Туше

      Этот мальчик был странным.       Сидя на обшарпанном холодном подоконнике и глядя в только что вымытое до скрипа окно, сквозь щели которого неприятно сквозило, Нефертари наблюдала. Она не в первый раз замечала за собой эту нелепую слежку за бледным и высоким мальчиком из соседней комнаты, но никак не могла понять, зачем она вообще это делает.       Этого мальчика звали Том, и он действительно был странным.       В отличие от других ребят из сиротского приюта «Вула», которые и минуты спокойно не могли усидеть, из раза в раз занимаясь активными сиротскими делами — ну знаете, издевались на теми, кто слабее и не могут дать отпор, потом игрались и бесились, а затем снова издевались и так по кругу — Том предпочитал уединение на обветшавших ржавых качелях или на заднем дворе. Но большую часть времени, судя по тому, что Нефертари не могла нигде его найти, он проводил в своей комнате, которая была, что самое удивительное, в его единоличном пользовании. И его никто не трогал. Никто и не пытался подойти к нему и повторить что-нибудь из того самого списка сиротских дел.       На самом деле, Нефертари знала ответ на вопрос, почему так — дети его боялись. Кто-то говорил, нервно перебирая пальцами, что «этот Риддл просто неприятный придурок, я не хочу с ним общаться», а кто-то откровенно страшился, предпочитая отмалчиваться и избегать встреч с этим мальчиком изо всех сил.       Но вот вопрос, который действительно мучил Нефертари и не давал ей покоя, что послужило причиной этого страха?       За все десять (почти десять, в ноябре уже точно будет!) лет жизни в этом приюте девочка общалась со многими детьми. Например, с Кэти Смит они были лучшими подружками и частенько носились по двору с громким гомоном, воображая себя разбойниками или пиратами, когда им было по шесть. Будучи соседками по комнате, они также много обсуждали других девчонок и сплетни, заплетая друг другу разные косички, будто негласно соревнуясь в их оригинальности и изощрённости. Потом Кэти Смит удочерили. Грустно, одиноко, но времени на хандру не было, ведь почти сразу же к ней подселили другую девчонку. Эми Бенсон. Тупая тварь Эми Бенсон, которая считала себя выше всех в приюте и с абсолютно отвратительнейшим гоготом насмехалась над именем Нефертари — вали к себе на родину, Нефертупая — что, к слову, большую часть времени заканчивалось дракой, поскольку никто не смеет издеваться над ней.       Но пару месяцев назад Эми Бенсон изменилась. Она перестала активно взаимодействовать с людьми вообще, часто кричала по ночам и тряслась от страха, замечая где-то поблизости Риддла, стараясь вообще не попадаться ему на глаза. И, что ж. Не сказать, что это расстроило Нефертари, скорее наоборот, но что он сделал? Что произошло в той пещере во время очередной вылазки на природу?       Вопросы. Вопросы. Вопросы.       И ни одного ответа.       За все десять лет жизни в этом приюте Нефертари правда общалась со многими детьми. Со многими, но не с Ним. Он не выглядел как человек, который хочет общаться. Не только с ней, но с кем бы то ни было. А она и не настаивала, не хочет — не надо, предпочитая компанию других ребят. Может, именно поэтому до недавних событий она и не замечала ничего странного вокруг него. Не было необходимости. Они виделись-то разве что на приёмах пищи, и то не всегда. Но сейчас, сейчас Риддл стал интересным.       Нефертари поменяла позу, вытащив из-под себя одну ногу и спустив её вниз, продолжила пристально наблюдать за мальчиком с книгой на едва двигающихся качелях.       Он был странным и делал странные вещи, которые не мог делать никто другой, кроме него.       Однажды, месяц назад или около того, она заметила, что он притянул к себе камень, который валялся в двух метрах от него, вообще не двигаясь, только пристально пялясь. А потом слабо кинул его и снова притянул. А пару недель назад он сжёг кучку жёлтых листьев на заднем дворе, не имея в руках ничего, что могло бы действительно это сделать, будь то спички или ещё что-то, о чём она не знала. А ещё он часто шепчется в своей комнате. Один. Он ведь там один, с кем бы он мог шептаться? Нефертари не могла разобрать и слова сквозь смежную стену между комнатами, но он определённо с кем-то говорил.       А ещё девочка была абсолютно иррационально уверена — он точно знает, что она следит за ним. Иногда он смотрит в ответ, хмуро сведя чёрные брови к переносице. Как, например, сейчас.       Риддл резко поднял глаза и уставился прямо на неё, остановив свои едва двигающиеся качели. Но Нефертари не отвела взгляд. Не стала прятаться за стеной, унизительно прыгая с подоконника. Не засмущалась, не… Ничего. Она не сделала ничего, всё также продолжая пожирать его полными энтузиазма глазами.       Почему все его боялись, а она — нет? Что с ним не так? Или что с ней не так? Сквозь щели в окне вновь подул промозглый осенний ветер, вынуждая покрыться мурашками.       Этот мальчик был странным. Но этот мальчик был самым интересным человеком на свете.

