»…They tell me that I'm special, I smile and shake my head I'll give them stories to tell friends about the things I said They tell me I'm so humble, I say, «I'm turning red» They let me lie to them and don't feel like they've been misled…»
— … я считаю это необходимостью, если хотите! Несмотря на то, что это зелье по программе изучается лишь на шестом курсе, с вами мы пройдем его уже сейчас. Мерлинова борода, клянусь вам, я такого не ожидал! Я был бы очень рад, если бы в будущем мы могли бы избежать подобных эксцессов… И далее-далее по списку. Профессор Слагхорн всё говорил и говорил, в своей обычной манере экспрессивно жестикулируя и негодующе почесывая усы, то ли в лёгких раздумьях, то ли в предстарческих причитаниях. В кабинете было душновато из-за тёплой апрельской погоды. На столе у профессора стоял котёл с кипящей розоватой жидкостью, перламутровые пары от которой приятным шлейфом разносились по помещению, щекоча ноздри и вынуждая неосознанно подаваться ближе к первоисточнику. Нефера бросила быстрый боковой взгляд на Тома, стоящего справа от неё. Он был, как и всегда, собран и почтителен. Всем своим серьёзным видом он демонстрировал искреннюю заинтересованность в лекции, теша самолюбие Слагги ещё и периодическими лёгкими кивками, из-за которых идеально уложенные волосы на лбу Тома слегка подрагивали. Нефертари не смогла сдержать улыбки. Том заметил это, поворачивая к ней голову с немым вопросом в глазах. Но Нефера лишь отрицательно покачала головой и снова устремила свой взгляд в сторону продолжающего вещать профессора. — …Как бы то ни было, этот случай, видит Мерлин, из ряда вон выходящий! И я не могу допустить повторения подобного инцидента! Клянусь Салазаром, это недопустимо! Я твёрдо верю, что вы достаточно умны, чтобы разобраться во всём уже сейчас. Предупреждены — значит вооружены, в конце концов! Итак, тема сегодняшнего урока, как все уже наверняка поняли — Амортенция. И профессор указал рукой на котёл, будто до этого его никто не видел. Нефера тяжело вздохнула, слегка прикусила губу и незаметно скосила глаза на будто бы пришибленного Альфарда в углу кабинета. Казалось, он намеренно жался ближе к тёмным углам, прячась от назойливых и жалостливых взглядов окружающих. И, впервые на памяти Нефертари, парень выглядел настолько пристыженным и униженным. Со дня Йельского бала прошло почти три месяца. Почти три месяца, которые Альфард Блэк провел под чарами отлично сваренной Амортенции. Агния Лестрейндж оказалась последней сукой. По уши влюблённая в наследника Блэк, она призналась ему в своих чувствах и позвала сопроводить её на бал, но получила твёрдый (в стиле Альфарда) отказ. Не желая мириться с уязвлённой девичьей гордостью, она решила околдовать его любовным зельем. И, надо признать, очень действенным и искусно приготовленным, как отметил сам профессор Слагхорн уже во время расследования вопиющего происшествия. Именно по этой причине обнаружить причастность зелья оказалось не так уж и просто, и заняло столько времени. Для всех Альфард казался просто романтичным и безумно влюблённым парнем. Он не перестал функционировать, как личность на период приёма зелья: ел, спал, учился, время от время даже ходил на собрание клуба кройки и шитья Тома. Именно это и было решающим фактором. Раньше он не пропускал ни одно из собраний, а тут, надо же, позволил себе такие вольности, как пропуски без предупреждения, чтобы погулять со своей новоиспечённой возлюбленной. Это, по-видимому, задело гордость Тома, поэтому он отправил Абраксаса проследить за сокурсником, в абсолютном убеждении, что дело тут не чисто, и, о чудо, оказался совершенно прав. Разразился огромный скандал. Семья Блэк восприняла это как оскорбление и плевок в лицо. Начались разбирательства, в ходе которых Агния оказалась на грани исключения из Хогвартса. Но, к сожалению или к счастью, этого, в конце концов, не произошло. Семья Лестрейндж полностью признала свою вину и принесла извинения от лица всего рода за «непутёвую» дочь. Скорее с целью поддержания связей с древнейшим и благороднейшим родом, а не из-за беспокойства за образование дочери, но всё же. Альфард пришёл в себя, но пока не в чувства. Ему определённо нужно время, чтобы преодолеть произошедшее. И его стараются держать подальше от Агнии, а то былой «любовью» тут больше и не пахнет: парень всё порывается задушить её голыми руками. В общем, ситуация, казалось бы, разрешилась. Но, разумеется, это не могло не стать достоянием общественности. И разумеется, профессор Слагхорн чувствовал колоссальную вину за то, что не заметил того, что было у него под носом (не усы). И теперь все четвёртые и пятые курсы проходят именно любовное зелье. Не Нефере судить, насколько это логически оправдано, но если профессор так решил, то значит так надо. По крайней мере, теперь они будут бдительны. — Итак. Может кто-нибудь дополнительно интересовался, что из себя представляет Амортенция? — воодушевлённо спросил Слагги, окидывая суетливым взглядом всех присутствующих слизеринцев и гриффиндорцев в надежде на их хотя бы минимальную осведомлённость. Нефертари интересовалась. Поэтому она не стала ждать, пока кто-то другой опередит её, поднимая руку и привлекая к себе внимание профессора и всей аудитории в том числе. — Мисс Хоукс! — сказал он довольно, смотря на неё в немом ожидании ответа. Нефера выпрямилась и ровно произнесла: — Амортенция — это мощное приворотное зелье. Оно вызывает