у Поттера. Тот крепко держал его в руке.       — Гермиона, перестань. Тебе не стоит нервничать, — строго произнес он чужим голосом.       Шокированная девушка удивленно уставилась на него.       — Я совсем забыл сказать, что Полумна просила тебя помочь ей с птенцами Болтрушайки. Трансгрессируй к ней, а мы тут сами разберемся с фильмами, — Драко попытался подделать небрежную манеру рыжего.       — Но, Ро-о-он… — начала было она, и Малфой решился.       Он подошел к кровати, сел рядом и, не дав ей времени опомниться, крепко взял за шею и поцеловал в удивленно раскрытые губы. Гермиона была настолько шокирована происходящим, что даже не нашлась, что ответить.       — Герм, малышка, сходи, пожалуйста, к Луне, а мы найдем, чем себя занять. — Драко пристально взглянул ей прямо в глаза.       — Хорошо, — ответила Гермиона, медленно вставая с кровати. — Хорошо, Рон. Я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, — она многозначительно на него покосилась.       — Не сомневайся, — улыбнулся Драко большими губами ее мужа. — Мы же как-то прожили в одной спальне Хогвартса шесть лет.       Брови Гермионы поползли наверх, но она все же развернулась и медленно вышла из комнаты.       — Я сожру все это? — спросил Драко, показывая пальцем на тарелку, полную рыбы и картошки.       — Угу. — Поттер ошарашено смотрел на него.       — Вот и славно. — Драко завалился на кровать, рассыпав часть картошки по пледу. — Врубай и погнали.       Поттер достал спрятанный за спиной пульт и, замешкавшись на пару секунд, боднул его головой в плечо, проговорив: «Спасибо, Рон».       — Врубай давай! — Драко кивнул на пульт, макнул рыбу в соус и приготовился к мести.

***

      Через несколько минут, злая и напуганная, Гермиона вышла из камина в доме Забини.       — Луна! ЛУНА!!! — кричала она.       — Что случилось? — голова Полумны появилась в распахнутом окне.       — Что теперь делать? Я притащила кассету из проката. «Куда приводят мечты», и теперь они с Роном… тьфу ты… с Драко смотрят ее там, — кусая губу, пожаловалась она.       — И что такого? — удивилась Полумна.       — Я узнала сейчас. Там про смерть. Про смерть детей, мужа, а потом еще и про самоубийство… Мерлин, почему я не проверила раньше… — девушка начала нервно грызть ноготь.       — А чем все закончилось? — невозмутимо обрезая сухие листья, уточнила Луна.       — Я… Я не знаю… — растерялась волшебница.       — Вот видишь, возможно, все не так плохо. Ведь важно не то, что было, а чем все в итоге закончилось, — улыбнувшись, Полумна подтянулась на руках и села на широкий подоконник. — Пойдем пить чай, у нас есть часа полтора до того, как мы узнаем финал.