***

      — Привет, Том! Тебя же Том зовут, да?       Эта девочка была омерзительно странной. Она выбивалась из всего остального стада трусливых овец, нервно вздыхающих, стоит только ему появиться в поле зрения. Он не знал её имени, они никогда не общались и вообще никак не пересекались, но он не чувствовал от неё страх, как от любого другого воспитанника этого убогого места.       А ещё она до ужаса очевидно следила за ним уже продолжительное время, куда бы он ни пошёл. И Том не мог до конца понять, было ли это раздражающе или интересно, потому что она даже не скрывала факта слежки. Будучи пойманной на этом им самим далеко не один раз, она с ослиным постоянством продолжала, уставившись этими своими невозможными, отливающими какой-то необдуманной эмоцией, глазами.       Том удосужил её приветствие лишь скучающим взглядом из-под ресниц, скрывая за маской равнодушия истинные мысли. Девчонка стояла около качелей, засунув замёрзшие руки в карманы поношенной курточки унылого серого цвета, как и собственно вся приютская форма. Худая, высокая, почти как сам Том, с длинными собранными в высокий хвост тёмно-каштановыми волосами, но при этом с удивительной, на вид тёплой, медовой кожей, словно она не с пасмурного дождливого Лондона, а совсем из другого места, попавшая сюда по чистой случайности. Ну и конечно эти её просто невозможные карие глаза, снова смотрящие на него с таким горящим выражением лица, будто она ждёт чего-то от него.       Чего ты ждёшь, девчонка?       — Почему ты молчишь? Хочешь, чтоб я ушла?       Очень наблюдательно, было бы замечательно.       — Если я отвечу «да», ты уйдёшь? — спросил Том, не опуская глаз и следя за каждым её движением. Она улыбнулась, совершенно по-идиотски, отметил про себя Том, и бодро двинулась к соседним качелям, будто он пригласил её присоединиться. Абсолютно невозмутимо.       — Нет, вообще-то. Спросила просто для того, чтобы ты ответил, — сказала она, опустившись на сидение и слегка оттолкнувшись от земли, позволив качелям выполнять свою прямую функцию. Она продолжала беспечно улыбаться, будто совсем не понимала, кто сидел рядом с ней, мрачно окидывая девчонку взглядом.       Это поправимо, ехидно подумал Том, поймав её глаза. Достаточно сильно захотеть, и люди будут его бояться. Внушить им страх. Позволить им осознать, что Он не такой, как они. Он лучше и его надо бояться.       Сильно захотеть. Бойся.       СтрахСтрахСтрахСтрахстрахстрахстрахстра…       — Почему ты так смотришь на меня?       …хстрахстрахстрахстр…       Том неловко моргнул, вновь сфокусировав взгляд на её лице. Что за… Что происходит? Почему не работает?       Она смотрела в ответ, будто бы не замечая его настроя, упрямо продолжая улыбаться.       Хватит лыбиться. Ты должна бояться.       Ладно. Ещё раз. Сильно захотеть. Бойся. СтрахСтрахстрахстрахстра…       — Если влюбился, то так и скажи.       …хстрахстрах…       Что за чёрт?!       Том опешил, подавившись воздухом, и вновь неловко моргнул, сбрасывая поволоку. Нахалка самодовольно ухмылялась, не выглядя напуганной ни на йоту.       — Вздор. Ты раздражаешь, — выпалил он быстро, неосознанно скидывая маску невозмутимости и равнодушия. Книга на коленях захлопнулась, но он не обратил на это никакого внимания, напряжённо размышляя и опуская взгляд себе под ноги.       Почему она не боится? Почему она, чёрт возьми, ещё не убежала в приступе дикого испуга? Он же может внушить, они все боятся, они все страшатся, они все опасаются, Он заставил их его избегать, потому что Он не такой, как они. Он уникальный. Уникальный ведь? Почему не получилось сейчас? Почему? Почему? Почемупочемупочемупочемупочемупочему…       — А ты мне наоборот нравишься. Ты самый интересный из всех тут, ты знаешь? — внезапно прервала она его мысли, полностью развернувшись корпусом вперёд и устремив взгляд на голое дерево в конце двора. А потом, словно обдумав, надо ли это упоминать, добавила: — Я видела те необычные вещи, которые ты делал. И ты знаешь, это просто восхитительно! Ты удивительный, Том! — с придыханием закончила она, буквально подавившись восторгом.       