Благими намерениями

      Джон Сэддл владел небольшим антикварным магазинчиком в Сохо. Это был темноволосый полноватый мужчина с залысинами и вечно бегающими крошечными карего цвета глазами. Редкие гости, имевшие неудовольствие посетить его заведение, отмечали, что пристанище этого человека внушало чувство какой-то непонятной тревоги, граничащей с ужасом. Трудно сказать, что в этом месте внушало бóльшую неприязнь: мрачно-зловещее убранство пыльного торгового помещения, увешанного выцветшей имитацией красного бархата, пахнущего замшелостью и музейной скукой, или энтузиазм торговца антиквариатом, каждый раз появлявшегося словно бы из ниоткуда и обдававшего очередного зеваку, по незнанию забредшего в магазин, ядрëным запахом застарелого пота, смешанного с дешёвым спиртовым одеколоном.       Несмотря на то, что целью создания его лавки буквально было финансовое обогащение, он с неохотой расставался с экспонатами своей несметной коллекции. Среди прочего были бронзовые статуэтки в виде горгулий, фарфоровые фигурки ангелов с поплывшими или косо нарисованными лицами и самодельными крыльями из проволоки и старого капрона, фигурки лошадей всех форм и размеров, картины «подававших надежду художников», старинные приборы для колки орехов, вскрывания яиц всмятку и зажигалки в форме огнестрельного оружия. Свою настоящую страсть — коллекцию старинных монет, среди которых были и экземпляры времëн Римской империи — Сэддл предпочитал прятать от посторонних глаз и доставал еë только в минуты душевной невзгоды, чтобы полюбоваться и успокоить нервы. Для него это было своего рода медитацией.       Казалось, сегодня ничто не могло испортить хорошего настроения Джона: нумизмат местного музея, к которому он обратился, вынес заключение о подлинности его очередной партии золотых монет XVII века с изображением Чарльза II. Из заключения следовало, что монетки назывались гинеями и имели довольно занимательную историю, однако Джона больше интересовала стоимость его находки, которая, по оценке эксперта, составляла целое состояние.       Вернувшись в свою обитель, мистер Сэддл обнаружил на пороге лавки неприметный предмет, завëрнутый в обрывок крафтовой бумаги и перевязанный бечёвкой. Местные бродяги часто приносили ему всякий хлам в надежде, что когда-нибудь их находка окажется каким-нибудь уникальным артефактом, раскрывающим все тайны мироздания, или по меньшей мере стоящим как крыло самолëта. Так было обычно. Но на этот раз владельца этой вещи поблизости не было. Стало быть, от неë просто избавились.       Джон занëс свëрток в лавку и запер дверь, чтобы никто не мог ему помешать изучить таинственный предмет поподробнее. Внутри оказался увесистый томик в кожаном переплëте.       «Дальнейшия Превосходныя да Недвусмысленныя Пророчества Агнессы Псих» — с трудом прочëл он полувыцветшую надпись на обложке и поймал себя на мысли, что абсолютно разочарован находкой. По природе своей Джон был абсолютным скептиком и не верил ни в приметы, ни в какое-либо высшее существо, создавшее человека и вселенную, ни тем более в какие бы то ни было дурацкие пророчества. Все эти экстрасенсы, маги да прорицатели не более чем мошенники, наживающиеся на глупых людишках, ищущих утешение в бессвязных бреднях сумасшедшего.       «С другой стороны, ничто так не ласкает самолюбие бывалого скептика как разоблачение подобной чуши, — подумал Джон. — Эта книга довольно ветхая. Стало быть, что-нибудь из этих «пророчеств» уже должно было не сбыться».       Мистер Сэддл раскрыл книгу в случайном месте. Жëлтые листы недовольно хрустнули, пахну́ло плесенью и сыростью.       «Ежели шельмец с лошадиной фамилией прочтëт сии словеса мои, пускай снесëт манускрипт сей в место, где книге быти положено, ибо забыл он неподалëку портрет Чарльза Второго». — Шельмец?! — возмутился мистер Сэддл. — Это что ещë за выражение, милочка?!       Джон крайне болезненно реагировал, когда его — честного торговца антиквариатом — уличали в мошенничестве. Чтобы успокоиться, он решил разложить свои новенькие монетки в нумизматический альбом, но обнаружил, что кейса, в котором Сэддл носил их на экспертизу, с ним не оказалось. Антиквар побледнел и принялся перечитывать фразу, что первой попалась ему в книге пророчеств. — Фамилия как фамилия, — фыркнул Сэддл. — Ну и где этой чëртовой книге положено быть?! А главное, где я мог забыть кейс? «Портрет Чарльза Второго»… Позабыт поблизости с местом, где положено быть книге… Вспоминай, Джон, вспоминай, пустая ты голова! Должно быть, я оставил его в той кофейне с идиотским названием… которая как раз была через дорогу от книжного магазина!