***

      Малфой украдкой вытирал слезы, стараясь наклонить голову чуть вбок, чтобы они вытекали из уголков глаз. Он не любил драмы — всегда начинал сопереживать героям, как и в этот раз.       «—Ты, милый, научил меня одной важной вещи», — говорила актриса.       «— Какой?».       — Не сдаваться, — прошептал рядом Поттер, точно угадывая ее реплику.       «— Никогда не сдаваться», — эхом повторила актриса с экрана телевизора.       Драко казалось, что в его груди прорастают какие-то особо колючие кусты, царапая своими побегами все горло.       «Ежевика», — подумал он.       Сначала Малфой отпускал едкие и жестокие комментарии, но Поттер лишь хмурил брови и ничего не отвечал. Теперь они молча сидели, смотря в один монитор. И вот сюжет повернул на скользкую для Драко дорожку. Пойдешь за любимым человеком в ад? Это такой простой вопрос, но ответ на него дается совсем непросто. Пошел бы он за Асторией в ад?       «Не знаю», — ему стало стыдно от того, что ответ появился так быстро и сам по себе. И он отчетливо понимал, что ответ честный. Он по-своему любил ее, заботился о ней, она была красива. Была нежной и ласковой, веселой, умной, заботливой. Но…       «Я не пошел бы за ней в ад», — ответил сам себе Малфой и наклонил голову. Одинокая горькая слеза незаметно пролилась по его виску и исчезла за ухом.       «А за ним?», — вопрос, который Драко гнал от себя, прозвучал в его голове. Шипы в груди зацарапали острее.       «Да. За тем Поттером я бы пошел хоть в самое сердце ада», — подумал Драко. За тем Поттером, воспоминания о котором все еще жили в его голове, в его спрятанной от чужих глаз усадьбе, в тоненьких синеватых нитях, лежащих на самом дне Омута памяти. Но он не чувствовал ничего, кроме неприязни, к человеку, сидящему сейчас справа. Он был таким же фальшивым, как и рыжие волосы на руках Драко Малфоя. Драко давно похоронил для себя Гарри. Он так решил тогда, подсыпая яд в тарелочку с едой для поттеровской совы. Он решил, что его Гарри мертв — погиб на том страшном задании, а не выжил чудом, его слезами и клятвами. Где-то в воображаемой палате святого Мунго оживили его двойника, и это он так настойчиво шлет Драко письма. А раз его Гарри мертв, то и смысла в переписке нет.       «— А как тут сходят с ума?», — спросил герой с экрана телевизора.       «— Если ее реальность станет твоей — пути назад не будет».       «Точно подмечено»! — подумал Малфой.       Ему и правда начинала казаться сумасшествием вся эта затея Забини. Даже то, что он сейчас сидел, облокотившись на подушки, рядом с этим совершенно непонятным для себя человеком, сводило его с ума.       «Я слишком далеко зашел, позволил себе снова включиться в эти мракоборческие игры. Это сродни ностальгии, наверное, поэтому я позволил себе окунуться во весь этот абсурд», — думал Драко, смотря, как герои фильма словно выцвели на экране. Серые стены, серые люди…       «Где-то над нами сейчас та самая комната, полная сумасшествия, достойного декораций к этому фильму. Только вот она реальна…», — думал Драко. В ней так же бегут мурашки по спине. Было в этом что-то роковое и манящее. Что-то, наполненное темной магией, романтикой декаданса. Это привлекало Драко, но дорожка была скользкой. Ступив на нее, можно было с легкостью потерять все то, что ему получилось сохранить и восполнить.       «— Мое присутствие здесь не помогает тебе, а меня убивает», — проговорил главный герой.       «Как вовремя… Иногда такое совпадение, как выбор фильма или книги, полностью созвучно с твоими мыслями», — размышлял Драко. — «Это как этап, который тебе нужно пройти и вычленить для себя самое важное. Промолчать и сделать выводы. И, хотя я хороший психолог», — без ложной скромности мысленно резюмировал Малфой, — «но нельзя нарушать законы. Психологам запрещено лечить знакомых людей. Они слишком много знают, что делает их субъективными. Невозможно отстраниться от человека, с которым был долго знаком. Тем более, отстраниться от того, что ненавидел в начале, потом любил больше себя, а потом был уничтожен, перемолот этим человеком в порошок. Дурная затея. Даже для романа идея глупая и пустая», — пришел он к выводу.       «— Что нас ждет, малыш… Скоро я тебя не узнаю, как ты не узнаешь меня. Но мы будем вместе. Так должно быть. Мы кончаем жизнь в аду, потому что не в силах простить себя. И я не в силах… Но тебя я прощаю», — промолвил герой фильма.       «— За убийство детей и любимого мужа?»       «— Нет. За то, что ты чудо, и я готов променять рай на ад, чтобы быть с тобой. Не потому, что напоминаю о чем-то… Просто я не оказался здесь. Я тебя бросил. Не сдавайся, ладно?».       Экран вдруг стал ярко-синего цвета. Драко подумал, что с техникой что-то произошло, он взглянул на Поттера и увидел, что тот сидит, направив пульт в монитор, и нажимает кнопку «извлечь». Кассета с тихим шелестом выехала из магнитофона.       — Это же почти конец, — удивленно произнес Драко голосом Уизли.       — Я не хочу знать, чем все закончилось, — тихо, но твердо проговорил Поттер.       — Почему?       — Этот фильм многое объяснил мне. И он во многом похож на меня. Ну, герой… Но в кино всегда хэппи-энд, Рон, а в моей жизни его не будет, и поэтому я не хочу смотреть. Я предпочту остановиться в этом моменте фильма.       — В аду? — уточнил Драко.       — Да. Именно там, где я и нахожусь. Через секунду она, наверное, узнает его, и они будут счастливы, а мне это не светит, — пробормотал Гарри, ложась и поворачиваясь к Драко спиной.       Малфой на секунду замялся. Его злая шутка, совершенная в порыве гнева, удалась. Поттер лежал, не шевелясь.       — Ну, может быть, ты женишься второй раз, — тихо предложил он.       Поттер, вздохнув, медленно сел, уставившись на него своим несчастным взглядом предателя.       — Дай сигарету, Рон, — попросил он.       — У меня нету, — ляпнул Драко, тут же поняв, что прокололся, потому что Рыжий смолил, как паровоз. — Обещал Гермионе бросить, — нашелся Малфой.       — Ты шутишь? — покачал головой Поттер. — Хм. Круто. Молодец. Послушай, Рон…       — Ты уверен, что действительно хочешь рассказать мне что-то, Гарри? Она все же моя сестра. — Драко воззвал к отцам-основателям, чтобы он передумал.       — Это не про твою сестру, Рон. Это про него.       Ветви ежевики, сжимавшие его внутренности, прокололи своими шипами связки — только этим Драко мог объяснить свое трусливое молчание. Поттер воспринял его немоту за согласие слушать.       — Ты и Гермиона – вы самые близкие для меня люди. — Гарри смотрел ему прямо в глаза. — Ближе вас у меня никого не осталось. Я долго думал и понял, что это было бы бесчестно с моей стороны: не объяснить тебе все. Именно тебе, потому что Герми сейчас итак хватает хопот. И с каждым днем их будет все больше и больше.       — Что ты имеешь в виду? — спросил он сипло.       — Ты поймешь. — Гарри тяжело вздохнул. — Это как исповедь, но мне нужно сформулировать и озвучить это именно перед тобой. Чтобы ты потом не задавал себе вопроса — почему это случилось.       — Мне не нравится…       — Я любил только его, Рон, — перебил Поттер. — Я понял это совершенно внезапно, словно ребенок, который собирает сложный пазл на тысячу деталей, у него в руках остается последняя, и она идеально встает на свое место. После этого моя жизнь стала совершенно простой. И мне невероятно повезло, что на какое-то время моя любовь оказалась взаимной. Если для того, чтобы получить тот год, нужно было терпеть боль, тревогу и страх, победить Волдеморта и пойти на смерть добровольно, то я бы сделал это еще раз. Но второго шанса у меня не будет — я знал это с самого начала. Он не дает второго шанса никому. Но память отнять никто не в силах. Я бы легко убил любого, кто попытался бы это сделать. О, я бы заставил его страдать. Воспоминания о его привычках, о мыслях, о том, что его радует и смешит, а что заставляет злиться. Я помню все моменты, Рон. Иногда я часами лежу и пытаюсь воссоздать в своей голове каждый день того года, час за часом. И я счастлив, когда у меня получается. Но я, как дурак, не делал из этого тайны, не оберегал того, что имею. Думал, что, после победы над злом, все вокруг станет правильным и безопасным. Я ошибся. После черных наступает время серых, и не понятно еще, что страшнее. Я ждал удара в спину от бывших Пожирателей… — он помолчал. — В какой-то мере, все так и было. Ко мне пришел его отец. Я знал, что он будет зол после того интервью. Как идиот, предлагал ему деньги, власть, связи.       