Том уставился на её профиль, как на восьмое чудо света, не до конца веря, что правильно услышал только что сказанное. Нравишься. Самый интересный. Восхитительно. Удивительный.       Ладно. Что это может значить? Девчонка издевается, или она серьёзно? Она его не боится, она им…эм…восхищается?       Том испытал странную смесь эмоций, каких не испытывал, пожалуй, никогда, поэтому он и не смог дать им названия. Он выпрямился на качелях и бездумно открыл книгу на случайной странице, вновь делая незаинтересованный вид, тем самым пытаясь скрыть абсолютно жалкий румянец, расползающийся вдоль шеи. Застала врасплох. Эта нахалка…       — Как тебя зовут? — спросил он ровным голосом, уткнувшись в книжку нечитаемым взглядом, не понимая ни слова из написанного.       Девчонка радостно развернулась в его сторону, полностью остановив качели. Весь её взбудораженный вид буквально вопил о воодушевлении, будто бы он предложил ей кучу денег и воскресить родителей, а не спросил чёртово имя.       — Нефертари Хоукс! Приятно познакомиться, Том Риддл, — проговорила она с всё той же улыбкой, только немного мягче. — Но я знаю, что оно сложное, поэтому ты можешь называть меня Тари, как и все, — заключила девчонка, снова отталкиваясь ногами от земли для раскачки, только уже с большим усердием.       Нефертари, значит. Необычно. Том назвал бы кощунством коверкать такое имя до банального «Тари».       — Нефера звучит значительно лучше, — сказал Том, окончательно приходя в себя и погружаясь в книгу.       Что ж, пожалуй, она была больше интересной, чем раздражающей.

***

      Если бы за преследования осуждали не только взрослых людей, но и детей в том числе, то Нефертари уже сидела бы за решеткой. С тех самых пор она повадилась навязчиво следовать за ним большую часть времени, что, на самом деле, мало чем отличалось от её несчастной «слежки», за исключением теперь уже прямого присутствия.       Следующие два месяца до наступления зимы она старалась проводить с Томом как можно больше времени. Будучи большой любительницей поспать, она заставляла себя подниматься раньше обычного, чтобы попасть на завтрак вместе с Томом и сесть рядом (ведь Мистер Я-круче-всех-и-это-правда-так подрывался ни свет, ни заря, не имея «ни малейшего желания есть в толпе идиотов»). Также она внезапно поняла, что они, оказывается, одноклассники, и как только это осознание достигло её разума, Нефертари стремглав пересела от молчаливой девчонки, чьё имя она даже не запомнила, к вечно одинокому Тому, который, надо признаться, не сразу оценил такое соседство. Если вообще оценил. Она также составляла ему компанию на дурацких качелях, когда он молча шёл туда и садился читать, несмотря на холодный ветер или влажный туман.       Если честно, не учитывая назойливого желания находиться с ним рядом, Нефертари пыталась не надоедать ему. На уроках она усердно занималась и записывала всё необходимое за учителем, едва ли вспоминая об его присутствии на соседнем стуле, временами отвлекаясь лишь на шорох пера по пергаменту по левую руку (в такие моменты она позволяла себе мимолетно кинуть взгляд на его профиль, втайне восхищаясь не только его странностью-необычностью, но и абсолютно прекрасной внешностью «какой же он красивый боже мой с этими милыми чёрными кудряшками»). Когда Том читал, она молча качалась на соседних качелях, в нетерпеливом ожидании его позволения завести разговор, закрывая наконец свою книгу. Ну, и если ещё более честно, то их разговоры чаще всего были односторонние. За завтраком в основном говорила она, высказывая своё мнение об очередном домашнем задании; или возмущаясь на дуру Бенсон, которую то днём было не заткнуть, то теперь ещё и ночью вопит, как потерпевшая, что, кстати, ты с ней сделал? хотя, знаешь, неважно, заслужила; или вслух рассуждая об идиотском пьянстве Миссис Коул и много чего ещё, что придёт в голову. Том иногда вставлял краткий сухой комментарий, не отрываясь от своей тарелки, но ясно давая понять, что внимательно её слушает. Лишь это поддерживало в ней энтузиазм и не давало потерять жалкую надежду на дружбу.       