сильную привязанность и одержимость у человека, выпившего его. Вплоть до безумия. Но Амортенция не способна создать любовь. Это лишь иллюзия. Она заметила, как внимательно смотрел на неё Том. Она заметила гордый кивок Флимонта с другого конца класса. И, конечно же, довольную улыбку профессора. — Совершенно верно, мисс Хоукс! Десять очков Слизерину, — пролепетал он с долей гордости, а потом повернулся к классу спиной, подходя ближе к котлу и глубоко вдыхая. Затем, вновь вернув своё внимание студентам, он добавил: — Всё так. Любовь невозможно ни сфабриковать, ни сымитировать. Этот напиток лишь вызывает сильное увлечение. Одно из особенностей Амортенции — запах. Зелье пахнет для каждого по-своему, в зависимости от того, какие запахи нам нравятся! Предлагаю убедиться в этом, попробовав самим! Раз уж Вы, мисс Хоукс, были достаточно проинформированы, то предоставляю такую возможность именно Вам. Подойдите сюда! Нефера не стала перечить, с любопытством выходя из-за парты и подходя к преподавательскому столу. Встав рядом с профессором, она слегка склонилась над котлом и глубоко вдохнула. В нос тут же ударила потрясающая композиция из запахов. Настолько убойная комбинация, что она почувствовала лёгкую дрожь в коленях и на загривке. — Поделитесь с нами, что Вы чувствуете, мисс Хоукс? — с лёгким интересом спросил Слагги. Так. Это же… — …Жжёная осенняя листва… — начала перечислять она, различая и… вспоминая. Вспоминая то, как они с Томом тренировались на заднем дворе приюта Вулла. Как он мог, будучи ещё совсем ребёнком, сжигать листья лишь силой мысли. И как она не могла. Но в ней было столько ничем не прикрытого восхищения и восторга по отношению к вечно хмурому маленькому мальчику, что она, сама того не осознавая, возносила его силу буквально в культ. Сейчас, рассуждая об этом, без сомнения можно сказать лишь одно — Том, при желании, смог бы без труда использовать беспалочковую магию. — …Мыло… Вспоминая, с какой педантичной аккуратностью он заставлял её драить свою комнату в приюте, выстирывать своё постельное белье в холодной воде и с одним несчастным куском мыла. А потом Том, видя высохшую и потрескавшуюся кожу на её руках, обязательно находил где-нибудь масло и деланно равнодушно вручал его ей, приказывая намазать руки и не ныть. Хотя она и не ныла. — …Чёрное озеро в дождливый день… Вспоминая, как часто они с Томом проводили там время вместе, сидя на сыроватом, прохладном берегу и читая книги. В уютной тишине. Просто слушая шум от листьев, колыхающихся на ветру, мерный звук глубоких вод. И вдыхая потрясающий запах прошедшего дождя, сырости. — …и… И чёртов гель для укладки волос. Тот самый гель, которым каждый день пахнут волосы Тома вот уже с курса второго. Нефертари мгновенно оторвала глаза от перламутрового цвета жидкости и тут же поймала пронизывающий внимательный взгляд Тома. — …и всё, — наконец сказала она слегка дрогнувшим голосом, ощущая лёгкий жар на щеках, но стоически не реагируя. Профессор быстро кивнул и так же быстро сказал: — Чудесно! Спасибо, что поделились! После занятия все желающие могут подойти к котлу и вдохнуть запах. Можете занять своё место и приступать к конспектированию материала с доски! Что она и сделала, возвращаясь к своему месту и, игнорируя заинтересованный взгляд Тома, приступила к заданию. Какая же она помешанная, чокнуться можно. Буквально все её любимые запахи связаны лишь только с Томом. И ни с кем другим. А существует ли она отдельно от Тома? Как отдельная личность. Существует же? Да? Да? Ладно, допустим, это было любовное зелье. Вот она и чувствовало лишь то, что связано с человеком, которого она любит. Это должно быть нормальным. Должно быть. Она нормальная. Нормальная. С Йельского бала действительно прошло почти три месяца. И их с Томом отношения сложно было назвать стабильными. Они продолжали ссориться, если их мнения в чём-то не сходились. А они не сходились довольно часто в последнее время. И всё это обычно крутилось вокруг пресловутой тёмной магии, его Рыцарей, грязнокровок и радикальной позиции Тома. И это лишь то, о чём он удосужился ей рассказать. Страшно представить, что на самом деле творится в его кучерявой голове, и чем он будет шокировать её в следующий раз. Но всё же, теперь их отношения вышли на совершенно новый уровень. Теперь они часто вели себя именно как… ну, эти… парочки, вот. Нет, разумеется они не были такими отвратительными, как Лукреция и Игнотус. По Тому и Нефере вообще сложно было сказать, что они, вроде как, встречаются. Но, тем не менее, к их обычным взаимодействиям отныне прибавилось много тактильных взаимодействий: они могли невзначай взяться за руки под столом в Большом Зале, буквально на пару секунд, будто это была необходимость в утолении жажды или вроде того; Том начал позволять обнимать себя и класть голову ему на плечо, когда их никто не видел; иногда Том просто молча подходил к ней, утыкался носом ей в макушку, глубоко вдыхал и дальше шёл по своим делам, словно ничего не случилось. А ещё они теперь часто целовались, да. При любом удобном случае. И мирились после ссор они теперь тоже только так. Конфликт это, очевидно, не разрешало, но на время урегулировало так точно. Собственно говоря, они всё ещё занимались чем-то странным и явно отличающимся от отношений других людей. Но как это изменить, Нефертари не имела ни малейшего понятия, уповая на: «Да оно само, он точно одумается рано или поздно!» Что было