Гарри ухмыльнулся. Драко казалось, что внутри него рушится какое-то огромное здание. Серые булыжники срываются вниз и оседают в пыли.       — Он выслушал меня, спокойно, как, впрочем, видимо, сам для себя планировал. Мы все же такие предсказуемые дети, Рон, — он с усилием провел ладонями по лицу. — Люциус Малфой сказал, что забрать у него что-то возможно только один раз, а я уже сделал это однажды. Второй раз он этого не допустит.       — Ты что-то забирал у него? — Драко охватил ужас. Отец такого никому не прощал.       — Да. Ты забыл про Добби, домового эльфа, — с горечью проговорил Гарри. — Малфой… знаешь, есть такие люди — их нельзя недооценивать. Даже когда тебе кажется, что они подавлены и уничтожены, они опасны. Как змея, загнанная в угол и истекающая кровью. Она из последних сил бросается на мангуста и вгрызается ему прямо в горло. Такие, как Малфои, идут до конца, несмотря ни на что. Особенно, если это касается их семьи.       Гарри помолчал. Драко начинало слегка потряхивать от напряжения.       — Люциус сказал мне, что убьет его. Таким, знаешь, будничным тоном, словно рассказывал о своих планах на вечер. Убьет собственного сына, чтобы не допустить позора.       Малфой в ужасе покачал рыжей головой. Он отсел подальше, словно ища защиты у изголовья кровати. Голос его спрятался куда-то очень глубоко. Он пытался сказать хоть слово, но забыл, как это делать, лишь беспомощно шевелил губами. Гарри усмехнулся, глядя на него:       — Ты не веришь мне, а я вот поверил. Было в его голосе что-то такое, что я почувствовал — он не врет. Малфой был настроен решительно. Сказал, мол, какая разница — свяжется ли его сын со мной, и его род прервется, или будет гнить в земле — финал один. И если их семье предначертан такой конец, то он предпочтет закончить все без позора. — Гарри взболтал бутылку газировки и, приоткрыв крышку, посмотрел, как пузырьки устремились вверх. — И он посоветовал мне не тянуть с этим и известить его о своем решении. Так, чтобы он понял об этом, даже не приезжая в Англию. Мне не потребовалось много времени. В тот же вечер, когда я смотрел… как Драко смеется над чем-то с Забини… Если ты по-настоящему любишь человека, то пойдешь за ним в ад. И ты добровольно выберешь ад для себя, только чтобы этот человек жил где-то, ходил, дышал, радовался каким-то моментам и смеялся над дурацкими шутками Блейза.       — Ты ошибаешься, Гарри! Это был блеф!       — Даже если это был блеф, Рон… Ты готов поставить все на зеро? Ты готов играть в русскую рулетку с судьбой, зная, что цена этой игры не твоя жизнь, а Гермионы. Понимая, что дуло пистолета у ее виска, а твой азарт может убить ее. И ты себе уже никогда не простишь этого. Я понял, что не игрок, Рон. И я повел себя как скотина, прости, я пошел в единственное место, где мне было хорошо — в твой дом. Принес в вашу семью свое горе, частичку того ада, который заполнял меня целый день, попросил тебя не задавать мне вопросов. Ты помнишь?       Драко ошеломленно кивнул.       — Ты поддержал меня тогда, не стал ничего спрашивать. Хотя тебе стоило бы спросить, потому что я повел себя как подонок, скрывал от тебя правду. От вас — единственной семьи, которая была добра ко мне с самого начала. Но я боялся, Рон. Я боялся, что если скажу это хоть кому-то… Если Люциус узнает, что наш разговор перестал быть тайным, то он изменит правила игры и все равно сделает это. Он страшный человек, Рон. Непредсказуемый, жестокий, и я теперь только понял, почему он встал на сторону Волдеморта. Он не раскаивается, и он не умеет прощать. Они в этом даже похожи. А тогда я, как обычно, действовал интуитивно и втянул во все вас, вашу семью. Я подвел тебя, Молли, Артура и Джинни. Я испортил ей жизнь, своим глупым