***

      Служба в небесном посольстве на земле была для Мюриэль и даром и проклятьем одновременно. Для ангела-писаря 37 ранга это был существенный шаг вверх по карьерной лестнице, однако атмосфера одинокого книжного магазинчика угнетала. Еë предыдущая должность предполагала взаимодействие с другими ангелами, снующими туда-сюда в небесной канцелярии, ежедневные отчëты о проделанной работе. Здесь же всë было незнакомо и чужеродно. Единственным утешением для неë были книги, в которые она погружалась с головой. Но и у необъятной коллекции Азирафаэля был свой предел. В один ужасный момент она прочла все книги, что были в еë распоряжении. Иногда она натыкалась на рекламные брошюры близлижащих заведений, завалявшиеся в столе предыдущего хозяина лавки, и жадно потребляла их содержимое, изучая всë до последней строчки мелким шрифтом, но это и близко нельзя было сравнить с изучением какого-нибудь человеческого бестсэллера.       У Мюриэль началось книжное похмелье.

***

      Джон Сэддл с удивлением для себя обнаружил, что кейс с гинеями действительно был оставлен им в кофейне со странным названием «Кофе или смерть» и с неудовольствием отметил, что в кои-то веки был не прав по поводу пророчеств. Хотя рационалистский разум кричал ему, что бредни сумасшедшей средневековой тëтки не могут иметь ничего общего со здравым смыслом, а случившееся — просто нелепое совпадение, Джон всë же решил последовать требованию старой ведьмы и отнести книгу туда, «где она и должна быть» — в книжный магазин неподалëку от кофейни.

***

      Мюриэль разделяла позицию Азирафаэля относительно книг: она не хотела, чтобы долгие годы так трепетно собираемые издания попали в чужие руки, и каждый раз при виде потенциального покупателя вставала в боевую стойку.       Незнакомец, появившийся в тот день на пороге книжной лавки А. З. Фэлла, вызвал у Мюриэль противоречивые чувства: с одной стороны, этот человек чего доброго мог хотеть приобрести какую-нибудь книгу, с другой — в его руках был какой-то ветхий манускрипт, которого в коллекции Азирафаэля явно не было ранее. Однако незнакомец вместо того, чтобы испытывать ангельское терпение Мюриэль и прикасаться к еë драгоценным книжным полкам, напротив протянул ей рукопись, которую держал в руках, заверяя, что более чем уверен, что «книге самое место в книжном магазине».       Распрощавшись с незнакомцем, Мюриэль с благоговением водрузила книгу на стол, надела белые хлопковые перчатки и приготовилась провести приятный вечер в компании какого-то мудрого человека из земного прошлого, явившего миру литературное произведение неизвестного содержания.       «Дальнейшия Превосходныя да Недвусмысленныя Пророчества Агнессы Псих» — прочла она. Не успела Мюриэль и подумать, что имя данного автора было у неë будто бы на слуху, как раздался глухой стук в дверь. Она с раздражением встала из-за стола и направилась к двери. Меньше всего сейчас ей хотелось возиться с покупателями или иного рода посетителями. — Мюриэль! — послышался из-за двери голос Энтони Кроули. — Мне нужно срочно поговорить с Азирафаэлем! — Мистер Кроули, Азирафаэля здесь очень давно нет, — ответила она. — Да знаю я! — прошипел Кроули. — Но у вас же наверняка есть какой-нибудь канал связи с небесной канцелярией. Будь паинькой — разреши дяде войти на минутку и дай… эээ… трубочку… или что там у вас.       Кроули с разочарованием отметил, что после ухода Азирафаэля для входа в книжный ему, как совершенно обычному демону, снова требуется разрешение хозяина. — Мне не велено впускать демонов без одобрения свыше, — машинально ответила Мюриэль будто бы заученную фразу. — Без какого ещë одобрения свыше?! — взревел Кроули. — Я жил здесь несколько месяцев. Наверняка забыл что-нибудь… Точно! Я хочу забрать свой опрыскиватель. Ради всего святого, Мюриэль! Пусти же! — Простите, мистер Кроули, я не могу вас впустить, — с искренним сожалением ответил ангел.       Кроули молча удалился, и Мюриэль вернулась к своему драгоценному фолианту. Она раскрыла его на случайной странице и впилась в содержимое: «Когда птица певчая прекратит песнь свою петь на площади Беркли, когда ангел Божий вознесëтся на небеса, а Желтоглазый Змий совьëт гнездо своë одинокое в чëрной карете, никто боле мир не спасëт. Так закончится Царствие Земное для всех на веки вечныя. И будет лишь пустота и тишина… И ничто будет. И никаких книг, кстати».

***

      Кроули вернулся в машину и с силой захлопнул дверь. Его одолевали чувства тревоги и злости одновременно. Единственный способ поговорить с Азирафаэлем был ему недоступен. Или, быть может, Ангел и сам не хотел иметь с Кроули никаких дел.       Кроули выудил из бардачка мобильный телефон и быстро набрал знакомый номер. — Алло, Шакс? Я согласен на твоë предложение.