глупо, но всё же. Но всё же. Урок пролетел незаметно. И пока большая часть класса принюхивалась к приворотному зелью в попытке услышать нотки любимого аромата, Нефертари неторопливо убирала учебник и пергамент в сумку. Тому не потребовалось много времени. Он постоял пару секунд у котла, слегка нахмурился, неосознанно кивнул, будто делая какие-то понятные только ему выводы, а потом, пожелав профессору хорошего вечера, направился к выходу из кабинета, видя, что Нефера уже двинулась за ним. Был вечер пятницы. Тот самый вечер, когда они молчаливо добираются до общежития Слизерина, чтобы занять диван в самом углу полупустующей в такое время общей гостиной и провести там пару часов лишь в компании друг друга. Это неожиданно стало приятной традицией со дня бала. В первую пятницу это было лишь случайностью, во вторую закономерностью, а в третью они, не сговариваясь, решили, что им обоим так комфортно. И вот, они вновь здесь. Сидят на диване, прижавшись друг к другу тёплыми боками и молчаливо смотря перед собой, в негласном соревновании, кто первым нарушит уютную тишину. В этот раз победа за Неферой. — Что ты почувствовала? — спросил Том нейтральным голосом, откинувшись на спинку и продолжая смотреть вперёд, на стеклянный журнальный столик с забытыми кем-то конспектами. Нефертари недоумённо свела брови к переносице, повернув к нему голову и уставившись на его точёный даже в таком положении профиль. — Я же сказала, что… — Давай пропустим ту часть, где ты ломаешь комедию. Я спрашиваю про последний запах. Что ты почувствовала? — раздражённо перебил её Том, настойчиво требуя честного ответа. Нефера слегка закатила глаза, цокая и немного краснея от одной мысли, что ей придётся произнести это вслух. Она не хотела говорить. Это очень неловко. Очень неловко. Пожалуй, то отчаянное признание в порыве эмоций далось ей значительно легче, чем то, что сейчас хочет услышать от неё Том. — Да это не особо важно… — вновь попробовала отмазаться она, но он не позволил. — Нефера. — Том. Теперь закатил глаза уже Том. Потом он вновь спросил, но уже с видимой усталостью и серьёзностью в голосе: — Что ты почувствовала, Нефера? Она поджала губы, замявшись на мгновение и быстро решаясь. В конце концов, уже скрывать ей нечего. Он и так видит её насквозь. Эта информация не такая уж и стыдная, если подумать. Так же? — Гель для укладки волос, — выпалила она скороговоркой, смущённо опуская взгляд на свои руки, упёршиеся в кожаную обивку дивана, а потом, чуть погодя, решила тихо добавить: — Которым ты пользуешься каждое утро. Она стеснялась поднимать глаза. Было немного боязно от его реакции. И стыдливо. И неловко. Непонятный комок из чувств вкупе с поджатыми губами и красными щеками. С возрастом становится всё тяжелее искренне выражать свои чувства и эмоции, теперь куда привычней прикрывать их за ширмой искромётных шуток и нескончаемого сарказма, тихо надеясь, что истинный смысл сказанного так или иначе дойдёт до адресата. Как бы то ни было, время шло, но никакой реакции так и не последовало. Это немного насторожило Неферу, поэтому она быстро вернула взгляд на профиль Тома, откинув своё смущение на второй план. Он продолжал прожигать тяжёлым задумчивым взглядом чьи-то пергаменты на столе, ничего не говоря и не выказывая никаких эмоций. Это насторожило её ещё сильнее, отчего она даже недоумённо нахмурилась. А как же издевательские усмешки? Саркастичные подколки? Неужели ничего? Совсем? Задело сильнее, чем должно было. Она придаёт слишком много смысла вещам, на которые ему, по большому счёту, всё равно. И это, на её взгляд, одна из особенностей их странных отношений. Кстати. — А что почувствовал ты, Том? — спросила она с искренним любопытством, чуть наклоняясь к нему, будто он собирался делиться с ней каким-нибудь интересным секретиком. Но Том не делится секретами. И уж тем более секретиками. Том вообще способен выбить весь воздух из её лёгких одним словом. Это один из его многочисленных талантов. Как и сейчас. Он немного помолчал, не двигаясь, будто бы даже не услышал вопроса. Будто был где-то в другом месте, а не здесь, с ней, в пустой общей гостиной Слизерина. И вдруг в тишине комнаты слышится спокойное: — Ничего. Нефертари подумала, что ей показалось. Ей действительно подумалось, что показалось, поэтому она практически шепотом переспросила: — Что? — Ничего, Нефера, — твёрдо отрезал он, наконец резко поворачивая голову и посмотрев на неё глубоким океаном своих синих глаз: — Я ничего не почувствовал. Амортенция для меня ничем не пахнет. Она вздрогнула. Он заметил. Оба замолчали, погружённые в свои мысли. Нефертари думала, что неловко было пару минут назад. Но нет. Пожалуй, неловко ей прямо сейчас. Если то, что ощутила под рёбрами она, вообще можно назвать неловкостью. Так иронично, на самом деле. Весь её мир сконцентрирован на нём одном. А в его мире любовное зелье ничем не пахнет. Том её не любит. Странно, как сильно одна единственная мысль может заставить сердце биться в ускоренном ритме, подгоняя ком к горлу. Нефера не ждала от него признаний. Конечно, нет. Это же Том. Он же не говорит, он просто молча делает. Но. Но глубоко внутри неё была уверенность, что он тоже её любит. Может, не так сильно, как она его, но любит по-своему. Том её не любит. Том её не любит? А насколько вообще нормально не чувствовать ничего от Амортенции? Откинув сердечный вопрос, она попыталась включить рациональность. Ладно, допустим, он