Кстати, она вдруг начала понимать, что это такое — быть в центре внимания, и никак не могла понять, нравится ей это или нет. Быть рядом с Томом Риддлом — это ловить на себе целую кучу непонятных мрачных взглядов, начиная от опасливого предупреждения и заканчивая явным презрением и отвращением. Иногда, следуя за Томом во двор, она слышала мерзкие перешёптывания: «сумасшедший урод и набитая дура». Что ж, по крайней мере, она была на шаг впереди их всех как минимум потому, что имела возможность общаться с Томом, а не трусливо поджимать хвосты и кидать обвинения в спину. Кажется, Том тоже это замечал, но лишь высокомерно фыркал. Значит, и она не станет реагировать.       А в начале зимы случилось нечто странное. Ну как бы не странное, но такое, что может было даже страннее, чем странности.       Нефертари очень плохо спала ночью, раздражённо (может не так уж и раздражённо, а с капелькой мрачного удовлетворения), вслушиваясь в хныканья с соседней кровати, и в то же время заинтригованно замечая, что за стенкой Том опять с кем-то шепчется. Довольно долго, стоит признаться, что вдруг начало вызывать какое-то неосознанное и необдуманное чувство, очень схожее со злостью, или отвращением, или раздражением, или всем сразу.       С кем он там говорит ночами?       Очень недовольная и совершенно не выспавшаяся, Нефертари встала позже обычного времени за последние пару месяцев, с негодованием замечая, что кровать Бенсон уже была пуста и заправлена (выспалась, да?). Почти готовая, сидя на кровати и собирая длинные волосы в незатейливый пучок на макушке, она искренне не ожидала, что дверь без стука распахнётся, с грохотом ударившись об обшарпанную временем стену, и в комнату влетит разъярённый Том (о чём свидетельствовало красное лицо и бьющаяся венка на лбу).       — Я жду тебя уже 20 минут, чем ты тут занимаешься?! — прорычал он, при этом гордо вскинув подбородок и уставившись на Неферу полным немого негодования взглядом. Она опешила. Ладони застыли в только что собранных волосах, не поспевая за мыслями в голове.       Том её ждал. Он не молча прошёл мимо, даже не оборачиваясь, чтобы понять, идёт она за ним или нет. Не показательно проигнорировал её приветствие, запираясь в своей комнате. Нет-нет. На этот раз он её ждал.       Том Риддл. Ждал. Её.       Каким-то невообразимым образом былое уныние и недовольство пропали сами собой, и за ними последовал всепоглощающий восторг. Глаза Неферы загорелись, когда она оглядывала его, такого злого и взъерошенного, с ног до головы, а губы разомкнулись сами собой, выдавая абсурдное:       — Какой же ты красивый, боже мой.       Том мгновенно застыл, казалось, разом растеряв весь свой пыл (даже венка на лбу перестала биться). Нефера, сразу осознав, что только что сказала, покрылась краской, как она думала, от макушки до кончиков пальцев. Она попыталась исправить своё глупое положение, бодро вскочив на ноги и потянувшись за тетрадками для школы, попутно добавляя, придав голосу беспечности:       — Прости, Том, ты же знаешь, эта выскочка Бенсон и ночью покоя не дает…       А дальше они пошли на завтрак. Вместе. Вместе зашли в общую столовую, вместе взяли еду и вместе сели за стол на одну скамейку.       И с этих самых пор всё изменилось. Теперь он с ней действительно разговаривал, совершенно не избегая её компании. Она узнала, что Том — большой сладкоежка, и что день рождения у него в самый Новый год, поэтому, совместив эти два факта, она откладывала все свои воскресные конфеты, которые ей удавалось получить, чтобы потом разом вручить их ему, как подарок. Она узнала, что он редко мёрзнет и предпочитает холод жаре. Он очень любит читать (даже начал настаивать на том, чтобы она тоже читала эти книжки, а не светилась глупостью и не начитанностью). Он презирает Миссис Коул и, пожалуй, всех в этом приюте (Нефера с абсолютно надменной уверенностью знала, что не входит в этот список). Он любит чёрный цвет и осень. Он очень гордится тем, что он не такой, как все остальные. Тем, что он уникальный. А ещё она узнала кое-что, мучившее её уже давно.       Она наконец узнала, с кем он шепчется у себя в комнате.