желанием дать ответ Люциусу Малфою настолько очевидно, чтобы он понял — пути назад нет. Его сын снова его. И хоть мой поступок на банкете причинил ему много боли, зато я уверен, что его жизнь будет длинной и счастливой. Я люблю Джинни, как сестру. Наш сын родился чудом, и теперь его нет. Его нет, потому что все изначально было неправильно, понимаешь. Джейми не должно было быть, и его не стало. А я лишь хочу, чтобы его жизнь длилась настолько долго, как должна была изначально…       Малфой с ужасом смотрел на Поттера. Тот сидел, устало теребя наклейку на бутылке газировки. Драко видел, чувствовал, с каким трудом ему дается такая искренность. Своими потрескавшимися до крови губами, он честно рассказывал другу всю ту боль, что таил в себе с той злополучной весны. Отбросив бутылку в сторону, он поднял на него взгляд:       — И если мне нужно расплачиваться за то, что в этом апреле я снова искал с ним встреч…       — Гарри, ты несешь бред! — закричал Драко голосом Рона Уизли.       — Не бред, Рон, нет! — покачал он головой. — Если за правду мне нужно платить ценой его жизни, то мне не нужна такая правда, как ты не понимаешь. Я буду врать, врать и молчать, если на то пошло. Не говори никому об этом, возможно, только потом, как-нибудь позже, Гермионе.       — Это на что ты намекаешь?       Поттер опустил глаза на плед. Вытянул из его середины ниточку и, разорвав ее пополам, произнес, глядя прямо в глаза друга:       — С того самого вечера, когда я предал его на этом чертовом благотворительном банкете, я каждый день думал о смерти, Рон. Приняв то решение, я предал себя, и это постоянно гложет меня изнутри. Мне кажется… Точнее, я решил, что это самый подходящий выход. И самый безопасный для вас всех. Мой сын мертв, а тот, кого я люблю — ему теперь все равно. Если бы я знал, что сделаю ему больно своей смертью, то я не смог бы умереть.       Драко боялся отвести от Гарри взгляд, вглядываясь в его лицо, постепенно погружающееся в вечерний сумрак комнаты. В его груди ухал молот, дробя кости, смешивая внутренности в кашу.       — Я подвел твою сестру, обманул ее, и смотри, что теперь с нами стало, — он указал пальцем в потолок, туда, где в коридорах третьего этажа спряталась та страшная комната.       — Гарри… я… Мне нужно время, мне нужно как-то собраться с мыслями…       — Прости, — виновато улыбнулся Поттер.       — Я… Мне нужно сейчас будет ненадолго уйти, побыть одному… — Драко быстро соображал, что делать. — Но ты же не будешь делать это прямо сейчас, да? Нет, стой, я не хочу слушать…       — Рон! — Гарри потянулся к нему, взял за плечо, в попытке успокоить.       — Я и так слишком много узнал, не говори мне больше ничего! Хватит, Мерлин бы вас всех побрал. Мне нужно разобраться с этим всем… — Драко вскочил с кровати, оттолкнув его руку.       — Рон, послушай меня! — повысил голос Поттер.       — ЧТО? — заорал Малфой, останавливаясь в дверях.       — Послушай, прости, это жестоко. Но я хочу быть честен с тобой. И я даю тебе слово, что, пока Гермиона беременна, все будет хорошо. Я не могу так поступить с ней. Да и проверить Люциуса стоит: даже если он уже отобрал своего сына у меня, отомстил мне за минутную слабость, убив Джейми, кто знает, возможно, это случится снова. Позже.       — Никуда не уходи и ничего не делай! — резко произнес Драко.       — Я никуда не уйду, — улыбнувшись, сказал Гарри. — Ты не против, если я посмотрю телек? Гермиона — хитрюга, знала, что мне это понравится.       — Ты дал слово, Поттер! — рявкнул на него Драко.       — Я дал тебе слово, Рон, — кивнул тот. — Возьми кассету, отдай Герм. Ты прав, ей не надо волноваться.       Драко резко вытащил кассету из магнитофона и пошел к дверям.       — Рон! — позвал его Гарри. Драко оглянулся.       — Знаешь, мне кажется, я и правда схожу с ума. Сегодня ты посмотрел на меня, в самом начале… На какую-то секунду мне показалось, что это он сидит передо мной. — Гарри закусил губу. — Ты не знаешь, как там у него дела?       — Как обычно, вроде бы, — и, немедля больше ни минуты, Драко вышел за дверь.