не любит её. Но не может же он не любить вообще ничего? Принцип этих запахов в том, что люди чувствуют то, что им нравится. Том каждое утро пьёт кофе. И Нефера с абсолютной уверенностью знала, что он наслаждается как вкусом, так и запахом. Том любит гулять утром после дождя. Очень сильно любит. Он никогда не пропускает такие утра, выходя на улицу либо с ней, либо один, если она не хочет или ещё спит. Том без ума от молочного шоколада и старых толстенных пыльных книг. И это такая же истина, как и чистить зубы по утрам. Как минимум четыре запаха, которые он мог бы почувствовать, если исключить из списка Неферу и всё, что с ней связано. Ладно, что-то здесь не так. Явно не так. Прокашлявшись, она вышла из задумчивости, понимая, что всё это время Том молчаливо смотрел на неё и ничего не говорил. — Может, ты просто стоял слишком далеко от котла? — мягко спросила она с видимой надеждой в голосе. Том покачал головой и с расстановкой пояснил: — Я проверил три раза. Всё ещё ничего. Просто пар. Снова минутное молчание, которое прервала Нефера, с отчаянным интересом спрашивая: — Есть варианты, почему так? Том слегка пожал плечами, вновь отворачиваясь и задумчиво возводя глаза к потолку. — Нет. И почему-то этот ответ в одно мгновение успокоил её. Он не знает, почему так. Не знает. А не: «Просто я никого и ничего не люблю». Том не знает, как и она. Нефертари облегчённо улыбнулась, почувствовав, как у неё буквально камень с души упал. Она скинула школьные туфли, чтобы поднять ноги на диван и поджать их под себя. Потом она, как и обычно, прижалась ближе к его боку, опустила голову ему на плечо и обвила его руками вокруг груди. Том, казалось, слегка удивился, будто не ожидал, что сегодня она это сделает, но, тем не менее, тихо хмыкнул и поднял руку, чтобы в привычной для их пятничного вечера манере запустить её в волосы Неферы, медленно и нерасторопно поглаживая. И ожидаемо стало хорошо. — Я думаю, что твоя Амортенция пахла бы шоколадными лягушками, — проговорила она тихо спустя какое-то время, слегка поддразнивая его. — Может быть, — без каких-либо шутливых пререканий ответил Том спокойно. А потом он медленно зарылся носом в волосы на её макушке и глубоко вздохнул. И сердце Неферы забилось чаще.***
Стена в сыроватом помещении, как и всегда, была отрезвляюще холодной. Прислоняясь к ней спиной, Том знал, что следующие минуты или часы он проведёт в одном положении, молчаливым наблюдателем следя за происходящим. Встречи Вальпургиевых Рыцарей проводились каждую неделю. Стабильно раз в неделю в какой-нибудь из назначенных Томом дней все участники тайного членства собирались здесь, в Выручай-комнате, и до скрипа костей тренировались. Он окинул внимательным взглядом ребят, оттачивающих новое, показанное им, взрывчатое заклятие мгновенного действия. Всё было, как обычно. Все спокойно занимались, стоя напротив специальных тренировочных манекенов. Отовсюду разносились звуки взрывов и злобных рыков при неудачных попытках. Сбоку отлетел массивный кусок стены с тяжёлой руки Мальсибера. — Ты, блять, чуть не расшиб меня, придурок! — прокричал раздражённый Эйвери, едва увернувшийся от пролетевшего мимо его головы обломка. Мальсибер яростно зашипел себе под нос, вытирая пот со лба рукавом рубашки. — А ты не лезь под руку, здесь ещё полно места! — прорычал он в ответ, указывая рукой на всё пространство комнаты в неопределённом жесте. Эйвери нахмурился и разгорячённо поднял палочку против парня, игнорируя крупную ладонь Гойла, упавшую на его плечо в попытке успокоить. — Остынь. — Он же, блять, нарывается… Тут вмешался Том. — Продолжаем тренировку, друзья, — сказал он спокойно, но громко и твёрдо. Так, чтобы и не пришло в голову перечить и продолжать бессмысленные споры в порыве негативных эмоций. Парни тут же затихли и послушно последовали его указанию, разойдясь по разным концам зала. С абсолютной уверенностью Том мог сказать, что раньше всех, как и в большинстве случаев, заклинание освоит Альфард. За ним последует Абраксас, Сигнус, а затем постепенно и все остальные. Это стало уже своего рода привычкой. Неотъемлемой частью его жизни. На Выручай-комнату он вышел совершенно случайно. Он, разумеется, знал о её существовании где-то в стенах замка, прочитав об этом в книге об истории Хогвартса, но конкретное местонахождение там указано не было. Размышляя о том, в каком бы месте им стоит проводить свои собрания, поскольку для формата тренировок общая гостиная Слизерина уже не подходит, а о конфиденциальности там и речи быть не может, Том наткнулся на стену, преобразовавшуюся в двери, стоило ему задумчиво пройти мимо. Это было как нельзя кстати. Проблема с подходящим помещением решилась сама собой. Но, тем не менее, существует ещё ряд проблем, которые, к сожалению, так просто не решатся. Стена за спиной слегка согрелась, и он откинул голову назад, продолжая наблюдать за присутствующими с лёгкой ленцой во взгляде. Он так и не нашёл Тайную комнату. Ему уже начинает казаться, что в Хогвартсе её попросту нет, а слухи об её существовании — это только лишь слухи, не имеющие ничего общего с действительностью. Казалось, он исследовал весь замок вдоль и поперек, но всё ещё ничего. Ни одной зацепки. Ноль. Это ужасно раздражало. Будто бы он тратил своё время на бессмысленные поиски того, чего в помине нет. Следовал за собственным хвостом. Блядство. Тем не менее, природное упрямство не позволяло ему опустить руки и