***

      Это случилось на десятый день рождения Тома. Благодаря Рождественским каникулам Нефертари могла позволить себе без зазрения совести не спать допоздна, прекрасно зная, что с утра можно будет выспаться от души. Именно поэтому она посчитала, что поздравить Тома с днём рождения под покровом ночи, а именно, как только настенные часы пробьют полночь — это потрясающая идея! Ведь так точно никто не делал до неё (она старалась не думать о том, что до неё его вряд ли поздравляли вообще).       Собрав милые, на её взгляд, косички и надев лучшую юбку (на самом деле, их было всего две: школьная и школьная парадная, что отличалась от обычной лишь цветом — настал черёд школьной парадной), Нефертари вытащила припрятанные от кретинки Бенсон (спавшей сейчас крепким сном) конфеты, которых успело скопиться достаточно, чтобы она не могла нести их просто в руках, поэтому она уложила кучку на вытащенное заранее чистое полотенце и сложила его углы вместе в одной руке, соорудив своеобразный кулек. Нефертари была готова.       Она подошла к серой двери и, почти успев дёрнуть ручку, остановилась. Честно говоря, было немного боязно. Да, они с Томом хорошо проводили время вместе и, вроде как, сдружились. По крайней мере, Нефертари считала его своим другом. Но за всё время их общения она так ни разу и не была в его комнате, которую, стоит напомнить, он использует один, без других мальчишек. Она боялась, что он выгонит её, не пустив даже на порог, если она посмеет прийти к нему, особенно в такое позднее время.       Но с другой стороны, она ведь не задумала ничего плохого. И она долго готовила ему подарок, отказавшись от сладостей на (подумать только) месяц! Да и вообще, он не против с ней дружить, он ведь сам гово…       За смежной стеной что-то громко зашуршало, а потом Том снова начал с кем-то шептаться.       Что? Нет, в смысле, какого чёрта? С кем он там шепчется опять? Кто посмел прийти раньше неё? Разве она не единственная его подруга?       Нефертари внезапно ощутила наплыв того самого неприятного чувства всего и сразу, отдающего в самое сердце. Ведомая им, она стремительно открыла дверь и вышла в коридор, в два счета преодолев ничтожное расстояние до соседней двери, и решительно постучала.       Шёпот по ту сторону двери резко стих. На пару долгих секунд воцарилась нагнетающая тишина, прерываемая лишь храпом взрослого парня Стива в конце коридора. Затем в комнате раздались тихие копошения, и тотчас дверь медленно открылась. Том смотрел в образовавшуюся щель с подозрением, пока не осознал, кто перед ним. Нефера отметила, что он не выглядел сонным или хотя бы собирающимся спать, он даже не переоделся в пижаму.       — Кто там у тебя? С кем ты разговариваешь? — вырвалось прежде, чем она успела это обдумать. Опять. Сложно себя контролировать, когда это странное чувство будто давит на горло.       Том удивлённо вскинул бровь, как бы одним взглядом спрашивая: «Ты серьёзно?». Его лицо вмиг стало мрачным и он высокомерно кинул:       — Не твоё дело, — с явным намерением закрыть дверь.       О нет. Нетнетнетнет. Это же десять шагов назад, с очевидным ужасом подумала Нефертари. Дурадурадура. Нет! Надо что-то…       — Нет, Том, прости меня, пожалуйста, — с мольбой проговорила она, мёртвой хваткой вцепившись в дверь и не позволяя её закрыть. — Я не это хотела сказать. Я просто… не знаю, я хотела тебя поздравить с днём рождения первая! Я даже принесла подарок! — Она подняла вторую руку с кульком из полотенца и просунула её в щель, прямо перед носом Тома. — А потом я услышала шёпот и подумала, что кто-то меня опередил! Я не знаю, Том, прости, я больше так не буду! — с видимым отчаянием закончила Нефертари, нервно поджав губы.       Несколько секунд вновь стояла тишина, а потом дверь с громким скрипом открылась нараспашку.       — Проходи.       Нефертари облегчённо выдохнула, наконец опустив руки и, бегло окинув комнату заинтересованным взглядом и не найдя никого постороннего, быстро вошла, закрывая за собой дверь.       Том сел на кровать и посмотрел в упор на неё, окинув нечитаемым взглядом её парадную юбку. Что ж, наверное, это было лишнее, пронеслось у неё в голове, но она не обратила на эту мысль никакого внимания, ведь это было не главное. Главное — то, где она наконец находилась.       Комната Тома.       