прекратить поиски наследия великого Салазара Слизерина. Пока он учится в Хогвартсе, его расследование будет продолжаться, и это неизменно. — Теперь тут воняет потом и пылью, — донёсся возмущённый возглас брезгливого Нотта, со сморщенным от отвращения носом отошедшего в сторону, чтобы перевести дыхание. Радольфус громко хохотнул и, размяв затёкшую спину, с довольной усмешкой ответил: — Запах настоящего мужчины. Кстати о запахе. Том слегка нахмурился и задумчиво возвёл глаза к потолку. Отсутствие запаха Амортенции всё ещё было открытым вопросом и повесткой дня для него. Он перерыл и проштудировал всевозможную литературу на эту тему, но нигде ничего не нашёл. Спрашивать у профессора Слагхорна он не стал, посчитав это чем-то, что может влёгкую испортить его репутацию в глазах мужчины. Это явление было очень странным, если не сказать идиотским. Он не мог не чувствовать совсем ничего. Как ни крути, он тоже человек, и ему нравятся и не нравятся многие вещи. Но, подумав хорошенько, Том пришёл к очень интересному умозаключению: может ли быть такое, что в таком случае Амортенция, как приворотное зелье, не работает на нём вообще? То есть, может, у него есть некий иммунитет? Это всего-лишь теория, но он бы определённо хотел её проверить. Если это окажется правдой, то можно добавить его устойчивость к любовному напитку в список его отличий от других. Правда, проверять такое надо с самым доверенным лицом, чтобы быть уверенным, что если приворот всё же сработает, ему тут же дадут антидот. В голову сразу пришла Нефера. Пожалуй, она была единственная, кому он доверял без каких-либо клятв. Его Рыцари, например, все дали Непреложный Обет: всё, что связано с их деятельностью, не выходит за пределы их клуба без разрешения на то самого Тома. Это было гарантом конфиденциальности. Нефере же не требовалось это, Том и так знал, что она не из болтливых. А ещё он знал, что она не способна на предательство. Во всяком случае, по отношению к нему. Это было тем, что он ценил больше всего в людях: преданность и верность ему. Его Нефера тоже это знала. И всегда была именно такой. Хотя он и не рассказывает ей всего — она правда многого не знает — это определённо не из-за недоверия. Просто он прекрасно понимает, какие вещи она способна стерпеть и принять, а какие станут решительной точкой, несмотря на всю её любовь. В конце концов, Нефера всё ещё была очень своенравной и гордой ведьмой. И он не хотел менять этого. — Том. Он моргнул и вернул глаза на уровень лица подошедшего Альфарда. Он стоял с испариной на лбу, его рука, в которой он держал палочку, слегка подрагивала от напряжения. Лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Пока его губы не растянулись в самодовольной ухмылке, когда он ровно уведомил: — Я выучил заклинание. Том выпрямился и кивнул с лёгкой полу-улыбкой, указывая рукой на стол и немым жестом предлагая ему присесть. Он снова оказался прав. Как и всегда. Вскоре, большая часть из присутствующих отточила заклинание достаточно для того, чтобы можно было спокойно сесть за стол и обсудить насущные вопросы и поделиться новостями. Во главе стола, как обычно, сидел Том. По правую и левую руки от него так же неизменно сидели Альфард и Абраксас. А дальше все рассаживались уже так, как посчитают нужным. Тому не было необходимости спрашивать каждого по отдельности: достаточно лишь объявить дискуссию открытой, чтобы сидящие за столом по очереди принялись рассказывать то, что узнали за прошедшую неделю. Впрочем, на этот раз чего-то сверхважного озвучено не было. — … отец в письме упомянул, что Гриндевальд сейчас активен в Америке, и в ближайшее время его присутствия в Британии можно не ждать, — спокойно говорил Малфой, сложив руки на столе в замок. — Отец уверен, что Гриндевальд в первую очередь обратился бы к нашей семье в поисках пристанища на время нахождения здесь. — Думаю, он прав. Блэки не стали бы ютить его у себя. Слишком велик риск испортить неприкосновенный имидж семьи, — тут же поддержал Сигнус, согласно кивнув. Малфой нахмурился. — Мне счесть это, как камень в наш огород? — Это просто факт, Абраксас. Наша семья действительно не примет его, хотя и выступает за его идеи. Слишком велик риск. Страх перед Министерством пересиливает всё остальное, — просто пояснил Альфард, пожимая плечами. Том заметил, что Малфой не остался удовлетворён таким объяснением, но тем не менее промолчал, не желая разжигать конфликт. — Министерские шавки, как и всегда, подлизывают магглам и грязнокровкам, — вмешался раздражённый Розье. — Нет больше блядства, чем Леонард на посту министра. Вот кто большой любитель якшаться со всякой грязью. Крэбб и Гойл активно закивали, молчаливо поддерживая его точку зрения. — А ты считаешь, что Гриндевальд прав? По-твоему, это рационально — открыть существование магии жалким магглам? — спросил Нотт, бросив острый взгляд в сторону нахмурившегося Розье. Том с интересом наблюдал. — Нихера это не рационально. Они, к огромному сожалению, значительно превосходят нас числом. Как раз таки потому, что магия — это привилегия для избранных. Магглы не заслужили иметь никакого отношения к нам. Гриндевальд просто тупой выблядок, раз считает иначе. Бороться надо с гнидой внутри, а не снаружи, — сказал Мальсибер с расстановкой, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди. Нотт хлопнул его по плечу и бурно поддержал словами: — Абсолютно! Проблема в наличии грязнокровной мути, которые