На самом деле, она ничем не отличилась от других комнат, кроме того, что здесь была одна кровать и, может, больше книг на рабочем столе. Но сам факт того, кому эта комната принадлежала, повергал в дикий восторг. Она ведь наверняка единственная из ребят, кому Том позволил зайти сюда. Он ей доверял. Доверял же?       — Ты никогда не видела приютских комнат? — с насмешкой нарушил тишину Том, откинувшись назад на вытянутых руках.       Нефера лишь радостно улыбнулась и повернулась к нему всем корпусом. Для пущего драматизма она прокашлялась:       — Дорогой Том, поздравляю тебя с днём рождения! Я желаю тебе всего самого наилучшего и дарю этот прекрасный подарок! — резво подойдя к его кровати, она высыпала на неё всё содержимое полотенца, отчего серое унылое покрывало стало выглядеть действительно праздничным, усыпанное цветастыми конфетными обёртками.       Том замер, уставившись на угощения широко раскрытыми глазами. Он медленно выпрямился и взял в руку одну конфету с кричащей надписью «Сладкая жизнь». Это было… неожиданно. И в то же время неожиданно приятно. Он никогда прежде не получал подарков на день рождения (тетради и перья от Миссис Коул не считаются, кто в здравом уме вообще посчитает нужды хорошим подарком на день рождения?)       — Ты… Спасибо, — всё, что мог сказать Том, вновь устремив взгляд на Неферу. Она стояла у кровати и явно смущалась, не зная, куда деть руки. Но при этом она определённо была очень довольна собой.       — Поешь! А лучше, ещё и загадай желание! Считай, что это торт — они ведь такие же сладкие, — с умным видом заключила Нефертари, самовольно выдвигая из-за стола стул и садясь на него лицом к Тому.       Он и съел. И почему-то эти несчастные конфеты ощущались вкуснее, чем когда-либо. Нелепость. Но желание загадывать он не стал, это уже было слишком.       — Ты тоже поешь, — всё-таки предложил он, беря вторую конфету и скинув обёртку в ту же кучу, что и сами конфеты.       — Нет, спасибо, это твой подарок, я не хочу, — упрямо ответила Нефера, показательно отвернувшись к покрытому инеем окну.       Невозможная, отрешённо подумал Том. А потом, немного поразмыслив и дожевав третью конфету, утвердил:       — Ты хотела знать, с кем я разговаривал.       Нефертари мгновенно обратила всё своё внимание на него, вся словно сжавшись в немом ожидании. Или не в таком уж и немом:       — Я не вижу здесь никого, кроме нас. Это одна из тех странных восхитительностей, которые ты умеешь делать? — с придыханием и широко открытыми глазами сказала она.       Том самодовольно усмехнулся:       — Именно, — а потом встал с кровати и полез под неё, вытаскивая оттуда старую синюю коробку из-под обуви, которую выдавали всем в прошлое Рождество. В картонной крышке было проделано много маленьких дырочек.       Нефертари затаила дыхание. Что там такое? Том поднял коробку на кровать и сел рядом. Чуть погодя, он аккуратно снял крышку и отложил в сторону, а затем засунул внутрь руку и вытащил на свет маленькую зелёную змейку, сразу принявшуюся шипеть, высунув язык.       Ну нет. Не может быть. Глаза девочки округлились до размеров блюдец, пока она лихорадочно думала, может ли она спросить то, что хочет, или это слишком глупо.       Тем временем Том посмотрел на змею, ловко извивающуюся в его руках, и тоже прошипел что-то ей в ответ. Это не было похоже на человеческую речь, но и также чем-то отличалось от простого змеиного шипения. Эта звучало завораживающе и о боже мой восхитительно.       — Ты… Ты можешь говорить со змеями? — на выдохе спросила Нефертари, медленно вставая со стула и не зная, что делать дальше. Подойти ближе? А вдруг укусит.       Том вновь посмотрел в её глаза, словно выискивая в их глубине немой ответ на только ему известный вопрос. А затем, казалось, удовлетворившись, он лениво кивнул.       — Иди сюда.       Девочка моргнула, нелепо потоптавшись на месте и решаясь.       — А она меня не укусит? — неловко спросила Нефертари. Вообще-то, она ничего не боится, но укус змеи кажется чем-то очень болезненным.       — Пока я ей не прикажу — нет, — с ухмылкой ответил Том, кивком головы вновь приказывая ей подойти ближе.       И она подошла. И молча села на кровать рядом с шуршащими конфетами, уперевшись взглядом в маленькое создание и делая бесстрашный вид. Пытаясь делать бесстрашный вид, если быть точнее.       Том что-то вновь прошипел змейке, и она, будто согласившись с чем-то, коротко зашипела в ответ, а затем резво сползла с его руки и подползла к девочке на колени. На долю секунды она подумала, будто Том действительно приказал змее укусить её, но нет. Змейка мирно свернулась в круг в подоле дурацкой парадной юбки и затихла.       Нефертари облегчённо выдохнула.       — Это восхитительно, — в очередной раз сказала она, наблюдая, как после её слов гордо воспрял мальчик. — А как её зовут?       — Никак.       — В смысле? Если она твоя, значит у неё должно быть имя, — озадаченно заключила девочка, с неверием смотря на Тома.       — Не должно, — упрямо гнул своё Том, отвернувшись и от змеи, и от неё.       — Должно.       — Нет.       — Да.       — Нет.       — Да.       — Нефера, — хмуро сказал Том, вновь повернувшись к ней лицом, — если так хочешь, то сама её и назови, мне всё равно, — он сложил руки на груди.       Девочка задумалась. Она чувствовала лёгкую тяжесть на коленях и время от времени шевелящийся хвост. Она не может быть безымянной, если у неё есть хозяин. Это правило. Но на ум почему-то ничего не шло.       — Может назовем её Миссис Коул, — со смехом предложила Нефера.       Том закатил глаза.       — Это абсолютно по-идиотски.       — Но ты же сказал, что тебе всё равно.       — Не настолько.       Теперь закатила глаза Нефертари. И вдруг ей в голову пришло одно слово, недавно прочитанное в одной из тех книжек, что были заданы на дом.       — А как тебе Серпентис? Помнишь, на уроке окружающего мира нам говорили, как будет змея на латинском.       Том задумчиво поднял глаза к потолку и спустя пару секунд удовлетворённо кивнул, вновь протягивая руку и беря ещё одну конфету, будто бы отмечая этим действием не только свой день рождения, но и именины.       Теперь у них была общая тайна. И змея, чьё имя они придумали вместе.

***

      — Чем это ты тут занимаешься, дылда?       Билли Стаббс был совершенно противным мальчишкой старше Неферы на год. Шумный хулиган, который считал своим долгом приставать с этими глупыми сиротскими делами ко всем. Раньше он частенько доставал Нефертари и Кэти, когда они играли во дворе, но вдвоём они всегда давали отпор (а ещё чаще жаловались Миссис Коул, и Билли лишали воскресных конфет, так как он был тот ещё большой любитель поесть, и к ябедам больше не лез до поры до времени).       Билли Стаббс не лез только к Тому, поскольку, о боже вот неожиданность то, боялся его до дрожи в коленках. И именно он был тем, кто повадился бросать полные злобы взгляды в их с Томом сторону, как только заметил, что теперь они дружат, но лично подойти так и не решался, трус. Сложно сказать, почему ему вообще было до них дело. Быть может, он завидовал? Он ведь трус и не заслужил дружбы Тома, а Нефера заслужила. А те, кто хуже, всегда завидуют тем, кто лучше. Это правило.       Но сейчас, когда Тома рядом не было, по-видимому, Билли хватило смелости подойти к ней лично. С этой большой палкой, увитой свежими зелёными листьями, в руках (где он её взял? от яблони что ли оторвал?). Была середина лета и Нефера выгуливала змею. Том поначалу долго возмущался и говорил, что это бессмысленно, ей хорошо и в коробке, но девочка была уверена, что никакому живому существу не может быть хорошо в маленькой картонной коробке под кроватью, куда даже не попадал солнечный свет. В конце концов, Том сдался, прошипел что-то Серпентис и позволил им пойти гулять, сам при этом остался в комнате, потому что, видите ли, там слишком жарко, отстань, я хочу почитать здесь.       Нефертари раздражённо вздохнула и мысленно поблагодарила всех, кого надо благодарить в таких ситуациях за то, что змейка сейчас была вне зоны видимости хулигана, ползая где-то в больших кустах малины (на которых, к слову, никогда не было малины. кто вообще решил, что это не просто куст?).       — Какая тебе разница, жирдяй? Не приставай ко мне.       Она сидела на траве около тех самых кустов и читала книгу, рекомендованную накануне Томом.       Билли гнусаво гоготнул и покрепче перехватил свою палку, стоя под палящим солнцем. Весь потный и фу какой неприятный.       — Отчего же? Что-то я не вижу тут твоего убогого защитничка. Наконец-то бросил?       Нефертари стиснула зубы в приступе немой злобы. Том учил не реагировать, чтоб её не наругала Миссис Коул. Она выдохнула и парировала, откинув длинную косу каштановых волос за спину:       — А ты ревнуешь? Тоже хочешь такого защитничка?       