считают себя равными нам, а не в ничтожных людишках, которые даже не знают о нашем существовании. Я лично за то, чтобы так и было. Мы не прячемся от них, мы лишь не позволяем им узнать. Это совершенно не одно и то же. — И что, ты хочешь сказать, что тебя устраивает вечно скрываться от этих, как ты верно подметил, «жалких людишек»? — вмешался до того молчавший Радольфус, недоверчиво сузив глаза. — Он хочет сказать, что в таком случае они будут иметь слишком большой доступ к магии. И к нам они будут значительно ближе. Обязательно найдутся идиоты, на подобие Уизелов, которые не будут против связаться с ними. Ты понимаешь, какие последствия это принесёт? Будет плодиться бесчисленное количество грязи. Этого ты жаждешь? — упрямо возразил Эйвери, высокомерно вскидывая подбородок. Радольфус поморщился. — Упаси Салазар от этого блядушника. Том незаметно хмыкнул, слушая разговоры, но не вступая в беседу и милосердно позволяя им выговориться. — Вот именно. Наша цель — создать собственный правильный мир. И в него абсолютно точно не входят магглы. Верно, Том? — обратился к нему Абраксас, привлекая всеобщее внимание теперь к самому Тому. Все со смиренным любопытством смотрели на него и терпеливо ожидали его вердикта. Том медленно кивнул, отвечая Абраксасу, но смотря одновременно на всех и ни на кого конкретного. — Ты прав, Абраксас. Гриндевальд выбрал неверную стезю для завоевания власти. Нет никакого смысла в том, чтобы впускать свинью в свой дом, подчинить её и считать себя завоевателем. От этого он станет лишь свинарём. Посмешищем. Мы с вами не повторим его ошибок. У нас свой путь, друзья. Министерство заигралось, забывая о наших традициях, обычаях, правилах. Чистота крови всегда была и будет приоритетом. Грязнокровки не заслуживают всех тех прав, которые имеют. Эта вседозволенность развязала им руки, и теперь они считают себя равными нам с вами. Мы не можем этого допустить. Все согласно закивали, выкрикнув пару поддакивающих фраз, не смея возразить. Замечательно. Пришло время заканчивать. Том отодвинул свой стул, поднимаясь на ноги и теперь возвышаясь над остальными. Только он открыл рот, чтобы объявить собрание закрытым, как до него донёсся нервозный голос Крэбба. — А как насчёт Нефертари, Том? Что? Том медленно перевёл взгляд в сторону парня, который тут же стушевался под его тяжестью. — Будь добр, поясни, — попросил Том нейтральным голосом, но всем присутствующим было понятно, что это был приказ, не терпящий возражений. Крэбб громко сглотнул, очевидно, уже жалея, что открыл рот, но тем не менее добавил: — Не пойми меня неправильно… я просто думаю, что, возможно, она могла бы помешать нашим планам… Я часто вижу её с тобой и сомневаюсь, что её позиция схожа с нашей… Я просто… — Я тебя понял, Крэбб, — перебил его Том, не желая выслушивать весь этот бред. — Смею тебя заверить, это не то, о чём тебе следует беспокоиться, — ответил он спокойно, натягивая привычную вежливую полу-улыбку, обозначающую для его Рыцарей, что не стоит продолжать дальше. Но, видимо, Крэбб сегодня напрочь забыл все правила. — Почему бы? Я считаю, что она не должна влиять на… А! В зале воцарилась мёртвая тишина, прерываемая лишь воплями Крэбба, упавшего со стула на пол и дергающегося в болезненных спазмах, пока на коже его рук один за другим появлялись ожоги. Все присутствующие опустили головы и молча слушали, как корчился в муках их товарищ, прекрасно понимая, что он получил заслуженное наказание за неповиновение. Тому не нужно было произносить проклятье вслух, лишь правильно взмахнуть палочкой, чтобы мучительные ожоги на руках парня не сходили как минимум месяц. Чтобы эта боль была ежедневным напоминаем о том, что говорить и делать не стоит. Спустя пару минут, когда пик проклятья прошёл, Крэбб перестал кричать, поднялся на трясущихся ногах, и вновь сел за стол, так же как и все опуская дрожащую голову в полном подчинении, показывая, что он понял. Очаровательно. — Как я уже сказал, Крэбб, это не то, о чём тебе стоит беспокоиться. Ты меня понял? — Да, Том, — мгновенно отозвался тот, опуская голову ещё ниже. Том удовлетворённо кивнул. — Тогда не смею вас больше задерживать, господа. Собрание объявляется закрытым. И все присутствующие послушно вставали, покидая Выручай-комнату по несколько человек с периодичностью в пару минут, чтобы не быть пойманными толпой. Когда за последним выходящим закрылась дверь, Том вновь сел на стул. Он взял свою палочку и в лёгкой задумчивости покрутил древко в руке. На стене тихо тикали часы.***
Настало очередное лето. Первое лето, которое они с Томом провели за пределам отвратительной серости сиротского приюта Вулла. Первое лето без вечно воняющей спиртом миссис Коул, без выводящего из себя жирдяя Билли, без омерзительных пресных каш и, что самое главное, без бесконечной тревожности и постоянного предчувствия надвигающейся опасности. Когда закончился учебный год, Том сам поднял этот разговор. Насколько знала Нефера, всё это время он экономил деньги, как мог, используя их лишь по острой необходимости. Поэтому теперь у него имелось достаточно для того, чтобы наконец осуществить задуманное ими ещё на третьем курсе. Они, наконец-то, сняли маленькую квартирку на Косой Аллее. На самом деле, им пришлось довольно долго убеждать старую ведьму, по совместительству владелицу квартиры, сжалиться и сдать своё жильё на два месяца двум несовершеннолетним и разнополым волшебникам, не состоящим в законном браке. Но, к огромному облегчению Неферы, Том всегда был весьма убедительным и смог растопить сердце старушки своим грустным взглядом побитого щеночка, которым он пользовался лишь в самых крайних случаях. Этот случай, очевидно, был крайним. За аренду квартиры заплатили пополам, хотя Нефертари видела, как тяжело это далось Тому и его, как он сам говорит, мужской гордости. В тот же день он решительно заявил, что никогда не станет жить за счёт женщины. И ей бы лучше это понять, и впредь не пытаться оплатить что-то за него, даже имея значительно больше денег, чем он сам. Пусть так. Нефера не возражает. Жилплощадь выглядела вполне сносно, хотя и была довольно маленькой для двоих: спальня с единственной одноместной кроватью, огромным шкафом до самого потолка и рабочим столом со стулом; маленькая кухня со всем необходимым и широким окном с видом на Аллею; и, разумеется, ванная комната. Кровать для себя Том трансфигурировал из рабочего стола, поставив её в другом конце комнаты, чтобы меньше смущать друг друга. Переодеваться приходилось в ванной, хотя это не было такой уж проблемой. Они всё ещё выросли в приюте без каких-либо изысков. Да, не дворец, но зато в безопасности. И вместе. Когда Нефера ещё в Хогвартсе поделилась текущим положением дел с Флимонтом, тот очень бурно возразил против их с Томом совместного проживания, предлагая ей вместо этого погостить у него, уверяя её в том, что его родители не будут против, они вообще очень приветливые люди и только «за». Всё это звучало, конечно, весьма хорошо, но было одно «но», являющееся определяющим фактором — Флимонт приглашал только Неферу. Без Тома. На такое она согласна не была, отвечая вежливым, но категорическим отказом. Да даже если бы он позвал и Тома, тот ни в какую бы не согласился, не позволяя Нефере в том числе. Так что предложение Флимонта заведомо было провальным. Как бы то ни было, в итоге всё лето они провели лишь в компании друг друга. Том, к слову, снова устроился на работу. Но на этот раз это был не маггловский завод, к счастью. Неведомым понимаю Нефертари образом он вышел на какого-то там зельевара мистера Ди, принявшего Тома в свои помощники. Ларёк мистера Ди находился прямо на Косой Аллее, что очень облегчило ситуацию. Каждый день Том просыпался в районе семи утра: принимал душ, умывался, неизменно аккуратно укладывал свои волосы, одевался, сам варил себе кофе, чтобы тихо пить его в течение десяти минут у открытого окна на кухне, а потом так же тихо уходил на работу, предпочитая добираться до точки назначения пешком. А вот распорядок дня Нефертари в первую неделю их с Томом совместного проживания оставлял желать лучшего: первую половину дня она спала, потом еле как доползала до ванной и кухни, долго цедила одну чашку чая, а затем, когда Том приходил с работы, принося с собой какую-то еду из магазинчика по пути (ему платили каждый день, а не раз в месяц, так что он решительно взял расходы на продукты на себя), она ела и выпытывала у него подробности его дня. В какой-то момент Нефера поняла, что так продолжаться не может. Она чувствовала себя жалко. Будто была ненужным дополнением в и без того тесной квартирке, не неся за собой никакой пользы. Поэтому её распорядок дня стремительно поменялся. Теперь она просыпалась не намного позже самого Тома. Имея в распоряжении целую библиотеку магической литературы, которую старушка не посчитала нужным забрать из шкафа, Нефера нашла для себя нужные книги: книги кулинарных рецептов, если быть точнее. Домашние заклинания оказались очень простыми в изучении и, как следствие, в пользовании. По аналогии с зельеварением, Нефертари очень быстро поняла технику готовки, поэтому полностью взяла её на себя. Как и уборку, собственно говоря. Хотя, по большому счёту, Том настолько чистоплотный, что по сути она убирала исключительно за собой. Впрочем, это не так важно. Важно то, каким искренне удивлённым выглядел Том, когда в первый раз увидел её стряпню. Он тогда пришёл с работы позднее, чем обычно. Немного утомлённый, но ни в какое сравнение с прошлым летом, разумеется. В руке он, как обычно, держал пакет с какими-то полуфабрикатами, которые они ели всю неделю до. — Подогрей, пожалу… — начал было Том, протягивая пакет Нефере и параллельно разуваясь, но он запнулся на полуслове, в мгновение уловив стоящий в помещении запах готовой еды. — Чем тут пахнет? — спросил он с искренним интересом, слегка принюхиваясь. Нефертари самодовольно усмехнулась и, забрав пакет из его рук, направился на кухню, зная, что Том молчаливой тенью последовал за ней. — Нашим сегодняшним ужином. Как ты относишься к овощному рагу? — ответила она с той же лёгкой усмешкой, откладывая пакет и прислоняясь поясницей к столешнице сбоку от плиты со скрещенными на груди руками. Том явно был в замешательстве. Подходя ближе к плите, он всё не сводил внимательного взгляда с одной единственной кастрюли, стоящей на конфорке. Когда он открыл крышку, запах тушёных овощей разнёсся по кухне ещё сильнее, отчего голодный парень, сам того не осознавая, сглотнул полный рот слюны. — Положительно, — наконец мягко резюмировал он, закрывая крышку и поворачиваясь всем корпусом к Нефере, чтобы заглянуть ей в глаза с молчаливой благодарностью. И почему-то это было очень неожиданно смущающе. Она немного зарделась, суетливо отворачиваясь в поисках тарелок и разрывая неловкий зрительный контакт. — Тогда мойте руки, и просим Вас к столу, — ответила