Мальчишка моментально покрылся некрасивыми красными пятнами румянца то ли от стыда за то, что она попала в точку, то ли от плохо сдерживаемого гнева. Он ударил своей палкой по земле и завопил, подобно свинке (по крайней мере, Нефере слышалось это именно так):       — ЕЩЁ ЧЕГО!!! Вы двое абсолютно сумасшедшие и убогие уроды, особенно этот блядский выродок!       Девочка мигом вскочила на ноги и практически зашипела, сжав руки в кулаки, готовая ринуться в бой в любой момент:       — Закрой свой рот, вонючий козёл. Ты ничего не знаешь! — при этом сильно топнув ногой в порыве бессильной ярости.       — Я знаю больше тебя, дура…       И именно в этот очень неподходящий момент Серпэнтис, видимо, нагулялась и решила показаться, выползая из кустов.       Билли тут же её заметил, совершенно мерзко завопив:       — ААА, ЗМЕЯ!!! — а затем поднял свою палку и попытался ударить ей несчастное, напуганное его диким воплем, создание.       Нефертари не могла этого допустить. Она подскочила к Билли и изо всех сил вцепилась в эту идиотскую палку, не позволяя ему лишних движений, и начала тянуть её на себя, в надежде, что мальчишка упадёт. Очевидно, этот трюк бы сработал только в том случае, будь он меньше Неферы или хотя бы около её телосложения, но чёртов жирдяй стоял скалой и, осознав, что она пытается сделать, со всей силы дернулся и толкнул её от себя, от чего девочка неприятно упала спиной на газон, параллельно ободрав локти о свежую зелёную траву.       — Ах ты тварь, — прорычал Билли, вновь переключив внимание на Серпентис, которая, почуяв неладное, стремглав подползла к девочке и обернулась вокруг её лодыжки.       — Так она твоя… что ж, тогда мне придётся прибить её прямо на твоей ноге, — гнусно заключил Стаббс, перехватывая палку под нужным углом и замахиваясь.       Нет. Ты не посмеешь. Защитить — яркой вспышкой пронеслась в сознании Нефертари одна единственная мысль, разом перекрывая все другие.       И в этот момент палка в руках Билли загорелась ярким пламенем, отчего мальчишка тут же громко заверещал и бросил её на землю, совершенно жалко поскуливая и дуя на свои обожжённые ладони, подпрыгивая по кругу.       Нефертари опешила. Мигом будто весь воздух покинул легкие, и она не могла сделать и вдоха, уставившись на потихоньку потухающую у её ног палку. Змейка теперь переместилась девочке в руки, словно ища там защиты от пламени.       Не бойся, милая, — подумалось Нефере, — я защищу тебя.       А потом, словно мешком по голове ударила одна невообразимая мысль, о которой она и мечтать не могла, не позволяя себе даже задумываться об этом. Она сотворила одну из томовских странных восхитительностей? С первым осознанием на лицо полезла абсолютно дикая улыбка яростного восторга. Она это сделала. Она сделала это. Она же сделала?       Билли поднял напуганные глаза со своих ладоней на Нефертари, обратив внимание на её выражение лица, а потом резко устремил взгляд куда-то ей за спину, отчего его будто бы сковал сильнейший ужас.       — Вы… Вы двое безумные уроды!!! И стоите друг друга! — почти расплакавшись (честно говоря, он говорил это таким дрожащим голосом, что девочка бы не удивилась, описайся он от страха), выпалил на одном дыхании Билли, и, развернувшись в сторону входа в приют, мигом побежал внутрь.       Нефертари обернулась через плечо и сразу же заметила Тома, стоящего совсем рядом и с задумчивым видом смотрящего на уже потухшую, но полностью обугленную ветку.       Страшная догадка прострелила сознание девочки, отчего она не смогла сдержать её в себе, ведомая голыми инстинктами:       — Это ты сделал? — почти шёпотом, почти с плохо скрываемой надеждой.       Том медленно подошёл к ней и сел на корточки перед злополучной палкой. Он немного подумал и наконец произнес:       — Нет. Я хотел, но не успел, — а потом резко поднял полный чего-то такого заинтригованного взгляд на девочку. И совершенно смущающим твердым шёпотом добавил: — Это сделала ты, Нефера.       Горячий летний ветер уносил своими порывами запах гари и первобытного восторга, мерно обдувая задний двор сиротского приюта «Вула».       Теперь у них была ещё одна общая тайна. Огромные секреты для маленькой компании. Но пока Серпентис мирно грелась в её руках, а Том смотрел на неё таким взглядом, Нефертари была абсолютно не против.