Нефертари с шутливым сарказмом, за которым и попыталась скрыть своё очевидное смущение. Том ничего тогда не сказал. Он лишь сделал, как она сказала. И доел до конца всё, что она ему предложила, подводя итог простым и лаконичным: «Вкусно, спасибо.» А на следующий вечер, возвращаясь с работы, он принёс шоколадный торт. За который он, наверняка, заплатил не три кната. Ему не нужно было объяснять, она и так всё понимала. Понимала, когда накрывала на стол и кормила Тома своим очередным творением. Понимала, когда ждала, пока вскипятится вода в чайнике. Понимала, когда нарезала этот самый торт и почувствовала, как проходя мимо, он невзначай убрал мешающие пряди волос ей за ухо. Она вообще много чего понимала. Просто не всегда хотела показывать, что понимает. Иногда Том сильно задерживался на работе, так что в какой-то из таких дней Нефера решила отложить свои книжки и пойти встретить его. На улице ещё было светло, но первые закатные лучи солнца уже освещали полную людей улицу. Она знала, что ларёк мистера Ди находится практически на отшибе, поэтому прогулочным шагом направилась в нужную сторону. Снаружи аптечный ларек выглядел так же диковато и странно, как и любая другая лавка на Аллее. И, несмотря на его местоположение, проходимость была, судя по количеству людей, входящих и выходящих из ларька, очень даже неплохой. Том точно знал, что выбирать. Облюбовав свободную скамейку напротив ларька, Нефера принялась терпеливо дожидаться Тома, дыша свежим воздухом и весело болтая ногами. Она заметила открывающую дверь высокую фигуру парня лишь спустя час ожидания. За это время успело окончательно стемнеть, так что, должно быть, было уже около девяти часов вечера. Сначала он не обратил никакого внимания на одинокую девушку, сияющую на скамейке в полутьме. Том с привычной вежливой улыбкой пожелал мистеру Ди хорошего вечера и не спеша направился в сторону их дома. Нефера не смогла бы объяснить, но факт того, что ему настолько плевать на окружающих людей (девушек), неосознанно принёс ей колоссальное удовольствие. Она быстро поднялась со своему места и практически вприпрыжку поспешила за ним. — Том! Он тут же остановился, поворачиваясь на голос и в непонимании уставившись на неё, уже стоящую рядом с широкой улыбкой от уха до уха. — Что ты здесь делаешь? — спросил он вместо приветствия весьма недоверчивым тоном, словно не верил, что она вообще не плод его воображения. Нефертари ничуть не оскорбилась таким холодным приёмом. Вместо этого, она лишь слегка пожала плечами и просто пояснила: — Ты задержался. Я решила встретить тебя, и вернуться домой вместе. Том замер, казалось, поражённый таким откровением. — Ты пришла просто встретить меня…? — тихо уточнил он спустя пару секунд молчания всё тем же неверящим голосом. — Да, — согласилась она мгновенно, кивая в подтверждение своих слов. И Том не нашёлся с ответом, смотря на неё, как и раньше. В глубоком детстве. Как в тот день, когда она села на соседнюю от него качелю. Или как в тот раз, когда вслух призналась, насколько красивым его считает. Она не могла бы дать точного определения этому взгляду, но он ей бесспорно очень нравился. Вместо тысячи слов, Том лишь молча взял её за руку, крепко переплетая их пальцы, и уверенно повёл за собой. Как и всегда, его — прохладная, её — теплая. Вместе. Нефертари сжала его руку в ответ. — Чем ты занималась сегодня? — поинтересовался он мягко, слегка скосив на неё глаза. — Читала. А ещё, знаешь, я попробовала один новый рецептик, получилось очень вкусно! Честное слово! Вот увидишь, ты будешь в восторге! — ответила она с радостью, наконец наслаждаясь лёгкой незатейливой беседой после целого дня тишины. Том тихо хмыкнул и немного покачал головой. — Уверена, что мы не отравимся? — подколол он шутливо. Нефера фыркнула, слегка толкнув его в бок, и возмущённо возразила: — Можно подумать ты часто травился моей едой. — Всё бывает в первый раз. — Сударь, я сейчас оскорблюсь до глубины души, и больше готовить вообще не буду, — игриво парировала Нефертари, поддерживая шуточную перепалку. Том едва заметно пожал плечами и спокойно уведомил: — В таком случае до глубины души оскорблюсь я. — Так и скажи, что не сможешь без моего жаркое. — Не буду скрывать, это так. А потом такие вечерние прогулки неожиданно стали привычными. В те дни, когда Нефера не выходила встречать его, он сам вытягивал её на улицу сразу после ужина, не желая выслушивать никаких отмазок и нытья. Конечно, идеально всё не было. Они всё так же стабильно ссорились, стоило им хоть как-то коснуться пресловутой томовской позиции. Он не поддавался никаким уговорам и упорно не слушал её мнения в этом вопросе. Настолько не поддавался, что Нефера устала что-то ему доказывать. Это было бессмысленным действием. Она всё ещё уповала на волю случая, надеясь, что когда-нибудь он услышит её и изменит своё мнение. Рано или поздно. Наверное. Впрочем, ссориться в маленьком пространстве без возможности побыть наедине и уйти, хлопнув дверью (Том не позволяет), не имеет никакого смысла. Так что мирились они всё тем же проверенным способом уже через пару часов после спора. В общем, лето, проведённое за пределами приюта, несмотря на все трудности и неловкости, оказалось самым лучшим летом за всю её жизнь. Она и не заметила, как пролетело время. И вот они с Томом вновь на вокзале Кингс-Кросс, вновь садятся в Хогвартс-экспресс и едут прямиком навстречу их пятому году обучения.